«Но знаешь, небо
Становится ближе
С каждым днем…»
БГ
Посреди ночи я проснулся в холодном поту от гула низколетящих самолетов. Даже не от самого гула, а от какой-то давящей жути. Я посмотрел в окно на темное небо. Самолеты летели низко, мерцая огоньками, и было понятно, что это не пассажирские лайнеры, а военные бомбардировщики, несущие атомные бомбы… Сейчас будет вспышка, и все кончится… К этому все и шло, хотя все во мне этому противится. Мне ведь всего тринадцать и я собирался жить дальше.
А начиналось все с шуток, когда на НВП военрук, майор Банников, сказал, что мы будем рыть щель… Слово «щель» вызвало в классе смешки. Но майор, не разделяя настроение масс, приказал «отставить смех», и продолжил, пригладив на черепе остатки волос: «Сначала мы потренируемся в классе, а на следующем занятии пойдем рыть щель на местности, и проведем учения». Перспектива свалить с уроков всех порадовала и под одобрительный гул майор продолжил объяснять правила игры.
«По команде «вспышка слева» вы падаете под парту», - сказал он, сопровождая это выразительным жестом. «А падать на спину или на живот?» - спросил Фрол. «Нужно упасть так, чтобы слиться с местностью и ползти к ближайшему бомбоубежищу», - объяснил майор с характерной усмешкой.
Когда класс утих, и раздалась команда «вспышка слева!», народ, с грохотом отодвигая стулья, стал падать под парты. На самом деле, большинство девчонок просто присели на корточки. Мы с Веселовым сели на пол и наклонили головы, чтоб майор нас не видел. «Были бы карты с собой, - в дурака б перекинулись», - пожалел Валерка. Когда я выглянул из-под парты, посреди класса стоял один Коля Добров. С ехидной ухмылкой, скрестив руки, он вызывающе смотрел на майора.
«Добров, ты труп, - с нескрываемой радостью воскликнул военрук, - тебя расплющило о стенку ударной волной!». На это Добров ответил: «все это фигня, - все умрут от радиации». «Нечего умничать, - начал злиться майор, - полезай в щель или иди вон из класса!». Добров, как будто в замедленном кино, вышел. «Ложная тревога, - произнес майор Банников, - вылезайте из щелей!» И мы с пыхтением, отряхивая форму от пыли, начали вставать.
«Для тех, кто выжил, - продолжил бодро военрук, - Министерство обороны рассекретило фильм про ядерный взрыв». Он потянул веревку справа от экрана, и белое полотно развернулось на всю доску. Кажется, только сейчас он сообразил, что с кинопроектором в прошлый раз ему помогал Добров, которого он только что выгнал. Ему на помощь пришел Валерка Веселов, вызвавшийся побыть киномехаником.
И вот погас свет и на экране запрыгали белые точки и задрожали титры. Фильм был черно-белый, звука не было, вместо него говорил сам майор Банников, тыкая указкой в экран. Сначала в кадре полетел самолет, из которого вывалилась овальная бомба с крылышками на хвосте. Она падала вниз на землю, на квадраты полей, и земля быстро приближалась. Затем на экране появился ядерный гриб, который рос и разворачивался. В центре него мерцал яркий свет. И хотя изображение было усыпано белыми точками из-за плохой пленки, от того, что там происходило, становилось жутко: беззвучный ветер валил деревья, срывал крыши с деревянных домиков. Потом показали умирающих овец, коров и лошадей, людей в противогазах, и спускающихся под землю. Под конец в кадре появилась Хиросима, японские дети с обожженной кожей… Лента внезапно оборвалась… Майор включил свет. В классе стояла мертвая тишина. Никто больше не хотел шутить про щель. Прозвенел звонок, и все разошлись в подавленном настроении.
На перемене встретили в коридоре Доброва. Поговорили про атомный взрыв, и поскольку все трое были знатоками физики, стали обсуждать, как защититься от радиации. «Можно отсидеться в метро – поделился мыслями Валерка, - там есть металлические двери при выходе с эскалатора».
«До метро еще добраться надо, - ответил Добров, - а трамваи ходить не будут».
«Почему?» - спросил я у друзей.
«От взрыва будет сильный электрический разряд и электричество везде вырубится», - авторитетно заверил Валерка.
Почему-то мне сразу представилось, как я выбегаю из своего дома, бегу мимо трансформаторной будки, и меня бьет оттуда молнией.
Иду из школы домой, и все кажется не тем, чем прежде, - освещенным внезапной вспышкой. Теперь я замечаю, что на воротах трансформаторной будки значок с молнией и предупреждающая надпись, и что из подвала моего дома торчит труба – недавно там сделали бомбоубежище. Но я-то знаю, что дом построен из панелек, и при атомном взрыве он сложится, как детский домик из кубиков.
Я захожу в квартиру, и прежде, чем заглянуть на кухню, включаю телек. Там, в новостях, рассказывают про «Боинг», «с провокационными целями нарушивший границы СССР». Я догадываюсь, что самолет сбили, поскольку из всего, что говорит диктор, это не очень понятно. Недослушав, иду греть на кухне куриный суп.
Вечером, по привычке, включаю приемник, и нахожу на коротких волнах, сквозь глушение, « Голос Америки». Там тоже говорят о сбитом «Боинге». По интонациям я вдруг понимаю, что война совсем близко… Но, все равно, у меня в голове как-то не укладывается, что я, мама, друзья, наш дом, Шувалово… Что все это вдруг сгорит за секунды. Я начинаю думать, как добежать до метро, или вырыть землянку… И где рыть? В Озерках? Начинаю воображать, как копаю землю лопатой, которая стоит у нас на балконе, и засыпаю…
Просыпаюсь я посреди ночи от жути, которая наполняет комнату. Я слышу гул за окном и понимаю, что это летят самолеты. Я смотрю в окно, на небо: они плохо видны. Быстро одеваюсь, не соображая, что делаю, и почему-то боясь разбудить мать. Хватаю ключи и сбегаю двор. Во дворе осенняя ночь, сырость и холод. Ни одно окно в доме не горит. Я стою один посреди двора и смотрю в небо…