18+
Фэнтези
– Шалевич! Скоро выставка. Ждём твои незаурядные творения! – фраза организатора галереи Лазаря Большехлёбова, крутилась в голове у набирающего силу художника.
– Что же такое изобразить? – размышлял Елистрат. – Целый месяц мыслю. И всё бесполезно. А завтра выставка. Классика надоела, даже выдающимся мэтрам.
Шалевич вошёл в спальню. Супруга как всегда после обеда изволила почивать. Она тоже слыла художником. Жена спала голышом. Лучик солнца, из-за неплотно задвинутой шторы, в наглую упёрся в самое интересное место. Елистрату стало смешно. А что если? Прикинув, растревоженными словно улей, мозгами, схватил карандаш. Набросал эскиз. Супруга заворочалась. Шалевич поспешил в мастерскую. Память он имел отменную. Вначале нарисовал овал во весь холст, слегка сдвинув его от центра, для таинственности. Тут главное не переборщить. В овале в средневековье изображали портрет любимой, а он ....
Бросил кисть: всё хватит. Не проспать бы завтра к Лазарю, посмотрел на часы: уже сегодня! Завесил картину холстиной. Уснул, как в пропасть провалился.
Женщины – народ любопытный. Утром супруга Елистрата ахнула, и аккуратно замазала овал чёрной краской. Завернула полотно в тряпицу, перевязав шпагатом. Муж соскочил, оделся и вынырнул на улицу.
– В этом что-то есть! – промолвил Большехлёбов, глянув на, покрывшегося вдруг испариной, Шалевича. – Назовём это: «Негры занимаются любовью ночью в тёмной комнате». Ха-ха! Полагаю: первый приз тебе обеспечен. Я буду просить об этом. Повесим её в красный угол, куда вешают иконы. Иди в зал, проследи за оформителями.
Елистрат подумал: надо же, Лазарь почти угадал, что там за чёрной краской! В зале Шалевич устроился в мягком кресле. Закурил сигару. Стряхивал пепел за ножку кресла. Бессонная ночь давала знать: глаза слипались. Оформители приладили картину под самый потолок, отошли, и с удивлением вперились в чёрный овал. Сами не понимая, что их привлекло. Они с утра «приняли на грудь». И они мечтали о женщине. Возле них стали собираться толпой посетители. В основном джентльмены. Шалевич устало размышлял:
– Когда-то люди обладали всепроникающим зрением: зрели через преграду – есть ли, допустим, зверь в пещере. Потом эта способность за ненадобностью отмёрла. Но у некоторых остался рудимент подобного ощущения, что ныне зовут интуицией.
«Чёрный овал» на картине нежданно вспух, завихрился, втянул в себя дергающихся оформителей, потом и зрителей. За ними вереницей последовали, соскакивая со стен, картины, и здание выставочного центра тоже отправилось в бездонную нору, и далее весь каменный город исчез в туманной безвестности. Вся Земля растворилась без остатка в чёрной дыре. И сам Шалевич, кружась в кресле, среди мигающих созвездий, пребольно стукнувший головой о Луну, материализовался в инопланетной обсерватории. Там возле телескопа пожилой астроном с лоснящейся головой, как у спрута, хвалился молодому:
– Я стал свидетелем! «Чёрная дыра» поглотила Солнечную систему, похожую на нашу!
– Издержки высокоорганизованной цивилизации! – мыслил ошалевший Елистрат. – Трагическая гибель Земли – великая радость для инопланетных учёных!
Внезапно сознание Шалевича рассыпалось на кучку молекул и атомов, как будто горстка пепла от сигары за ножкой кресла. В его разуме возникла, не поддающаяся логической организации, замысловатая мешанина из отныне непонятных ему слов.
***
– Поздно! Инсульт! – произнёс фельдшер «Неотложки», складывая саквояж. Поднял руку, чтобы перекреститься на то место, где обычно вешают икону и, и увидев на её месте "Чёрный овал" неожиданно для себя произнёс утробным голосом:
– Шерше ля фам! Мементо мори!
Этот симбиоз французского и латыни означал у него:
– "Во всём виноваты женщины"! И "Всегда "Помни о смерти"!