Побродив по безлюдным улочкам старого Копенгагена, Платон Сергеевич Смолин не сразу заметил, что на черепичные крыши города незаметно опустились ранние осенние сумерки. Заморосил мелкий дождь. Из окон домов на мостовую кое-где тускло пробился электрический свет. Почувствовав лёгкий голод, мужчина решил поужинать не в отеле, а в небольшом ресторанчике, где над входом приветливо замелькали разноцветные неоновые огоньки.
Кроме высокого рыжеватого бармена, в помещении никого больше не было. Оставив на вешалке зонтик и плащ с кепкой, Платон Сергеевич разместился за столиком рядом с тёплым камином, в котором за решёткой задорно потрескивали сухие полешки. Заказав на «инглише» жареные колбаски с картофелем фри и кружку светлого датского пива, мужчина достал из кармана пиджака смартфон и быстро пролистал последние сообщения. Как он и ожидал, от Софьи никаких весточек не было. Ни текстов, ни фото, ни пропущенных вызовов, ни развлекательных картинок с прикольчиками. Глубоко вздохнув, Смолин принялся за трапезу, которую шустрый бармен аккуратно расставил перед ним, предварительно пробежав тряпочкой по столешнице. Не выпуская из вида дисплей телефона, мужчина начал размеренно орудовать ножом и вилкой, мысленно переместившись в далёкий и уже слегка заснеженный Новосибирск. Туда, где в настоящий момент должна находиться Сонечка…
…С Софьей Нестеренко познакомился он четыре месяца назад. На дворе тогда стоял июнь. Студенты готовились к летним каникулам, а тополя на улицах – к обильному пухоизвержению. Платон Сергеевич – доктор физико-математических наук, профессор, заведующий кафедрой теоретической физики в местном университете. Соня – аспирантка, собирающая материал для защиты кандидатской диссертации. Одному – 47, другой – 32. На одном из научных семинаров разговорились по душам и… незаметно сблизились друг с другом. Разница в возрасте Смолина немного напрягала, но он не считал её критической. К тому времени Платон окончательно расстался с первой женой, а сын Артур проживал уже в Канаде, с собственной семьёй. Поэтому никаких препятствий для новых отношений на его «горизонте» не маячило.
Как потом выяснилось, у Сони существовал когда-то «любимый» мужчина. Инженер по теплосетям. Однако это была не семья, а банальное сожительство. Так называемый гражданский брак. К моменту знакомства с Платоном Софья ушла от инженера, поскольку поняла, что тот не соответствует её интеллектуальному уровню. И вообще – далеко не тот мужской идеал, к которому она всегда стремилась. Вот Смолин – это совсем другая «орбита», куда престижно хотя бы просто долететь…
Свидания профессора и аспирантки постепенно обрели стабильную основу. Сонечка приезжала к Платону Сергеевичу в его новую холостяцкую квартиру. Иногда оставалась там на несколько дней. Мужчина достаточно быстро «прикипел» к девушке, насколько ему мог это позволить гормонально-чувственный потенциал в его возрасте. Он даже начал подумывать о женитьбе и о рождении малыша. Но вот Софья…
Нет, она была недурна собой и неплохо образована. Могла поддержать любой разговор, не теряя достоинства и чувства юмора. С нею он чувствовал себя бодрым и помолодевшим, готов был все драгоценности мира бросить к её ногам. Вот только… С некоторых пор Платон стал замечать, что Сонечка способна любить лишь себя, единственную и обожаемую. Ей очень импонировало мужское внимание, она благосклонно принимала любые ухаживания, комплименты, красивые фразы, лёгкие намёки на флирт. Короче, ей безумно нравилось нравиться. Однако на ответные знаки внимания, нежности, заботы и сострадания была абсолютно не настроена. Что-то холодное, отчуждённое и равнодушное проскальзывало иногда в её серо-металлических глазах. Сразу хотелось съёжиться и забиться в тёплую и глубокую нору, словно прячась от порывов колючего северного ветра…
Соню никогда не интересовали самочувствие Платона, его настроение, его планы на ближайшее будущее. Она никогда не звонила ему первой, не эсэмэсила, не присылала ободряющих смайликов. Девушка была далека от мысли, что кому-то может не хватать элементарного человеческого тепла и участия. Проще говоря, в ней напрочь отсутствовали простейшие задатки доброты и жалости, так свойственные многим российским женщинам. От этого в душе у Платона Сергеевича всё чаще поселялся сумрак недоверия и сомнения по отношению к аспирантке. Вот и сейчас он был уверен, что пока не вернётся в отель и не напишет ей несколько ласковых и согревающих фраз, она будет упорно отмалчиваться, будто её ничего и не связывает с Платоном…
…Грустные размышления мужчины были нарушены приходом в ресторан двух дам с разноцветными зонтиками. Одна из них была полноватой брюнеткой в неопределённом возрасте, другая – молодая блондинка с розовым шарфиком на шее. Обе сели неподалёку и, заказав кофе с пирожными, заговорили по-шведски. Платону Сергеевичу был знаком этот язык, поэтому ему не составило труда вникнуть в суть диалога зашедших с улицы женщин.
Впрочем, говорила в основном брюнетка. Она воодушевлённо убеждала молодую спутницу не паниковать, а подождать ещё хотя бы сутки. И тогда неведомый Клаус непременно отыщется и отзовётся. Блондинка, почти не прикасаясь к кофе, понуро кивала и тяжело вздыхала. Смолин наконец сообразил, что речь идёт о её женихе, который внезапно исчез и третий день не отвечает на телефонные вызовы. Вот уж действительно житейская драма!..
Покончив с ужином, Платон Сергеевич расплатился с барменом и, накинув плащ, вновь сочувственно взглянул на миловидную блондинку. На той в буквальном смысле слова лица не было. Досадливо покачав головой, мужчина не выдержал и подошёл к столику, за которым сидели женщины.
– Простите великодушно! Но я стал невольным свидетелем вашей беседы… – слегка запинаясь, произнёс он по-шведски. – Я из России. Учёный-физик. Здесь, в Копенгагене, участвую в международной конференции. Если позволите, хочу сказать всего лишь пару слов…
Дамы с удивлением покосились на посетителя, но благосклонно кивнули. Мол, валяй!
– Так вот… – продолжил Смолин. – В юности я влюбился в одну прекрасную девушку. А она… Была к моим чувствам практически равнодушна. Я очень страдал от этого… А бабушка однажды мне сказала: «Зря ты так переживаешь! Если эта девушка предназначена тебе судьбой… Или Богом… То она никуда не денется. Всё равно будет с тобой. И никакие препятствия или испытания вас не разлучат. Пусть даже всемирный потоп вдруг случится… А если этот человек не твой, то рано или поздно вы расстанетесь. Никакие молитвы не помогут. Никакие бриллианты и убеждения! Поэтому… – мужчина перевёл глаза на блондинку в шарфике. – Ваш Клаус непременно отыщется! И всю жизнь проведёт вместе с вами. Если, конечно, небесам будет угодно соединить вас…
В ответ женщины лишь сдержанно покивали, пробормотав что-то невнятное. Брюнетка встала из-за стола и, набросив на плечи куртку, обратилась к девушке:
– Я пойду машину прогрею. Жду тебя на парковке. Не задерживайся!..
Блондинка снова угрюмо вздохнула и стала допивать свой кофе. Смолин вежливо откланялся и тоже вышел на улицу. Обнаружив, что дождь не прекратился, а только усилился, он вспомнил, что забыл на вешалке свой зонт. Пришлось опять «нырять» в тёплое помещение ресторанчика…
Когда зонтик оказался в руках у Платона Сергеевича, мобильный телефон блондинки требовательно запищал из её сумочке. Девушка тут же кинулась к ней, едва не скинув чашку со стола.
– Да? Ой, Клаус! Миленький! Родной! Любимый! Это ты?! – радостно запричитала она, вскочив со стула. – С тобой всё в порядке? Ты здоров? А-а?.. Ты где? Ясно… Хорошо! Мы сейчас подъедем к тебе. С Аннетой… Ой, как я рада! Жди, мой хороший! Никуда не уходи! Мы быстро…
Понимающе усмехнувшись, Платон Сергеевич ободряюще подмигнул блондинке и вскинул руку с поднятым вверх большим пальцем. Дескать, всё отлично! Жених нашёлся!.. Девушка смущённо улыбнулась в ответ и, пролепетав на ходу «Фенкью!», быстро прошмыгнула на выход…
…Вернувшись в одноместный номер отеля, Смолин неторопливо переоделся и положил свой смартфон на тумбочку. От Сони никаких сообщений не было. Устало проведя ладонью по лицу, мужчина протяжно вздохнул и подумал: «А вот возьму и тоже ничего писать не буду. И звонить – не стану… Хватит! Надоело!.. Каждый вечер сочиняю ей подробные отчёты. И в каждой строчке – «скучаю, моё солнышко», «как ты там, моя ненаглядная?», «люблю тебя, роднулечка». А она в ответ: «Спасибо! Жду». И всё! Хоть бы раз Платошенькой меня назвала. Или ещё как. Нежно и ласково… Ведь каждому нормальному человеку хочется чувствовать себя востребованным, необходимым, желанным. И, безусловно, любимым…»
Отключив телефон, Платон поставил его на «зарядку» и прилёг на кровать. Полистав научные журналы и проспекты, он посмотрел на часы и выключил светильник. «Хорошо, что завтра последний день конференции, – засыпая, подумал мужчина. – А ещё хорошо, что самолёт вылетает вечером. В Новосибирск прибуду только глубокой ночью. Сонечке не придётся испытывать чувство вины из-за того, что меня не встретила. Потому что в три или в четыре часа ночи в аэропорт она ни за что не поедет. Слишком уж хлопотно…»
…Проснувшись утром, Смолин первым делом включил смартфон. К его величайшему удивлению, женское имя «Соня» на дисплее не высветилось. А он так надеялся, что «любимая» всё же вспомнит о нём. Нет! Ни-че-го. Пусто… «Да, просто умопомрачительная у нас любовь с Софьей Николаевной! – подавленно констатировал мужчина. – Образцово-показательная! Хоть в романах описывай!..»
Побрившись, умывшись и приведя себя в порядок, доктор наук хотел уже спуститься в холл, чтобы позавтракать. Но, подумав, сел на кровать, взял с тумбочки мобильный и, сдерживая спазмы в горле, набрал всего три слова: «Давай расстанемся, Сонечка». Перечитав, добавил: «Не звони мне больше. Так будет лучше. И тебе, и мне. Прощай!» И тут же удалил имя девушки из списка своих абонентов…
…Прошло несколько месяцев. Как-то раз февральским субботним вечером Платон Сергеевич подкатил на своём авто к одному из центральных супермаркетов Новосибирска. Решил пополнить холостяцкий набор продуктов. Отоварившись, он вышел из магазина с двумя большими пакетами. В этот момент громкая музыка из ближайшего ресторана привлекла его внимание. Сквозь большие витражи увеселительного заведения на улицу пробивался яркий свет. Присмотревшись, Смолин увидел в зале какую-то молодую даму, лихо отплясывающую прямо на скатерти сдвинутых друг к другу столов.
Подойдя чуть ближе, мужчина с изумлением присвистнул. Это была… Софья Нестеренко. Она!.. Видимо, хорошо подвыпив, женщина сбросила туфли на пол и, подобрав полы красивого вечернего платья, изящно взлягивала точёными ножками в прозрачном капроне посреди закусок и бокалов с вином. Вокруг неё толпилось множество мужчин, с одобрительным восхищением поглядывающих на эти бесстыдно-эротические телодвижения.
Смолин вдруг вспомнил, что на днях Сонечка благополучно защитила кандидатскую диссертацию. Судя по всему, устроила по этому поводу грандиозный банкет. «Ай, молодец! Какой талант пропадает! – мысленно изрёк ошарашенный Платон. – Впрочем… Отчего же пропадает? Вон сколько кавалеров любуется нашей вчерашней аспиранткой. Тут и профессорский состав, и доктора, и доценты с кандидатами. Есть перед кем пофасонить, растрясти ледяные айсберги холодной плоти. А заодно и дикую самовлюблённость потешить… Ничего не скажешь. Отрывается Нестеренко на славу!.. Ну что ж… Флаг ей в руки. Ведь ещё на одного кандидата наук в России стало больше. Так что… Будь счастлива, Соня! Только… без меня…»
Развернувшись, Платон Сергеевич пробрался к своей иномарке, убрал в багажник пакеты с продуктами и, сев за руль, неспешно покатил в направлении родного дома…