Телефон мягко заверещал, и открылась смс-ка:
Ваше такси красный Опель 922, 2014 года выпуска ждёт вас у подъезда.
- Ты иди, я всё проверю и дверь закрою, - донёсся голос Галы из дальней комнаты.
Я взяла свой чемодан и поволокла его по лестнице. Чёрный чемодан был практически пустой внутри – пять-шесть платьев, три-четыре блузки, по паре брюк и юбок, несколько пар обуви и немного косметики, но весил почему-то много. «Наверное, будет перевес. Платить неохота, нужно будет что-то выбросить» - я решала на ходу, как мне облегчить мой багаж.
У подъезда стоял красный Опель с открытым багажником. Таксист был тут же. Он внимательно перебирал кучу старых аудиодисков.
- Это вы в аэропорт?
- Угу, - ответил парень, не поднимая глаз. Я стояла у подъезда с чемоданом и разглядывала таксиста, надеясь на ответное внимание. Вышла Гала.
- Это наше такси?
- Да.
- А что ты тут стоишь?
- Жду, когда он чемодан положит в багажник.
- Молодой человек, вы в аэропорт?
- Угу, - буркнул парень, уставившись в название диска.
- Вы положите чемодан в багажник?
- Конечно, только диски досмотрю.
- На машине не в порядке диски? – Гала, кажется, разбиралась в строении автомобиля.
- Да нет, аудиодиски. Вот, сменщик оставил, сейчас что-нибудь подберу, и поедем с музыкой, - парень, наконец, поднял глаза и широко улыбнулся. Перед нами стоял высокий красавец лет двадцати семи. Густые волосы волной опускались до плеч, брови вразлёт, красивый прямой нос, ярко-серые глаза смотрели по-отечески ласково, как на мелких несмышлёнышей.
- Вот, смотрите, что откопал – группа «Алиса». Знаете?
- Старьё, - скривившись прокомментировала Гала. – Мы ехать будем?
- А-то! Поедем, милые. Давайте я вам помогу, чемоданчик в багажник поставлю, - он схватил чемодан и крякнул, - что же вы туда напихали в чемодан-то? Ой, доплачивать придётся, сейчас всё дорого…
Мы с Галой переглянулись.
- Можно садиться?
- А вы не едете в аэропорт?
- Едем…
- Ну, и чё спрашивать-то? Садитесь, милые. Сами заказали машину, и сами же спрашивают. Интеллигенция… - пробурчал он ласково.
Мы сели на заднее сиденье, а таксист врубил на полную мощь музыку - группу «Алиса».
«Алиса»:
Эй, ты, там, на том берегу! Расскажи, чем ты дышишь и чем живёшь.
Эй, ты, там, на том берегу! Расскажи, что ты слышишь и о чём поёшь
Эй, ты, там, на том берегу! Эй, ты, там, на том берегу!
Расскажи, кто твой Бог, кто твой брат, кто твой враг.
- Меня Володей зовут. Владимиром. Как Путина! – закричал парень, стараясь перекричать «Алису».
- Нельзя ли сделать потише? Очень громко.
Парень повернулся к нам и широко улыбнулся:
- Я не слышу, музыка орёт!
- Пожалуйста, потише!
- Да не слышно вас! Не волнуйтесь, вовремя приедем!
- Вова! А ну выруби музыку! – тихо прорычала Гала. Таксист услышал.
- А! Конечно! Так хорошо? – он уменьшил звук вполовину.
- Вова, сделай ещё тише и вперёд! – парень со вздохом уменьшил громкость.
Я рассмеялась. А Гала удивлённо смотрела по сторонам.
- Вова, мы едем в аэропорт?
- Как заказывали!
- Но мы едем в обратную сторону! Большой проспект Петроградской стороны не ведёт в Аэропорт!
- Так мне заправиться надо.
- Рядом с моим домом на Ждановской была заправка.
- Что вы! Там у меня тёрки с ребятами были, ни за какие бабки не поеду к ним. На Песочную набережную сейчас махнём.
- Это же далеко! У Горьковской есть ещё. По крайней мере, в нужном направлении.
Вова даже притормозил, повернулся и хлопнул себя по лбу:
- Я совсем забыл про неё! А вы что молчали?
«Алиса»:
Я один из тысяч в движении ко дну,
В танце суматошного дня.
Я толком никогда не глядел в пустоту,
И пустота вгляделась в меня.
Чувствуя, что терпение Галы на пределе, я постаралась её отвлечь:
- Галюша, это там, где я впервые железного человека встретила?
- Ага, и ржала как лошадь, - напомнила она мне. Я решила обидеться на лошадь, но передумала. Я тогда там увидела памятник ковбою.
- Слушай, а что это тут в Питере ковбой делает?
- Стоит.
- А зачем поставили памятник ковбою? Больше некому?
- Ты придуриваешься или серьёзно?
- Не понимаю. Почему придуриваюсь?
- Да это же не памятник, а живой человек. Краской бронзовой покрасили.
Я обошла вокруг. Какой там живой! Стоит и не шелохнётся. И так правдоподобно сделан – все морщиночки, все складочки на месте!
- Ты деньги ему в шляпу положи, он сразу оживёт. Видишь, вон туда, где другие деньги лежат, - я встала на цыпочки, пытаясь заглянуть на поля ковбойской шляпы. Но тут случилось неожиданное – бронзовый ковбой вдруг ожил, выхватил пистолет, направил его на меня и заорал:
- Пах-пах-пах!!!
Я отпрыгнула от него, наверное, на метр. Так прыгают кошки, когда их вдруг испугают – резко наверх и назад. А потом на меня напал смех. Я так громко и заливисто смеялась, что вокруг стали собираться люди. Они тоже начали хохотать. А когда не выдержал и засмеялся ковбой, Гала резко выдернула меня из толпы:
- Пошли отсюда, деревня!
«Алиса»:
А пока народ резвится в пыли, стенка на стенку,
В умных кабинетах хмурятся лбы.
Как бы сделать так, чтоб этот народ встал на коленки,
Да забыл про то, как можно встать на дыбы.
Сейчас, когда Вова встал на заправке, я решила пойти навестить ковбоя, надеясь, что он меня вспомнит. Но Гала была начеку. Она резко захлопнула дверь машины и сказала ледяным голосом:
- Сиди! – пришлось подчиниться, да и Вова вскоре вернулся.
- Ну, что, милые, поскакали дальше?
- Вова, ты не козёл, чтобы скакать, езжай плавно и по правилам дорожного движения. - Эта фраза была сказана таким тоном, что воспринималась с точностью до наоборот: «Вова, ты козёл, но если поскачешь – убью».
Вова однако нисколько не обиделся и очень дружелюбно произнёс:
- А вы молодец! Уважаю!
Мы оторопели. Гала снова зарычала:
- В чём дело, молодой человек?
- Вы молодец, говорю. Сразу заметили, что я не в ту сторону еду. А вот вчера случай был…
- Вова, ты каждый день не в ту сторону ездишь?
- Не-е-е, не каждый. Просто вчера перепутал. Садится ко мне женщина, по заказу на Лермонтовский проспект. Ну, я и повез её к писателям.
- К каким писателям?
- Как к каким? К русским. Чехов, Короленко, Белинский… Хотя Белинский не писатель, а критик. Знаете такого? Мы ещё в школе проходили. Про луч света в тёмном царстве писал. Хотя я не понял, чего это он бабу, которая налево пошла от мужика своего, лучом света называл. Наверное, революцию готовил.
Сражённая его логикой, я вступила в разговор:
- Какую революцию?
- Сексуальную, какую же ещё? Луч света чужих мужиков освещает при живом-то своём. А мы всё - американцы да американцы. Нет, все великие идеи у нас, в России рождаются, а не у американцев или евреев.
Гала перехватила инициативу:
- А с женщиной что?
- С какой? С Катериной? Да в речку сиганула, не пришло ещё её время.
- Да нет, про Катерину я помню. Про Лермонтовский.
- А, ну да. Ну, везу я её к писателям…
- Так к каким писателям?
Таксист аж обернулся:
- Ну, к русским. Там все улицы их именами названы. Ещё и поэты есть – Некрасов, Маяковский, Жуковский. Кто ещё…
- Вова, так Лермонтовский проспект совсем в другой стороне города!
- Я ж сказал, что вы молодец, сразу сообразили.
Я почувствовала, что Гала хочет съехидничать, поэтому сжала её руку и шепнула:
- Дай же ему досказать!
Вова между тем продолжал.
- Привёз я её в этот район, и спрашиваю, типа уточните, пожалуйста, куда дальше. А она вдруг кричать начала. Куда вы завезли меня, в какую глухомань! Это центр Питера для неё глухомань! Тут-то я и прозрел, вспомнил, что Мишу-то они в свою компанию не взяли.
- Какого Мишу?
- Лермонтова. Мы сейчас с ним ровесники. Хороший мужик был! Сколько ещё мог написать. Я его Тамару люблю. Царицу, - уточнил шофер, практически до нуля убрал звук приёмника и процитировал:
Сплетались горячие руки,
Уста прилипали к устам,
И странные дикие звуки
Всю ночь раздавалися там.
- Это вам задавали выучить? – прервала его Гала.
- Нет, я сам. У нас училка молодая была, так мы её прикалывали всё время. Мой дружок Генка Воронков, когда про Печорина рассказывал, выдал, что он, мол, негодяй, так как вступил в интимные отношения с несовершеннолетней Бэлой, а потом её бросил. В наше время за это судят. Как училка краснела! Говорит, вы с другой стороны посмотрите. А что смотреть? Соблазнил и бросил. А когда она спросила, кому что из Лермонтова нравится, я встал и сказал, что мне у него очень описание секса нравится. Она аж рот открыла и ничего сказать не может. А я стал читать «Тамару», и в глаза ей смотрю – мол, чем не секс? Ржака стояла целый урок.
- Вова, ты к нам тоже прикалываешься? – поинтересовалась Гала.
- Не, ну что вы! Вы – клиенты, с вами только серьёзно можно, без всякого секса. Сорри, без приколов.
- Да, Вова, смотри, без приколов. А то я женщина суровая, могу и обидеть.
- Да? А глаза у вас добрые и красивые. Прямо лучатся.
- Психолог хренов, - пробормотала Гала, - знает чем взять.
- Молодой человек, - снова вступила я в разговор, - а чем дело-то с Лермонтовским закончилось?
- Отвёз я её на Лермонтовский. Ворчала всю дорогу. А что делать? Ошибки у всех бывают, и я не святой.
- Это точно, - вставила Гала.
- Но она и сама виновата – не проявила бдительность.
Видно, в ответ на это замечание, Гала решила проявить бдительность, глянула по сторонам и изумлённо спросила:
- Вова, а что мы на Невском делаем?
- Любуемся, человек в полёт отправляется – будет, что вспомнить.
- Вова!!! У нас самолёт! Экскурсии уже были!
- Да не волнуйтесь вы, сегодня дороги многие перекрыты, а Невский свободен. Сейчас на Фонтанку свернём и помчимся.
Мы свернули на Фонтанку, но помчаться не удалось – на набережной шёл ремонт. И тут на шофёра напало какое-то особое шофёрское вдохновение. Мы сворачивали в переулки, ехали через дворы, выезжали на улицы, обгоняли, перестраивались. И всё на максимально возможной в городе скорости. Это был автомобильный слалом, а вехами служили другие автомобили.
«Алиса»:
Ни шагу назад, стоять на своём до визга!
Парад эскапад, что высоко - низко…
Но, всё же, стоит учесть, культ мерзости ждёт расплата.
Последствия - месть. Холмик, венки, даты.
При последних словах я вздрогнула и взмолилась:
- Молодой человек, выключите радио! Давайте послушаем тишину, - шофёр удивлённо взглянул на меня и разочарованно произнёс:
- А мне нравится! – с неожиданной тишиной Вова почему-то сбросил скорость, тем не менее, продолжая ловко маневрировать из ряда в ряд. Слава Богу, мы уже вырулили на Московский проспект, дальше дорога лежала по прямой. Несколько минут мы ехали тихо и молча, пока, наконец, шофер не выдержал:
- Да не могу я слушать тишину – я свои мысли слышу.
Он снова потянулся к радио, но Гала опередила его.
- Вова, найди Радио Эрмитаж, 90.1 FM.
- А что это за штука?
- Джаз, соул, блюз.
- Что только не придумают! А мы не уснём под эту хрень?
- Во-первых, это не хрень, а высокое искусство. Во-вторых, мне ещё ни разу не удавалось уснуть под эту музыку.
- Так это вам, у вас, наверное, бессонница. А я парень молодой, без мощных децибелов сразу засыпаю. Вот недавно был случай… - Вова наконец нашёл нужную станцию, и из приёмника послышался обволакивающий голос Давида Голощёкина.
Гала решила закрепить позицию:
- Чуть громче и помолчим, - мы так и не узнали, что же случилось недавно. А Вова обиженно насупился, всей спиной выражая несогласие и протест.
Когда автомобиль подъехал к аэропорту, я достала хрустящую тысячную купюру, рассчитывая на триста рублей сдачи. Но Гала вытащила у меня деньги из руки и протянула Вове:
- Вот возьми, сдачи не надо!
- Спасибо, хорошего полёта, - буркнул всё ещё обиженный шофёр и умчался в майский вечер.
- А почему без сдачи?
- За удовольствия надо платить!
- Какие удовольствия?
- Во-первых, всё же доехали. Заметь, живые-невредимые в этой гонке. Во-вторых, послушали музыку, а в-третьих, парень был красивый.
Я пожала плечами и покатила свой чемодан, раздумывая, стоило ли это всё трёхсот рублей чаевых, или нужно было ещё добавить?