За достоинство профессии
Дибазол
Перестроечные годы запомнились бурным расцветом креатива, предпринимательства, стопками толстых журналов, взрывающих мозг, и книг, которые Азалежались на полках издательств из-за их антисоветского содержания. Потом взорвался Карабах, землетрясение похоронило под собой не только десятки тысяч… Блокада и Карабах, развал Союза отшвырнули нашу маленькую страну глубоко назад… Все цеплялись за своё место, боясь потерять стабильность, но многие пускались в свободное плавание.
Желание заработать своим ремеслом, своим «пешаком» – всегда похвально, да и выгодней чаще всего. Но хвататься за незнаемое, неведомое, с тысячью подводных камней, как же это дерзко, рискованно и… упоительно!
Кажется, всё могли армяне в период всеобщего кооперативного бума в Перестройку. Кто только не приходил к нам, химикам, в те годы! Помочь с изготовлением полиуретановой подошвы цвета радуги, шампуня с перламутровой игрой, графитовых стержней для карандашей… Карандашник всё ходил, ходил и… исчез. Оказалось, памятники и могильные плиты стал осваивать, ведь умирать чаще станут, чем рисовать в такие смутные времена. А я ему дней десять готовила диссертацию на эту тему… Зато убедилась, что графитовый стержень не засовывают в карандаш…
На Вернисаже стали продавать некоторые реактивы для осаждения следов золота в платах, все включились в это нехитрое, казалось бы, дело для химика. Не прошла мимо и я, нужда (зарплату месяцами не выдавали) заставила продавать не только знания, но даже незнание. Однажды ко мне заявились два-три рыжих брата, все без образования. По их словам, за городом у них была «лаблаторя», и уйма плат, чуть ли не тонна. Я должна была им показать, как растворять – осаждать. Показала, записала, ещё раз при них осадила порцию.
Через месяц они явились ко мне домой (до сих пор гадаю, кто же их подослал точно по адресу?), объявили, что они миллион рублей на это дело бросили, под проценты, а ничего не получилось. Вставай, доделай, а нет – убьём, миллион рублей на это дело… под проценты…
Как я от них избавилась, до сих пор мурашки по телу… То ли я уехала, то ли они сели… Но до сих пор этот кошмар не отпускает… Думаю, процесс восстановления золота гидразином не так чётко тогда знала, чтобы чужие ошибки исправлять.
А ещё два знакомых студента принесли две огромные жестяные трёхлитровые банки из-под оливок и одну поменьше, мы с моей лаборанткой Анжелой растворили, разбавили, высадили сероватый порошок, высушили и отдали им. Выплавлять они отнесли к знакомым ювелирам. В ответ мне подарили замечательную книгу, «Поэзию Армении в переводах Брюсова». У меня теперь их три, большой формат подарили совсем недавно. Через года два, переезжая в Москву, я заглянула в пустые лаборатории, книги забрать, и вдруг увидела за дверью, которая плохо отворялась, стояла та самая банка с платами, та, что была чуть поменьше. Меня те студенты спрашивали о ней, но я упорно отвечала, что принесли они две большие банки, совершенно про третью забыла. В ужасе позвонила матери этих студентов, попросила доложить, но один из них давно при бизнесе за Уралом, а другой – лет 20, как уехал в Испанию, дети там закончили школу, дом купил, работает… Посмеялся и сказал – выбросьте, тикин Гоар, это наше прошлое, да и миллиграммы там были...
Приходили печальные родственники с просьбой перегнать керосин и отдать им «белый». В городе пошли слухи, что «белый керосин» вылечивает рак в последней стадии. Родственников больных я тщетно уговаривала не верить такой бредятине, но ребята сказали: это их последняя надежда, не отнимай! На самом деле, может, и так, но и заработать хотели…
И вот однажды химики решили начать синтез лекарственных препаратов. Даже формулу Виагры откуда-то достали, но синтез показался весьма убыточным из-за незначительного выхода.
Лекарства стали делать, кажется, с дибазола. Не вдаваясь в химические дебри, скажу только, что по Фармакопее он должен быть белым кристаллическим порошком. И мне надлежало контролировать остаток после выпаривания (по их древним методам анализа наивно предполагалось, что то, что испаряется – это всего лишь влага). А у меня был очень неудобный для технологов недостаток – я критически относилась к любому методу анализа в ГОСТах и ТУ советских времён, старалась уточнить состав с моими возможностями инструментального анализа, более прогрессивного и требовать вносить в технические условия современный метод анализ. Как всегда, предварительно ознакомилась с методом получения (в знаменитом учебнике Рубцовой), и, не спрашивая никого, потенциометрическим методом обнаружила, что это никакая не безопасная влага, а вкупе с влагой соляная кислота, которая остаётся после заключительной стадии, и параллельно уточнила и содержание хлора (соляная кислота содержит хлор). Говорю же, аналитическая химия – сплошной детектив!
Как всегда, вызвали меня на ковёр, мы стали довольно громко обсуждать, имею ли я право определять, ЧТО именно выпаривается. И идти против учебника самой Рубцовой (по-моему, полувековой давности). Вместо вразумительного доказательства права свои я обсуждала слишком громко, почти кричала, что совершенно недопустимо при любых спорах… И, когда все мои аргументы о совести учёного, обязательного контроля и идентификации примесей иссякли, поставила вопрос ребром:
– Это лекарство – от давления! Вы хотите продать лекарственное средство на дальнейшее ампулирование, я даже знаю, кому. Допустим, у вашей мамы поднялось давление. И Скорая делает укол, а в ампуле наряду с дибазолом соляная кислота! А про внешний вид даже молчу! Он желтоватый, ничуть не белый! И не кристаллический! Не пропускаю, пусть почистят ещё раз!
– Останется половина, – флегматично резюмировал технолог и безнадёжно махнул на меня рукой.
Тайно от меня они решили тайно, презрев мой авторитет, привлечь аналитика из ИТОХ... Светлана, очень серьёзный и знающий специалист, по её словам, сама устала от своих коллег по тем же причинам, даже через некоторое время уволилась: «вы знаете, нервов не хватает уже!» и пошла в педагоги. Значит, с детьми нервы не нужны. Кстати, она сама мне позвонила и сообщила «тайну».
А в аналитическом паспорте написала: Внешний вид: желтоватый порошок, уже не проходит, дальше делать не стану. Вот как надо было с ними разговаривать! Но ведь эти пять килограмм наработали (меня так и не уговорили поставить подпись под качеством), интересно, куда дели? Левый товар в аптеки? Откуда мне знать?
После работы технологи пытались перегнать этанол из отходов винодельческого производства, я не пропускала по сивушным примесям, а вечером они тайно от всех, в первую очередь, от меня, увозили, разбавляли и продавали, как натуральную водку. И подпись, конечно, подделывали… Если бы кто-нибудь отравился или ослеп из-за присутствия метанола, следы привели бы ко мне… Поди докажи, что не соучастница. Я каждый день боялась визита ментов после одного странного случая.
Однажды утром в сейфе я обнаружила вместо моей печати… только деревяшку, на которую до того был приклеен мой резиновый штамп. Я его заказала через спецотдел и МВД – от института.
QC (Quality checking), Гоар Гарибян, и рядом пустая клетка для подписи. Это нельзя было подделать. Разве не заказав такой же штамп. Я тут же побежала к замдиректора по общим вопросам, но по его физиономии и реакции было видно, что он что-то знает, даже, может, знает, кто и зачем украл печатку. А кто дал ключ к двери моего кабинета и сейфа – я так и не узнала, какую из сотрудниц подозревать. И после двух-трёх таких краж что-то сломалось во мне, моё безоговорочное доверие к сотрудникам исчезло. Через месяц печатка оказалась в ящике моего письменного стола, на видном месте… И я поняла, что больше не смогу работать ни с этими, ни с теми…
Этого замдиректора по общим вопросам я так и не раскусила: то он бесцеремонно лез в мои дела, сотрудники его почему-то считали начальством, тогда как для них начальством даже официально была я (заместитель директора по качеству). То он меня обманывал вместе со всеми, то заходил с новыми электроплитками в годы всеобщего дефицита на всё и сообщал:
– Это тебе! Одну можешь отнести домой! Наверху один час я выделил под твой душ! Можешь детей привезти с собой!
Вспомнился дым чужого шашлыка, доносящийся со двора… Дети принюхивались и старались не смотреть на меня…
О, душ! Казалось, за душ в те годы можно было продать родину. Дома в те блокадные годы не было вообще никаких условий, ни воды, ни газа, ни электричества. Мылись «одной рукой» – кружкой из ведра, греть было не на чем. Блокада, сэр! А технологи приспособили реактор, заполняли горячей водой и подвесили к нему душ. Мы занавешивали незакрывающиеся двери технологического цеха и в обед по десять минут мылись. Приводили домашних. Несколько раз я привела дочку, она страшно смущалась, даже меня, ну, уже 11 лет ей было. А у коллеги, Козоровицкого сын – семиклассник был влюблён в свою одноклассницу. Я принесла из дому фен и делала ему после душа крутую причёску «под паж».
По работе меня и обижали, и хвалили, и уважали, и ни во что не ставили, но потом заходили в кабинет, и пили за ту же принципиальность и за мой «дух». Так я и не разобралась в этих мужчинах, они часто были неискренними, хорошо, что смогла найти себя после ухода, всё равно мне с ними было не по пути. В работе чаще всего они обманывали. Женщины тоже обманывают, просто их легче разоблачить, к тому же они редко сбиваются в стаю.
Вспоминая баталии
При всей дружелюбности характера, скорее даже застенчивая, я становилась другим человеком, отстаивая правоту в профессии, тем более, за неё была ответственной.
Когда руководитель дипломной работы перекраивал мои предложения, и со своим армянским артикским образованием даже уверял меня, что «это не по-русски», я совершенно не протестовала. «Можно и так!», или молча ждала следующего образца «по-русски». Он своё дело знал, и я не перечила. Учёные по-другому изъясняются, там язык другой.
Точно так же у руководителя моей диссертации я спокойно училась выражать научные мысли. Один из них, завкафедрой МГУ, был редактором международных журналов. Мои статьи он ценил и отправлял в США. Второй – необыкновенно эрудированный аналитик, в то время готовился к защите докторской, но находил время расспрашивать «Как дела?» и давать бесценные советы. Чтобы научить облекать мысль и вывод, садился сам за пишущую машинку, «облекал» и печатал очередную мою статью. Это потом я в машбюро нашла машинистку по 20 коп. за страницу.
Но когда кто-то, будучи некомпетентным в моём деле, пытался исправить или предлагать менее профессиональный вариант, я становилась невыносимой. Спокойствия хватало максимум на 5 минут. Особенно выводили из себя привычки заводских, эти привычки невозможно перечислить. И непрофессионализм, и примитивный провинциализм (а я работала в лучших научных центрах и усвоила их установки), и махрово-мохнатая отсталость во всём… но, к чести их надо признать, работали они честно. Вот про новый анализ ничего не знали. Веками у химиков был в чести микроэлементный анализ, но он годился только для определенных задач. Например, определить молекулярную формулу нового вещества. Для кратных чисел погрешность была мала. Но для определения массовой доли вещества абсолютно не подходила – 0,3% погрешности – это 3% ошибки! Недопустимо совершенно! Допустим, чистота – 99, 9%. А 97% – это уже не проходит!
И, когда я оставалась один на один с сотрудником НИИ, но заводского происхождения, заводского менталитета, кровь ударяла мне в голову, я громко отстаивала свой подход и выбор метода. Всегда оказываясь права, а вот из-за моей сверхэмоциональной подачи аргументации я долго не могла стать авторитетом. Тихо шипеть так и не научилась. Но, слава богу, окружающие оценили мою честность и отношение к своей работе, нетерпимость к непрофессионализму. Хотя первое время чего только не придумывали, основываясь на своих приоритетах…
Поэтому моя жизнь заведующего аналитическим отделом была как жизнь на минном поле. Даже с друзьями приходилось ссориться. Моя методология включала постадийный контроль выходных продуктов, и то, что было обязательным во всех ведущих мировых компаниях, работающих с химическими структурами, мне приходилось проталкивать за счёт порой разрушения своих дружеских отношений, откровенно говоря, бесценных. Вот почему иногда думаю: «А на фиг мне было всё это?». Спокойно ведь без всего этого обходятся!
Повесть о жизни. Часть 1 http://proza.ru/2020/03/21/1014
Повесть о жизни. Часть 2 http://proza.ru/2020/03/22/96
Повесть о жизни. Часть 3 http://proza.ru/2020/03/23/1835
Повесть о жизни. Часть 4 http://proza.ru/2020/03/25/144
Повесть о жизни. Часть 5 http://proza.ru/2020/03/26/1625
Повесть о жизни. Часть 6 http://proza.ru/2020/03/27/1933
Повесть о жизни. Часть 7 http://proza.ru/2020/03/28/2006
Повесть о жизни. Ч. 7,5 http://proza.ru/2020/08/22/876
Повесть о жизни. Часть 8 http://proza.ru/2020/03/30/1739