Нелли Зимина до сих пор в ступоре. Коллеги заперли её на складе сантехники «Мега-санта», усадив на унитаз и сковав по рукам и ногам.
Когда дюжие экспедиторы Гера и Юра под локти втащили Нелли в огромный ангар, забитый рулонами, ящиками и коробками, Олеся Рогоза на правах предводительницы заявила:
- Приказ Сергея Павловича: до его возвращения к менеджеру Зиминой принять любые меры, вплоть до пенитенциарных.
- Каких-каких? – тормозят Гера и Юра.
- То есть лишить мадам Зимину мобильности и свободы передвижения, ясно? Исключить звонки и контакты подозреваемой с окружающим миром, а равно самовольный уход с рабочего места, возможность скрыть улики и прочее. Значит?...
- Оглушить? – басит Гера.
- Усыпить? – догадывается сообразительный Юра.
- …и колыбельную спеть? Балбесы! Свяжем хомячиху, пусть сидит и припухает! Караулить её некому и некогда, без того работы навалом. Где у нас упаковочная лента или скотч?
В ангаре густо пахнет лаком, свежим паркетом, ламинатом, химикатами и эмалью. За пять лет работы в «Мега-санта» Нелли Руслановна вроде притерпелась к этому запаху, но сейчас он чудится ей чересчур ядовитым.
Скрученная Нелли сухо кашляет – полная, светловолосая зрелая женщина, покрасневшая от жары, злобы и крика. Глаза у Нелли карие, выразительные – шикарная редкость для платиновой блондинки. Зажатая между экспедиторами, Зимина напоминает океанскую льдину, застрявшую в узком створе реки.
Платье оттенка морской волны выше колен лишь на уставные десять сантиметров, однако кажется коротковатым для её сорока пяти лет и плотно обтягивает раздавшуюся фигуру. Тонкие колготки с табачным отливом и вкраплениями люрекса – неотъемлемая часть магазинного дресс-кода – блестят на коленях и тяжёлых бёдрах старшего менеджера, будто нарисованные на коже сочной акварелью. На крепких ножках женщины звенят голубые туфли на каблуке, ремешки туфель крест-накрест обвивают кругленькие икры наподобие верёвочек римских сандалий.
- Отпустице меня! – обвисшая Нелли Руслановна косится через вывернутое плечо на Геру с Юрой, посылает в экспедиторов ненавидящие взгляды. – Локци больно!
Крепыши в синих комбинезонах отмалчиваются, по-прежнему удерживая руки Зиминой выгнутыми за спину в самбистском захвате: локти наизнанку, кисти рук воздеты на излом. Полупрозрачная ткань платья до треска натянулась на плечах пленницы и чуть сползла вниз, обнажая сдобные подмышечные складки и кокетливые кромки лифа.
- Отпустице! – Нелли негодует, чувствуя тазом прильнувшие к ней мужские тела. Кто угодно взбесится, если чужие мужики вывернули ему руки как нашкодившей первоклашке.
Позавчера Нелли Руслановна посетила стоматологический центр, вставила две новых зубных коронки, поэтому с непривычки забавно прицыкивает. Вместо «сесть» она произносит «сесць», а вместо «колготки» - «колгоцки».
Вокруг странной четвёрки навалены рулоны линолеума, унитазы, утеплитель, сантехническая арматура. Рогоза оглядывается в поисках скотча, шпагата или упаковочной ленты. Увы, в этом складском секторе не видно ничего подходящего, чтоб связать пышную пленницу.
- В линолеум её закатать! – острит экспедитор Гера, ловко заломивший назад правую руку злобствующей Зиминой.
От запыхавшейся крупной женщины пахнет имбирной туалетной водой, влажным шёлком и почему-то топлёным молоком. Это нравится держащим её Юре и Гере. Кустодиевские филейные части Нелли Руслановны соблазнительно громоздятся под платьем. Она наконец-то сподвиглась заняться пилатесом, а на обед припасла себе постный тофу и запеканку из цветной капусты с болгарским перцем, но на скорый результат рассчитывать нечего. Ярусы висцерального жира по-прежнему украшают округлые бока Зиминой и походят на удава, кольцами обвившего матёрый баобаб.
Глуповатые Юркины глазёнки нет-нет да опускаются туда, где сзади под сатином цвета морской волны откровенно выделяется местоположение трусиков старшего менеджера – словно ласточкин хвост вонзился в середину сине-зелёного неба, оставив за собою два косых луча: упругие резинки плавок, погруженные в дамскую плоть.
- У стенки мебельным степлером распять? – вносит он своё предложение, вплотную притираясь к богатому бедру Нелли Руслановны.
Загнутая рука женщины торчит у него из сгиба локтя, словно надломленное деревце. Кусая губы, скрюченная Зимина запоздало думает, что в каждом мужчине дремлет маленький садист. Одним нравится унижать женщин морально, другим – физически, даже если это всего лишь сорокапятилетняя старший менеджер. Всякое насилие рефлекторно возбуждает и жертву, и палача, поскольку способствует выбросу половых гормонов, и не притворяйтесь, будто вы не знали.
До последнего пленница надеялась, что связать её – неудачная шутка, и коллеги вот-вот смилуются над ней. Ей было больно, душно и хотелось на свежий воздух. Под сине-зелёным платьем к телу приклеилось мокрое нижнее бельё, швы трусиков врезались в ягодицы, пот выступил под мышками и над капризно подведённой верхней губой.
- Отпустице, я никуда не убегу, - Нелли пытается раскинуть заломленные плечи, но экспедиторы скрутили руки слишком крепко. – Давайце разберёмся спокойно…
- Обязательно разберёмся. Скажи-ка, Зимина: ты часом не мазохистка? – внезапно спрашивает Рогоза.
- Цего-о?...
- Если бы ты любила грубое обращение, ты получила бы больше удовольствия от того, что мы сейчас с тобой сделаем.
***
Предвидь Нелли Руслановна, к чему приведёт её маленькая служебная шалость, она бы тысячу раз подумала и взвесила. Это подружка Алька Знаева подбила, аферистка чёртова.
Нелли Зимина всегда была далека от грязной возни с выборами, пока Алька не предложила ей круто подзаработать. Знайка подрядилась шабашить в предвыборном штабе какого-то депутата – прокламации, дебаты, слащавая езда по ушам электората… На днях Алька напросилась в гости, выгрузила на стол перед ошеломлённой Зиминой бутылки с фантастически дорогим игристым вином, тепличную клубнику, фейхоа и засахаренные киви.
- Откуда дровишки? – Нелли мигом позабыла, что собирается срочно и бесповоротно худеть, вдыхала чужеземные ароматы съестного и на автомате сервировала вилки-рюмки. – Ты со своим депутатом Центробанк грабанула?
- Представительские расходы, - отмахнулась Знайка. - Обсудим одну штуку, Нель? Мы тут своему Петровичу списки формируем, так называемые подписные листы...
Нелли Руслановна положила на язык свежую ягодку, зажмурилась от блаженства, облизнула яркие губы. После развода с Лёвиком она жила в гордом одиночестве, сын Елизар нашёл себе работу в центре, спутался с какой-то малахольной выдрой и съехал к ней. Избранницу сына Нелли пока ни разу не видела, однако на сто процентов уверена, что прекрасного доверчивого Елика прибрала именно выдра и именно малахольная.
- Не крути вола, Зная, - Нелли взяла ещё ягодку. - Ты же в курсе, я в вашей кухне ни бум-бум.
– В общем, Нелла, игра стоит свеч. Поможешь подписантов найти? Не за бесплатно, естественно. Контора Петровича башляет. Сойдут любые данные, хоть на каторжника с Сахалина, лишь бы полностью были ФИО, адрес и прочее.
Нелли Руслановна усмехнулась с чувством собственного превосходства. До недавнего времени она состояла в общедомовом совете (геморрой ещё тот) и прекрасно помнит почти всех соседей.
- Я тебя умоляю, Знайка! Не сходя с места человек двести назову. Или двести пятьдесят. Тебе как? Посемейно, пофамильно, поквартирно?
- Это фиолетово.
- Начнём с бабушек. Вон, на лавочке за окном сидят. Пиши: Кулич Агриппина Федотовна – квартира сто сорок шесть. За ней Рябикова Нина Леонтьевна – квартира девяносто пятая…
- Не-ет, - вздохнула Алька-Знайка. Против крупной Нелли она выглядела остроносой и щуплой. – Всё серьёзнее. К фамилиям нужны даты рождения, прописка, серия паспорта.
- Ой, тогда не ко мне! – Зимина загородилась пухлыми ладошками, попутно стибрив из вазы фейхоа. - Я свой-то паспорт наизусть не помню.
- Включи соображалку, может, у коллег на работе данные позаимствуешь?
- У коллег? Бе-е-е…
С кислой миной Нелли представила торговый дом «Мега-санта», в котором вкалывает уже пять лет. Логотип у «Мега-санты» прикольный: бородатый Санта-Клаус с сантехническим ключом наперевес. Но положа руку на сердце - ужасное место. Голимые стукачи и подхалимы, пробы ставить негде.
Для мужского персонала здесь регламентированы типы причёсок и цвета рубашек. Для женщин установлен свой дресс-код: минимальное количество бижутерии, юбки не выше десяти сантиметров от колена, обязательные капроновые колготки зимой и летом.
Попробуйте походить в капроне круглый год - взвоете. Это сплошное издевательство, медленная пытка и постоянные денежные расходы. Кстати, само слово «капрон» в глубине души Нелли нравится. Есть в нём нечто привлекательное, тугое, хрусткое, рычаще-сексуальное. Произнесёшь «капррррон» - и во рту будто перекатилась сладкая мятная карамелька. Но париться в капроне по десять часов в сутки врагу не пожелаешь.
Каждое утро в «Мега-санте» начинается с коллективного чтения корпоративной мантры: «Я дорожу интересами своей компании. Я всегда приду на помощь партнёру по компании. Я берегу деловую репутацию своей компании»... Тоска и дебилизм!
А коллеги? Клоака человеческих отбросов – надутый директор Струг, смахивающий на пожилого гопника, едкая Олеся Рогоза, дубовая Рина Фаяршина, обтекаемо-ленивый администратор Никас…
- Вряд ли они согласятся впрягаться за твоего депутата, - Нелли самозабвенно охотится за ягодами. - У нас сплошные суки работают. Наливай!
- А ты им не говори! – Алька наполнила рюмки. – Пошарь в рабочей сети и тихонько скачай анкеты персонала.
- Рехнулась, Знайка? – от испуга Нелли Зимина выпускает из пальцев клубничину. – Анкеты на вынос? Ты в курсе, что это подсудное дело? Закон о персональных данных, туда-сюда?
- Законница нашлась! – обиделась подруга детства. – Когда я тебя подставляла, Нелька?
- Никогда, - признала Зимина. – Только в девятом классе неправильно алгебру списать дала.
- То-то и оно. Никакого криминала, отвечаю! Это не голосование, просто праймериз и предварительный сбор подписей за кандидата.
- Ну-у… надо обмозговать.
Ох, не любила Нелли всю эту околовыборную муть. Деньги там крутятся бешеные, спору нет, вон Алька наверняка мелкая сошка в штабе, подай-принеси, - а целое состояние на стол выкатила. Испанское вино, конфеты, фрукты. Но до чего же всё шатко и скользко с этими неизвестными праймеризами…
- Не очкуй, Нелька, ничего нигде не всплывёт, - Знайка качнула в воздухе рюмкой. – Лишь бы каждый человечек в списках был реальным, с этим строго, остальное ерунда. Комиссия тупо пробьёт по базе – кто у нас Иванов Иван Иванович? Хоба, есть такой, паспорт номер такой-то… прописан в селе Гадюкино, живёт и здравствует. Отлично, вопросов больше нет. Обзванивать никого не будут, опрашивать - тем более.
Осторожная Нелли набила рот клубникой и по-прежнему мялась, но Алька уже сулила отвалить по двести рублей за фамилию, пришлось поневоле задуматься. Только на один служебный дресс-код у Зиминой каждую неделю улетает пропасть денег - парикмахер, маникюр, косметика, колготки эти бесконечные.
Если зайти на кадровую базу личных дел в «Мега-санте», там наберётся не меньше двух тысяч сотрудников. Всякие иногородние филиалы, производственные площадки, логисты-пофигисты… Паспортные данные, прописка, СНИЛС, идентификационные номера – в корпоративной сети они стопудово есть на всех. И у Нелли, как старшего менеджера, есть к ним некоторый доступ. А деньги? Умножь две тысячи на двести…
Зимина умножила, пока разливала по второй рюмочке, и… чуть не ухлестала вином скатерть. Цифра была слишком дикой для неё.
- Алька! В нашем гадюшнике народу тьма. Если я всех солью, твой добрый депутат – он что, вот прямо четыреста тыщ мне отвалит за красивые глаза?
И услышала самоуверенное:
- За красивые глаза не отвалит. А за подлинные анкеты – легко. Почему нет, Нелька? Четыреста косых для нашего Петровича… пффф… это не деньги. Он в пятницу на благотворительные концерты в каком-то Задрипухино десять мультов отстегнул, не поморщился. Чуть ли не Чичерина выступать приехала… или «Сплин», уже не помню.
- Ладно, я подумаю. Сообщу.
***
Четыреста тысяч – деньги? Безусловно, деньги. С ними можно помочь сыну Елику и его малахольной выдре в расширении жилищных условий. Или добавить ему на новую тачку, чтобы к маме чаще приезжал. Или хотя бы раз в жизни побаловать себя: слетать на приличный курорт, потискаться в тени олеандров со смуглым мачо, испить хрустальную чашу греха, вернуться на родину, провернуть в квартире убойный ремонт, сделать хирургическую подтяжку живота и бёдер…
Вариантов не счесть. Женщина, у которой есть четыреста тысяч, чувствует себя гораздо увереннее чем женщина, у которой в активе только лишний вес, штамп о разводе и зачатки варикоза на левой голени.
Рабочий компьютер в «Мега-санте» Нелли делит с противной Олесей Рогозой. Отдельного кабинета для них не нашлось, комп ютится в закутке торгового зала, за стендом с образцами кафельной плитки. С рабочей машиной соседствуют чайник, принтер и бракованная тумба от умывальника, приспособленная под всякую бумажную текучку.
Улучив момент, когда Рогоза уходит в зал, Нелли нагибается над клавиатурой, проворно бегает пальцами по клавишам. Ей нужна ветка отдела кадров, которая на новый манер называется «менеджмент трудовых ресурсов». Компьютер запрашивает право доступа к личным данным, Зимина вводит свой простенький пароль. «Звёздочка-один-звёздочка-два-звёздочка-три». Вход открыт, велкам.
На экране разворачиваются списки работников торгового дома. Отлично, вся бухгалтерская инфа как на ладони: должности, адреса, телефоны, явки, даже скрупулёзно указано семейное положение каждого сотрудника – это на заказ новогодних подарков. Фамилии идут в алфавитном порядке.
Не удержавшись от любопытства, Нелли зачем-то находит саму себя. Поиск занимает немного времени. Зимина – «З», не очень далеко от начала списка.
«Зимина Нелли Руслановна, дата рождения 17 июня, прописана по адресу… фактически проживает по адресу… образование… телефон… ИНН… медицинский полис… семейное положение: брак расторгнут… дети: сын Зимин Елизар Львович».
«Прямо в КГБ ходить не надо, тут только размера трусов не хватает. Себя из списка я вычеркну к лешему. Перебьётся Алькин депутат Петрович без моего голоса».
Вжимая голову в плечи, Нелли с независимым видом озирается вокруг. Мимо закутка тащат мешки с портленд-цементом экспедиторы-грузчики Гера и Юра. Гудят вентиляторы, где-то хлопают двери, у кого-то за стеллажами пиликает мобильный телефон – глупенькая песенка ни о чём, у солиста модный гнусавый акцент «под кавказца».
Прищурившись, Зимина наскоро прокручивает список сотрудников. Низ живота у неё сжимается от прикосновения к недозволенному, щёки начинают гореть, капроновые колготки прилипают к промежности, словно намазанные столярным клеем. По жилам распространяется томная сладость. Скользнув ладонью по ягодице, Нелли нащупывает сквозь платье краешек трусиков, отделяет от тела, поправляет резинку.
Отпущенная кромка тихо щёлкает её по выпяченной масляной заднице. Нет, двух тысяч, пожалуй, не наберётся, здесь человек пятьсот-семьсот. Наверное, у Нелли ограниченный доступ. В представленном списке значатся только работяги «Мега-санты», водители, курьеры и ни одного начальника. Где-то хранятся другие папки?
Наплевать, пока берём что есть. Нелли втыкает флеш-карту в приёмный порт. Индикатор в углу экрана показывает, что накопительное устройство найдено. Язык Нелли скользит по нижней губе в помаде цвета «баклажан», она нетерпеливо потирает бедром о бедро, облегающий капрон с люрексом отзывается ледяным хрустом, будто обсыпанный сахарным песком. Рука лихорадочно водит «мышкой». Выбираем папку, нажимаем «копировать»…
На экране вспыхивает красный значок с восклицательным знаком. «Внимание, функция копирования данной информации блокирована».
- Старший менеджер Зимина, пройдите на разгрузочный узел! – надрывается вдали администратор Никас. – Старший менеджер Зимина, пройдите…
- Блин блинский! - Нелли торопливо закрывает все окна, выдёргивает флешку. По вискам у неё струится пот, сердце бьётся в лифчике неровными толчками. - Никто и не обещал, что всё будет просто, ага?
***
С двенадцати до половины первого у Нелли законный перерыв, она присаживается в комнате отдыха, без аппетита ковыряет соевый тофу из целлулоидного контейнера. Вблизи терминала неотлучно хлопочет Олеся Рогоза, шуршат её облегающие брючки-скинни, иногда она бросает ехидный взор на полные бёдра Нелли, облитые табачным капроном с люрексом. Зимина уже слышала, как Олеся исподтишка передразнивает её сегодняшнее «цыканье».
- Цла Нелли по цоцце и цоцала цуцку! Цыган на цыпочки присел, цказал: тацци цемент!
«Паршивка вертлявая! – Нелли уныло тычет ложечкой в соевую массу. - Гм… как же обойти блокировку? Ой, зря я время теряю, дура! Давно пора звонить Елику».
Навскидку народу в списке было человек семьсот или больше. Надо глянуть поточнее. Пусть Нелли получит не четыреста тысяч, она согласна на двести, тоже неплохая сумма. Швырнув полупустой контейнер в урну, Нелли Руслановна удаляется в туалет и, вспомнив старое шпионское кино, включает воду в раковине.
Елизар уже вышел из детского возраста, когда скачивал в телефон блондинок в наручниках и чёрных колготках. Сейчас он взрослый, почти женатый и колдует в какой-то заумной компании «холдинг-трейдинг-ерундейдинг». С компьютерными премудростями Елик на короткой ноге.
- Елизарочка, привет, сын! – нежно щебечет Нелли. – На работе? Как ты? Как твоя… всё время забываю, калоша старая… да-да, Варя! Ага… Да. Нет. Ага… У меня ничего, это вода шумит, мы же шумная контора, ха-ха-ха!
Закончив с обязательной частью, Нелли переходит к насущному.
- Еличка, на тебя вся надежда! Я тут составила документ, а он вдруг заблокировался и не копируется, прикинь? И никто у нас разобраться не может… ага! Нет, вроде не нажимала. Ой, да не помню, честно. Придумай что-нибудь, ты же умничка?
Из туалета Нелли выходит, едва сдерживая победную улыбку. Елизарушка не подвёл, выслал ей на электронку какую-то программу-отмычку собственного изобретения. Всё на мазях, готовь денежки, Алька Знаева!
Шуганув Рогозу в зал, Нелли воцаряется в компьютерном закутке. У неё очень кстати подоспела масса рутинной работы. Рассортировать накладные, упорядочить выбраковочные листы, разослать заказы, откорректировать ценовой сегмент. С головой погрузившись в отчёты и рассылки, Нелли Зимина даже ненадолго забывает о грядущем взломе. Она задумчиво полирует языком новые коронки во рту, изредка поглаживает под платьем свои тесные табачные колготки и наощупь промокает влажный лоб бумажными салфетками для протирки монитора.
Разгребя самое срочное, Зимина выпрямляет ссутуленную спину, прогулочной походкой делает пару разминочных шагов по залу и снова ныряет в закуток. Достаёт из сумочки телефонный шнур, подсоединяет свой гаджет к рабочей машине. Программа-дешифратор в считанные секунды растворяется в электронных дебрях «Мега-сантовской» сети.
Затаив дыхание, Нелли проторённым путём заходит в «менеджмент трудовых ресурсов». Вверху каждой страницы присутствует обязательный и неизменный логотип компании с Санта-Клаусом, вооружённым гаечным ключом.
В кои-то веки Зиминой кажется, что старикашка ухмыляется отнюдь не добродушно. Точно так же скалится пакостливая Олеся Рогоза, готовясь ляпнуть в курилке очередную гадость про толстую Нелли Руслановну, муж у которой сбежал к молоденькой шлюхе, а она, наивная, с горя теперь обтягивает жопу короткими платьями и миниатюрными девичьими трусами. Ха-ха, царевна-лебедь на пенсии.
Кого она надеется соблазнить своими перезрелыми ляжками? Плешивого бомжа на автобусной остановке? Или оголодавшего пакистанского студента? Старушке Нелли ничего не светит. Вокруг целая армия молодых и крепких женских задниц, которые тоже ищут принцев и приключений.
Зажмурившись, Нелли трясёт платиновыми кудрями, прогоняя невесёлые думы. Санта-Клаус на логотипе снова смешной и добрый, и сантехнический ключ у него совсем не страшный.
Зимина выводит командное окно возле нужной папки, выбирает строку «копировать». Кажется, программа Елика сработала. Значка с восклицательным знаком больше нет, процесс запущен. Крутится диск ожидания, пустой белый столбик постепенно заполняется сине-зелёным цветом, похожим на оттенок её платья. «Скопировано 5%... 10%... 15%...»
- Нелли Руслановна, что вы делаете?
В закуток заглядывает Рогоза в облегающих брючках, в руке около уха она сжимает сотовый телефон.
- Я? Что? Ничего. Я работаю с документами! – Нелли кажется, что её окатили ледяной водой, но пытается сохранить на лице бесстрастную маску. Столбик на экране показывает 55 процентов загрузки. – Что стряслось, Олеся Вадимовна?
- Звонят из программного офиса, с нашего компьютера идёт несанкционированное вторжение! – кричит Рогоза. – Чем вы тут заняты? Немедленно отойдите от машины! Я звоню Сергею Павловичу.
- Прекратите повышать на меня голос, Олеся Вадимовна. Здесь глухих нет.
Алькина подписная авантюра терпит крах. Прощайте, смуглые мачо, олеандры и квартирный ремонт. Нелли с подчёркнутой медлительностью встаёт, незаметно выдрав из гнезда флешку, неуловимым движением схлопывает компрометирующие окна с «трудовыми ресурсами». Интересно, почему бдительные программисты сразу просигналили Рогозе, а не ей? Старшая здесь именно Нелли Руслановна, а Олеся – никто, пятое колесо от телеги.
Не спуская глаз с Зиминой, мерзавка Рогоза тараторит в трубку:
- Алло, Сергей Павлович? Это Олеся Рогоза, филиал номер один. У нас хакнули служебную программу, но всё под контролем… да-да, мы уже знаем – кто!
Нелли внезапно осеняет: Рогоза – штатная стукачка директора и наверняка получает за это ежемесячную доплату. Потому-то утрами она трогательнее всех выводит заунывное заклинание-мотиватор: «я дорожу интересами своей компании, я всегда приду на помощь партнёру, я берегу деловую репутацию своей компании». Гадина двуличная.
- Куда вы, Нелли Руслановна? – Рогоза явно чувствует себя хозяйкой положения. - Ничего не трогайте, оставайтесь на месте. Что у вас в руке?
- Дайте мне пройти, Олеся Вадимовна, в отличие от вас у меня работы непочатый край!
Рассвирепев, девяностокилограммовая Нелли легко отодвигает Олесю с дороги. Блин-блинский с этой Алькой и её депутатами! Надо срочно укрыться в туалете и припрятать флешку на случай, если Олеся вздумает украдкой обшмонать её вещи, а она, падла, и не на такое способна.
- Стойте, Нелли Руслановна! – худощавая Рогоза клещом вцепляется в Зимину, будто инфузория в бронетранспортёр. – Мужчины! Гера, Юра! Держите Зимину, это «крот»! Она тырила конфиденс со служебной ветки! На помощь!
Нелли с орущей Рогозой на прицепе ещё надеется добежать до женского туалета, однако Гера и Юра бросают мешки с цементом и устремляются в погоню. Преступницу в сине-зелёном платье настигают возле комнаты отдыха. Олеся машет телефоном и визжит. Нелли тоже орёт благим матом и брызжет слюной, пока экспедиторы крепко выкручивают ей руки за спину.
***
«Может, надо было предложить Рогозе поделиться по-тихому? Нет, не вариант. Она сейчас отхватит от Струга сногсшибательную премию за поимку «крота» в славных рядах «Мега-санты». А ты, Нелли Руслановна? На стенд «лучшие сотрудники месяца» ты точно не попадёшь... Не сказать хуже».
Нелли недооценила уровень кибербезопасности в своей фирме. Но не от руки же переписывать с экрана тысячу адресов, номеров, фамилий? Наверное, умнее было бы перефоткать экранные списки на телефон. Прокручивать и снимать себе на здоровье… Да что теперь рассуждать, задним умом мы все Эйнштейны.
- Отпустице локци, я никуда не убегу, - утомлённая Нелли пытается расправить заломленные плечи, но экспедиторы скрутили руки слишком крепко. – Давайце разберёмся спокойно…
- Разберёмся. Скажи-ка мне, Нелли: ты часом не мазохистка? – спрашивает Рогоза.
- Цего-о?...
- Если бы ты любила грубое обращение, ты получила бы больше удовольствия от того, что мы сейчас с тобой сделаем.
Голос Олеси, обычно пронзительный и немузыкальный, сейчас изобилует низкими грудными тонами, как у Эдит Пиаф. Нелли не ожидала такого вопроса.
- Спятила? Какая я тебе мазохисцка? Отпустице меня, кому сказано? – она рвётся из насильственных объятий Геры и Юры, пробуксовывая каблуками по цементному полу. – Вы! Вы! И без того мне руки скруцили!...
Олеся снимает со стеллажа белый пластиковый хомут, предназначенный для транзитного крепления коммуникаций.
- Не надо со мной ницего делать, Рогоза! – визжит напомаженный жирный рот Нелли. - Перестаньце держать меня!
Упитанная Зимина весит девяносто один килограмм. Она пытается высвободиться, это ей почти удаётся, но в решающий момент экспедиторы удерживают её под контролем, туже заламывают женщине кисти рук. Платье бесстыдно облепляет ляжки Нелли в наэлектризованных колготках.
Хомут, который облюбовала Рогоза, представляет собой вытянутый равнобедренный треугольник размером поменьше дорожного знака с несколькими отверстиями. Контурами он напоминает снеговика из разнокалиберных кругов и легко разнимается на две одинаковые половинки, скрепляемые застёжкой. В широкой части у основания имеется большая выемка под трубу воздуховода диаметром сто двадцать миллиметров. Последующие отверстия идут к вершине по убывающему диаметру – восемьдесят, пятьдесят, двадцать пять. Из-за этого хомут походит на большое чертёжное лекало.
Олеся с треском раскрывает челюсти крепёжного приспособления, снеговик-лекало преображается в разинутую пасть птеродактиля. Нелли даже в ночном кошмаре не могла представить, что на неё наденут такой ужас.
- Делайте ей ручки вперёд. Застегнём на шее и кистях, получится инквизиторская колодка, как в «Охоте на ведьм»! – смеётся Рогоза. – Ты ведь тоже немножко ведьма, Зимина? Только метла тебя вряд ли выдержит.
- Вы цо, сдурели? – Нелли Руслановна извивается в стальных объятиях экспедиторов. – Меня нельзя цвязывать. Это унижает женщцину.
- Врёшь, ещё как можно. Иначе ты сбежишь и скинешь флешку. Где она, кстати?
- Не убегу, а уйду! – шипит красная от злости Зимина. – Остальное не твоё дело. Моя смена концилась.
- Ошибаешься, - глубокомысленно изрекает Олеся. – Твоя смена только начинается. Итак, где флешка?
- Не скажу! Для тебя там ницего нет!
- Мне и не надо, а вот Сергею Павловичу покажешь. К аппарату её, мальчики!
- Куда? Зацем? Пустице меня! Нельзя цвязывать женщцину!…
Нелли в сине-зелёном платье бурно сопротивляется и рычит, пинает Геру с Юрой массивными табачными ногами. Её огромный бюст прыгает, словно два бегущих мамонта в замедленной съёмке.
Осклабившись, экспедиторы Гера и Юра сводят «женщцине» запястья возле подбородка, будто предлагают Зиминой помолиться. Пользуясь тем, что нажим на суставы ослаб, Нелли начинает вертеться и пихаться локтями, но Олеся Рогоза быстро определяет нужные по диаметру отверстия для рук и горла Зиминой, укладывает ажурные сегменты ей на плечи и соединяет застёжкой.
Современный сантехнический хомут превосходно подходит в качестве средневековой колодки, туго опоясав женщине шею и зафиксировав сведённые кулачки в двадцати сантиметрах от носа. Можно подумать, что Нелли Руслановна намеревалась напиться воды из пригоршни, да так и застыла на полпути, скованная пластиковым объятием.
Старший менеджер Зимина недоумённо смотрит на свои пухлые ладони, торчащие из хомута, хрустит пальцами с розовым маникюром, пробует развести руки, но выясняет, что вынуть запястья из этой хитрой загогулины невозможно, пока её не расстегнёшь. Помотав головой, Нелли Руслановна ощущает, как пластмассовый ошейник вплотную облегает шею и мозолит кожу.
- Зацем? – шепелявит она, убедившись, что обречена держать свои руки подвешенными выше груди, и даже носа почесать не сумеет. – Зацем это, Рогоза? Расцепите меня немедленно!
Треща принудительным пластмассовым ожерельем, Нелли Руслановна подаётся к зачинщице Олесе, но экспедиторы Гера и Юра упреждающе ловят её за покатые бока и силой усаживают на подвернувшийся новый унитаз, обёрнутый целлофаном. Кстати, довольно дорогой, немецкий, с недавнего привоза.
Рогоза снимает со стеллажа полуметровый кусок пластиковой трубки толщиной чуть больше тюбика помады.
- Пенитенциарные меры в действии. Сейчас мы ей копыта заодно прихватим. Гера, поищи мне всё-таки верёвку?
Прежде чем несчастная Зимина успевает осознать происходящее, Рогоза складывает вдвое джутовую верёвку и продевает в трубку. На другом конце вылезает петля. Опустившись на колено, Олеся накидывает эту петлю на грузную икру старшего менеджера в табачном капроне, потуже втягивает верёвку, чтобы нога Нелли прилегла к торцу, и быстро обвязывает ей вторую икру концами с обратной стороны пластиковой трубки.
Обезвреженная, обездвиженная Зимина ворочается, пытается подняться, но остаётся беспомощно сидеть с похабно расставленными ногами. Между её лодыжек покоится привязанная полуметровая распорка, по форме конструкция из ног и трубы чем-то схожа с буквой «А». Джутовые петли крепко держат икры пленницы по разные стороны пластикового стержня. Шире поставить ступни нельзя, уже – тоже.
- Суцка! – Нелли в белом воротнике неуклюже ездит задом по крышке унитаза, но лишь выше задирает своё платье цвета морской волны.
Рогоза склоняется над ней с новым куском верёвки.
- Примотнём ещё тут… для верности.
Рывок, двойной узел – и шейная колодка сидящей Нелли накрепко связана с кандальной трубкой между ног. Теперь менеджер Зимина при всём желании не сможет разогнуться и встать. Напрягая спину и бицепсы, она исподлобья с яростью материт свою мучительницу. Верёвка-поводок похрустывает в проушине колодки, не отпуская её далеко от ножной распорки.
- Цварь! Цварь Рогоза! Развяжице меня! Я буду писать на вас в прокурацуру!
- Если будешь поднимать хай, Нелли Руслановна, получишь в вафельницу мои трусы! – ласково присовокупляет Рогоза под одобрительные смешки экспедиторов. – А сверху ещё и ротгипсом заштукатурим! Усохни, сиди и жди, пока приедет Сергей Павлович. Повспоминай на досуге корпоративную мантру: «Интересы моей компании превыше всего, я берегу деловую репутацию своей компании…»
Троица удаляется со склада, не забыв запереть ворота.
До Нелли Руслановны, брошенной в одиночестве среди залежей сантехники и стройматериалов, начинает доходить абсурд ситуации. Словно слон в посудной лавке она сидит верхом на фаянсовом розовом унитазе взаперти и практически не способна шевелиться, обряженная в пластиковые колодки, стянутые общей верёвкой.
От химической вони товаров для стройки и ремонта у женщины вдруг щиплет веко. Она хочет дотронуться рукой до лица, но хомут сразу упирается ей под нижнюю челюсть. Согнутая, старший менеджер пробует вскочить с унитаза, но верёвка-стяжка не даёт ей выпрямить позвоночник, а на жёстко скованных ногах трудно сохранять равновесие. Нелли Руслановна комично шатается, воет от бессилия и поспешно садится обратно.
- Уроды придуроцные! – светловолосая пленница в колготках и колодках сплёвывает на пол с досады на свой нелепый плен, на подлую Рогозу, на колодки, верёвки и собственную неуместную шепелявость. – Разве можно так обращатца с женщциной? Блин, цёртовы зубы!…
Уткнувшись локтями в колени, пленница уныло оглядывается, что в её положении тоже неудобно. Чтобы повертеть головой, заключённой в ошейник-хомут, Нелли Руслановне нужно поворачиваться всем корпусом вместе с зафиксированными перед грудью руками. Пластиковый воротник, похожий на жабо, сдавливает горло и запястья с неумолимостью наручников.
«Мне нужен инцтрумент», - Нелли чувствует, как под шейную колодку с лица стекают пот и тональная пудра.
Слева и справа от женщины, оседлавшей унитаз, стоят точно такие же ватерклозеты – белые, кремовые, голубые. Напротив, через проход, высятся пирамиды банок с мастикой, «бета-контактом» и шпаклёвкой. За спиной лежат кипы утеплителя, чуть дальше – рулоны бикроста, ящики с душевыми кабинками и бочки с быстросохнущей краской.
Господи, как неудачно её усадили! Строительные инструменты хранятся аж через три ряда отсюда, их там сколько хочешь: лопаты, напильники, мастерки, плотницкие топорики.
Отдувая с разгорячённого лица платиновые волосы, Нелли Руслановна осторожно прислоняется спиной к колючему утеплителю. Верёвка между шеей и трубой на лодыжках натягивается до предела. Нелли нервно облизывает с губ часть тёмной помады «баклажан».
- Воц блин! Стреножили, как проституцку! – говорит она под нос.
Добавить нечего. Старший менеджер Зимина решительно не знает, что ей делать. Её в жизни не запирали на складе, накинув на руки и шею держатель для труб, а на ноги – распорку из трубы с продетой верёвкой.
В конце прохода стоят шкафчики для ванных комнат, составленные по три в ряд. С некоторых дверок отвалилась обёрточная бумага. Нелли Руслановна с отвращением видит в зеркальных дверках полдюжины собственных отражений. Толстозадая баба в кричащем бирюзовом платье, задравшемся далеко выше колен, восседает на унитазе, похожем на песочные часы.
Жирные ягодицы безобразно свисают с сиденья сзади – по крайней мере, Нелли кажется именно так – жирные и безобразные. Ноги развратно раздвинуты, подол у платья чересчур короткий. На ляжках эффектно блестят колготки (колгоцки) табачного цвета. Можно смело накладывать макияж, глядясь в гладкий капрон, как в трюмо. На груди никчёмно болтается жетон-бейджик с названием должности и цветной фотографией Нелли.
Нижняя губа пленницы в баклажанной помаде плаксиво отклячена. На плечах лежит пластмассовая колодка, из-за чего двойной подбородок забавно выдвинут вперёд. Впрочем, ничего забавного в этом нет. Скованные кисти рук срослись в жесте полураспустившегося лотоса с лепестками-пальцами. Нет, будем самокритичны, пальцы Нелли больше похожи на свиные сосиски.
Ноги в табачных колготках растопырены, искры люрекса сверкают как брызги электросварки. Трубка между щиколоток не позволяет женщине свести колени. Нелли Зимина понятия не имеет, почему её нижние конечности зафиксировали таким неудобным способом. На худой конец, Рогоза могла просто спутать ей лодыжки. Возможно, на связанных ногах толстая Нелли с горем пополам доскакала бы до инструментального отдела.
Но Рогоза наверняка поступила так с умыслом. С раздвинутыми ногами, притянутая к ним верёвкой за шею, Нелли Руслановна смотрится более унизительно. Подол бирюзового платья сполз к животу, оголив монолитные бёдра. Если взглянуть в упор, между призывно распахнутых колен видны трусики, влажный васильковый ручеёк, обегающий промежность. Неслыханный позор для немолодой сорокапятилетней дамы – показывать из-под платья собственные трусы.
Женщина мрачно думает, что действительно напоминает ведьму со средневековой гравюры, которую святые отцы засадили в дубовые рогатки и приготовили к сожжению или жестокой пытке. Аналогичная иллюстрация вроде бы была у Елика в школьном учебнике истории. Хорошо, что Гера с Юрой ушли и больше не таращатся ей под подол!
Трусики словно догадались, что хозяйка вспомнила о них. Давно, ещё орудуя за компьютером, Нелли ощущала, как шелковистая ткань собралась в промежности в неудобную складку. Почему бы сразу было её не раздёрнуть? Неприятностей добавляет сбитая вбок ластовица табачных колготок. Надо поправить швы и ластовицу, а как?! Силой мысли, телекинезом?
- Подзарабоцала себе на выборах, Нелли Руслановна? Поздравляю.
Накануне Нелли Руслановна не только вставила себе новые зубы. После душа она впервые за долгое время побрила себе лобок. Надеялась, что без интимной растительности не так жарко ходить в синтетическом эластичном белье. Эти табачные колготки и васильковые трусики всегда были ей тесноваты. Если сейчас их снять, на животе и бёдрах будут долго алеть отпечатки тугих резинок и микроскопической капроновой сетки.
Но в данный момент Нелли Руслановна ничего снять не в состоянии. Она совершенно обездвижена, а съёжившиеся плавки натирают ей неровно выбритые интимные места. Вероятно, там высыпало раздражение или прыщики.
Полные ягодицы противно затекли. Нелли Руслановна чуть меняет позу, унитаз угрожающе ходит под нею ходуном. С замиранием сердца Нелли упирается скованными пятками в пол. Только упасть ей не хватало. Он же новый и не прибит к полу, идиотка!
- Кажеца, я тоцно встряла! Гадцтво, ещё и колгоцки жмут! – шепчет старший менеджер, по её румяной щеке бежит медленная капелька пота, похожая на слезу.
Смахнуть капельку нечем. Женщина дёргает лицевыми мышцами, придавая ей ускорение, но по виску уже ползёт следующая. Нелли в отчаянии встряхивает буйной платиновой копной, насколько позволяет впившийся ошейник. Рогоза сказала, что будет ждать приезда директора Сергея Павловича. А появится ли Сергей Павлович? Может, его вообще нет в городе?
Если бы она успела скопировать список, ради четырёхсот тысяч от Алькиного депутата можно потерпеть плен и временные неудобства. Но Нелли позорно вляпалась, её скрутили, заперли в душном ангаре, да вдобавок заковали в импровизированные пластиковые кандалы. Хотят выгнуться перед директором? Устроить образцово-показательный товарищеский суд? Организовать публичную порку?
Вот едрён-батон! В колодке-воротнике и с трубой на щиколотках ни встать, ни лечь, ни трусики на попе оттянуть. Скованную Нелли Руслановну можно сколько влезет безнаказанно пороть, судить и приговаривать к аутодафе. В хомутах она доступна для любых форм грубого насилия.
Зимина неловко возит локтями по стиснутым грудям. Бюст у неё похож на флагманский корабль – объёмом с два глобуса. Носить с утра до вечера лифчик с косточками Нелли считает сущим мучением. Ей неотложно требуется одёрнуть бретельки и нижнюю кружевную кромку, да разве дотянешься до бюстгалтера, если руки крепко сцеплены перед глазами?
В перегретых васильковых трусиках начинается бунт. Не расправленная вовремя складка бельевой материи будто бы увеличилась и давит на бритые интимные точки Нелли Руслановны. Такое чувство, что между ног насыпали «Доширак» и залили кипятком, плоть в трусиках разбухает, дышит, тужится разорвать плотно обтягивающий васильковый эластан. Съехавшие в сторону колготки усугубляют деликатную проблему. Ластовица щемит и беспокоит раздражённый женский пах.
«Колготочный дресс-код» Нелли считает истинным проклятием «Мега-санты». Даже в июле сотрудницам запрещено ходить с голыми ногами. Впрочем, у руководства есть альтернативный вариант: вместо юбок с колготками женщинам допускаются брюки. Но сдобная Нелли убеждена, что в брюках она похожа на Карлсона, объевшегося варенья. А задрапируешь верх свободной туникой – будет уж вовсе по-старушечьи. Бюст и ноги у Нелли, конечно, полноваты, однако их ещё не стыдно показать посторонним людям.
Если все разведённые дамы будут кутать свои прелести в уродливые тряпки, счастья в личной жизни им больше не видать. Лучше сжать зубы и героически париться в колготках, во вкусном, рычащем, сексуальном «капрррроне».
Пленница силится сдвинуть колени, пошаркать бёдрами – напрасно, капкан на лодыжках не даёт свести расставленные ляжки ни на сантиметр. Тупик и безнадёжность.
- Рогоза! Бл@дина! Снимай с меня наруцники! – визгливо орёт Нелли Руслановна, запрокинув к потолку мокрое от пота лицо. Солёная морось покалывает ей глаза, контактные линзы – плохая защита.
Арестованная старший менеджер подозревает, что в торговом зале её вряд ли услышат. Магазин отделён от ангара внутренним двором, через который Нелли тащили сюда с завёрнутыми за спину руками. Дворик предназначается для разгрузки фур с материалами и сантехникой.
Сегодня для приёма груза ещё рано, к тому же склад под завязку набит утеплителем, войлоком, пенопластом – разной рыхлой чертовщиной, поглощающей звуки. И вообще, на великую комбинаторшу Нелли Руслановну, на эту промышленную шпионку и доморощенную хакершу, похитившую святая святых - сверхсекретные списки грузчиков и супервайзеров, - ополчился весь белый свет. Никто не придёт на помощь, хоть умри.
Осталось выбрать, от чего раньше умереть: от удушья или от васильковых трусов, терзающих беззащитно-голый лобок?
Проходит томительных десять или пятнадцать минут. Женщина в пластмассовых хомутах по-прежнему сидит на унитазе с раздвинутыми ногами, полыхая от ярости и бессилия, но сильнее всего её раздражают тесное мокрое бельё и колготки. В табачных колготках и лифчике царит настоящее светопреставление.
Ни с того ни с сего возбудились и восстали соски, внутри трусиков налился вожделением «женский половой модуль». Интимные элементы Нелли Руслановны вздулись, словно внутри них расправляет крылышки маленький огнедышащий дракон, его потуги больно распирают эластановую тесёмку в промежности. Это стыдно, омерзительно и причиняет пленнице тягостное беспокойство. До чего же опостылело держать руки на весу, безумно хочется опустить их вниз и чесать, чесать затёкшие, бунтующие чресла в капроне.
- Неужели я скрытая мазохистка (мазохисцка)? – тупо спрашивает себя Нелли Руслановна, подбирая языком слюну с губ. – Но я ведь не получаю (полуцаю) от этого удовольцвия? Скорее, у меня эмоциональный шок.
***
В последний раз Нелли пережила психологический шок, когда сын Елизар был ещё школьником. Повинуясь нравственному родительскому инстинкту, бдительная Нелли периодически рылась в телефоне Елика, проверяя, в каких сетях он сидит, в каких группах состоит, не осаждают ли его – Боже упаси! – сектанты Иеговы, пропагандисты наркотиков, суицидов и побегов из дома.
Наркоманских и суицидальных связей Нелли у Елика не нашла. Так, стандартный подростковый набор – твиттеры-шмиттеры, непонятные игры-бродилки, рокеры, рэперы, дикие граффити, видеопаркур, трюки бейджамперов. И, разумеется, изображения соблазнительных девушек, женщин… куда подростку без эротических картинок?
При виде женщин в мобильнике сына Нелли как раз и испытала шок, но потом взяла себя в руки и опомнилась: парню как-никак четырнадцать.
Покоробило только одно: помимо неизбежных женских титек-ножек-попок в телефоне восьмиклассника Елизара отыскалась тайная подборка из серии «бондаж и фиксация». С чувством брезгливости и гадливости мама Нелли выудила из гаджета созревающего Елика плеяду женских фотографий, скачанных со «взрослых» ресурсов. Заодно узнала сексуальные предпочтения отпрыска: в сыновней коллекции преобладали блондинки среднего телосложения в чёрных колготках, в наручниках и с завязанными ртами.
Вскипевшая Нелли показала телефон Елика мужу и поручила прочитать сыну лекцию о взаимоотношениях полов. Лёва отреагировал на материнскую тревогу в обычном духе – то есть пофигистично.
- Мамочка спохватилась! – буркнул он из-за компьютера. – Ну тёлки, ну в наручниках. Из-за чего шум?
- Это же извращение! – бушевала Нелли.
Муж небрежно пролистал тайную подборку сына – лишь бы отделаться от ненормальной жены. При виде некоторых перчёных картинок глаза Лёвика подозрительно туманились, взгляд становился мечтательным.
- Каждому своё. Я в четырнадцать на Клауди Шиффер в купальнике мастурбировал. А Елика, значит, на блондинок в чёрных колготках припёрло… Во, эта, в ошейнике, хороша! Класс. И эта, в чулках, к трубе прикованная - тоже. Одобряю.
- Господи, и папаша туда же! - в сердцах Нелли вырвала мобильник из рук мужа. - Лёва, ты идиот?
- Чего ты нервничаешь? Их тут паяльником не жгут? Палкой не насилуют? Кости не ломают?
- Каким паяльником? – Зимина покрутила пальцем у виска. – Какой палкой? Вовсе сбрендил?
- Клинья им в зад не забивают, не четвертуют, не потрошат, - Лёва снова отвернулся к компьютеру. – Невинный милый садомазохизм. Не экстремальный и даже не хардовый. Подумаешь, чёрные колготки! Ни один мужик в здравом уме не прочь отыметь смачную бабу с тугой нейлоновой жопой, кляпом и наручниками. Если он, конечно, мужик, а не лох.
Нелли Зимина в немом изумлении пялилась на мужа и не верила своим ушам. Кляп, наручники, садомазохизм? Эту чушь несёт скромняга Лёва, который сроду не поднимал на неё руки и до свадьбы лазил к ней на третий этаж общежития по водосточной трубе?
- …нынешние детки уже в детском саду знают, что такое оргазм и доминирование, - супруг снова мечтательно воззрился на мобильник Елизара, потом - на дородную, видную Нелли. - А что, Нель? Может, и мы когда-нибудь так замутим? Я бы не прочь. Наденем на тебя колготки, купальник и кляп, у нашего Антохи на работе есть наручники... я возьму взаймы?
Напряжение спало. Нелли Руслановна презрительно хрюкнула в ответ, выражая своё категорическое несогласие, и повернулась спиной. И хлёстко сказала мужу, куда ему следует засунуть свои пошлые мысли вместе с наручниками какого-то Антона. Ей уже в то время казалось, что у Лёвки есть кто-то на стороне. Семейная жизнь клонилась к закату.
На всякий случай с того дня Нелли перестала носить чёрные колготки, чтоб не ассоциироваться у сына с девками из эротических фантазий.
Из всей коллекции Елькиных фото на память Зиминой почему-то запал самый первый открывшийся кадр. Обнажённая по пояс грудастая блондинка стоит вполоборота к камере. О такой пропорциональной ладной фигуре Нелли Руслановна и в молодости мечтать не смела. Из одежды на блондинке лишь чёрные лосины в облипку и кожаный шлем, стягивающий рот и нос. Выбившаяся волнистая чёлка похожа на язык белого пламени.
К макушке шлема приклёпано стальное кольцо, от него под потолок уходит массивная цепь, не позволяя злополучной блондинке ни опустить голову, ни сойти с места, ни хотя бы присесть. Блондинка вынуждена стоять по струнке. Ни дать ни взять – ёлочная игрушка для взрослых.
Руки секс-модели скованы назад сразу тремя парами наручников. Одна пара надета на запястья, вторая у локтей, а третья застёгнута почти у самых плеч. Из-за верхних наручников локти и лопатки пленницы слились воедино, выломились так, что противоречат всем законам анатомии. Жилы на предплечьях набухли, запястья посинели. На соски торчащих грудей женщины надеты пластиковые вакуумные присоски, напоминающие чудовищный доильный аппарат. Стройные ноги в чёрном эластике скованы четвёртыми наручниками. Между сомкнутых ног невольницы пропущена цепь, врезавшаяся во влагалище. При этом глаза вздёрнутой за голову блондинки ничего не выражают. Неужели ей не больно?
Пышная Нелли прикинула, как долго бы она выдержала в шкуре шлемоносной блондинки, если руки скручены железом по всей длине, между ног впивается цепь, а соски пожирает и гложет какой-то варварский насос? И голова оттянута цепью кверху, как свёкла из грядки, и рот наглухо упакован в блестящую кожу?
Нет уж, к чёрту эти штучки – цепи, кляпы, кандалы… что в них сексуального? Зимина решила, что её хватило бы не больше, чем на восемь секунд пытки. Но сейчас она сама годится в галерею «бондаж и фиксация». Пленница в колодках ловит себя на том, что часто сглатывает, словно её одолел нервный тик. Она съела с губ почти всю баклажанную помаду, потому что непрерывно облизывает стекающую со лба влагу.
Во рту появился стойкий химический привкус. Колготки под платьем стали волглыми. Складки и швы нижнего белья, собранные в промежности, настойчиво мнут тайные части тела. В чашечках бюстгалтера, между сплющенных весом ягодиц и под капроновым поясом колготок «Сиси», врезавшихся в живот, - везде! – жутко чешется от пота.
Согнутая на унитазе Нелли отчаянно возит локтями по животу. Слишком тугие трусики, смелые платья и вычурные лифчики она начала носить полтора года назад, когда Лёва всё-таки ушёл от неё к молоденькой администраторше дома отдыха. Натурально, Лёва просто собрался и ушёл - это после двадцати с гаком лет совместной жизни! И сын Елик воспринял папино решение до обидного спокойно. Насколько известно Зиминой, они вполне адекватно общаются тайком от неё, бывшей жены и матери.
В отместку брошенная Зимина решила показать окружающим, что и в сорок пять умеет выглядеть симпатичной женщиной. К тому же она заметила: обтягивающее нижнее бельё отчасти компенсирует ей нехватку живого, реального секса. Неожиданно для себя Зимина уяснила, что нелюбимые, надоедливые, но обязательные в «Мега-санте» колготки - своего рода отдушина для тоскующего женского тела. Благодаря колготкам её целыми днями не отпускает чувство сжатости, давления, половой стимуляции.
Вчера к вечеру Нелли настолько пропотела и умаялась, что придя с работы в пустую квартиру была уже на взводе, даже не успела добраться до душа. Едва сбросив туфли, она рухнула в любимое кресло, наслаждаясь тишиной и прохладой, отсутствием карусели физиономий и вызовов в служебном ватсапе.
Отдышавшись, почти бессознательно Зимина приподняла пропахшую истомой юбку и жадно запустила руку в раскалённые колготки, в восхитительную тесноту, отдающую вулканическим жаром.
Пальцы с овальными розовыми ногтями нырнули под пружинящий капроновый свод, проникли в сырые, прилипшие к телу трусики и начали выделывать такое, чего и гнусный бывший муж никогда не делал.
- Да! О да! – Нелли Руслановна наращивала темп, резче двигая расставленными жирными бёдрами, поглаживая капрон тыльной стороной свободной ладони. Она начала задыхаться, под левой грудью закололо, но это были приятные колики. - Давайте, вкусные мои!... Золотые мои!
Не удержалась – в конце оглушительно закричала, спугнув с окна голубя, единственного свидетеля забав дамы-разведёнки. Разом ослабнув, кое-как спустила с себя влажные трусы и колготки, швырнула черезо всю комнату, в душ добиралась почти на четвереньках.
Это её, Нелли Руслановны, личный секрет и тайная утеха. Ни БДСМ, ни фиксацией, ни наручниками Зимина сроду не увлекалась. Она не подписывалась сидеть на складе в пластмассовых держателях для труб, изображая героиню эпической саги про охоту на ведьм, и страдать от зуда в заднице! А вот изобретательная Олеся Рогоза, похоже, в детстве смотрела те же картинки, что и Елик.
Неверный муж Лёва когда-то намекал, что не прочь затеять с женой весёлую оргию: приковать Нелли к постели наручниками, вставить в рот кляп и немножко выпороть. Дескать, это придаст пикантность будничному супружескому долгу, освежит отношения и продлит взаимное удовольствие. Но Лёва выбрал неудачный момент. Консервативную Нелли Руслановну, дико устающую за день от звонков, суматохи и капроновых колготок, не соблазнила перспектива лежать под Лёвой в наручниках и с кляпом. Она ревниво попыталась выяснить, где Лёва нахватался садистских фокусов, потом высказалась в духе стандартной русской бабы:
- Я и без твоих наручников красавица. Под хорошим мужиком, Лёвушка, и бревно шевелится!
- Из-за таких брёвен мужики и уходят налево! – вроде как в шутку выпалил Лёва. И больше к этой теме не возвращался.
Он как в воду глядел: их брак действительно развалился. Теперь старший менеджер Зимина кряхтит в колодках и стягивающих трусах, а экс-супруг где-то шпилит свою веснушчатую сучку-администраторшу. Небось, та оказалась сговорчивее и не воспротивилась кляпу и связыванию? Извращенцы поганые оба!
Интересно, как среагировал бы сластолюбец Лёва, увидев свою бывшую в кандалах и с раздвинутыми ногами? Судя по его наклонностям, Лёва был бы в восторге. «Ни один мужик не прочь отыметь смачную бабу в тугом нейлоне, с кляпом и в наручниках, – говорил он. - Если он, конечно, мужик, а не лох». Неужели он прав? Неужели всех мужчин поголовно заводит женская беспомощность, оковы и страдания?
Тяжко вздохнув, пленница снова трёт локтями грудь. Выбор у неё невелик. Либо кричать до хрипоты и ждать, пока кто-то не заглянет на склад, либо попробовать самой освободиться из хомутов. В этом неестественном положении, в этой густой вони и мокром нижнем белье Нелли долго не протянет. Она банально спятит! В гробу она видела такие пенитенциарные меры с лишением мобильности и свободы передвижения. А кто виноват? Сама виновата. Черти бы драли Альку-Знайку с её Петровичем и депутатскими афёрами.
***
Жалко, на крышке унитаза под нею нет ни ручки, ни выступа. Зимина вхолостую крутит ягодицами по сиденью, обливающий попу коричневый табачный капрон с люрексом откликается сердитым поскрипыванием. Дальше терпеть невозможно. Нелли жизненно необходимо поцарапать бритую промежность в колготках о какой-нибудь угол, обо что-нибудь твёрдое.
«Например, о член смуглого мачо под олеандрами? - услужливо подсказывает воображаемый муж Лёва. – Если бы ты, клуша, хоть изредка прислушивалась к моим постельным фантазиям, я бы от тебя не загулял!»
«Пошёл на хрен, кобелина. Сбежал к своей администраторше, вот и спите с ней как хотите. Ты для меня не существуешь».
Подавать голос опасно, ни к чему хорошему лишний шум не приведёт. Постороннему человеку на запертый склад не попасть, зато может нагрянуть Рогоза, которая обещала сунуть в рот Зиминой свои трусы и заштукатурить гипсом. Надеюсь, она пошутила?
Нелли Руслановна совсем не желает давиться си-стрингами Рогозы. А о том, что Рогоза сегодня щеголяет в стрингах, известно всему магазину. Олеся пожаловала на смену в чёрных брючках-скинни, которые прозрачнее промокашки. Сексуально, вызывающе, но официально к ней не придраться: длину юбок в «Мега-санте» предусмотрели, а регламентировать допустимые фасоны женских брюк почему-то забыли. Благодаря этой лазейке девчонки с аппетитными фигурами без зазрения совести практикуют штаны в дикую обтяжку.
У Нелли с Олесей друг к другу закоренелая неприязнь. Как Рогоза её сейчас назвала? «Свяжем эту хомячиху»? Сама она скунсиха плоскозадая.
Нелли злобно фыркает, отдувая со щеки распушившиеся волосы. Рогоза – жаба и тварь болотная. Вечно ехидничает по поводу упитанной комплекции старшего менеджера, посмеивается над её толстым задом и облегающими юбками, да ещё строит за спиной пошленькие предположения, почему от Нелли ушёл муж. Какое ей собачье дело?
Надо изловчиться и расстегнуть или сломать хомуты, пока она вовсе не отдала концы от «пенитенциарных мер» - чесотки, возбуждения и лакокрасочных выхлопов. Насколько понимает Нелли, пластиковый держатель для труб – всё-таки не настоящая пыточная колодка. Конструкция застёжки очень примитивна, это вам не банковский сейф. Хомуты призваны скреплять инженерные коммуникации, но не руки и ноги обозлённой живой пленницы, которая зверски устала от сантехнической вони, тугих колготок и пластиковых наручников.
Нелли делает вывод, что у хомута, стянувшего шею и руки, застёжка находится не на затылке, а впереди. Жаль, растопыренные перед носом скованные ладони мешают разглядеть её как следует. Шкафчик с зеркалом слишком далеко, чтобы в деталях видеть отражение торца колодки.
Зрение у Зиминой не настолько идеальное, даже в контактных линзах. Нелли всё ждёт, что на смену близорукости вот-вот придёт возрастная дальнозоркость, однако та почему-то не торопится. В колодку продета верёвка, привязанная к ногам, но, кажется, она не помешает разъединить половинки, потому что обёрнута только вокруг одной стороны.
Согнувшись, насколько позволяет полнота, Нелли Руслановна смотрит на ножную трубку-колодку. Узел джутовой верёвки, сделанный Рогозой, торчит на левой икре, словно гигантская бородавка. Распутать его со свободными руками – пустячное дело, но руки прочно скованы, ими не достать. Если бы зацепить узел за ящик или коробку… Нет, сначала надо попробовать зацепить и сломать крепление шейного хомута, не свалившись при этом с унитаза.
С величайшей аккуратностью старший менеджер переламывается в пояснице, опускает взлохмаченную голову между колен и вслепую царапает торцом колодки о крышку немецкого унитаза. Вдруг замок расстегнётся, должно же ей когда-то повезти?
***
- Не спешите, Нелли Руслановна. Мы ещё не закончили.
Опоздала! В складе-ангаре возникает директор «Мега-санты» Сергей Павлович Струг, вместе с ним материализуются Олеся Рогоза и квадратные экспедиторы Гера и Юра. Экспедиторы встают по бокам от сидящей на унитазе пленницы, словно почётный эскорт, ждут команды начальника.
- Крепёжный хомут на руки, водопроводная труба на ноги? – говорит Струг. - Остроумно, благодарю, Олеся Вадимовна. Вижу, вы подошли к делу креативно.
Рогоза и экспедиторы раболепно улыбаются шутке.
- Нелли, сколько времени вы работаете в фирме? – внезапно спрашивает директор. Одну руку он держит в кармане, а из другой не выпускает айфон с какой-то драгоценной инкрустацией.
Несмотря на пафос и дорогие шмотки, Сергей Струг всегда ассоциируется у Зиминой с пожилым гопником - из-за привычки по-блатному сутулиться и короткой стрижки бобриком. Впрочем, стрижка бобриком уже канула в небытие, начальник практически облысел. Говорят, в девяностые годы будущий бизнесмен Сергей Струг (тогда просто - Стручок) громил ларьки бейсбольной битой и доил копейки из торговцев «сникерсами». Зато в нынешнее время у него есть всё: вагоны шлюх, замки, виллы, яхты и вроде бы даже личный самолёт.
- Пять лет, - хрипит застигнутая врасплох Нелли. – Сергей Павловиц, умоляю, я больше не могу сидець в этих штуках!
- Пять лет, - повторяет Струг. – Неплохо. Вы старший менеджер «Мега-санты»?
- Да. Старший.
- Скажите откровенно, как есть: что конкретно вас не устраивает в работе? Во мне? В коллективе?
- Всё устраивает! Всё-всё, - в попытке соблюсти приличия Нелли тужится сдвинуть свои грузные капроновые ноги. Она понимает, что между её призывно распахнутых колен Стругу видны её трусики, влажный васильковый ручеёк, обегающий промежность.
Сергей Павлович укоризненно качает лысеющим теменем.
- Ответ неверный, Нелли. Вы чем-то недовольны, иначе не совершили бы того, что совершили. Итак, что вас не устраивает? Зарплатная политика? График работы?
- Всё хорошо, только освободице меня!
- Кстати, на кого вы учились, Нелли Руслановна?
- Техник-технолог лесопромышленных линий, - криво усмехается Зимина. - По специальности не работала, потому что негде. До «Мега-санты» я была школьным завхозом. Сократили.
- Итак, что вам не нравится в «Мега-санте»?
Нелли глубоко вздыхает, гремя колодками, и решается.
- Честно? Меня у вас не устраивают всего две вещи.
- Какие же?
- Первая – чтение корпоративной мантры по утрам. «Я дорожу интересами компании…» Дурдом, право слово! Тошнит меня.
- Очень жаль, что тошнит, - замечает Струг серьёзно и участливо. – Значит, за пять лет вы не прониклись духом нашей компании. А вторая причина?
- Колгоцки! – выпаливает Нелли, для наглядности приподняв круглые табачные коленки. – Зимой и летом ходи с приветом! Знаете, как неудобно, жарко и дорого?
От неожиданности смеются все четверо покровителей – директор Струг, Рогоза и экспедиторы.
– Да! - дерзко говорит пленница. – Ваш дурацкий дресс-код всю душу вымотал!
- А нам с Герой бабские ляжки в колготках нравятся! – встревает глуповатый Юра. – Верно, Гер?
Он истуканом стоит сбоку от Нелли и неотрывно смотрит на линию её бёдер в люрексе и на очертания трусиков Зиминой сзади под сатином – словно ласточкин хвост вонзился в середину сине-зелёного неба, оставив за собою два косых луча: упругие резинки плавок, утонувшие в дамской плоти.
Наступает некоторое молчание. Закованная Нелли шумно швыркает носом, её кисти зажаты в хомуте в жесте полураспустившегося лотоса, будто она собиралась поднести пригоршню к губам и напиться воды, да так и застыла.
- Значит, вас нервирует дресс-код? Спасибо, пока всё ясно, - наконец говорит директор Струг, углубляясь в айфон. – Мужчины, привяжите Нелли Руслановну к какой-нибудь горизонтальной плоскости и мы продолжим.
Жуткий крик вырывается из груди Нелли, когда Гера и Юра снимают её с унитаза и волокут прочь.
***
- Ненавижу! Не муцьте меня! Отморозки! Сволочи!
Трепыхаются складки потного тела, шелестит капрон, в нос бьёт запах женского паха и подмышек. Нелли уложена распятой навзничь на столе в дальнем конце ангара. Стол компактный, он короче человеческого роста, поэтому крепкие ноги женщины сведены вместе и загнуты под столешницу.
Запястья Нелли связаны за головой, верёвка от них пропущена снизу и стягивает щиколотки под противоположным концом стола. Голова Зиминой запрокинута, изо рта несутся бессвязные звуки оправдания и раскаяния.
Директор Струг стоит рядом, поглядывая в айфон. Растянутые ляжки Нелли в табачном капроне ослепительно переливаются под голубоватым светом ламп, сама она затравленно ревёт и жмурится. Вонь ремонтно-химического склада невыносима. Зимина смертельно хочет в туалет, васильковые трусики сжимают её ноющее лоно, тело вопит от страха и возбуждения, половые губы готовы лопнуть от напряжения, будто мультяшный Санта-Клаус просунул ей между ног свой чудо-ключ и зажал зубчатые челюсти почти до предела.
- Вы поставили себя в нелепое положение, Нелли Руслановна. Но могло быть хуже, если бы ваш трюк удался. Что именно вы скачали с ресурса «Мега-санты»? Где эти данные?
Со своей позиции лежащая Нелли видит лишь плечо в твидовом пиджаке от Бриони и лысину директора, поэтому вынуждена обращаться к лысине. Она сглатывает, выгибает шею. Огромный бюст слегка растёкся и давит на рёбра. Грудь у Зиминой крупная, из-за этого она редко спит на спине, предпочитая ложиться на бочок.
- Я взяла только фамилии персонала, больше ничего, я вам клянусь, Сергей Павлович! Только фамилии с адресами!
- Мне кажется, вы не до конца откровенны со мной, уважаемая Нелли Руслановна. Ни для кого не секрет, что «Мега-санта» на свете не одна, а рынок сантехники, увы, не резиновый. У нас хватает недоброжелателей и конкурентов, так?
Зимина возит связанными запястьями за головой, натяжение тотчас отдаётся в лодыжках: её конечности соединены под столом одной верёвкой. Узлы врезаются в икры сквозь колготки с люрексом.
- Сергей Павлович, я скачала только анкетные данные сотрудников, честно! Отпустице!
Директор Струг вдруг резко бьёт ладонью о столешницу, прямо над ухом пленницы. От громкого удара в мозгах у Нелли тоже поднимается звон.
- К делу! Давай быстро - кто нанял тебя крысить? Кто-то из нашей сферы? «Капитан Умелец»? «Стройрембаза-1»? Или канализационная шарашка Сарояна?
- Никто! – пугается Нелли. - То есть никто из них. Я хотела перепродать базу данных к выборам депутатов.
- Какой депутат? Округ, фамилия? Быстро!
Перетрусившая Нелли вдруг понимает, что даже не спросила у Альки, как зовут её денежного депутата. От безвыходности ей хочется провалиться сквозь своё неуютное полированное ложе.
- Не знаю, правда, не знаю! – шепелявит несчастная Нелли, чувствуя, как распухли запястья. - Отчество у него Петрович, его назвали мне так.
- Кто назвал? Кто делал заказ?
- Алька Знаева, подруга детства. Адрес не помню, на Силикатном живёт. Но у меня есть её телефон, я дам! Даже два.
Нелли уже не стыдно, что она лежит привязанной перед начальником Стругом, в задранном морском платье и сползшем с груди лифе. Тупо пялясь в потолок, Нелли Руслановна лишь переживает, что от её вспотевшего, сдавленного паха, от переувлажнённых трусиков явственно несёт… чем? Сложный букет её междуножья трудно разбить на компоненты.
От горячей ластовицы колготок с люрексом пахнет прелыми парковыми листьями, чайной вытяжкой, отсыревшей синтетикой. Тянет влажной росистой травой, острыми природными приправами, спёкшимся влагалищем и сексуальными выделениями, которые капают из Зиминой помимо воли.
- Я вам не верю, Зимина, - говорит Струг. – То есть верю, но не совсем. Процентов на шестьдесят. Когда у тебя под началом сотни людей, где одни прогуливают, вторые воруют информацию, а третьи стучат конкурентам – поневоле начнёшь во всём сомневаться.
- Понимаю вас, Сергей Павлович! – растянутая Нелли жалобно постанывает в верёвках. - Но клянусь здоровьем сына… больше ницего не брала.
Струг улыбается холодными глазами палача.
- К счастью, любой строительный склад – сущая находка для развязывания языков. Олеся Вадимовна, у нас найдётся, чем уточнить признание Зиминой?
Нелли не совсем понимает смысл слова «уточнить», но от него сквозит чем-то нехорошим. Она испуганно переводит карие глаза с лысины директора на Рогозу.
- Найдём, - подхватывается шустрая Олеся. - Что вам принести, Сергей Павлович? Плоскогубцы? Молоток? Раздвижной ключ?
- Не-ет! Боже, нет! – извивается женщина на столе.
Её сидение в колодках на унитазе бывший муж Лёва, наверное, назвал бы тем самым «невинным милым садомазохизмом». Сидеть в кандалах мучительно и душно, но не больно и не смертельно. Однако сейчас приключения старшего менеджера Зиминой, похоже, переходят в фазу «экстремального и хардового садо-мазо».
- Что нужно, Сергей Павлович? Гвоздь, железная линейка, слесарный набор, целлофановый пакет, какой-нибудь химикат? – продолжает прилежная Олеся. - Огонь, вода, медные трубы?
Облизывая пот и помаду, Нелли чувствует, что сейчас отключится, грохнется в обморок. Это конец! Её хотят пытать огнём, ключами, плоскогубцами и слесарными наборами.
- Будь добра, принеси мне… пару пластиковых стаканчиков и скотч, - говорит Струг. – И ещё… - он наклоняется к Рогозе и что-то шепчет на ухо. - …чтобы было поменьше следов, мы же интеллигентные люди, - договаривает он вслух.
Рогоза ухмыляется и кивает, зато Нелли Руслановне вовсе не до смеха. Странный выбор пыточных инструментов не вселяет в неё оптимизма. Колодки, клещи, отвёртки – с ними, по крайней мере, всё понятно. Но каким образом Струг собирается допрашивать её с помощью стаканчиков и скотча?
- Отпустице меня, Сергей Павлович! Не надо! Я всё рассказала.
- А вот мы сейчас проверим.
- Не-ет!
Вернувшаяся с задания Рогоза приспускает лиф Зиминой, обнажив пышные, слегка разбежавшиеся в стороны груди. Разматывает скотч, зацепив его хищными зубами. Нелли в исступлении дёргается на пыточном столе – ничего другого делать она всё равно не способна.
Слева и справа походят Гера и Юра, бережно держа в руках по пластиковому стаканчику и накрывая их ладонью. Подмигнув друг другу, экспедиторы переворачивают стаканы донышком кверху и плотно ставят на соски Нелли Руслановны. Олеся быстро закрепляет ёмкости скотчем, чтобы пленница не сумела их стряхнуть. Белые, чуть смятые цилиндры торчат на бюсте распятой женщины словно колпачки.
Помертвевшая Нелли выгибает шею и тоже смотрит на стаканчики, прилепленные к грудям. Моментально вспоминается роковая блондинка из копилки Елика «бондаж и фиксация». Там у висящей рабыни в кожаных лосинах на бюсте висел вакуумный насос. Но одноразовые стаканы?
Нелли не ощущает ни боли, ни жжения – абсолютно ничего, кроме заплаток из скотча вокруг сосков. Ей приклеили на сиськи пустые стаканчики? В чём суть пытки? Зачем они вообще нужны?
И тут Нелли чувствует: в стаканах кто-то ползает. Кто-то невесомый пробегает ей по левому соску, заставив передёрнуться всем привязанным телом. С губ рвётся нежданный смешок. Очень щекотно!
- В стаканах мухи, - отечески говорит директор Сергей Струг. – В стаканах несколько простых комнатных мух, которым Гера и Юра оборвали крылышки. Очень забавная и древняя азиатская пытка, не правда ли? Крови не будет.
Дальнейших слов Нелли не слышит – кто-то бежит ей по правому соску. И снова по левому! И по обоим вместе. Прикосновение насекомых к твёрдой плоти, напичканной нервными окончаниями, вызывает у неё резкую судорогу. Мышцы живота и матки сокращаются, соски становятся чувствительными как оголённые электрические провода…
Левый, правый… Вот, опять - запертые мухи атакуют оба соска одновременно. Отголоски интимных прикосновений летят даже в пятки и барабанные перепонки. Потолок начинает двоиться и троиться перед глазами Зиминой.
- Стойте! – верещит она в панике. - Я сейчас сдохну от щекотки!
- Иногда мужчинам и женщинам приклеивали сосуд с насекомыми к половым органам, - Струг рассказывает размеренно, будто читает лекцию. – Предварительно органы смазывали мёдом для привлечения насекомых. Бесконечная щекотка интимных мест – суровая вещь, хуже дыбы и раскалённых щипцов.
- Снимите! Ах-ха!... снимите их, не могу! – женщина на столе сотрясается, кашляет, хохочет. – Ай! Щекотно, не могу, уберите!
- Где носитель, Нелли Руслановна? Флешка, диск, или куда ты там копировала материалы?
- Флешка.. аха!... Ох… Снимите, ради бога. Я же уписаюсь на стол! А-а-ах!
- Где флешка?
Нелли уже не в состоянии смеяться, её глаза лезут из орбит, крики переходят в хрип. То в одном, то в другом стакане мухи садятся ей на соски, раздражают околососковые кружки, трутся, прикасаются, щекочут эрогенные женские зоны.
- Когда… ах-ха… когда меня догнали и стали крутиць руки, я успела бросиць её под стеллаж с плёнкой.
- Под который? Быстрее и точнее.
- Стеллаж с самоклеющейся плёнкой и мастиками... А-ах!... Уберите мух! Сергей Павлович, отпустице меня, пожалуйста! Я хочу в туалет.
Обернувшись, директор делает знак Гере, тот уносится в зал искать флешку Зиминой. Струг тяжело смотрит на распластанную женщину в сине-зелёном платье и с полными табачными ногами. Платиновая причёска Нелли протуберанцами рассыпалась вокруг пунцового и перекошенного, ставшего некрасивым лица.
- Снимице! Снимице! Снимице…
С момента приклейки стаканов не прошло и двух минут, но Нелли уже не кричит, а рычит. Арестантке кажется, что мухи в своих темницах устроили карнавал и шабаш, они назначают свидания, признаются в любви, играют свадьбы, водят хороводы – и всё это вокруг её несчастных раздувшихся сосков.
С уголка баклажанного рта Нелли течёт струйка пены, карие глаза закатились куда-то вглубь. От насильного физического возбуждения у пленницы явно подскочило давление, ломит виски. Из последних сил Зимина прыскает, вздрагивает, икает.
- Я… я всё рассказала! Снимите… не надо…
- Нашли флешку, Сергей Палыч! - это вернулся Гера. – Под стеллажом. Проверили. Ага, там список трудовых ресурсов, но файл повреждён и не открывается.
- Да, я не успела завершить загрузку… Ах-ха-ха! Снимице, уберице!...
- Уничтожьте носитель, - коротко говорит Струг. – Думаю, этого сеанса достаточно. Госпожу Зимину можно освободить. Руки, ноги, грудь – всё развязывайте. Дайте ей успокоительного, если нужно. Конфликт исчерпан, всем спасибо.
***
И всё неожиданно заканчивается. Петли и узлы распутаны, стаканы отлеплены. Рогоза ведёт чуть живую Нелли в туалет. Экспедиторы Гера и Юра бухают ботинками в двух шагах за спиной, видимо, охраняя Рогозу, но Нелли не до разборок с директорской шестёркой Олесей.
В полубеспамятстве она стонет, всхлипывает, пускает слюни, на ходу жадно скребёт себе все телесные уголки, до которых может дотянуться. Кое-как поправляет лиф, колготки и трусики, нисколько не заботясь о том, что на её крутую сине-зелёную задницу смотрят двое амбалов.
Аромат измученной женщины преобладает в ангаре над прочими строительными запахами аэрозольных красок и мастики. Всего час назад Зимина благоухала топлёным молоком, туалетной водой с романтической ноткой имбиря и акации. Сейчас ничего этого в помине нет, всё забил запах рабыни. Да, наверняка точно так же смердели средневековые ведьмы, заключённые в инквизиторские колодки - смесью усталости, безнадёжности, боли, липких трусов и прокисшего пота.
От Нелли пахнет именно так, как должно пахнуть от сорокапятилетней арестантки, которая целый день квасилась в люто обтягивающем капроне, не проветривая ляжек и не подмывая лобка.
- Нелли Руслановна! – окликает Струг из-за айфона. – Погодите ещё секунду. У меня объявление.
Покачиваясь, Нелли останавливается, нетерпеливо потирая ляжками под платьем. Ей мерещится, что по грудям до сих пор мигрируют мухи, десятки мохнатых ножек щупают её за соски, сводят с ума, заставляют нервы сжиматься в комок. Ох, как разламывается голова, а внизу живота изнемогает на старте «женский половой модуль», словно там расправляет крылья маленький огнедышащий дракон. Наверное, Нелли не выдержит и сейчас займётся онанизмом прямо на унитазе.
- Фашисц! – устало огрызается она. - Гниль! Выродок! Цоб ты сдох!
- Я даю вам два дня прийти в себя, Нелли Руслановна. И вы выходите на работу в филиал номер два, раз уж вам так не нравится Олеся Вадимовна Рогоза.
Нелли думает, что она ослышалась. Она просто опешивает от такой наглости.
- Я больше у тебя не работаю, понял? И заявлю на вас всех в полицию – за пытки, колодки, за всё на свете!
- Зато я не готов расставаться с ценными кадрами, Нелли Руслановна, - невозмутимый Струг возле пыточного стола щурится как ни в чём не бывало. – Если вы вздумаете покинуть «Мега-санту», мне придётся дать официальный ход вашему должностному преступлению.
Нелли Зимина чувствует, как пол уходит у неё из-под ног.
- Что? Что ты сказал? Сволоць ты!
- Пусть я сволочь, - легко соглашается директор Струг. - А вы в таком случае кто? Умница и героиня? Вы взломали служебную систему пиратской хакерской программой. Пытались в корыстных целях выкрасть конфиденциальную информацию, предназначенную для внутреннего пользования. Так?
На это Нелли нечего ответить.
- Лучше не спорь с ним, Зимина, - вдруг сочувственно шепчет Рогоза. – Меня он в своё время тоже поймал на левых чеках. И никуда не делась - работаю и стучу.
- Кроме того, Нелли Руслановна, у вас есть ещё один мотиватор продолжать работу в «Мега-санта», - Струг обращается к Гере. - Как там свежая фотосессия, Георгий? Получилось?
- Всё о`кей, - квадратный экспедитор показывает ему телефон. – Вот она. И сидячая, и лежачая, и с трусами наружу, и с мухами на сиськах. Красота.
Удовлетворённый Струг сверлит глазами пышную Нелли.
- Слушайте внимательно, Нелли Руслановна. Первое - вы продолжаете добросовестно работать на меня. Второе - я сохраняю у себя снимки с нашего сегодняшнего развлечения.
- Да как ты смел? – навзрыд кричит Нелли. - Ты цука, понял?
- Они будут храниться у меня, в единственном экземпляре. Но ещё один фокус – и я продам их… да хотя бы на ресурс «бондаж и фиксация». Ясно? Я выложу их в общий доступ. Насколько я знаю, ваш сын Елизар Львович с детства любит этот портал… рад ли он будет увидеть на нём мамочку?
Струг даже об этом разнюхал? Нелли едва не теряет сознание. Она приваливается к кипе колючего утеплителя и содрогается от рвотных позывов, омерзения и пустоты.
- Ты сумасшедший маньяк! Это подлость! Это шантаж!
- Интересы компании превыше всего, - напоминает директор Струг. – Итак, до встречи через два дня на новом рабочем месте. И не обессудьте, но я всё-таки оставляю женский дресс-код прежним. Голые ноги для сотрудниц – исключены! С мужской точки зрения дама в колготках выглядит более элегантно, благородно и подтянуто. Даже сексуально.
Экспедиторы Гера и Юра ободряюще скалят зубы. Директор шествует мимо раздавленной, уничтоженной девяностокилограммовой Нелли, поигрывая айфоном с драгоценной инкрустацией.
***
Вечером звонит Алька. Нелли лежит на диване, рядом с ней полбутылки виски и неумело прикуренная сигарета. У Зиминой совершенно нет настроения с кем-то общаться, однако Знайка звонит во второй раз, в третий... Нелли нехотя берёт трубку.
- Привет, Нелла, - тарахтит штабистка Знайка. – Как ты? Чем порадуешь меня и Петровича? Ты подумала насчёт предложения? Ну, того…
- Подумала, - ровно говорит Нелли. – Алька, я отказываюсь.
- Почему, Нелька? Сдурела? Тебе бабки лишние?
- Нет, Знаечка, - выпив рюмку виски, Зимина поглаживает себя по груди - ей опять мерещатся бегающие по соскам мухи. – Просто интересы компании превыше всего.