Перед вступительными экзаменами в ВУЗ нам пришлось пройти медкомиссию, хотя у всех было медзаключение по форме 286. Вузу надо было любыми путями снижать конкурс. Средь нас был мальчик из Кирова, пришел на комиссию. Его попросили присесть, выяснилось, что одна нога у парня не полностью сгибается в коленном суставе. Медкомиссию он не прошел. Ему объяснили – Вы будете участковым врачом, Вам придется ходить на вызовы. А как же Вы будете это делать, если у Вас сустав не сгибается? Робкие попытки мальчишки объяснить, что ходит-то он нормально и, может быть, станет окулистом, где сустав не имеет значения, ни к чему не привели, Документы парню вернули. Он отнес их в фарминститут – был такой в Перми. Там тоже имелась медкомиссия, она не обратила внимания на коленный сустав, однако обнаружила систолический шум в сердце. С таким шумом человек не может работать в аптеке! Парень забрал документы, вернулся в свой родной Киров и отнес их в пединститут. Там его с радостью приняли, ни суставы, ни шумы в сердце не машают работать учителем. А между тем, курсом старше нас учился парень хромой, с трофической язвой, да к тому же с горбом, то есть с последствиями костного туберкулеза!
Вступительных экзаменов в ВУЗ в 1959 году было четыре. Первые три я сдал на отлично. Последний был химия, которую я любил и хорошо знал. Но, видимо, решил, что все самое страшное позади и потерял бдительность. Два моих одноклассника к этому времени уже провалились. Вопрос – сколько серной кислоты получится из тонны серного колчедана. Ответ прост до предела – примерно 1600 кг. Содержание серы в колчедане 53%, в кислоте 33%. Надо только рассчитать молекулярную массу этих веществ, проще некуда, вопрос на сообразительность. Но она-то меня и подвела, я составил технологическую схему всего процесса, для каждого этапа написал формулу, просчитал, получилось примерно то же, но крайне кружным путем. Экзаменаторы обалдели, но стерпели. А следующий вопрос - виноградный сахар - вообще поставил меня в тупик. Я говорю – Мы это не изучали. Комиссия опять обалдела, в ее составе была школьная учительница-химичка. Она сказала – не знаю, в нашей школе этот вопрос в программе есть. Тут их озарило и они мне говорят – Ну, а глюкозу-то Вы знаете? У меня как шоры с глаз свалились, – конечно, я прекрасно знал все про глюкозу! Проще всего комиссии было бы поставить мне пару уже после первого вопроса и отсеять еще одного дебила. Но они посмотрели на три мои пятерки и сжалились – поставили четверку. 19 баллов - безусловно проходная сумма, парней принимали и с 12 баллами. Глупая случайность, кратковременное затмение ума могло изменить всю мою жизнь.
Еще случай. В августе после третьего курса меня отправили колоть дрова для общаги с печным отоплением. В общаге оставалось на лето всего 5 студентов и на пустующие койки селили абитуриентов. В моей комнате поселились два фельдшера – лейтенанта медслужбы МВД с севера Пермской области. Они были серьезные ребята, друзья и члены КПСС. Саша Ковалев - человек основательный, а его друг Женя Скобелев – разбитной, насколько это было допустимо для коммуниста. Хорошие ребята. Сашка был лучше подготовлен, чем слегка поверхностный Женька. Первый экзамен – сочинение. Результаты вывешены на доске в Главном корпусе. У Скобелева четверка, у Ковалева – пара. Женька твердит – я же все у него списал, как же так? Вот так. Ковалев говорит – поеду домой. А Скобелев – я один не останусь, тоже поеду обратно. Они переживают, я тоже за них беспокоюсь. Видимо, другого шанса у парней не будет. Казалось бы, мое дело – дрова колоть… А в приемной комиссии в тот год состояла наша «классная дама» - доцент кафедры биологии Зинаида Николаевна Шестакова. Мне было так жалко этих хороших друзей - лейтенантов, я нашел Зинаиду Николаевну и сказал: что-то тут не то, не может так быть. Где-то случилась ошибка. Она обещала проверить. В итоге у обоих парней оказалось по четверке. В чем было дело, - не знаю. Оба поступили, оба окончили институт на три года позже меня. Дело было в 1962 году, нынешние абитуриенты наверняка не сдались бы так легко.
Советская власть так заботилась о «малых» народах, что их молодежь принимали в ВУЗЫ по итогам школьных экзаменов на аттестат зрелости. Понятно, что в их число нередко попадали далеко не лучшие ребята, из десяти казахов, принятых таким образом на наш курс, до выпуска добрался только один – действительно умный и хороший парень Жаксалык, он же Женька. Один казах попался на краже у соседей по комнате и исчез, другой – повесился. Балагур и гитарист, он рано женился на русской девице, которая оказалась ему неверна. Парень этого не пережил. С одним из этих казахов на третьем курсе случилась следующая история. Парень владел русским языком далеко не блестяще, на бытовом уровне, типа – пожрал-поспал, а жил в общаге и впитывал речь русскоязычных соседей, таких же обалдуев как и сам. Третьекурсники сдавала экзамен по микробиологии. Заведующий кафедрой, профессор Пшеничнов, был известным специалистом по сыпному тифу, даже получил госпремию за разработку технологии производства сыпнотифозной вакцины, что спасло немало жизней во время войны. Это и вправду было славное дело. Сыпной тиф – считался любимым коньком профессора, дополнительные вопросы он задавал именно на эту тему. Казаха он спросил – какие бывают разновидности вшей. Тот сказал – платяная вошь. А еще? - Фтирус пубис. Как она еще называется? - Лобковая вошь. А еще? Казах впал в ступор. Он не знал, что лобковая вошь по-русски называется еще «площица». Профессор настаивает, студент молчит и вдруг вспомнил, как ее называли друзья-приятели. И радостно возгласил – Мандавошка! И на этом его учеба в пермском ВУЗе закончилась.
Первый год нашей учебы в пермском меде закончился трагическим событием. Старостой курса был у нас молодой крепкий румяный парнишка Алеша из городка Зуевка Кировской области. Прежде чем поступить в институт, он после окончания школы год работал кочегаром, из-за чего, видимо, и был назначен, как рабочий, старостой. Хороший был парень. После успешной сдачи первого весеннего экзамена он с ребятами из общаги поехал отдохнуть на речку Мулянку. Город Пермь стоит на высоком левом берегу Камы, весь берег занят предприятиями, мест для купания нет. Правый низкий берег недоступен, река слишком широка, регулярной переправы туда не было. Вот народ и отдыхал на берегах впадавших в Каму речек. Мулянка славилась омутами, хотя сама по себе была узка и мелка. Парни расположились, как положено выпили и закусили, развеселились, разбаловались, схватили Алешку и бросили в речку. А потом пошли выпивать дальше. Однако вскоре забеспокоились – мы выпиваем, а Алешки нет. Оказалось, что этот крупный румяный парень не умел хорошо плавать и, попав в мулянский омут, попросту утонул. Вот таким печальным событием был отмечен первый год нашей учебы.
Заканчивается последний, шестой, год. Сдаем первый госэкзамен. Сдали, все счастливы. Понятное дело, отметили. Участвовал в этом и парнишка по фамилии Галиулин. Невысокого роста паренек, проживавший в поселке около Перми. Отец его был полковник в отставке. Галиулин много курил. Думаю, он курил так много чтобы компенсировать чувство внутренней неполноценности из-за своего небольшого роста. Вот Валерка Виноградов, тоже невысокий красивый мальчик, этим не страдал. Он как-то пригласил девицу на танец, а она ему отказала.- мол, ростику у тебя маловато. На что Валерка, нимало не смутившись, ответил: – В постели мы все одинаковы. Парни погуляли допоздна, последняя электричка уже ушла, радостный и поддавший Галиулин решил идти домой по шпалам, что проделывал неоднократно. Но… в этот раз товарняк сбросил его с насыпи и парень погиб. Погиб, сдав первый госэксамен после 6 лет учебы. За шаг до долгожданного диплома. Прошло 60 лет, а мне до сих пор жаль этого мальчишку, с которым судьба обошлась так жестоко.
Перед третьим годом учебы наш курс выперли из нового современного общежития (за то, что мы не хотели мыть полы в коридорах или плохо мыли) и поселили в старый двухэтажный барак по адресу: ул. Кирова, дом 200. Так мы, бывало, и говорили после занятий: – Ладно, пойдем на Кирова, 200. Эта общага оказалась жутким клоповником, до сих пор удивляюсь, куда смотрела санэпидстанция. Ни горячей, ни холодной воды. Счастье, что был красный уголок. В том красном уголке и устроили танцы на Новый Год. Верхний свет выключили. Помещение освещалось из коридора и елочной гирляндой. Нашлись студенты, которые донесли в партком института о «безобразном разврате» в на Кирова, 200 ,- студенты танцуют в полумраке! Состоялось собрание, присутствовала представитель парткома - доцент кафедры микробиологии. Выступил студент Логачев. Логачев перед вузом отслужил 4 года на флоте, был, естественно, коммунист и вообще взрослый серьезный человек. Как бывший матрос, он любил простые выражения и, выступая, сказал: «Действительно, устроили бардак в общаге». Коммунист-доцент страшно возбудилась и даже забыла о непосредственном поводе для собрания. Она просто вопила: – Как, студент-коммунист, употребляет такие слова – БАРДАК! Это чудовищно! Логачев был обескуражен – он не понимал, почему привычное и вполне пристойное слово БАРДАК кажется доцентше таким чудовищным, сразу видно, что она не служила на флоте. Впрочем, все закончилось благополучно. К 4-му курсу нас вернул в прежнее общежитие на ул. Луначарского, а позор на Кирова, 200 снесли.
Три года мы прожили в этом новом общежитии, в нашей комнате было 4 человека. Уборщиц не водилось, полы в коридорах по-прежнему мыли сами студенты по графику, и не всегда идеально. Ни тряпок, ни швабр, ни тазов и ведер нам не давали. Мы не умели мыть полы в коридорах. По правде говоря, они вовсе не были такими уж грязными. За всем этим бдительно следили студенты-активисты, члены КПСС и совета общежития. Один такой молодой коммунист, Сашка Бескровный даже получил у студентов прозвище ЧОМБО. По имени тогдашнего африканского негодяя, проклинаемого советской прессой. Весной 1965 года, накануне госэкзаменов, совету общежития во главе с Бескровным так не понравилось, как наша комната вымыла пол, что они решили – для поднятия собственного престижа - выселить этих четверых выпускников! Пусть устраиваются перед экзаменами где хотят, пусть знают! Под это решение у нас забрали постельное белье и даже матрасы. Конечно, это было для нас шоковое событие, экзамены надо сдавать, а нас выбрасывают на улицу. Так прошла неделя. Лежим мы после занятий на голых железных сетках, находясь в легкой депрессии и ждем, что будет дальше. Сквозь сетки видна пыль под кроватями, в этой ситуации нам не до уборки. Вдруг открывается дверь и входит доцент Закс с кафедры фармакологии. Говорит: – Я шел за сывороткой для ребенка. Вот зашел на них посмотреть. А они лежат, на полу пыль!». Решение студсовета, конечно. Было крайне неприятно для ректората – выселить в никуда студентов перед госэкзаменами после 6 лет учебы! Ясно, что окончательное решение принимает не совет общаги, а ректор, но все же! Вот доцент Закс и был направлен для наведения порядка. Нас он слегка, можно сказать, ласково, пожурил, а что сказал Бескровному, осталось между ними, видать, типа – не лезли бы вы поперек батьки в пекло. В итоге все обернулось легким испугом, постельное белье и матрасы вернули, экзамены мы сдали превосходно – к общему удовлетворению.