Хирургия. Часть пятая

               

 В больнице каждое утро начинается  одинаково: с уколов, измерения температуры, раздачи таблеток, сдачи анализов, уборки помещений, сменой дежурного медперсонала, затем завтрак и обход врача.
Дежурная сестра, завершающая свою смену пришла держа шприц, глянув на Ривкина, сказала:

- Ложитесь на живот, освободите одежду, сделаем укол.
- Только ни это, я боюсь!
- Вы вчера вечером устроили концерт, отказались от укола. Сегодня этот фокус не пройдёт!

- Снимайте штаны! Не тяните время вы у меня не один.
- Да я боюсь, не хочу укол.
- Я выполняю предписание врача, обратитесь к нему, если он сочтёт возможным, отменит, а я своевольничать не имею права.

- Вот что, Рявкин, будешь брыкаться, так они тебе устроят хохму с яйцами. Снимай портки и не вякай! – вмешался Васька и, посмотрев на Феликса, покрутил пальцем у виска.

- Не буду снимать, я стесняюсь…
- Рявкин, ты совсем оборзел… Чё у тебя смотреть… Думаешь ты такая Геракла… Аполлон полутораведерский что ли?…
- А куда его делать укол ваш? – спросил страдалец.

- В жопу! -  участливо, со знанием основ прикладной медицины сказал Васька и, вскочив с кровати, стянул штаны с Феликса.
Сестра мгновенно вонзила шприц в нужное место.
Феликс не ожидал, такой проворности от сестры и с воплем, задёргался, мешая завершить ввод лекарства.

- Спокойно, больной, спокойно! Игла сломается. - Ой, сломалась! Что вы дёргаетесь? Как её теперь достать? Лежите, я за врачом сбегаю!
Сестра бросилась за дверь, а пациент, перепугавшись, гримасничая и корчась, колотил руками и ногами по постели.
В это время Васька распахнув свою тумбочку, что-то достал из неё, подскочив к Ривкину, прошипел:

- Заткнись, а то, как « Ё…!».
 Ривкин отвернулся к стенке, оберегая физиономию, а Василий, схватив его за ягодицу, сжал пальцами место укола и мгновенно достал плоскогубцами, показавшуюся из окорока иголку.

Феликс, повернувшись, испуганно глядя на Василия, спросил:
- Что теперь будет?
- Всё будет хорошо, тихо лежи и молчи.  Чтоб ни слова, ни сестре, ни врачу! -  предупредил Васька, вытер плоскогубцы об штаны и положил в тумбочку, рядом с магнето и отвёрткой.

Сестра с дежурным врачом прибежали быстро.
- Вот этот больной, у него застряла иголка.
Врач осмотрел  место инъекции, потрогал.
- Ничего здесь нет, никакой иголки.

Сестра недоуменно хлопала ресницами и не знала, что сказать. Но, Васька разрядил обстановку:
- Сестра! Когда этот баран, наделал шороху, вы разволновались,  убежали за доктором, а шприц с иголкой на тумбочке положили. Я его в утилизатор бросил. Вы устали к концу смены, да забыли…

- Как вы себя чувствуете, Юрина? – спросил доктор у сестры.
- Нормально, Сергей Николаевич. Ночь была беспокойная. Устала немного.
- Бывает, бывает… Сейчас сменитесь, и отдохнёте.

                *  *  *

В палату торопливо вошла  принявшая смену сестра Надежда Николаевна, поздоровалась, положив на Васькину постель пакет.
 - Это вам, Василий Иванович, из деревни передали, я была там на выходных.
- Спасибо, Надька!  Как там?... В деревне-то…

- Извините, работы много, я тороплюсь! – сказала сестра и, предупредив Ривкина, чтобы он не завтракал, выскользнула из палаты.
- Торопится она, деловая! – пробурчал Васька и зашуршал пакетом, доставая угощение.

Ривкин задумчиво сидел на койке, хотел что-то спросить у нас, но не решался. Меня он стеснялся беспокоить, а Ваську, боялся. Васька заметил его растерянность и возник  по своей инициативе:

- Ну, что ты суслик задумался? Ничего не бойся, веди себя смело, решительно. Иди сейчас сдавать анализы и ни одним мускулом не показывай, что ты боишься чего-то. Докажи, что ты мужик. Вон Матросов амбразуру грудью закрывал, а ты для укола задницу жалеешь… Ступай с Богом, не мусоль кислой мордой наше хорошее настроение!

В Ривкине, что-то щёлкнуло, и он решительно вышел из палаты.
- Василий, ты  себя ведёшь беспардонно. Ривкин такого склада человек. Не все публичные, как ты. Он скромный, образованный, вырос в тепличных условиях, привязан к маме. Ты не знаешь, что такое еврейская мама – это ангел, во плоти, по отношению к своим детям. Отнесись к нему с пониманием. И относительно Надежды, смени манеру общения. Она молодая, скромная девушка, стесняется таких откровений проявляемых с твоим деревенским размахом. Не нужно её смущать, не нужно, - сказал я.

- Петрович! Насчёт Надьки ты прав. Я в ней вижу свою дочь. Вся деревня знает, кто я ей, а когда я вместо коровника к Гальке попал, так моя сказала, чтобы я больше домой не приходил. Я  лёг в больницу и к этой язве двенадцатиперстной больше не вернусь, только трактор заберу. За время, что мы прожили, она меня всего обгрызла. Ей всегда, всего мало, ей всё не нравится, ей все – неугодные. Лихая скула, одним словом. Терпел, а сейчас отвернуло, как от тухлого яйца. Детей у нас с ней нет, любви и согласия нет. А недавно такое учудила! Когда я сексуальную революцию дома хотел совершить.

 Я к ней и так, и сяк! Она кочевряжется!  Я с расстройства и возмущения налил в гранёного друга по самую плешку, да саданул, не закусывая, а потом ещё добавил. Она в крик:

- Уходи, из моей хаты пьяница проклятый! Милицию вызову.
Петрович, поверь, не пьяница я. Ну выпью иногда танцевальную норму, не скандалю, никого не трогаю. Она меня оскорбила. Ни кто на селе меня пьяницей не называл. Мнение в селе, как решение Конституционного суда, никто не отменит!

- Вызывай! – говорю, - Гадость ты эдакая, тебя удавить мало! Милиции нужно бандитов ловить, да бухгалтеров, таких, как ты что с председателем аферы всякие вытворяют, против государства. Не отвлекай уважаемых людей от дела. Лучше себе скорую вызови, мозги отрегулировать. Разбросала их по своим  де битам -кредитам, в кучу не соберёшь. Дёргаешься, как конвульсия…

В общем, прилетела милиция. Лейтенант с сержантом походили, послушали  её истерики. Отозвали меня в сторону и лейтенант мне сказал:
- Хрюкин! Сочувствую вам. У меня тёща такая, значит и жёнка такой будет. Бегите от неё, если есть куда. А давить её не надо. Всех, не сволочей не передавить, себе буде хуже. По закону за неё отвечать придётся, как за нормального человека. Вот, такая у нас справедливость…
- Что ты Петрович, на это скажешь?

- Василёк! Я не такой многословный, как ты. У меня жена хорошая. Нет ни скандалов и потребностей в сексуальных революциях – тоже нет. Завершим беседу этими строчками:

В нашей жизни всё организовано.
Есть определённые традиции:
Если плохо нам – приходит скорая.
Если хорошо – летит МИЛИЦИЯ!

- Петрович! А что ты скажешь насчёт Гальки? Она смотрит на меня, как на икону. Что мне ещё надо? И дитя готовое…
- Дорогой Василёк! У тебя хватит своей житейской мудрости и ты, в советах не нуждаешься! Я за тебя спокоен, не промахнёшься…

                Продолжение будет.