Тяжёлая дверь со скрипом отворилась, зазвенел медный колокольчик. Низкая фигура проскользнула в магазин. Вошедший суетливо осмотрел нависающие над ним стеллажи и направился к прилавку. Тёмно-багровое пальто плотно облегало пухлое тельце, на глаза надвинута фетровая шляпа, из-под которой выступал лишь кончик носа.
Андреасу было уже далеко за сорок, не самый лучший возраст, чтобы кардинально менять свою жизнь. Однако, либо это, либо осточертевшая ему работа, скучные однообразные дни, тянущиеся друг за другом. Так больше не могло продолжаться. Ещё несколько лет назад Андреас бы и подумать не мог, насколько всерьёз он станет задумываться о суициде. Бред. Но теперь, теперь он уже готов был лезть в петлю от своей тошнотворной жизни. И только после смерти матери он стал понимать, что он уже не мальчик, не юноша; он взрослый человек. Более того, старость показалась ему близка как никогда.Самое время оглянуться на прожитые годы. Вспомнить планы, которые строил он, будучи молодым. Понять, что ничего не сбылось. Ровным счётом ничего. Не было счастливой семьи, путешествий с женой куда-нибудь в Швабию, откуда давным-давно приплыли на острова его предки, не было и самой жены. Куда пропало стремление стать художником, поощряемое отцом с матерью? Оно погрязло в постоянных «нужно сначала выбиться в люди, заработать». Ни работы своей мечты, ни уютного семейного гнёздышка, никого рядом. Только бывшая квартира ныне покойных родителей, да работа в офисе, на которую его устроил ещё отец, «чтобы было, с чего начать». А начинал он уже почти двадцать лет. Что-то где-то пошло не так. Депрессия никогда не сваливается на человека резко. Она медленно подкрадывается к нему как клещ. С каждым днём, с каждым годом всё ближе. Пока в один момент ты не вздрагиваешь и не понимаешь, насколько ты погряз в ней. Вот тогда она вцепляется в тебя, вгрызается в твоё тело и выжить её очень сложно. Нет, волевые люди с этим справляются, вот только Андреас не принадлежал к их числу. Он был слишком мягкотелым, слишком ленивым, да и вообще человеком пассивным. Но разве это кошмар? Не всем же быть сверхлюдьми, преодолевающими любые преграды. Кто-то просто обязан сложить руки и смиренно тонуть в апатии. В конце концов, так и работает естественный отбор.
Андреас подошёл к пустому прилавку. На какое-то мгновение ему показалось, что он ошибся, что заведение давным-давно заброшено. По крайней мере, полумрак и пыль, прилипающая к полам пальто, наводили на подобные мысли. Но никакой ошибки, мужчина это точно знал. Уж что-что, а это заведение заброшенным быть не могло.
Андреас огляделся в поиске хоть одной живой души и заметил маленький настольный звонок. В отличие от всего остального помещения, пыли на нём не было. Небольшой, серебряный, покрытый мельчайшим искусным рисунком. Андреас невольно задержал на нём свой взгляд, прежде чем позвонить. Или он сделал это нарочно, в глубине души он всё ещё нервничал.
Резкий звук прокатился по магазину. Пыль, казалось завибрировала в воздухе. Где-то в темноте раздался скрип открывающейся дверцы, шаркающие шаги. Грузный старик в старомодном фартуке брёл из темноты. Из-под очков в строгой роговой оправе смотрели глубоко запавшие, давно выцветшие глаза. На морщинистый лоб падала лёгкая прядь серебристых волос, которая, должна была прикрывать лысину старика, но при любом движении спадала вниз. Над проёмом, из которой вышел старик, виднелся целый ряд таких же медный колокольчиков, как и тот, что висел над входной дверью. Под каждым из них Андреас, прищурившись, прочитал названия разнообразных городов: Берлин, Чикаго, Лиссабон, Москва… Едва переставляя ноги, продавец дошёл до прилавка, тяжело облокотился руками на полированную поверхность.
- Чем могу служить, мистер…?
- Доджсон. Мне, как бы правильнее выразиться, посоветовали ваше заведение. Видите ли, дело в том, что я... – начал было Андреас, но старик поднял руку, оборвав его на полуслове.
- А, понимаю. О моей лавке только через знакомых и узнают. Но торговле это не вредит. Так что интересует, мистер Доджсон? За последние несколько месяцев поступлений крайне мало, так что ассортимент небольшой. Но это лучше, чем ничего. И снимите шляпу, сэр, вы в приличном месте, а не в пабе.
Андреас поспешно снял шляпу, обнажив редеющие каштановые волосы, в которых уже начала поблескивать седина. Он окинул недоумевающим взглядом громоздкие витрины и шкафы, стремящиеся к потолку.
- Этот товар, в большинстве своём, залежалый, – проследив за его взглядом молвил старик, - Конечно, я могу предложить вам что-нибудь отсюда, но за качество я не ручаюсь.
- Нет, нет, мне бы хотелось иметь гарантии. Простите, как ваше имя?
- Зовите меня Блоу, сэр. Уильям Джейкоб Блоу. Отец, мир праху его, назвал меня в честь прадеда, который и открыл этот магазин. Конечно, тогда это была всего лишь лавка. Но, как видите, семейный бизнес разросся. У нас есть точки во многих странах мира, сэр.
Грузный продавец горделиво приосанился. В мутных глазах за стёклами очков на мгновение промелькнул огонёк былого величия. Но взгляд тут же потух.
- Но сдаётся мне, что после меня магазину настанет конец. Видите ли, мистер Доджсон, моя милая Маргарет, моя жена, отдала Богу душу, не оставив мне сына, а передать своё детище кому-то другому… Боюсь, мы доживаем наши последние дни. Но вернёмся к делу.
Мистер Блоу выжидающе уставился на покупателя. Андреас провёл рукой по прилизанным волосам.
- Какой ассортимент?
- Ах, вы ещё не определились. Что ж, несмотря на наше несколько печальное положение, у меня найдётся, чем вас заинтересовать, мистер Доджсон.
Старик подошёл к одной из витрин и, открыв, принялся копаться в ней, перебирая разнообразные склянки, свёртки, коробочки и кульки. Наконец, он вернулся к прилавку, держа в руках небольшой деревянный ящик с соломой, в которой поблескивало стекло.
- Неужели это всё?! – воскликнул Андреас то ли в отчаянии, то ли в возмущении, уставившись на ящичек.
- Мистер Доджсон, – сурово заметил старик, – смею заверить вас, что даже малая толика оставшегося товара вас заинтересует. Право же, ничто не мешает вам подождать новых поступлений, но назвать сроки я не берусь. Не будьте так нетерпеливы, сэр, лучше взгляните.
Продавец бережно поставил ящик на витрину, подняв в воздух новое облако пыли. Его руки поочерёдно вытаскивали товар. И вот через пару минут перед Доджсоном выстроилась неровная армия склянок разных форм и размеров. На каких-то из них ещё висели пожелтевшие бирки. «Здоровая челюсть в восемьдесят лет», - прочёл он на одной.
- Некоторые из них не самые значительные. Но вы удивитесь, сэр, узнав, какие мелочи люди порой искали в моём заведении. Итак, позвольте помочь вам. Работа, личные качества, здоровье, имущество или же «альтруистический материал»? – осведомился Блоу тоном настоящего профессионала. Было видно, что годы работы вытренировали этого старика до идеального продавца. Чем-то он сейчас напоминал бывалого дворецкого, услужливо, но с колоссальным достоинством, подающего хозяину плащ.
- Альтруистический…что?
- Ещё мой дед разделил все товары магазина на пять категорий. Однако он заметил, что изредка какие-то вещи выпадают из системы. Практически всегда это нечто вроде, - он пробежался взглядом по склянкам и поднял одну из них, - «счастливый брак родителей». Видите ли, мистер Доджсон. Иногда люди ищут товар, не для самих себя. Это бывает крайне редко, но достаточно, чтобы завести отдельный пункт.
- Погодите, не значит ли это, что были те, кто расплачивались…
- Именно, сэр, – в голосе старика заиграло едва уловимое презрение– наши правила таковы, что мы обслуживаем всех покупателей, несмотря на их, так сказать, моральные качества. Скажу вам больше, за подобную цену мы предлагаем весьма обширный выбор. Альтруистический товар всегда ценился в нашем магазине невероятно высоко, хоть спрос на него появлялся редко. Ни я, ни мои предки не оправдывали наших клиентов. Но смею заметить, что подобный товар всегда приятнее отдавать, нежели принимать.
Лёгкий холодок пробежал по спине Андреаса. Он поёжился. Как кто-то мог решиться взять и продать нечто подобное? Ладно, оторвать частичку себя, но своих близких… Кем надо быть для такого.
- Но разве это возможно? Как человек распорядился чем-то не своим, ведь одно дело то, что ты имеешь сам... Какое право он имеет продать то, что принадлежит его близким?
- Как бы вам сказать, мистер Доджсон. Это, в какой-то степени, принадлежит и ему. Не любовь ли родителей его взрастила? Не их счастливый брак? Всё, что как-то отразилось на человеке, он может здесь продать. Правила писал не я. Будь моя воля, сэр, таких мерзавцев я бы не пускал и на пушечный выстрел. Но таковы традиции заведения. А что мне остаётся кроме традиций?
Продавец грустно вздохнул, и покрутил в руке склянку. Бережно погладив тонкое стекло, он поставил её к остальным.
- Прежде чем вы начнёте выбирать, сэр, – голос Блоу снова стал деловым, – позвольте осведомиться об оплате.
Эта фраза вывела Андреаса из транса. Он осоловело поморгал, уставившись на склянки, помолчал с минуту и решился.
- Вы принимаете, как бы это сказать, навыки?
- Любые навыки входят в разряд «личных качеств», сэр. Однако, вопрос в том, что именно вы можете предложить. Навык навыку рознь. Вынужден предупредить, что за умение свистеть или забивать гвозди, не попадая по пальцам, многого вы не получите, – ответил Блоу, скривив морщинистое лицо, надменно подняв брови.
- Рисование. Это у меня с раннего детства. Так, баловство. Моя мать советовала стать художником. Ну, вы знаете, матери… Всегда стараются говорить то, что ребёнку приятно услышать.
Лицо старика приняло задумчивое выражение. С секунду он посмотрел на своего покупателя сквозь толстые стёкла очков и решительно заявил.
- Думаю, мистер Доджсон, тут есть с чем работать. Сейчас я проверю ваш товар, и мы с вами увидим, что вы за него сможете приобрести.
Блоу, кряхтя, наклонился и достал из-под прилавка маленький флакончик, намного меньше тех, что стояли сейчас в несколько рядов, и небольшое увеличительное стекло. Он аккуратно положил стекло на прилавок и повернулся к Доджсону с флаконом в руках.
- А теперь, сэр, не двигайтесь, процедура требует осторожности. Не переживайте, если вы передумаете продавать, я верну его вам в ту же секунду.
Не успел Андреас ответить, как продавец протянул руку с флаконом через прилавок и быстрым движением провёл горлышком по его щеке.
- Отлично. Теперь можно внимательнее осмотреть, – удовлетворённо пробормотал Блоу и, поднеся флакон к глазам, внимательно стал разглядывать его сквозь увеличительное стекло.
Андреас смотрел на продавца как заворожённый. В руках у того флакон светился слабым золотистым огнём, словно внутри него кто-то зажёг крошечную свечку. Огонёк чуть заметно трепетал, касаясь стенок флакона. На несколько минут в магазине воцарилась тишина, перебиваемая лишь посвистывающим дыханием мистера Блоу.
- Должен вам сказать, мистер Доджсон, – промолвил наконец старик, убрав стекло и поставив флакон на прилавок, – ваша мать была права. Если бы вы последовали её совету, вы вошли бы в историю.
- Ч-что, простите? – недоумённо воскликнул покупатель, уставившись на старика как на полоумного.
- Это не просто навык, мистер Доджсон. Это талант. Высший дар. То, что было в таких людях как Буонарроти, Тициан и да Винчи. Однако это только зародыш. Маленькое зёрнышко гения, которое могло дать всходы. Вы же не воспользовались им. Боюсь вас разочаровать, сэр, но оно вам больше ничего не даст. Ему нужен был уход, тренировки, которые продолжались бы годами с самого детства. Вам не менее сорока, сэр?
- Сорок девять… Мне уже сорок девять, – еле слышно ответил Андреас.
Он был сейчас не здесь, не в пыльном старом магазине. Он был дома, показывал матери свои рисунки, на которые та смотрела с неподдельным восхищением. Видел радость в её глазах, ту искреннюю веру в своего сына, которую он так и не осознал, когда вырос.
- Вам поздно думать об этом зародыше, мистер Доджсон. Как я сказал, его необходимо было лелеять с самого детства. Понимаю вашу печаль, сэр. Но вы не одни в своём горе. На памяти этого магазина были и другие, подобные вам. Кто-то не видел в себе художника, кто-то музыканта. Они приходили к нам, как обычные покупатели. Не подозревая, насколько они были богаты с самого рождения. Признаюсь, сэр, это худшая часть моей работы. Легче было принять от человека здоровье и счастье его родной матери, зная, что он подлец, нежели видеть, сколько потерял другой по случайности, не увидев в себе искру или просто не поверив в себя.
Андреас не отвечал, в глазах всё ещё стояло улыбающееся лицо его покойной матери, по щекам текли слёзы. Дрожащей рукой он снова провёл по волосам, словно стараясь прийти в себя, отогнать невыносимое чувство пустоты, пожиравшее его.
- Это… Это уже ничего не стоит? — хрипло спросил он
- Это стоит многого, сэр. Но не для вас. Лично я не продал ещё ни один такой талант. Он подходит молодым людям, но стоит он не меньше. А такую цену молодые не всегда способны заплатить, старикам же он ни к чему. Вот и простаивают они, стареют, затухают. Но, вы ничего не потеряете сейчас, мистер Доджсон. Художник в вас уже не родится, искра ушла бы за вами в могилу. Сейчас же вы в состоянии купить всё, что хотите. Препятствовать вашему выбору я не буду.
Старый продавец с нежным трепетом смотрел на светящийся золотом флакончик. Переведя взгляд на Доджсона, он увидел, что тот пришел в себя и с опустошённым видом, уже без интереса, разглядывал склянки.
- Могу предложить «Стремительный карьерный рост». Проданная одним стариком, лет сорок назад за «чувство юмора». Не скажу, сэр, продешевил он или нет, но уходил он, разрываясь от хохота. Безработным. Правда, умер он на следующей неделе. Скорее всего, несчастный чувствовал приближение конца и хотел хоть раз в жизни развлечься. Что ж, у него это вышло...
- Я возьму «стремительный карьерный рост», «частный дом за городом» и «Здоровую челюсть в восемьдесят лет», – перебил старика Доджсон, указав на три склянки и отвернувшись от прилавка.
- Понимаю вашу тоску, сэр. Но попробуйте смотреть на вещи с большим оптимизмом. Вы будете счастливы, вы сделали очень выгодную покупку и даже остались при своём, – Блоу вновь бросил взгляд на сияющий флакон, – в какой-то степени... Не желаете взять ещё «долголетие» или «устойчивость к голоду»? Весьма полезные, знаете ли, вещи. Практичные.
- Нет. Спасибо, мистер Блоу. Думаю, что мне хватит и этого, – ответил ему Андреас, смотря на дверь магазина, сквозь мутное стекло которой лился бледный белый свет.
Старик аккуратно упаковал все три ёмкости в небольшую картонку и протянул Доджсону.
- Откройте каждую и просто выпейте содержимое. Можно использовать как глазные капли, но это дело на любителя, сэр. Просто пусть оно попадёт внутрь. Доброго дня, мистер Доджсон.
- Доброго, - бросил тому Андреас и, вновь надев фетровую шляпу, взял из рук продавца картонку.
Фигура в плотном пальто и шляпе, за которой виден только кончик носа, выскользнула из магазина. А грузный старик в очках с роговой оправой принялся бережно расставлять склянки по местам. Позади него звякнул колокольчик.