КОНЕЧНАЯ
Почему окно так далеко? Мебель, похоже, недавно вынесли, диван , шкаф кажется, трюмо, следы от овальных рамочек негативом отпечатались на голых стенах. Паутина в углах, странно паутина есть, а паука нет.
Изумило прежде то, что вид чужой комнаты не вызвал у меня ни ужаса ни удивления и вообще ничего не вызвал. Где то наверху, за окном копилась влага, срываясь каплей звонко ударявшей в железку.
Довольно высоко. В пустотном сыром дворе мужик в черном плаще блестевшим на сгибах, с иезуитской плешью на макушке, долго стоит раздумывая, затем роется в пакете, не найдя чего то задумчиво смотрит в противоположную сторону, снова роется перебирая. Около него вдруг оказывается второй, сутулый, мужик что-то возбужденно ему рассказывает, энергично размахивая правой рукой рисуя овалы тут же зачеркивая их косыми жестами. Сутулый смотрит внутрь пакета, не вынимая рук из карманов. Что-то несуразно-нелепое было в этой сцене, так как бывает в некоторых кошмарах.
Где то наверху копилась влага, приобретая форму шара, сорвавшись каплей, гулко стукнула в железку под окном.
Как я попал сюда? Все мои вялые попытки вспомнить тонули в туманном мороке, из морока равнодушно и лениво возникло, возник пустой автобус, под сидениями болтались недопитые бутылки, лужи разлитого пива на полу, кто-то забыл красную кепку.
--Конечная.
-- Я же почти понял, еще немного, ну пожалуйста, господин водитель, ну еще остановочку, всего одну остановочку, господин водитель. Все это я произнес про себя, что меня остановило сказать это вслух, может быть его безобразная висячая родинка на затылке, просвечивающая через редкие волосы.
За окном видимо сыро, влага копится где-то наверху, срываясь каплей гулко ударявшей в жесть карниза
Мне бы грозу еще раз, мне бы ночь, шумную как раковина, где в небе мечутся саламандры, засвечивая бенгальским светом темный пурпур туч, трепет плывущий по огромному лику неба, разрасталось невидимое невысказанное грядущее слово, , воздух сделался легким для дыхания, ожидание грома переполняет ребячьим восторгом как прыжок с трамплина в чистую, прозрачную до самого дна воду, языческая оргия бури, молнии раз за разом сверкали, обнажая фантасмагорические своды, разрастающиеся бесконечными анфиладами и вот, наконец, могучий рык от которого дрожат стекла, рык раздирающий небо в куски. На кухне захлебывался свистом закипевший чайник.
За окном копилась влага, насыщая каплю готовую сорваться, ударившись о железку карниза.
Как же можно, я же почти понял…
Я же почти по…
Я по…
Я.