Николай Савельевич сидел у открытого окна и, развернув газету, читал. Некоторые, труднопроизносимые слова, он повторял вслух, раздражённо выговаривая по слогам: «Экс-про-при-и-ро-ва-ли»… «вык-кри-стал-ли-зо-ван-ные»…
– Тьфу, ты! Заумь какая-то! Язык сломаешь, – отложив газету, пробубнил Николай Савельевич. – Слышь, мать, язык, говорю, сломаешь. Пишут, пишут, а чего пишут?..
Вовка приютился на короткой тахте, поджав ноги. Положив ладони под щёку, он мирно посапывал носом. Сон накатывался легкой волной, расслабляя мышцы, убаюкивая разум монотонным дедушкиным лопотанием, обволакивая всё тело блаженной истомой.
Из кухни раздался тихий голос Вовкиной бабушки:
– Ты чего, Николенька, возмущаешься?
– А вот чего! Поди сюда, послушай, – Николай Савельевич развернул газету и, дождавшись жену, продолжил читать. – «Зажиточные крестьяне административно выселялись с места жительства в ходе кампании «уничтожения кулачества как класса». Вот скажи мне, какие мы были кулаки? Ну, две коровёнки держали, лошадка пахотная, ну, курей с десяток-полтора… Так ведь и работали, как-никак два мужика в доме, да мать с двумя сестрёнками. Я-то мальцом был, несмышлёнышем, а старшие пахали, сеяли, косили, дрова заготавливали, всё сами. Брательник с батей охотничали, – где пушни;нки раздобудут, где соха;тинки… Так и пробавлялись потихоньку.
– Так уж, ли? – возразила жена. – А у батюшки твоего, Савелия Михалыча, ведь и золотишко водилось! Откудова взялось-то, коли, сами крестьянствовали?
Вовка открыл глаза, с интересом прислушиваясь к разговору стариков.
– Дык, я уже после войны узнал, что золото у него было. Матушка сказывала. Нас, ведь, когда высылали, обчистили до гола, одни валенки оставили, да и те в заплатах. Хитёр был батюшка, валенки старые подладил, да заплат на голяшки нашил, а под стелькой, да под заплатками по червонцу спрятал. Вот тут, на новом месте мы на эти деньги и обжились.
Вовка, увлёкшись разговором, поднялся и, потягиваясь, присел к столу:
– А что дальше было, дедушка? – спросил он, с любопытством поглядывая то на бабушку, то на деда.
– А вот что, внучок, – покряхтывая, продолжил свой рассказ Николай Савельевич, – отец мой, прадед твой, значится, мастером на все руки слыл. Зимой-то только и работы было, что сено привезти, да дров заготовить, со всем остальным бабы справлялись. Вот и ездил батя на севера;, к тунгусам, шкурки скупать. А, уж, как выделывал – о-го-го! В наших краях такого мездрильщика* не найти было – один на всю округу. Тонко работал! Придёт, бывало, заказчик, покажи, мол, Савелий Никандрыч, товар. Достанет отец выделку, поставит на стол пустую бутылку, в горлышко соболью головку заткнёт мизинцем, потом оттянет шкурку за хвост и отпустит… Шкурка-то в бутылку так и соскользнёт, или же кольцо обручальное с пальца снимет да и проденет через него того соболька. Вот какая тонкая выделка была! Так, видать, и зарабатывал, скопил золотишка. Вот я и говорю, валенки старые подшил, упрятал, знать, денежки. Огэпэушники пришли, пошманали, порыскали по углам, да так ничего и не нашли. Валенки-то во дворе валялись, все в грязи да курином помёте. Батя и говорит командиру: «Ничего больше нетути, вон валенки заберите!» Глянул тот презрительно и с ухмылкой отвечает: «Этакую рухлядь сам носи. Пригодиться на северах». Вот и пригодилась. Как прибыли на поселение в тридцать седьмом годе, сдал отец несколько червонцев в «Золотопродснаб», на это и домишко построили. Вот этот самый, в котором до сих пор и живём, здесь и с бабушкой твоей, Дарьей Михайловной, свадебку сыграли, мать твоя, Лидушка наша, здесь родилась.
Бабушка вытерла краем платочка накатившиеся слезинки и, всхлипывая, тихонько промолвила:
– Да, внучок, давно это было, а иной раз хлопнет ночью ветерок ставней, ветка ли на дереве проскрипит, тут и почудится, что вот стучится участковый, открывай, мол, проверка пришла, спецпоселенцев проверяем посписочно.
– Бабушка! А почему вас спецпоселенцами-то прозвали? – спросил Вовка, с присущим его мальчишескому возрасту любопытством.
– А вот потому и прозвали, что были мы особой категорией, теми, кого насильно выгнали из дома и увезли к «чёрту на кулички». Мы, ведь, с твоим дедом в разных краях жили, потом сюда прибыли, в одну школу ходили. Позже познакомились, полюбились друг дружке, вот с той поры вместе и живём. Деток народили, родителей похоронили. Прижились, одним словом. Порой, кажется, что лучше нашей деревни и нет на всём белом свете.
Николай Савельевич лукаво глянул, на жену и, незаметно подмигнув, погладил Вовку по взъерошенной голове:
– Почему это нас прозвали? Ты ведь тоже спецпоселенец. Сослали тебя в деревню. Не по своей воле, ведь, приехал. К нам в деревню в давние времена многих переселяли. Были среди них такие, которых называют цветом нации, людей с яркой гражданской позицией. Вот и ты, видать, за это сослан. Нравится тебе у бабушки с дедушкой?
– Нравиться, – нехотя выдавил из себя Вовка, с неуверенностью растягивая слова, – правда, дома лучше. Там компьютер, а у Вас даже Интернета нет. Телефон и тот ловит только на горе. Всех и развлечений, что рыбалка, да футбольный мяч с пацанами попинать.
– Вот и ладушки, а теперь спать пора. Ничего, Вовочка, скоро домой поедешь. Считай, неделька всего и осталась, – ласково проговорила бабушка, легонько подталкивая внука к спальне.
Прошло чуть более месяца. Начался новый учебный год. Вовка со свежими силами взялся за учебники. В один из дней в школе писали традиционное сочинение «Как я провёл лето». После чего Лидия Николаевна принесла домой Вовкину тетрадь, которую ей дал учитель русского языка литературы. Вечером вся семья села ужинать. Закончив трапезу, мама достала из своего портфеля тетрадку и, улыбаясь, сказала:
– А сейчас мы почитаем, что за рассказ написал наш сын.
Она поводила пальцем по строчкам и, остановившись, по-видимому, на самом интересном месте, прочла:
– Всё лето я пробыл на поселении в деревне, куда меня отправили родители. Там я оказался не по своей воле. Меня, как и в прошлом моих бабушку и дедушку сослали, как лучших представителей человечества, людей с яркой гражданской позицией. С тех давних времён всех, кто попадает в эту деревню, зовут гордым именем – Спецпоселенец.
Папа заулыбался и, легонько похлопав Вовку по плечу, сказал:
– Молодец, сынок! Вот так спецпоселенец! Я-то знаю, откуда это слово. Твой дедушка ещё тот шутник. Ну, хорошо! Мы с мамой надеемся, что следующим летом тебе больше понравится в спортивном лагере.
Вовка подскочил от радости и с криками «ура» выскочил на улицу. Ему не терпелось скорее поделиться этой новостью со своими друзьями.
* Мездрильщик шкур – мастер кожевенного, мехового дела, отвечающий за очистку шкур от подкожной клетчатки, остатков сала, мяса и т.п.