Более четырех лет в рядах китайской армии действовал русский передовой отряд под командованием прославленного генерала лейтенанта К.П. Нечаева. Тысячи бывших белогвардейцев и простой эмигрантской молодежи прошли через ряды Нечаевского отряда.
В свою очередь советское правительство стремилось создать широкую агентурную сеть на территории Маньчжурии. Основной целью являлось создание сети своих агентов во всех белогвардейских организациях, чтобы следить за их внутренней жизнью и выявлять их дальнейшие намерения.
Так как среди белогвардейских политических организаций не было единства, то одной из задач советской агентуры являлось увеличение числа столкновений между собой контрреволюционных группировок, что осуществлялось путем проникновения в их ряды. Появление различных партий дробило эмиграцию, а поэтому не было единства антибольшевистских сил. Стремлением каждой из партий было главенствовать и вести часть народа к захвату государственной власти. Но так как власти как таковой не было, начинается их борьба друг с другом. Начинается выдвижение и восхваление “лидеров”, поиски сторонников, материальной поддержки, нередко у иностранных сил, в результате происходит разделение эмиграции на “своих” и “чужих”.
Каждый руководитель политической партии, союза, объединения стремился к верховенству, в результате этого общая единая платформа борьбы с большевизмом пострадала, дело обрело форму междоусобной вражды и непримиримости.
Известные политические деятели считали, что необходимо было создать “центр свободного патриотического сотрудничества”, который должен быть “надпартийным”, построенный на добровольной дисциплине, “при свободном патриотическом сотрудничестве”, но этого не произошло.
Помимо засылки большевиками своих профессиональных агентов разведки, проводилась вербовка среди эмигрантов и в первую очередь из числа тех, кто обращался с просьбой в советское консульство вернуться на Родину. Большей частью это были те люди, у которых остались в Советском Союзе родственники. В отношении их была использована порочная практика шантажа, им заявляли, что они обязаны «отработать возвращение на Родину». Таким образом, советская разведка приобретала осведомителей из числа эмигрантов. При попытке отказаться от такого сотрудничества этим людям напоминали, что это может оказаться чреватым для их родственников, оставшихся в СССР. Такого рода воздействия давали положительный результат, и агентурная сеть быстро росла.
В ходе массовых репрессий 1937-38 годов отмечается побег в Маньчжурию видных советских сотрудников политического отдела, среди них наиболее яркая личность - это чекист высокого ранга (равный генералу) Г. С. Люшков, начальник НКВД Хабаровского отдела.
В годы Второй Мировой войны отмечен многократный переход на Маньчжурскую сторону военнослужащих Красной Армии, не желающих сражаться за Сталина. Только менее чем за год с 22 июня 1941 года по апрель 1942 года бежало в Маньчжурию 135 военнослужащих, из них 13 чекистов НКВД.
Командование пограничными советскими войсками вынуждено было увеличить число пограничных застав, и на наиболее ответственных направлениях повышается боеготовность пограничных частей. Но и это не останавливает переход бойцов Красной Армии через границу, и нередко это заканчивалось боевыми столкновениями. В ходе только одного зафиксированного нарушения границы во время боя погибло девять военнослужащих.
ПЕРВЫЕ НАПАДЕНИЯ
Одним из первых нападений в начале двадцатых было нападение на казачий поселок Дамысово вблизи границы на китайском берегу. Селились беженцы недалеко от границы, с надеждой, скоро вернуться обратно и это была их роковая ошибка. Тем не менее, люди строили добротные дома со всеми постройками: амбарами, сараями, банями. Одними из первых поселились в Дамысово семья Зверевых и семья Пыхаловых. Как только закрылась граница, жить на китайской стороне стала неспокойно, начались набеги на пограничные поселки, чего не избежал и поселок Дамысово.
Большевистское руководство сознавало, что жители левого берега знают о том, как живут на китайской стороне, для чекистов это было, как кость в горле. Вначале поджигались клади снопов, заготовленное сено, угонялся скот и лошади, а потом стали убивать людей.
Одним ранним, утром под прикрытием катера, вооруженного пулеметами, на берег высадился отряд чекистов около 200 человек. Отряд был сформирован в районе Нерчинска из молодых коммунистов и местных, бывших каторжан под командованием Красной армии. Небольшой китайский отряд и несколько казаков, среди них П.Г. Зверев, вооруженный берданкой, оказали сопротивление, но были почти полностью перебиты, спаслись только четыре китайца.
В то время поселок Дамысово был одним из крупных и богатых поселков Трехречья, ворвавшиеся чекисты беспощадно убивали не только взрослых, но и детей. У казака Зырянова на глазах родителей, выхватив из люльки, разорвали трехмесячного ребенка пополам, а потом убили и самих.
Исследователь Трехречья В. Перминов так описывает один из жутких эпизодов зверской расправы в этом селе: «Были случаи, когда детей хватали и бросали с высокого берега в волны Аргуни, посылая «спасать» родителей. Когда же обезумевшая мать, бросившись за ребенком, выплывала вместе с ним, тут же на берегу прикончили и мать, и ее ребенка»
Были полностью уничтожены все жители, включая детей и женщин, поселков, расположенных по реке Хаулу - Аргунск, Капчти, полностью перебито население поселка Комары. Спаслись только те, кто отсутствовал, или кто заблаговременно успел скрыться в ближайших лесах.
Вскоре эти первые поселения казаков вблизи границы конца девятнадцатого века полностью прекратили свое существование. Подобная участь постигла другие мелкие поселки и хутора, также находящиеся по соседству с границей. С богатой «добычей» возвращались «доблестные» воины на свой берег, чтобы вскоре вновь вернуться и продолжить свои зверства.
КИТАЙСКИЕ ПАРТИЗАНЫ
Сразу же после японской оккупации в Маньчжурии возникло китайское прокоммунистическое партизанское движение для борьбы с японскими захватчиками, повсюду стали действовать многочисленные партизанские отряды.
Против них и хунхузов японская военная миссия начала формирование охранных отрядов из числа бывших русских военных. Так были созданы горнолесные полицейские отряды под руководством бывших русских офицеров императорской армии. Частные торговые и промышленные предприятия в свою очередь сами создавали охранные отряды из числа военных для защиты от нападения хунхузов и китайских партизан.
Как пишет автор монографии “Отряд Асано” С. Смирнов, “большинство отрядов постоянно участвовало в боевых столкновениях с отрядами хунхузов и партизан, различие между которыми были весьма условными” (с.24).
По предложению японской компании в 1933 году был сформирован крупный отряд полиции для охраны объектов железной дороги от нападения хунхузов. Командование отрядом взял на себя бывший подполковник царской армии Н.Н. Ильин. В отряде насчитывалось до 180 полицейских, в дальнейшем они также несли охрану сельскохозяйственных угодий в провинции Шаньцзян.
Число полицейских охранных отрядов неуклонно росло и, как следствие, возникла нехватка руководящего состава. В 1936 году было открыто впервые Военно-полицейское (юнкерское) училище для подготовки командного состава. Во главе училища находился офицер японской армии, помощником ему был русский подполковник Н.Н. Ильин, но вскоре его заменил В. Н. Федоров и находился в руководстве до конца его существования, т.е. до 1941 года. Курс обучения длился шесть месяцев, и за время существования училища осуществлено девять выпусков юнкеров. (В дальнейшем из числа полицейских отрядов было составлено ядро нового воинского формирования - “Отряд Асано”).
Охранный отряд в г. Харбине. В ходе боевых столкновений нередко гибли русские полицейские горнолесных отрядов, в журнале “Друг полиции” постоянно сообщалось о горячих схватках с хунхузами и китайскими партизанами. Китайские партизаны в случае неудачи укрывались на советской стороне, получая оружие и обучение ведения партизанской войны. Русские охранные отряды, как правило, возглавляли бывшие боевые офицеры царской армии. В борьбе с хунхузами и партизанами помогали местные жители, сообщая об их местонахождении. Организованное внезапное нападение хорошо подготовленных охранников, в итоге зачастую заканчивалось полным разгромом, несмотря на численный перевес хунхузов.
Некоторые патриотически настроенные объединения, т.н. «братчики», о чем уже тоже говорилось, небольшими группами продолжали свою борьбу против большевиков, проникая на советскую сторону, уничтожали главарей и военные объекты. Наиболее известной была небольшая группа диверсантов под командованием полковника Назарова, которая действовала в районе Приморья вдоль советско-маньчжурской границы. Налеты отряд совершал и после окончания советско-китайского конфликта, но после одной неудавшейся диверсии Назаров со своими бойцами попал в засаду и был окружен. В короткой схватке весь отряд погиб.
Об этом упоминается на форуме («Предыстория История Забайкалья»), где уполномоченный ГПУ Петраков в своем отчете пишет, что «белоказачьи банды» неоднократно нападали и жестоко расправлялись с работниками советской власти, большевистскими активистами и комсомольцами, строителями колхозной системы. Петраков никогда не писал о том, что у этих «белоказаков» были уничтожены семьи и разграблено все имущество.
Не «белобандиты» ворвались в мирную жизнь народа, а «краснобандиты», разрушили веками установленный казачий быт. На протяжении многих десятилетий страной управляли «народные вожди», пользующиеся неограниченной абсолютной властью. Притом, многие из них исчезали с политической арены, как “враги народа” по определению очередного “народного избранника”. В итоге, пролив море крови, постоянно проявляя насилие против русского народа, после семидесяти лет большевики, развалив страну, скрылись (преобразились), оставив кровавый след в истории родной страны.
Антибольшевистские действия белогвардейцев перекликались с выступлениями контрреволюционных сил в советской России, те и другие боролись за освобождение страны от большевистского засилья. Там и тут выступали не какие-нибудь привилегированные сословия, а рабочие Воткинских и Ижевских государственных оружейных заводов, тамбовские, поволжские, сибирские крестьяне, забайкальские казаки и т.д. В период коллективизации крестьянские выступления выливались в вооруженные восстания – так, на Дальнем Востоке поднялись двадцать Приморских поселков в 1932 г. Потерпев поражение, часть их перебралась в глухие таежные места, другие ушли за рубеж, пополнив там антибольшевистские ряды.
Так называемые русские “партизаны”, как уже упоминалось, в основном грабили богатых китайцев, а с русского населения иногда требовали, чтобы их снабжали продовольствием и лошадьми. Их злодеяния совершались вне пределов Трехречья, куда они все же побаивались соваться.
Были случаи, но очень редко, когда ночной порой “партизаны” опустошали амбары жителей того или иного поселка в Трехречье, забирая все, что попадало под руку. Наутро два-три десятка жителей, вооружившись тем, что имелось из оружия, пускались в погоню. Эта погоня имела чисто символический характер, чтобы не оставить безнаказанным набег бандитов, но результата, как такового, никогда не достигала.
Налеты этих “партизан” были дерзкими и отчаянными, до японской оккупации Маньчжурии они чувствовали себя вполне свободно в своей грабительской деятельности. Китайская полиция была плохо подготовлена для борьбы с организованной преступностью, к тому же недостаточно хорошо вооружена.
Запомнился рассказ Афанасия Серапионовича Ефимова (нашего соседа) поручика Белой армии о нападения “партизан” на китайских солдат, и он указал мне место, где это произошло. Это случилось на станции Чжаромтэ. Дом Афанасия Серапионовича находился на окраине станционного поселка. Однажды утром он увидел, как с ближайшей к станции горы спускается большая толпа людей, он взял бинокль и разглядел, что это идут невооруженные китайские солдаты (на данной фотографии видна гора, о которой идет речь). А произошло вот что.
А.С.Ефимов с женой Рано утром начальнику китайского гарнизона доложили, что в устье каменистого ущелья, на берегу реки Аргуни, у костра расположилась группа “партизан”. Для их захвата был направлен взвод солдат несших гарнизонную службу при станции. Далее события развивались по такому сценарию. Партизанский наблюдатель обнаружил, что со стороны станции, рассыпавшись цепью, в их направлении движутся китайские солдаты. Поняв, что готовится нападение, он дал знать своим.
Как потом выяснилось, один из “партизан” остался «маячить» у костра, а остальные залегли по обе стороны ущелья. Когда весь взвод втянулся в горный разрез, с двух сторон партизаны открыли беглый огонь поверх голов солдат, приказывая сдаваться. Зажатые в ущелье китайские солдаты, видя свое безвыходное положение и не зная количество нападающих, сдались, сложив оружие на землю. Обезоруженным солдатам разрешили вернуться на базу. “Партизаны” же, взяв у китайского офицера револьвер, прихватили с собой боеприпасы и скрылись в неизвестном направлении. Вероятнее всего партизаны на лошадях переплыли через реку Аргунь и подались в лесные массивы.
Незадолго до прихода японцев в Манчжурию между “партизанами” стали возникать частые стычки, доходило до открытых кровопролитных схваток в борьбе за сферы влияния. Эти “влияния” распространялись на определенную территорию от Хайлара до горных массивов Хингана и далее до западной лини железной дороги. При отсутствии достаточно хорошо подготовленных полицейских кадров, местные китайские власти не имели возможности справиться с “партизанами”.
А может быть, в то время китайские власти не особенно стремились пресечь деятельность “партизан”, так как они до какой-то степени контролировали активность хунхузских отрядов. Даже при японцах долгое время хунхузы бесчинствовали, главным образом в районе города Харбина, пока не были созданы полицейские отряды из числа бывших военных Белой армии.
Жертвой хунхузов стал дед (по материнской линии) автора, пишущего эти строки. Боевой офицер оренбургского казачьего войска, вскоре после прибытия в Харбин он устроился телохранителем у одного богатого человека. Хунхузы выкрадывали богатых людей и требовали за них выкуп. По ошибке хунхузы захватили моего деда Илью Михайловича Ушакова, который отвез своего хозяина в коммерческое собрание и возвращался домой. Его отвезли в лес, где у хунхузов находился лагерь, и потребовали написать жене письмо, чтобы выслала выкуп. Он знал, что таких денег у них нет, но письмо написал, чем дал понять, что он жив. А сам стал обдумывать, как вырваться из плена.
Утром хунхузы ушли на “задание”, двух китайцев оставили караулить деда в землянке. Вдруг из землянки раздался дикий крик и шум, один охранник решил узнать, в чем дело и, приоткрыв дверь, заглянул внутрь. Этого было достаточно - китаец, оглушенный, свалился на пол. Второй стал звать напарника, но, не получив ответа, тоже вошел в землянку. Все произошло очень быстро, он выхватил из рук китайца винтовку, подпер снаружи дверь и бросился бежать.
К несчастью хунхузы неожиданно вернулись в лагерь, началась погоня. Пока были патроны, дед Илья отстреливался, но вот патроны кончились, и он из-за всех сил бросился бежать в сторону показавшейся деревни. По нему стреляли, но Бог миловал, ему удалось оторваться от преследователей, да и китайская деревушка уже была совсем недалеко. На пути попался родник, дед припал к нему и вдоволь напился холодной воды, вскоре почувствовал себя неловко. Через некоторое время ему стало совсем плохо, и он как в тумане доплелся до китайской деревни. Китайцы его отвезли в город к семье. Сразу к доктору не обратились, да к тому же и денег не было. Только на третий день его, наконец, отвезли в больницу, но спасти уже не смогли. Ему было 42 года.
—–––––––––––––
До начала тридцатых годов существовало три наиболее “ярких” и по составу небольших “партизанских” отряда, о которых уже шла речь. Среди них особенно выделялся отряд братьев Зыковых, другие два отряда возглавляли братья Аксеновы и Аллаверды (в переводе с турецкого - богоданный). Первым прекратил свое существование отряд братьев Аксеновых, в вооруженном столкновении за сферы влияния ему нанес поражение есаул Зыков. Иван, один из братьев Аксеновых, и несколько членов банды погибли, оставшиеся в живых “партизаны” разошлись и притихли, некоторые осели в поселках Трехречья, а также и в поселках, находящихся в полосе отчуждения.
Вооруженные столкновения между отрядами свидетельствуют о том, что у этих людей были свои определенные цели и задачи, о чем уже было сказано. Их вооруженная борьба против большевиков заключалась в нападениях мелкими группами на колхозные хозяйства.
Недолго просуществовал и отряд братьев Зыковых (один брат погиб), вскоре весь оставшийся состав шайки вернулся к мирной жизни, только сам есаул И. Зыков и еще двое с ним, уехали на юг Китая, где некоторое время воевали в рядах китайской армии у одного из провинциальных «маршалов».
Позднее есаул И. Зыков принимал участие в формировании отряда под командованием есаула И. А. Пешкова. Но вскоре И.А. Пешков расстался с Зыковым за его чрезмерное увлечение алкоголем, а может быть были и иные причины. До 1945 года И.И. Зыков держал постоялый двор под Хайларом, там, где дорога из Трехречья сходила со степной долины Шараталы и выходила на Аргунский тракт. С приходом Красной армии в Маньчжурию Зыков был арестован органами НКВД и осужден по статье 58 (измена родине). Приговорен к расстрелу. (Об этом пишет В.В. Перминов)
В отношении “партизан” делает интересный вывод Сергей Балмасов в своей книге, он считает, что междоусобицу среди “партизанских” отрядов разжигали агенты большевиков, успешно провоцируя между ними кровавые конфликты. Он пишет: «…что заместителя Аксенова, есаула Размахнина, зыковцы и пешковцы (?) убили в августе 1935(?) года на мельнице эстонца Тидемана, впоследствии оказавшемся советским агентом. Тидеман спровоцировал это убийство, сообщив «зыковцам» ложные сведения, о якобы готовившемся заговоре против них есаула Размахнина».
Далее говорится, что под давлением китайских властей, Тидман был вынужден уехать в СССР. Фактически в это время Трехречье уже находилось под зорким оком японской военной миссии (ЯВМ), и вряд ли советский агент мог быть свободно выпущен в СССР. К тому же о Тидман упоминает А. М. Кайгородов в своем рассказе Школа в Драгоценке”. Вначале сороковых семья Тидман все еще находилась в Трехречье.
Командира “партизанского” отряда Алаверды обманным путем заманили якобы для переговоров с китайскими властями на частную квартиру по Первой улице в городе Якэши. Усадьба была огорожена высоким забором. Когда Алаверды с двумя телохранителями вошел во двор, ему сразу стало понятно, что устроена засада, они бросились бежать вглубь двора, но было уже поздно. С короткого расстояния по ним открыли огонь китайские солдаты. Отчаянно отстреливаясь, Алаверды прыгнул через забор, но тут его нагнала пуля, сраженный насмерть он рухнул на землю, погибли и его телохранители.
Так закончилась жизнь Алаверды, одного из самых отчаянных главарей “партизан”- бандитов. “Боевая подруга” Алаверды, у которой был от него сын Кирилл, позднее вышла замуж за Б.. В 1954 году они уехали на освоение целинных и залежных земель в Казахстан.
ТРАГИЧЕСКАЯ РАЗВЯЗКА
К.И. Родионов. Что же на самом деле послужило причиной вооруженного конфликта между отрядами Аксенова и Зыкова? Возможно, исчерпывающий ответ на это дает Кузьма Ильич Родионов.
В предисловии к своему рассказу он пишет:
“Лука Антонович Лелеков со своим отцом работали в поле недалеко от широкой долины Барон (возможно связано с именем барона Унгера), в распадке под названием Поповская. Это была одна из основных площадей, где занимались посевом хлебных злаков жители поселка Верх-Кули. В полдень к ним с хребта спустилось несколько вооруженных всадников, среди них был мой родной дядя Михаил Васильевич Родионов, которого Лука и его отец хорошо знали. Побыв с ними некоторое время всадники двинулись дальше в сторону поселка. Когда они отъехали, отец говорит сыну Луке: “Что-то происходит с Михаилом неладное, он всегда веселый, жизнерадостный, а тут какой-то задумчивый и видна печаль на его лице, наверное, скоро его убьют, не жилец он на этом свете”
И действительно, через несколько дней пришло сообщение, что Михаил Родионов погиб, и рассказали, при каких обстоятельствах это произошло.
—––––––-—
“Хотя люди находились в разных “партизанских” отрядах, но род занятий у них был один, некоторые хорошо знали друг друга и нередко встречались под разным предлогом. И на этот раз два “аксеновца”- Михаил Родионов и Николай Сухов и два “зыковца”- Иван Полянин и Степан Глухов, только что приехавшие в поселок Верх-Ургу из Ключевой, встретились в пивной при сельском кооперативе. (Все фамилии, кроме Михаила Родионова, вымышлены).
“Вначале все шло хорошо, мирно и спокойно сидели за столом, но по мере того, как все больше и больше употреблялось водки, стали накаливаться страсти. Припомнились прежние обиды, завязалась драка. “Зыковцы,” проигрывая “схватку”, тогда Глухов схватился за оружие, Сухов бросился на него, прозвучал выстрел и он с раной в груди упал на пол. Затем “зыковцы” напали на Михаила Родионова и связали ему руки.
“Вот тебе наган, уведи Сухова в огород и там его добьешь”- приказал Глухов Полянину. Полянин вытолкал Сухова в задние двери и вышел следом за ним. Прошло немного времени, раздался выстрел, но Полянин в дом не вернулся. Глухов выскочил в огород и увидел своего друга лежащим на земле убитым и в дрожащей руке направленный на него наган раненного Сухова. Выстрелы прозвучали одновременно, Сухов упал замертво, а Глухову пулей сбило фуражку и чуть задело кожу на голове.
А произошло следующее: когда Полянин вывел раненого в огород, Сухов каким-то образом сумел выхватить у него револьвер и выстрелить ему в голову. Когда Глухов вернулся в дом, там Михаила не оказалось. Со связанными руками он, пользуясь суматохой, выскочил и бросился бежать вдоль улицы. По нему Глухов стал стрелять из нагана, но он был уже далеко. Тогда Глухов, заскочил обратно в дом, схватив винтовку, бросился за Михаилом, вскинув ее на ходу к плечу, выстрелил.
Еще одно мгновение и Михаил завернул бы за угол бани Налётова и скрылся в переулке, но раздался роковой выстрел, пуля угодила прямо в голову, дядя замертво упал на землю.
Глухов вскочил на коня и поскакал в сторону Усть-Урги. К месту побоища уже сбегались люди, несколько казаков-друзей дяди Михаила вскочили на лошадей и бросились в погоню. До Усть-Урги было десяти километров и Глухов, миновав ее, вплавь переправился через реку Ган и бросился в сторону Верх-Кули, до которого было примерно такое же расстояние, остановиться в поселке он не мог, так как здесь жили Родионовы и их родственники. Следующий поселок был Найджин-Булак, где в это время находились “аксеновцы”, но до него было не менее сорока километров.
Погоня настигала, лошадь под Глуховым совсем выбилась из сил. Когда же он приблизился к устью долины Барон, конь окончательно встал. В панике он соскочил с коня и стал резать клинком ему шею.
В отряде Зыкова кроме русских были люди и других национальностей: тунгусы, буряты, татары. Здоровенный бурят, которого все звали Филос, подскакал первым к Глухову. Спрыгнув с коня, он не торопясь подошел к нему, тот даже не пытался сопротивляться. “ Эх ты, - загнул крепкое словечко Филос, - кого ты убил, гад, мне даже жалко тратить на тебя пулю”. Схватил Глухова двумя руками за шею и, подняв его над головой, придушил. Так произошла никем непредвиденная страшная трагедия”.
Это трагическое происшествие, рассказанное Кузьмой Ильичом, можно с уверенностью считать, спровоцировало вооруженное столкновение отрядов Зыкова и Аксенова. После чего отряд Аксенова перестал существовать, один из братьев Аксеновых, Иван, погиб, а другой осел в Найджин-Булаке и занялся скотоводством.
В ходе моих расследований мне довелось побеседовать с бывшим трехреченцем, который помнит из рассказов старшего поколения, чем занимались эти, так называемые, “партизанские” отряды. “Зыковцы” пригласили его, в то время восемнадцатилетнего, дядю Н. поучаствовать в одном из налетов на торговые точки в городе. Вначале он отказывался, но потом согласился, когда они ему нарисовали весьма заманчивую картину. Втайне от родителей он исчез на некоторое время, вызвав переполох в семье. Когда он вернулся, его начали расспрашивать, где был и что делал в вовремя отсутствия. “Мой дядя - продолжает мой собеседник - подходит к столу и из карманов выкладывает горстями пуговицы”. Это все, что он добыл в результате “налета” на магазин. “Я этого делать никогда больше не буду, - пообещал он родителям, - сколько я претерпел страха, не приведи Господи!”.
Это характерный пример того, чем занимались “партизаны”. Конечно, более отчаянные люди из этих отрядов мелкими группами или одиночками ходили даже на советскую сторону. Они убивали известных им большевистских активистов и угоняли лошадей. С приходом японцев эти стихийные объединения прекратили свое существование. Япония на тот момент не была заинтересована обострять отношения с Советским Союзом, так как она еще недостаточно прочно закрепила свое присутствие на территории Маньчжурии.
---------------------
Существуют подкрепленные фактами сведения о событиях тех лет, когда на «ту сторону» ходили бессемейные одиночки, имена некоторых из них были многим известны - это Мамонтов, Димитрий Мамаев, Леонид Уралов, в прошлом богатые казаки-скотоводы. В Маньчжурию они пришли пешком, имея только то, что было на них надето, на родине они жили в приаргунских станицах. В бинокль через реку Аргунь они видели, как ездят и работают на их собственных лошадях новые «хозяева».
Зимней ночью, когда на советской стороне патрули расходились, они переходили границу по льду в белых халатах. Проникали в селение, расправлялись с чекистами, забрав оружие, угоняли лошадей на «свою сторону». В советских газетах сообщалось: «Эмигрантские конокрады опять угнали лошадей». Известно, что такие одиночки ходили на советскую сторону из Чжалайнора, Щучьего, Попирая и даже из Драгоценки. В советской прессе это объяснялось как нападение белогвардейских отрядов, а на самом деле это были мстители-одиночки.
Среди эмигрантов существовало определенное мнение, что так называемые “партизанские” отряды ставили своей основной целью не что иное, как только обогащение, а в советской прессе их относили к крупным отрядам, активно ведущих подрывную работу против советского государства. Активизация этих антисоветских сил якобы была сосредоточена вдоль советско-китайской границы в районе Трехречья, откуда совершались диверсионные нападения на территорию СССР.
Такое мнение неоднократно высказывалось и в некоторых научных изданиях, в частности крупным советским историком Л. К. Шкаренковым, который пользовался архивными данными, а также черпал сведения из эмигрантских публикаций. Естественно особую ценность для историка представляют сведения, если они получены от таких исследователей, как А. Кайгородов, называющий себя жителем Трехречья и современником событий тех лет.
Хотя Кайгородов не говорит о том, что были выступления крупных отрядов белых на советско-китайской границе, но его указание на то, что в начале тридцатых в районе Трехречья существовали крупные казачьи отряды, дало повод советской прессе не только заявить о существовании, но и указать на их провокационные действия на территории СССР.
Автор монографии “КВЖД” Н. Е. Аблова пишет: “Вот что вспоминает А. М. Кайгородов, живший там (в Трехречье) в тридцатые годы: “Но вот пришел 1932 год... Через нашу деревню проследовало 2 сотни двух Иванов-Ивана Пешкова и Ивана Аксенова, наводя ужас и сея смерть среди поселенцев Трехречья. За несколько лет до этого через деревню Щучья проследовала сотня еще одного Ивана-Ивана Игнатьевича Зыкова... До предела извинченные неудачами и беспрерывными боями, эти до зубов вооруженные люди вели себя буйно, часто затевали драки и беспробудно пьянствовали... Потом между командирами сотен началась вражда: Иван Аксенов и почти все его казаки были уничтожены пешковцами и зыковцами” (КВЖД, стр. 224-225). Это не что иное, как дезинформация. Приходилось встречать немало “аксеновцев”, среди них и брата Ивана Аксенова, все они в итоге осели и жили в разных поселках. Кроме того “аксеновцы” жили вместе с бывшими “партизанами” других отрядов, в частности в Найджин-Булаке. Ни от кого нет подтверждения тому, что именно в эти годы две сотни хорошо вооруженных казаков бесчинствовали в русских поселках.
Во-первых, это был уже второй год японской оккупации, и уже достаточно прочно укрепилась японская миссия, полностью взявшая контроль над русским населением Маньчжурии. Во-вторых, И. А. Пешков не имел никакого отношения к ликвидации отряда братьев Аксеновых. И, наконец, самый главный аргумент против заявлений Анатолия Макаровича заключается в том, что уже в 1931 году, согласно приказу атамана Г.М. Семенова, все вооруженные отряды сложили оружие. (КВЖД. Н.Е. Аблова.с. 231).
В пограничных районах вблизи станции Цаган и Пограничная постоянно была напряженная обстановка. Разбитые русскими охранными отрядами китайские прокоммунистические партизаны переправлялись на советскую сторону, там, перегруппировавшись, они вновь нападали на полицейские русские отряды, несущие охрану разных объектов.
А.М. Кайгородов родился в 1927 году в г. Цинянь, ребенком приехал в Трехречье вместе с родителями в поселок Дубовая. После окончания начальной школы в поселке Дубовая продолжал обучение в Драгоценке. Как указано в его биографии (неизвестно кем написанная): “до войны (с японцами, прим. мое) работал в Мукдене, Пекине, в 1945 году был арестован” и увезен в СССР. В этой части биографии не все ясно, получается, что его увезли в 18-летнем возрасте. И за этот короткий период времени он даже сумел окончить Политехнический институт. Более вероятно, что он уехал в СССР в 1954 году. А то, о чем он пишет выше (ему в то время было всего лишь 5 лет) - вероятно, он черпал из чьих-то рассказов. При всем этом он покинул Трехречье в раннем возрасте, и узнать о Трехречье он мог только в более позднее время.
Тщательно исследуя этот период времени и интересуясь им, я не сумел найти подтверждение словам А. Кайгородова, наоборот, я установил, что примерно в это же время (1932-33гг.) И.А. Пешков вместе с полковником И. А Куклиным начали формирование отряда из казаков любого возраста для несения пограничной службы взамен китайцев, которым японцы не доверяли (Иван Алексеевич Куклин был инспектором Якэшинской школы в начале пятидесятых, сам он из военных). При встрече с ним он заставлял ребят отдавать ему честь. По национальности он, скорее всего, был бурят. Но о нем ли говорится здесь? Я не знаю.
К тому же японцы не могли допустить беспредел и свободные действия крупных казачьих воинских частей. Не кто иной, как агент советской разведки на территории Трехречья Спиридон Бронников утверждает, что ему (в 1933 г.) приказом свыше было велено записаться в отряд Пешкова, формирование которого началось по приказу японцев. (Жалоба з/к Бронникова Спиридона, с. 5). Исходя из этого видно, что И.А. Пешков не мог что-то совершать без воли японцев, тем более создавать воинское подразделение.
В подтверждение вышесказанного в брошюре Вадима Васильевича Перминова читаем: “Японцы, оккупировав Маньчжурию, поначалу (1933-34 гг.) взяли отряд И.А. Пешкова к себе на службу в составе пограничной стражи Маньчжоу-Го, но потом расформировали и разоружили, быстро и ловко ликвидировав воинское соединение. На некоторое время И.А. Пешков теряется из вида” (Русская Атлантида, №40, ст. 18).
В указанное А.М. Кайгородовым время (1932 г.) казачьего отряда как боевой единицы не существовало, о чем будет сказано ниже. До оккупации Маньчжурии в 1931 году китайскими властями были арестованы все офицеры существующих русских отрядов, только при содействии атамана Семенова в 1933 году они были освобождены. Вот тогда только японцы взяли И.А. Пешкова на службу, и он по их приказу сформировал и возглавил охранный отряд для несения пограничной службы.
Далее А. Кайгородов пишет, что отрядами Пешкова и Аксенова в 1932 году родственники красных партизан были “подчистую вырезаны, целыми семьями” (Маньчжурия: август 1945. С. 97). Подтверждение этой версии я нигде не находил, ни в частных разговорах со старшим поколением, ни в эмигрантской, ни в советской прессе. Во многих эмигрантских семьях, оказавшихся в Маньчжурии, были родственники, сражавшиеся по другую сторону баррикад - об этом было всем известно и это ни у кого не вызывало к ним открытой ненависти.
В начале тридцатых годов руководители эмигрантских политических организаций обращались с просьбой к китайским властям оказать содействие в формировании вооружённых отрядов в Трехречье, но им было отказано. (КВЖД. С. 225). Китайское правительство было связано договором с СССР, по которому оно обязалось не допускать формирование белогвардейских отрядов на своей территории.
К тому же подавляющее большинство казаков Трехречья в тридцатые годы уже отошло от какого либо прямого или косвенного вмешательства в борьбу против красных.
Многие жители из пограничных поселков Трехречья отселялись дальше вглубь Барги, чтобы не стать жертвой пограничных столкновений. Кто знаком с крестьянской жизнью, тот знает, что если серьезно взяться за сельскохозяйственную работу, то тут уже никак не остается свободного времени на любую другую деятельность.
К сожалению, А. Кайгородов часто проводил свои исследования не до конца и, как следствие, делал необоснованные выводы, что у него и произошло при описании гибели отряда И.А. Пешкова. Был неправ, когда он говорил об унтер-офицерской школе в отряде Пешкова, а также неверно сообщает об общем количестве жителей Трехречья (27 тысяч человек) и т.д. Более реальное число жителей Трехречья в самый его расцвет было не более 12-15 тысяч русского населения.
Не удивляет, когда советские исследователи, формируя свою точку зрения на то или иное событие в эмигрантской жизни, пользуются сомнительными источниками, и это понятно, но когда оперируют непроверенными фактами “свои” белоэмигранты, становится немного не по себе.
Как уже было сказано, А. Кайгородов не предавал анализу, проверке то, что он писал о Маньчжурии вообще и о Трехречье в частности. На него ссылаются многие исследователи русской эмиграции в Маньчжурии, например, русский автор Н.Е. Аблова. На странице 321 своей монографии “КВЖД” она так пишет об отряде Асано: “Как свидетельствует А.М. Кайгородов, очевидец этих событий, первый такой отряд был сформирован в 1937 году. Располагался он в старых казармах...на станции “2-я Сунгари”, недалеко от Харбина” ”.
Отряд «асановцев» Общеизвестно, что отряд был сформирован весной 1938 года. Далее он пишет, что отряд был расположен недалеко от Харбина, вряд ли можно считать “недалеко” 125 км.
“Каждый призыв в отряд состоял из 45-50 новобранцев, с восточной ветки КВЖД, меньше из Хайлара и Трехречья”- пишет Кайгородов. Это ошибочные данные.
Второй набор в отряд Асано состоял из ста новобранцев, и как раз из Трехречья было взято на службу больше всех (50), остальные с Западной ветки КВЖД, а не восточной.
А следующий набор составлял уже только из одних добровольцев, 60 человек и 100 русских полицейских было мобилизовано. Сверх этого из Харбина на медицинский осмотр было отобрано 1500 человек. Из призывников сформировали три кавалерийских эскадрона. К началу 1945 года в отряде насчитывалось до 4000 человек.
“...в 1939 г. (отряд) в составе 250 человек участвовал в боях на реке Халхин-Гол”, - читаем далее. Это подлинная дезинформация. В событиях на Халхин-Голе русские подразделения вообще не участвовали. На театр военных действий направлено было только 6 связистов: младший унтер-офицер Ефимов, рядовые Городецкий, Козловский, Б.И. Цыганков, М.А. Натаров и А. Поротников. Во время налета советской авиации Натаров был убит осколком в голову. Японцы похоронили его с воинскими почестями в Харбине.
“Второй русский отряд был сформирован в Хайларе, накануне начала Великой Отечественной войны. Во главе его стоял казачий полковник И.А. Пешков, известный своими зверствами в Трехречье в 1932 г.”- пишет Кайгородов.
Указанный воинский отряд был переформирован в 1942 году на базе небольшого конно-полицейского отряда, несшего службу в городе Хайларе. И, наконец, о зверствах И.А. Пешкова (1932 г.) нигде не сказано, встречаем это только у Кайгородова и у тех, кто использует его данные как главный источник.
На странице (231) у Н.Е. Абловой говорится, что в этот период, т.е. с 1931 года ”члены отрядов (Пешкова, Зыкова, Аллаверды. Прим. мое) сами сдали им (китайцам) оружие в соответствии с приказом Г.М. Семенова” (КВЖД). О каком зверстве тогда говорит Кайгородов? В одной небольшой выдержке допущено столько погрешностей, это говорит о небрежном отношении автора к серьезным историческим событиям.
Из непроверенных источников часто возникают такого рода ошибочные заключения, например: “В период вооруженного конфликта 1929 года было наскоро сформировано несколько белых партизанских отрядов. Отряды под руководством И.А. Пешкова, И.И. Зыкова, Пашкова, Сучкова, Аллаверды, Портнягина и Солдатова несли главным образом охрану трехреченских поселков, чтобы не дать повториться карательным набегам красных. Так отряд И.И. Зыкова стоял в Тыныхэ до весны 1930 года, где летом 1929 года красными карателями было уничтожено 140 человек” (Государственный архив административных органов Свердловской области).
Во-первых, явное расхождение с Кайгородовым. У него казачьими отрядами проявлялось зверство, а в данном случае эти же самые отряды защищают поселки Трехречья от красных карателей. Там и здесь допущены ошибки.
Во-вторых, на Тыныхэ нападение совершилось осенью 27 сентября 1929 года (Воздвижение Честнаго Креста Господня), а не летом. И, наконец, погибло 102 человека, а не 140: 76 в Тыныхэ и 26 в Горбуноре.
После нападения на Тыныхэ подавляющее большинство оставшихся жителей разъехалось, кто в Якэши, кто в Харбин, некоторые в соседние поселки, охранять-то было некого. Возможно, отряд Зыкова зимовал в пустых домах.
Говоря о нападении вооруженных отрядов на территорию СССР, в советской прессе упоминаются в основном только Пешковский, Зыковский, Аксеновский и отряд Аллаверды, которые якобы действовали в районе Трехречья. Нами уже упоминалось, что эти группировки активизировали свою “деятельность” главным образом на территории западной Маньчжурии, а не в пограничной полосе. Об этом говорится и в ДВП, СССР: “На западной линии КВЖД действовали отряды Зыкова, Пешкова, Сараева, Гордеева, Алла-Верды и др., которые срывали нормальное движение поездов, терроризировали служащих дороги... Разрушая железнодорожные пути и телефонное сообщение” (Стр. 549-550, 819,594).
Эти нападения совершались до прихода японцев в Маньчжурию, и уже в январе 1931 года “члены отрядов сами сдали им (китайцам) оружие в соответствии с приказом Г.М. Семенова...
За сданное оружие китайские власти выплатили бойцам деньги, выдали паспорта и предоставили право выбора места жительства” (ДВП СССР, стр. 838).
Это полностью отрицает все то, что было сказано А.М. Кайгородовым о “двух Иванах” в его брошюре: “Маньчжурия. Август 1945” так как к тому времени “Иваны” уже были разоружены. Мне помнится, что когда казаки устраивали парады на площади перед церковью в Покровке, то огнестрельного оружия при них не было, были только казачьи шашки и пики.
Ранее я упоминал о Петре Иосифовиче Приезжих из деревни Караганы, так он прямо говорит, что у населения не было оружия, и для охраны поселка от хунхузов выдавалась одна винтовка, при этом под подписку. После окончания ночного дежурства жители, охраняющие деревню, винтовку должны были сдать в контору поселкового управления.
Уже говорилось, что на Маньчжурской территории в долинах рек Хаула, Дербула и Гана появились поселки с исключительно с русским населением и располагались они в речных долинах таким образом.
С учетом природных условий больше всего поселков расположилось в долине реки Ган, где находилось десять русских поселений: Верх-Кули, Усть-Кули, Нармакчи, Верх-Урга, Усть-Урга, Покровка, Ширфовая, Лабдарин, Челотуй, Светлый Колуй. Также по берегам Гана были разбросаны несколько хуторов: Кутеур, Джанкое, Шивили и Икен.
В долине реки Дербула находилось восемь казачьих селений (сохранены первоначальные названия): Тулунтуй, Караганы, Ключевая, Дубовая, Усть-Баржакон, Щучье, Лапцагор и Култук. Между реками Ганом и Дербулом расположено село Драгоценка и хутор Верх-Баржакон
Только четыре поселка выросли вдоль реки Хаул по его правую сторону: Озерная, Еренишная, Килари, и Ивановка. Хутора: Чигин, Черноусиха, Шувыр и Михайловка. Малонаселенность этой части Трехречья объясняется тем, что была боязнь селиться вблизи советско-китайской границы, в памяти людей были еще свежи кровавые нападения на мирных жителей.
В начале двадцатых годов небольшие поселки Дамысово, Комары, Аргунск и Капцинор были полностью уничтожены чекистами, оставшиеся в живых жители навсегда покинули эти места.
Жители Усть-Уровска при налете на деревню оказали сопротивление, но, имея только охотничьи ружья и старые берданки, они не могли долго противостоять хорошо вооруженным чекистам. Расправа была жесточайшей, трупы людей долгое время валялись на улице, терзаемые собаками. Очень немногим из числа жителей Усть-Уровска, включая китайцев, удалось избежать расправы.
—––––––––––––
В тридцатые годы отмечается полный расцвет этого, совсем недавно дикого края - Трехречья. «Золотое дно» - писали о нем газеты. И действительно, после молотьбы урожая день и ночь хлеборобы везли зерно на сдачу государству. Сельскохозяйственными продуктами снабжались ближайшие провинции, много продуктов, главным образом сливочного масла и сыра, вывозилось в Харбин и другие города.
Японская оккупация с 1931 года по 1945 год почти не отразилась на хозяйственной жизни Трехречья. Японцы были заинтересованы иметь такой высокоразвитый сельскохозяйственный район, который, кроме того что обильно снабжал ближайшие города продуктами, еще и обеспечивал японские воинские части в местных гарнизонах продовольствием, лошадьми и сырьем.
Все это не могло не заострить внимание большевиков на привольную жизнь русских людей в Маньчжурии. Очень уж сильно отличалась жизнь подданных СССР от русских на чужбине, живущих нормальной свободной трудовой жизнью, даже находящихся под властью японских оккупантов.
В двадцатые годы отмечен падеж ската в пограничных районах, было установлено, что сделано умышленное заражение животных, но к счастью эпидемия не нашла свое распространение. А это было бы, пожалуй, пострашнее диверсионных действий отдельных лиц и групп, ранее действующих на территории СССР. До конца двадцатых годов чекисты продолжают совершать нападения на поселки эмигрантов, выкрадывают людей или беспощадно расправляются с ними на месте, не щадя ни женщин, ни детей, грабя и сжигая селения казаков.
Не могли спокойно смотреть чекисты на многочисленные гурты скота, на огромные табуны лошадей и громадные отары овец у тружеников-казаков и крестьян. Пострадавшие от таких нападений, скотоводы уже к приходу советской армии в 1945 году полностью восстанавливают свои разорившиеся хозяйства.
Только с оккупацией Маньчжурии японцами, начавшейся в 1931 году, был остановлен разгул чекистских карателей по русским пограничным селеньям.
ТЫНЫХЭ
Постоянные налеты чекистов вынуждали людей удаляться от границы вглубь страны, подыскивая подходящие для местожительства новые земли. Так был основан казаками-скотоводами, примерно в 180-ти километрах от границы, поселок Тыныхэ. Место избрали в верховьях речки Тыныхэ, ближе к лесным массивам. Место было вполне подходящее для ведения сельского хозяйства, подлесные места всегда славились высокой урожайностью зерновых.
Первыми жителями нового поселка были братья Госьковы, Филипп Иванович и Петр Иванович, Афонасьевы, а также семьи Павла Артемьевича Баженова и его брата тоже Павла Артемьевича. Родственные семьи приняли решение отъехать подальше от границы, где постоянно приходилось жить в тревоге, частые набеги чекистов на пограничные поселки держали людей в страхе.
Никто из них даже не мог предвидеть, что пройдет совсем немного времени, и все мужское население процветающего поселка будет перебито чекистами. Чудом спаслись женщины и дети, один из главарей - чекист Клавдий Топорков заступился за них, так как среди женщин находилась его родная сестра. Его поддержали другие, но ему это не сошло с рук, он был арестован, когда отряд вернулся с “задания”, а в 1937 году он и его многие товарищи были расстреляны.
Широкая долина, расстилающаяся вдоль горной реки, живописно вырисовывалась средь зубчатых линий гор, разрезанных распадками, сплошь покрытыми лесом, в основном березовым и осиновым, тут же изредка встречался тополь, а у самого подножья гор островками рос светло-зеленый тальник. Вдоль реки с берегами, поросшими мелким кустарником, тянулась волнистая местность, изредка пересекаемая заросшими оврагами, по дну которых в весеннее половодье быстро с шумом неслись мутные потоки воды в реку.
По всей луговой елани вдоль реки ковром расстилались сочные зеленые травы, мерно как море колыхаясь при легком дуновении ветерка. То там - то тут у подножья гор темнеет колок, где из недр земли пробивается холодной струей родник и узкой голубоватой лентой стекает в реку. Кругом цветет и благоухает разноцветный ковер долины, над пушистыми цветами порхают удивительные своим разнообразием бабочки и стрекочут, не умолкая, в траве кузнечики. Все эти особенности уникальной природы стимулируют душевное состояние человека, дают прилив новых сил и удивительное чувство покоя. На расстоянии пятидесяти километров от поселка Тыныхэ река впадает в многоводную Аргунь.
Поселок Тыныхэ был расположен вдоль пологой горы, которая полумесяцем огибала озеро и защищала жителей от зимних холодных ветров. Густой камыш покрывал берега озера с трех сторон, а с южной стороны подход к озеру был кочкастым и болотистым, трудно проходимым. На середине озера образовался крошечный островок с единственным деревцом, окруженным остроконечным тростником. В озере водилась рыба, в основном караси, но иногда на крючок попадали чебаки и даже щуки, попадали они туда из реки во время весенних разливов. В густых зарослях камыша дикие утки выводили птенцов, к осени дальняя часть озера сплошь покрывалась молодняком, постоянно с шумом носящимся над озером, тренируясь перед дальним полетом в теплые края.
Первыми постройками казаков были землянки, так как на постройку домов не было ни времени, ни средств, к тому же нужно было успеть огородить угодья для скота и запастись сеном. Неумолимо наступают холода, так как всякая зима этого северного края приходит неожиданно. Начинают дуть сильные ветра, с перепадами идут холодные дожди, которые вскоре сменяются белым пушистым снегом. Нелегкой была первая зима для переселенцев, особенно для тех, кто не успел заготовить на долгий зимний период достаточно кормов для скота.
По рассказам старожилов, весна в тот первый год выдалась ранней, быстро сошел с полей снег, люди стали готовиться к пахоте. Из-за недостатка кормов скот стали раньше выгонять на пастбище, еще до появления травы, на ветошь.
Под пашни обычно отводились подлесные места, где земля была наиболее плодородной, и там дольше задерживалась влага. Пахали в основном на быках (две, три пары), впереди впрягалась лошадь, которой управлял 7-8 летний мальчуган. Пахать начинали рано утром, когда лишь только забрезжит рассвет. С посевными работами нужно было закончить как можно быстрее, так как неумолимо надвигалась сенокосная пора.
Иногда, после засева пашен, подолгу не было дождей, и это начинало беспокоить хлеборобов, позднее созревание хлебов было под угрозой ранних заморозков. Но в том году до середины мая стояли ненастные дни, затем установилась ясная, теплая погода. Пашни быстро покрылись яркой зеленью всходов молодой пшеницы. В природе все кругом зазеленело, зацвело, яркими цветами украсились долины и горы, воздух наполнился ароматом полей.
Маньчжурское лето короткое и жаркое. Особенно утомительно было для людей и животных в засушливое время года, когда на небе ни облачка, когда к полудню солнце так нещадно палит землю своими знойными лучами, что даже листочки растений свертываются в трубочку. Лишь от реки и озера веет легкой прохладой, животные устремляются к воде и подолгу стоят в ней. Невзирая ни на что, с голубого поднебесья беспрерывно несется пение невидимых глазу жаворонков, которых водилось в этих местах великое множество.
К вечеру жара стихала, дышать становилось легче, животные вновь выходили на пастбище. После дойки коров выгоняли за околицу, но вскоре все животные шли обратно в деревню и располагались на ночь, где им угодно, так как в поле их одолевала мелкая мошка и комары. В деревне было все вытоптано, травы не было, а, следовательно, не было пристанища для насекомых.
Незаметно подошла сенокосная пора, в деревне все замерло, почти все жители вышли на полевые работы. Помимо сенокоса еще приходилось делать прополку посевов, очищая их от сорняков, которые случались, если земля была не достаточно хорошо обработана. К вечеру молодые женщины, работающие в поле, возвращались в деревню, так как пастух уже гнал с пастбища коров, нужно было их подоить, а затем часть молока пропустить через сепаратор, остальное молоко сдать на молочный завод.
Сплошной шум сенокосилок продолжался до самого заката солнца, и уже то там, то тут стали появляться огромные зароды и стога сена. Вечер наступал быстро и незаметно, все работы прекращались, и труженики со всех сторон двигались к разбитым обычно у реки таборам. До поздней ночи у костра слышались молодые громкие голоса, а кое-где раздавались песни. Наконец, все замирало, только изредка слышалось фырканье лошадей в ночной мгле где-то недалеко на лугу.
Наутро, еще до восхода солнца, сенокосилки снова начинают свою работу, их шум и треск далеко разносится по утренней заре. А те, у кого не было сенокосилок, косили траву ручной косой, ровными волами укладывали траву умелые косари. Утреннюю тишину наполнял равномерный звон хорошо отточенных кос и шуршание травы. Воздух наполнялся густым ароматом скошенных трав. Еще совсем недавно, в конце июля, на ветру бесшумно колыхались зеленые травы вдоль широкой речной долины, а уже в августе повсюду виднелись высокие стога сена да скошенные луга.
Сенокосная пора еще только в разгаре, но уже почти в рост человека поднялась темно-зеленая пшеница, от дуновения ветерка темными волнами слегка колышатся наливающиеся крупные колосья. Начинает колоситься и ярица, а среди всего этого выделяются пашни уже желтеющего овса. И вот, наконец, запестрели повсюду широкие елани созревших хлебов, подошла страда, самое напряженное время года.
До позднего вечера шумят жнейки, вслед за которыми идут вязальщики снопов, на ходу приготовляя «веревку», положив на нее горсть пшеницы, и одно быстрое движение умелых рук, сноп готов. К вечеру снопы начинают собирать с поля и составлять в суслоны по десять-двенадцать штук.
По окончании жатвы, снопы складывают в огромные скирды, куда зимой подвозят молотилки, и начинается круглосуточная молотьба. Вереницы подвод отвозят намолоченное зерно в деревню, рассыпая по сусекам амбаров.
Тыныхэ. Братья Малышевы на молотьбе. Шли год за годом, росло благосостояние жителей Тыныхэ, прибывали новые люди, поселок разрастался и богател. Ничто не мешало развитию традиционного хозяйственного уклада русских людей на чужбине. Многочисленные стада мирно паслись на широких речных просторах.
К событиям 1929 года жители поселка уже имели три маслобойни, высококачественное масло партиями отправлялось в ближайшие города и даже в Харбин с его многочисленным русским населением. Самые большие маслобойные заводы были братьев Воронцовых и Проскурякова. Скот и лошадей продавали на городских базарах, на вырученные деньги приобретали современный сельскохозяйственный инвентарь, делались запасы всего необходимого на целый год.
Хотя и часто люди вспоминали просторы родных полей, но уже не было той прежней жгучей тоски по родине, люди успешно адаптировались в новой для них среде, стали возвращаться к тому же традиционному образу жизни, который они вели в своих станицах по ту сторону Аргуни. Торжественно отмечал народ церковные праздники, особенно Пасху и Рождество Христово и двунадесятые. Шумно справляли свадьбы, гуляли почти всем поселком. Обычно невесту сватали, но сохранился и такой обычай предков: невесту «воровали» вместе с подружкой и увозили в дом жениха.
На следующий день родители жениха шли к родителям невесты «за бумагой», иными словами за согласием. При этом родители невесты старались показать свою обиду на жениха, но все кончалось мирно, шло угощение и пожелание молодым счастливой жизни. После венчания начиналось гуляние, церемонию вел тысяцкий, произносились тосты за счастье молодых. Свадьбы устраивали большей частью зимой между Рождеством и масленицей.
Не проходила стороной и широкая масленица, хотя уже приближалась весна, но все еще стояли сильные холода, особенно утрами мороз крепчал, синеватой дымкой морозного тумана покрывались заснеженные сопки и сама долина реки. Масленицу отмечали гуляньем, компаниями ходили из дома в дом. Взрослые парни катали девчат на тройках, с гиком и шумом стремительно носились подростки по улицам верхом на двухлетках, детвора каталась на санках с высокой горы, наполняя окрестность криком, визгом и хохотом, их санки стремглав неслись вниз, пересекая озеро, покрытое гладким льдом и, уткнувшись в берег, останавливались.
Тридцатого марта забайкальские казаки отмечали молебном день своего небесного покровителя Алексея Божьего человека, праздник обычно заканчивался парадом в конном строю. Устраивались состязания в беге на лошадях, молодые казаки показывали свое мастерство в джигитовке, победителям давали призы. Праздник казаков Забайкальского войска справлялся повсюду, где только имелись казачьи поселения.
В 1942 году многие газеты с восторгом писали о «Всеманьчжурском Конном празднике» в Харбине, куда собрались лучшие «джигиты» со всех концов Маньчжурии. Как описывают газеты, это было красочное зрелище, молодые казаки показывали высшее искусство лихой и отважной джигитовки, вызывая восхищение и восторг у многотысячных зрителей.
Не менее красочным было представление удалых казаков на состязаниях в столице Маньчжурии городе Чанчуне, где отличились трехреченские казаки: Сергей Родионов, Пешков и Плотников, они заняли все призовые места.
Торжественно праздновали день Святой Троицы. С незапамятных времен в Забайкалье существовал обычай украшать снаружи дома зелеными ветками молодых деревьев, внутри на подоконниках ставились букеты из разнообразных цветов, пол устилали слоем молодой травки.
После моленья и праздничного обеда люди обычно собирались на одной из главных улиц. Толпа пестрела разнообразием нарядов. Казаки надевали форменную одежду, по-праздничному принаряженные парни держались особняком, девушки в разноцветных ситцевых юбках и белых кофтах с расшитыми рукавами весело переговаривались между собой в отдельной группе.
Обычно в каждом поселке был свой гармонист, большей частью их было несколько, имелись любители игры на гитаре и балалайке. Обычно обучались игре на инструментах друг от друга, при этом выявлялись самородки, которые осваивали игру на гармошке до совершенства. В наше время известным виртуозом был Риф Тюкавкин, обладатель совершенного слуха, к общему прискорбию рано ушел из жизни.
Вечером молодежь собиралась на полянке у озера, лихо отплясывая «русскую», которая сменялась народными танцами. А то хором запоют задушевную песню, и с простым натуральным мастерством певцы сольются в одно целое, стройное пение.
Подростки играют в лапту или городки. Лапта для молодежи была наиболее популярной и привлекательной. Разбившись на две команды, ребята бросали жребий, кто выиграет, того «бита». Это означало, что одна команда лаптой будет бить подброшенный мяч, а другая, рассыпавшись по полю, будет стремиться поймать этот мяч и выбить своих противников из игры, и самим начать то же самое - бить лаптой мяч. Лапта - это обязательно круглая палка, как у игроков в бейсбол, да и в принципе тот же самый характер игры. Игра может продолжаться весь день.
Игра в городки не менее занимательная, ею увлекалась не только молодежь, но и взрослые. Также формировались две команды. Начертан квадрат, приблизительно полтора метра на полтора, на расстоянии 15-20 метров от него чертят на земле линию. В квадрате устанавливают фигуру из пяти городков (15см. длины и 5см. в диаметре), фигуры строятся разные. С отмеченной линии выбивают из квадрата фигуру круглой палкой с метр длиной и 5 см. в диаметре. Дается десять палок каждому, и вот, кто больше выбьет этими палками фигур из квадрата, тот и выиграл.
Увлекались взрослые азартной игрой в бабки. В деревне всегда находились «профессионалы» этой игры. И вот двое из них выступают друг против друга, а остальные закладывают деньги за того игрока, кого они считают лучшим. Катают шесть бабок, предварительно положив их на ладонь, и бросают веером за обозначенную на земле черту. Смысл игры заключается в том, что кто больше поставит «саков», то есть бабка должна стать на землю «правильно», а не на бок, тот и победил. Толпа, окружив игроков, спорит, кричит и, вдруг затихает на мгновение, готовится первый бросок. Радуются выигравшие, хмурятся проигравшие, но тут же все вновь готовятся к очередному кругу игры.
До заката солнца не расходится народ, а у молодежи веселье в самом разгаре. В такие дни все окончательно замирало только далеко за полночь, замолкала гармонь, затихали голоса, прекращался неугомонный лай деревенских собак, все погружалось в глубокий сон.
ОРГАНИЗАЦИИ
Трудами атамана Г.М. Семенова в Маньчжурии были сформированы 7 казачьих станиц, объединивших 65 селений. Самые многочисленные станицы были: Трехреченская, Найджин-Булакская, Хайларская, Цаганская, Чжалайнорская, Якэшинская и Хунхульдинская. Главным административным центром являлся город Хайлар. Все эмигрантское население по месту жительства было организовано в общины, которые управлялись избранными народным собранием: у казаков - атаманами, а у городского и станционного населения избирались председатели. Все Общины подчинялись Центру, который находился в городе Харбине под названием «Русская Национальная Община», которая представляла интересы русского населения пред властями. Отделение этой организации (Центра) находилось в городе Хайларе, первым его руководителем был полковник Волгин, позднее он становится станичным атаманом в Трехречье. Община способствовала размещению эмигрантов на территории Маньчжурии и помогала устраиваться на работу.
С приходом японцев в Маньчжурию в 1931 году “Русская Национальная Община” постепенно стала утрачивать свою независимость. В итоге она вынуждена была войти в состав «Бюро Российских Эмигрантов», которое сразу же попало под влияние японских оккупационных властей и, таким образом, Община превратилась в одно из отделений этого Бюро. С этого времени вся русская эмиграция стала находиться под контролем военных и политических организаций. Те русские организации, которые не были согласны с политикой японских властей, были запрещены.
Необходимо вкратце рассказать об организации «Бюро Российских Эмигрантов в Маньчжурии», так как она имела большое значение и огромное влияние на жизнь русских эмигрантов.
БРЭМ
Бюро Российских Эмигрантов в Маньчжурии (БРЭМ) было создано 28 декабря 1934 года по указу самого правительства Маньчжу-диго, с целью «оказания правовой, моральной, материальной и культурной помощи Российским эмигрантам в пределах маньчжурской империи». В задачи Бюро входило не только сношение с правительственными органами, но также объединение всех общественных, профсоюзных, благотворительных и других организаций. Кроме того в обязанности БРЭМ входила регистрация эмигрантского населения, учет и статистические данные, трудоустройство русских беженцев по специальностям и профессиям.
В декабре 1935 года БРЭМ уже зарегистрировало сто шестьдесят три эмигрантских организации, в их число входило восемнадцать военных организаций, двадцать семь общественных и две политические организации, а также молодежные, женские, благотворительные и т.д.
В годы Второй мировой войны политика японских властей в отношении русской белой эмиграции ужесточилась, что привело к созданию новых отделений Бюро и увеличению штатов. Теперь уже помимо главного Бюро в городе Харбине созданы дополнительно еще пять отделений в Дайрене, Мукдене, Синьцзяне, Тямусах и Сахаляне и три районных: Захинганское, Цицикарское и Восточное. Таким образом, жизнь русских эмигрантов, благодаря БРЭМ, была полностью регламентирована, а само Бюро стало орудием политики японского военного командования. Работа БРЭМ была хорошо налажена, оно имело тесный контакт с русским населением, а поэтому японцы получали полные сведения о русских, что давало им возможность легко контролировать жизнь русских эмигрантов как в городе Харбине, так и в провинциях.
Первым руководителем Бюро Российских Эмигрантов в Маньчжурии считается генерал-лейтенант В.В. Рычков.
После смерти генерал-лейтенанта В.В. Рычкова в 1935 году руководство над БРЭМ принял его заместитель генерал-лейтенант Алексей Проклович Бакшеев. А.П. Бакшеев родился в марте 1873 года в Титовской станице, поселок Атамановский, Забайкальской области. По окончании Читинского городского училища был призван в Первый Читинский полк. В 1897 году в звании младшего урядника был направлен в Иркутское военное училище, а через два года был выпущен в чине хорунжего и назначен в Первый Аргунский полк. Принимал участие в подавлении «боксерского» восстания в Китае (1900-1901гг). Командиром казачьей сотни 1-го Аргунского полка сражался с японцами в 1904-1905 гг.
Во время Первой Мировой войны уже в чине есаула сражается в составе 1-го Читинского полка. Тяжелораненый, в бессознательном состоянии в 1915 году попал в плен немцам, вернулся в полк в 1917 году после обмена пленными. В этом же году ему присвоено звание войскового старшины, и он становится командиром 1-го Верхнеудинского полка Забайкальского казачьего войска. В Гражданскую войну командовал казачьей бригадой, 13 февраля 1919 года Алексей Проклевич назначен начальником 1-го военного района Забайкальской области. В этом же году был избран заместителем Г. М. Семенова по должности войскового атамана Забайкальского казачьего войска. Был председателем казачьего войскового правления. В 1920 году вместе с семьей эмигрировал в Китай. 12 июля 1922 года был избран войсковым атаманом Забайкальского казачьего войска.
Три года А.П. Бакшеев возглавлял Бюро Российских эмигрантов в Маньчжурии (1935-1936гг). С 1938 года становится начальником Захинганского бюро БРЭМ в городе Хайларе. В Хайларе особенно отмечена деятельность генерал-лейтенанта А.П. Бакшеева в области благотворительности. Тесно сотрудничая с полковником Л. Сергеевым в Трехречье, они помогали расселению беженцев, занимались трудоустройством, создавали на местах благотворительные организации и оказывали им финансовую помощь. Налаживали работу сельских школ, устраивали приюты для обездоленных и одиноких, как детей, так и взрослых.
С 1940 года А.П. Бакшеев возглавляет Союз Дальневосточных казаков. Его арестовала советская контрразведка в августе 1945 года, вместе с другими вождями Белого Движения он был осужден и приговорен к расстрелу.
Решением Военной коллегии Верховного Суда РФ 26 марта 1998 года уголовное дело против него было прекращено за отсутствием состава преступления по статье 58-10 часть 2 (антисоветская агитация и пропаганда), но остальные части приговора отменены не были, следовательно, реабилитации не подлежал.
В центре находится генерал В.А. Кислицин В 1938 году руководство БРЭМ перешло в руки боевого генерала от кавалерии В.А. Кислицина, много потрудившегося на этом поприще. Последним руководителем с 1942 года по 1945 был генерал-майор Л.Ф. Власьевский.
Несмотря на то, что осуществлялся полный контроль со стороны японских властей над организацией БРЭМ, тем не менее, Бюро занималось многими практическими делами, имеющими большое значение в существовании эмиграции, как то: трудоустройством эмигрантов, созданием новых и поддержкой прежних благотворительных организаций. Велась поддержка школ и высших заведений для русского населения, большое внимание уделялось медицинскому обслуживанию, велась подготовка медицинского персонала. Было тесное содружество с руководящим составом молодежных и женских объединений.
При этом следует указать на то, что четырнадцатилетний «японский период» оказал существенное влияние на систему русского образования. В некоторых высших учебных заведениях преподавание переводилось на японский язык. Также БРЭМ занималось цензурой русской печати, вело контроль над деятельностью различных религиозных и политических организаций, ведало переселением эмигрантов, оформлением перехода из советского гражданства и т.д.
Нужно отметить особую роль и деятельное участие Бюро в области образования. Было уделено большое внимание школьному делу, как одному из важнейших источников воспитания русской эмигрантской молодежи в национальном и религиозном духе. БРЭМ не допускало преподавание в школах учителям, являющимся советскими подданными, в свою очередь, русским эмигрантам также не разрешалось работать в советских школах. После продажи Китайской Восточной Железной Дороги (КВЖД), когда значительная часть служащих железной дороги выехала в СССР, все советские школы были закрыты, за исключением одной, находящейся в районе Пристань.
Как ни старались японские власти видоизменить форму русского образования, усилиями самой русской эмиграции были сохранены национальные культурные традиции, сохранена сама система образования, созданная еще до японского господства в Маньчжурии, в начале двадцатых, когда Харбин уже был центром русской эмиграции. Марионеточным правительством Маньчжу-ди-го не были нарушены права русского населения давать своим детям образование на родном языке, изучать отечественную литературу и историю, воспитывать молодежь в духе дореволюционной России.
Роль и значение БРЭМ для русских эмигрантов были велики, характерной особенностью является проявление жесткой дисциплины, установление военного порядка в организационной деятельности Бюро. Руководство БРЭМ считало, что все это необходимо для предотвращения «морального разложения и понижения дисциплины российской эмиграции».
В отношении руководителей отделов было принято решение возложить на них ответственность за «политическую благонадежность своих сотрудников», расширить свою политическую деятельность среди населения своих отделов. Важнейшей задачей считалось ведение постоянной активной антикоммунистической деятельности в эмигрантской прессе. Помимо многочисленных эмигрантских изданий БРЭМ имел возможность выпускать две газеты: «Голос эмигрантов» и еженедельную газету «Боевой друг», также ежемесячный журнал «Луч Азии».
Вся эта деятельность не могла не привлечь внимание советского правительства, которое через своего представителя в посольстве слало ноту за нотой маньчжурским властям, возмущаясь «белогвардейскими выпадами и призывами против Советского государства».
Особенно активно работали пресса и радиостанции в Харбине и Синьцзяне, в меньшей степени пропаганда озвучивалась на периферии в Трехречье, возможно, в силу того, что было недостаточно политических кадров, а поэтому здесь систематическая антикоммунистическая работа не велась, воспитание молодежи осуществлялось главным образом на уровне семьи. Родители как могли разъясняли и внушали детям, какую беду и какое разорение принесла большевистская власть русскому народу, но этого было далеко недостаточно.
Когда в Китае после 1945 года все эмигрантское население попало в подчинение советского руководства, в школах сразу же ввели новую систему образования. Сразу же началась активная политическая обработка молодого поколения, и через восемь лет на призыв советского государства вернуться на Родину большинство бывших белоэмигрантов откликнулось с энтузиазмом, и выехало на освоение целинных и залежных земель.
После продажи КВЖД Японии советским правительством в 1935 году, БРЭМ сыграло решающую роль в деле формирования новых кадров для организационной работы железной дороги в новых условиях. БРЭМ провело учет всех русских железнодорожников, проверку на благонадежность и на их профессиональный уровень. Общее число принятых на железную дорогу русских специалистов, превышало две тысячи человек, некоторые из них были включены в железнодорожную полицию.
Общее количество русских людей, связанных с деятельностью железной дороги, было, несомненно, выше, чем местного населения, так как было несколько десятков больших и малых станций в основном с русским обслуживающим персоналом. В полосе отчуждения многие русские занимались извозом, возили груз на станции и со станций, в ближайшие населенные пункты. По железной дороге вглубь Китая отправлялись партиями лошади, скот, также продукты сельского хозяйства, лес, что особенно активизировалось в военный период (1940-1945гг.).
Несомненно, Бюро Российских эмигрантов сыграло значительную роль в жизни русских беженцев. Помимо того, что БРЭМ занималось благоустройством русских людей, Бюро в период начавшегося разложения и падения дисциплины среди эмиграции издавало множество приказов с ярким проявлением жесткой дисциплины, касательно не только руководства отделами БРЭМ, чиновничества, но и населения в целом.
В обязанность отделов БРЭМ входило регулярное информирование о положении русской эмиграции в Маньчжурии через местную и мировую прессу. При этом следует напомнить, что все сведения в печать поступали через Второй отдел, которым руководил К.В. Родзаевский, один из самых активных сотрудников Бюро.
В период японского господства в Маньчжурии, через Бюро японское командование осуществляло контроль над всеми существующими в Китае военными организациями. Помимо того, что в эмиграции велась политическая борьба против СССР, японские власти намерены были готовить казачьи объединения для боевых и диверсионных действий.
У большинства русских эмигрантов не было желания участвовать в боевых действиях против СССР на стороне японцев, случалось и такое, чтобы избежать призыва в боевые отряды молодежь уезжала дальше вглубь Китая, главным образом в Шанхай.
ЖУЧ
В 1928 году в городе Маньчжурия в эмигрантской среде появилась незнакомая личность, мало чем отличающаяся от других русских беженцев, постоянно прибывающих с советской стороны. Единственное, что его выделяло среди прочих, это общительность - он охотно вступал в разговор, только холодный взгляд его темных глаз вызывал неприятное ощущение у собеседника. Проживавший в то время в Маньчжурии наш отец Василий Симонович Шахматов рассказывал, что встречал этого человека в общественном клубе в окружении молодых людей, главным образом военных. По всем данным близких друзей у него не было, но со всеми старался поддерживать хорошие отношения и охотно посещал тех, кто его приглашал к себе. Особенно был общителен со служащими железной дороги. Этот слой русского населения, как уже говорилось, продолжал свою работу на железной дороге и при советской власти, к эмигрантам они относились недоброжелательно.
На самом деле среди железнодорожников были люди, которые предавали антикоммунистов во время советско-китайского конфликта, особенно много пострадало белоэмигрантов в городе Маньчжурия. Об этом говорится в книге «Финал в Китае», где упоминается о шестистах эмигрантах, вывезенных в Советский Союз только из города Маньчжурия, а это для небольшой русской колонии огромное количество.
Японское консульство выражало протест и делало попытку защитить белых эмигрантов, но все их стремления оказались напрасными. Значительная часть вывезенных из Маньчжурии русских белоэмигрантов была расстреляна по решению “тройки”. Так был осужден 30 марта 1930 года по решению «тройки» ПП ОГПУ ДВК дядя автора этих строк Климентий Симонович Шахматов и 2-го апреля 1930 года был расстрелян.
В одном эмигрантском издании в те годы сообщалось, что железнодорожников, советских подданных, «без лести преданных» новой власти в 1936 году добровольно репатриировали в СССР. Как только состав с репатриантами пересек границу, на первой же остановке мужчин отделили и погрузили в другой железнодорожный состав. Почти все они сгинули в сталинских концлагерях, одни были расстреляны, другие умерли от голода и непосильного труда. В данном случае присутствуют некоторые неточности, и сведения поступали в то время из неофициальных источников. Обоснованно, опираясь на факты и архивные данные, об этом было мною уже написано ранее.
В начале 1929 года этот средних лет, неизвестно откуда прибывший, человек заявляет о том, что он покидает Маньчжурию и уезжает в Харбин. Исчезает он из поля зрения маньчжурцев на короткое время. Осенью этого же года он дает о себе знать, вырисовывается его зловещая фигура в свете трагических событий, происшедших в Трехречье в сентябре 1929 года. Человека этого звали Моисей Жуч. С этим именем связан ряд чудовищных преступлений, самое жестокое из них было совершено им и его отрядом недалеко от советской границы над мирным крестьянско-казачьим населением.
Это злодеяние совершено не налетом какой - то стихийно созданной банды, а регулярными воинскими частями под руководством советского командования, получившего приказ из центра. Трехреченский погром - это не единственная «практика» большевиков, всему миру известно как жестоко они расправлялись над своим народом внутри страны после захвата власти.
Кто такой Моисей Жуч? Свидетели, которые его знали, рассказывают, что в начале 20-х годов прошлого столетия он жил на Четвертой улице в городе Хайларе, некоторое время занимался «бизнесом» вместе со своим партнером Вольфовичем в Старом городе. Недавно мне удалось в интернете на форуме «Предыстория. Казачество» встретить записи о человеке по имени Моисей Рафоилович Жуч 1884 года рождения со ст. Рыбинск Енисейской губернии. Был арестован в 1937 году, а в 1938 году четвертого февраля расстрелян. Некоторые участники форума предполагают, что это тот самый человек, который терроризировал трехреченские поселки.
Будем надеяться, что сведения об этой личности еще более расширятся, хотя и так уже достаточно много имеется данных об этом человеке. В некоторых авторских свидетельствах о “подвигах” Жуча возможны преувеличения, но, тем не менее, боязнь что-то пропустить из “списка” его злодеяний побуждает брать во внимание любые о нем сообщения.
Войдя в сделку с коррумпированными китайскими властями, под их покровительством, партнеры по «бизнесу» проворачивали разные махинации. Большинство беженцев, второпях покидая свои родные места, брали с собой то, что они могли унести. Многие несли при себе ценные золотые вещи, царские золотые монеты и пр. Китайские пограничники на границе, можно сказать, отнимали золото и другие ценности у русских беженцев. А делалось это вполне «законно». Пограничники забирали у беженцев оружие, а золото обменивали на четыре бумажных китайских юаня за золотую десятку. В то время как золотая десятка стоила минимум 35-40 юаней.
Узнав об этом, на «выручку» русским приходит Жуч со своим приятелем Вольфовичем, они предлагают большую цену за десятку. Договорившись с чинами пограничной заставы, они вперед пограничных постов предлагают русским обменивать золото на расписки. Для пущей важности расписка писалась на английском языке. Жуч обещал, что при предъявлении данной расписки, он выплатит беженцам в своей конторе по 15 юаней за золотую «десятку», как только они прибудут в Хайлар. У беженцев создалось положение: либо заберут китайцы по дешевке, либо «свои» выплатят в четыре раза больше. Можно только представить какое огромное количество золота эти «благодетели» собрали с несчастных беженцев.
Когда беженцы достигли города Хайлара (через 7-8 дней) и нашли Жуча, то он под разными предлогами откладывал расчеты с ними за золотые вещи. Когда же ему пригрозили расправой, он не испугался, а пошел на подлость, передал китайским властям список русских беженцев, у которых забрал золото, с пометкой об их политической неблагонадежности. С китайскими же полицейскими он щедро поделился русским золотом.
В результате этого гнусного акта русские беженцы были посажены в вагоны и высланы в Приамурье, но к счастью в это время Приморье все еще находилось в руках белого генерала Дитерихса.
Заседание Земского Собора. В это время там проходил Земский собор, организаторы которого питали надежду, что народ поддержит его, и в Приамурском крае будет установлено свое правление. Генерал М.К. Дитерихс возглавил Правительство, и он единственный из Белых вождей высказался за признание дома Романовых “Царствующим”. Первоначально его армия имела успех, красные были разбиты под Хабаровском и в других местах. Обстановку усложняли многочисленные красные партизанские отряды, активно действующие в тылу.
Наконец, произошло решительное сражение под Спасском, где войска генерала Дитерихса потерпели неудачу, и он отдал приказ отступить в Китай. Отступление было организованным, эвакуация прошла успешно, все семьи военных, раненые и гражданское население, пожелавшее уйти с ним, были вывезены из Приамурья.
Об этих проделках Жуча также было известно и “коренным” жителям города Хайлара, в частности Кириллу Ивановичу Пляскину. Когда в октябре 1922 года произошло падение Русского Белого Приамурья, вместе с другими беженцами возвратились и те, кто, по милости Моисея Жуча были высланы китайскими властями из страны.
Эта новая волна беженцев задержалась в Хайларе, так как была возможность устроиться работать на лесных концессиях братьев Воронцовых, также на каменноугольных копях на станции Чжалайнор или заняться рыбной ловлей на большом, до одной тысячи квадратных километров, озере Далайнор (Священное озеро). В то время озеро Далайнор было соединено с рекой Аргунью, множество рыбы из него шло метать икру в реки, а поэтому повсюду в больших и малых водоемах водилась рыба.
Вернувшиеся беженцы из Приморья, пытались разыскать Жуча и получить с него причитающиеся им деньги за золото, но сам Жуч уже скрылся и, как позднее выяснилось, он оказался в СССР, а его жена еще некоторое время находилась в городе Хайларе, но потом и она исчезла, было установлено, что находится во Владивостоке. Золото, как сообщалось в некоторых изданиях (об этом также сказано в журнале «Первопоходник» за 1975 год), было переправлено в иностранные банки в Харбин и Шанхай, бесправные беженцы ничего не могли с этим поделать.
Выясняется, что М. Жуч служил в Азиатской конной дивизии барона Романа Федоровича Унгера начальником контрразведки в чине штабс-капитана. Но вначале немного о Р.Ф. Унгерне. По окончании военного училища Р. Унгерн был зачислен по его просьбе в Забайкальское казачье войско и служил в Первом Аргунском полку в чине хорунжего.
В Первую мировую войну он обрел славу бесстрашного и талантливого командира, очень быстро продвигался по службе. За годы Первой Мировой войны барон Унгерн был пять раз ранен, имел пять орденов и орден Святого Георгия 4-ой степени за подвиги, храбрость и отвагу. После Октябрьской революции барон Унгерн с группой своих сослуживцев уехал в Читу, а затем на станцию Даурия, где они вместе с атаманом Г. Семеновым начали формировать отряд для борьбы с большевиками. Как сообщалось в прессе, на станции Маньчжурия в декабре 1917 года Семенов и Унгерн с пятью казаками разоружили гарнизон и взяли власть в городе в свои руки. На самом деле это не совсем верное освещение этого события.
Барон Унгерн. Здесь они окончательно завершили формирование Особого Маньчжурского отряда. В начале 1918 года атаманом Семеновым Унгерн назначается комендантом города Хайлара.
До 1920 года барон Унгерн сражался во главе своей Азиатской конной дивизии на территории Забайкалья против большевиков. Когда сопротивление антибольшевистских сил было сломлено, барон Унгерн во главе Азиатской дивизии покинул Даурию и ушел в Монголию, которая в это время полностью была оккупирована китайскими войсками.
Барон Унгерн принимает решение помочь монголам возродить свою независимость и освободить Внешнюю Монголию от китайского ига. С малым количеством конных всадников Унгерн сумел разбить китайский гарнизон столицы Урги, имеющий большое превосходство в живой силе (в 12 раз) и очистить город от китайских войск. Эта крупная победа конницы барона Унгера деморализовала китайские войска, и уже в марте 1921 года вся территория Внешней Монголии была освобождена. Если бы Унгерн не освободил в то время Монголию, она вполне вероятно была бы сейчас одной из зависимых китайских провинций.
Генерал-лейтенант барон Унгерн был предан своим окружением, в чем главную роль сыграл М. Жуч, он был схвачен большевиками и 15 сентября 1921 года расстрелян.
Как уже говорилось, на протяжении всего периода освобождения Внешней Монголии от китайских войск у Унгера начальником контрразведки был М. Жуч, человек крайне жестокий и беспощадный. Чтобы заслужить снисхождение и пощаду от большевиков он предает барона Унгерна, о чем пишет автор заметки в журнале «Первопоходник»: «Моисей Жуч и Вольфович повинны в выдаче барона Унгерна красным на станции Чжалайнор (8 верст от границы, на реке Аргунь). Вольфович подкупил начальника китайского пограничного поста против поселка Абагайтуй, и тот ночью пропустил конный отряд чекистов на китайскую территорию. 8 верст, для конников меньше часа езды. Жуч же указал, в каком доме спал барон Унгерн. Свидетелем этой драмы так же был житель поселка Чжалайнор - Викулов (жил по Первой улице, ныне покойный), то же самое рассказал рядовой казак из личного конвоя барона - Николай Александров. В начале и в средине 30-х годов он был сторожем «Третьего моста» на Южной лесной концессии Братьев Воронцовых» (№26, за август 1975 года).
Имеет место быть и другая версия в отношении гибели барона Унгерна, обозначенная в официальных сообщениях советской прессы. И в данном случае имел место быть заговор против Унгерна также его париближенными. Это произошло в августе 1921 года. Барон Унгерн не нашел поддержки и зещиты ни среди офицеров, ни среди казаков и он вынужден был бежать в расположение монгольского дивизиона, командиром которого был князь Сундуй-гун. Его чрезмерная жестокость по отношению к побежденным и к той части населения, которая симпатизировала большивикам, оттолкнула о монголов и они выдали его красному командиру партизанского отряда, бывшему штабс-капитану П.Е. Щетинкину.
За героизм, проявленный на фронтах Первой Мировой войны, П.Е. Щетинкин стал полным Георгиевским кавалером и дослужился до офицерского чина. В Гражданскую войну он поддержал большевиков.
Командир монгольского дивизиона Сундуй-гун, ценой головы барона Унгерна заслужил себе прощение от красного командования, и он вместе со своими людьми был отпущен большевиками в Монголию.
Какая из этих версий верна, надлежит в этом разобраться историкам.
После того, как Жуч предал барона Унгерна, большевики сохранили ему жизнь, но взамен он становится их агентом на территории Маньчжурии. Первоначально местом его постоянного пребывания был город Хайлар, где находилось значительное число российских эмигрантов. Время от времени с определенным заданием Моисей Жуч появлялся в Маньчжурии. Как бывший начальник контрразведки барона Унгерна, Жуч был охотно принят белогвардейцами в свою среду, что облегчало выполнение поставленных перед ним задач. Об этом мы можем прочитать в повести «Время охоты на Тарбагана», разговор главных чекистов ОГПУ в Чите: «Он там, на хорошем счету у белых, биография боевая, зарекомендовал себя, даже учительствует. Поручим возглавить боевой отряд, пусть эту нечисть вырвет с корнем, пусть зарабатывает себе защиту Советской власти».
Об этом рейде по белоэмигрантским селениям шло обсуждение в кабинете начальника читинского окружного отдела Митрофана Васильевича Слонимского, где также присутствовали все оперативные работники города Читы. Слонимский докладывает о том, что Москва требует активизировать разведывательную деятельность на территории Маньчжурии и настаивает незамедлительно переходить к решительным боевым действиям. И эти действия не заставили себя долго ждать.
КОНФЛИКТ
12 октября 1929 года разразился советско-китайский конфликт, регулярные войска Красной армии в нескольких местах перешли границу Маньчжурии и в ходе ряда боевых столкновений нанесли тяжелое поражение китайцам. В районе реки Сунгари с пароходов Амурской военной флотилии были сброшены два десантных отряда с целью захвата городов Фугдин и Лахусасу. Одновременно осуществлено наступление Красной армии в Маньчжуро-Чжалайнорском направлении и захвачен город Хайлар.
В состав Особой Дальневосточной Армии под командованием Блюхера входили бурят-монгольские части, которые остались в районе Хайлара даже после того, как была завершена операция советских войск. Из Маньчжурии и Хайлара начинается отток эмигрантов вглубь Китая из Трехречья и других приграничных поселений, приостановлен он был только после оккупации японцами Маньчжурии в 1931 году.
В результате победы советских войск был подписан договор об окончании конфликта, и СССР, согласно этому соглашению, увеличивает свое присутствие и сохраняет доминирующее положение на Китайской Восточной железной дороге, но при этом существенно сократилась подпольная деятельность советской агентуры. После оккупации японцами Маньчжурии в 1931 году агентурная деятельность советской разведки еще более существенно была снижена. И только перед самой войной шпионская активность советской разведки вновь сильно возрастает.
Немного раньше окончания конфликта, всего за две недели, 27 сентября особый отряд ОГПУ, сформированный в основном из агентов разведки и бывших красных забайкальских партизан приаргунских станиц, под командованием Моисея Жуча совершил карательный налет на поселки Трехречья. В результате нападения больше всего пострадал поселок Тыныхэ, где было убито 76 человек мужчин и подростков.
В интернете удалось узнать дополнительно о злодеяниях отряда Жуча. Когда карательный отряд шел степью на выполнение своего задания, ему повстречался на пути лама Чимитдоржи со своей русской женой Елизаветой, они ехали в Тыныхэ к своему другу. Так как в свое время Чимитдоржи встречался с Жучом у барона Унгерна, то при этой встречи с ним он не чувствовал себя в опасности, был даже рад вновь увидеть своего прежнего соратника. Но встреча «соратников» не состоялась, Жуч застрелил Чимитдоржи, а его жена Елизавета была зверски изнасилована и зарублена шашкой. У ламы и его жены Елизаветы был единственный пятилетний сын, оставленный ими в Хайларе под присмотром своих друзей.
И еще один из многих трагических эпизодов. Уже возвращаясь после нападения на Тыныхэ и Горбунор отряд, двигаясь маргелскими степями, минуя поселки и хутора, наткнулся на повозку, запряженную парой лошадей. В повозке ехал из города Хайлара в поселок Щучье подъесаул Бото Ботомункуев, когда он увидел Жуча страшно обрадовался, узнав в нем своего боевого товарища. Они служили вместе у барона Унгерна, Жуч был начальником контрразведки, а Бото командиром сотни казаков. Но когда он разобрался в том, что его однополчанин перекинулся на сторону красных, было уже поздно. Бото Ботомункуева схватили, связали, затем посадили на лошадь, и отряд тронулся дальше.
Бото Ботомункуева привезли в Читу в следственное отделение читинского окружного отдела ОГПУ. Допрашивал его сам Жуч, важно развалившись в кресле оперуполномоченного. Главное требование чекиста к Бото заключалось в том, чтобы он рассказал, где запрятал золото борон Унгерн, но тот ответил: «Ты, Моисей, был ближе к барону и должен лучше меня знать об этом». После такого ответа Бото был предан жестоким пыткам, он не смог вынести страшные муки и умер от разрыва сердца.
Бото Ботомункуев был женат на казачке из Лабдарина и жил в поселке Щучье, где проживал его богатый дядя Цырен Бадмаев в роскошном большом доме. «Дом действительно отличался от других размерами, внешним разноцветным колоритом, единственным в деревне палисадником, в котором росли раскидистые кусты черемухи и яблони-дички, площадью двора и крепкой основательностью. Широкий, примерно, в четыре сажени и длиной около шести саженей, под оцинкованной двухскатной крышей с двумя раскрашенными белоснежной известью печными трубами; и, по периметру, отделанный на карнизах и фронтонах художественной, по дереву фактурой, размалеванной желто-коричневыми красками, с плотно примыкающим, высоким бревенчатым забором – он живо контрастировал на общем фоне» (Время охоты на «Тарбагана»).
Бото Ботомункуев изрядно устал от ужасов гражданской войны и решил начать мирную жизнь, рассчитывая на поддержку и помощь своего дяди Цырена. Он возвращался довольным из Хайлара, где ему удалось выгодно продать лошадь и обзавестись необходимым товаром. Встреча с чекистами оборвала его мечты, надежду и саму жизнь. Долгое время ничего не было известно о судьбе Бото, только через много лет родные узнают о его загадочном исчезновении.
РАЗБОЙНОЕ НАПАДЕНИЕ
Золотая маньчжурская осень. Уже в начале сентября ночи становятся с каждым днем все холоднее и холоднее. Ранними утрами густой туман белой пеленой окутывает землю, даже первые лучи восходящего солнца не могут пробиться сквозь эту завесу. Но вот туман начинает рассеиваться, и лучи солнца ярким блеском льются на желтеющие поля и обнажающийся лес. На осинах кое-где еще висят золотистые листья, а вот береза не спешит расстаться со своей красой и вся золотая она по-прежнему весело шумит листвой на ветру. По-своему очаровательна и в то же время печальна картина увядающей, еще совсем недавно цветущей, природы.
К осени все главные работы заканчиваются. Убран на полях урожай, заготовлено на зиму сено для скота. Крестьянин отдыхает от напряженного труда, начавшегося с ранней весны. Но и в это время не сидят люди без дела, поправляют дворы, налаживают сани к зимней работе, чинят сбрую. Кое-кто уже начинает перевозить домой с полей накошенное сено и укладывать в огромных сенниках.
Спокойнее стало на душе у людей, вынужденных покинуть родину, понемногу заживали глубокие сердечные раны, все дальше и дальше отодвигались дни горестных потерь. Человек вновь почувствовал свои духовные и физические силы, дающие ему возможность преодолеть горечь невосполнимых утрат.
Сентябрь в церковном календаре особый месяц, церковь отмечает в это время ряд высокочтимых праздников: Усекновение главы Иоанна Крестителя, Рождество Пресвятой Богородицы и 27 сентября Воздвижение Креста Господня.
Утро двадцать седьмого сентября выдалось особенно туманным, с речки и озера тянуло резкой прохладой. Кругом была тишина, ничто не нарушало таинственный покой тихо и безмятежно спавшей деревни. Пропели первые петухи, кое-где в избах замерцали огни, хозяйки начали топить печи, столбом повалил дым из труб в небесную даль.
В этот день семья Якимовых проснулась раньше обычного, надо было снаряжать ученика-гимназиста Гришу в школу. Ехать предстояло далеко, в город Хайлар, примерно за семьдесят километров. Отец Гриши Николай Ананьевич в это время находился в городе Якэши по своим делам, а поэтому везти в город сына должна была мать.
«Иди скорее сынок за лошадями, дорога дальняя, нужно добраться до города засветло», - говорит Грише его мать Александра. Не чуяло материнское сердце, что торопит она своего сына навстречу смерти. Пройдет совсем немного времени и найдет она своего сына убитым, лежащим на спине, с открытыми глазами. На его лице замрет выражение мучительной боли и недоумения, он как будто хочет спросить: «За что?»
Лошади паслись за поселком, Гриша взял узду и быстрой походкой направился в сторону озера, и вскоре вышел за околицу. Утренняя роса крупными каплями висела на траве, речной туман густой пеленой слался по земле, слева чуть поблескивала водная гладь озера. Вдруг, неожиданно перед Гришей из туманной мглы вынырнул большой отряд вооруженных всадников. Они заставили Гришу вернуться обратно в поселок, пропустив его впереди себя. Чтобы посеять панику в поселке, всадники открыли беспорядочную стрельбу. В это время чья то злодейская рука, не дрогнув, выстрелила в спину невинного мальчика, и он, сраженный пулей, замертво упал на мокрую траву.
Несколько раньше отряд встретил в поле Павла Артемьевича Баженова, тот тоже шел за лошадьми, которые паслись на воле. Схватив Павла, пытавшегося убежать, каратели задушили его на узде, при этом заставив умереть в страшных мучениях. Чтобы не всполошить население выстрелами или, желая просто насладиться муками жертвы, чекисты решили задушить Павла его же уздечкой. Каратели сделали петлю из уздечного повода, накинули петлю Павлу на шею, а другим концом связали руки и ноги, притянув их через спину к шее. При малейшем движении ног петля на шее Павла Артемьевича все сильнее и сильнее затягивалась. Сколько времени пришлось мучиться Павлу Артемьевичу одному Богу известно, вся трава вокруг жертвы была выбита до земли.
Трагически сложилась и судьба сына Павла Артемьевича Баженова – двенадцатилетнего Алеши. Когда толпа обреченных оказалась под дулами пулеметов, Алеша с испуга бросился бежать, по нему стали стрелять, пуля угодила ему в шею. Когда пошли добивать раненых, дойдя до Алеши, у которого голова лежала в луже крови, каратели посчитали его за мертвого. Но Алеша был жив, только после этого страшного ранения он остался на всю жизнь инвалидом.
С криками и стрельбой носились всадники по улицам, требуя собраться всем на площади на собрание. К общему удивлению, некоторые жители Тыныхэ в одном из главных карателей узнали известного им односельчанина Клавдия Топоркова. Одетый в красную одежду отрядом чекистов командовал Моисей Жуч, Топорков был у него заместителем.
Среди карателей нашлось еще немало земляков, с кем «тыныхинцы» жили на родине в одних поселках: Цурухайтуй, Зарюльск, Капцегайтуй и Уреленгуевск. Это были: Клавдий Топорков, Александр и Михаил Мунгаловы, Иннокентий Львович Мунгалов, Василий Васильевич Мунгалов, Поликарп Федорович Пинигин, Яков Федоров, Иван и Трофим Пинигины, Прокопий и Феофил Щукины, Иван Неспятин, Николай Балиев, Александр Жигалин, Павел Жигалин, Александр Кулаков, Иван Воронов, Евгений Белкин, Николай Кайдалов, Астафий Александрович Лопатин из Зоргола, Прокопий Бронников (по кличке «броневой»), Егор Бакшеев и его друг Александр Лыткин. Лыткин потом будет долгое время председателем колхоза в Забайкалье. О нем упоминает историк А.Н. Азаренков в своей книге «Трехречье».
В моей личной беседе с Тимофеем Семеновичем Тюкавкиным, проживающим в городе Брисбен, он тоже упомянул это имя.
Особенно среди карателей было много земляков из поселка Цурухайтуй, причем не только земляков, но и дальние родственников. Так Мунгаловы убивали Мунгаловых, Топорковы - Топорковых, Пинигины - Пинигиных, Кулаков - Кулкова.
До разгрома и уничтожения жителей поселка Тыныхэ Жуч со своим отрядом отборных чекистов перешел китайскую границу у слияния рек Гана, Дербула и Хаула. Пересекая степной район, отряд разделился, малая часть отряда вышла к поселку Лапцагор, разгромив его и уничтожив население, двинулась дальше на Лабдарин, та же участь постигла и это селение.
Сам же Жуч со своим отрядом, пройдя через горнолесной район по левую сторону реки Маргел и не тронув селение Горбунор, направился прямо на поселок Тыныхэ, находящийся примерно в двадцати пяти километрах от Горбунора. Есть предположение, что когда отряд чекистов въехал в поселок Горбунор, здесь не оказалось жителей, возможно, они находились на полевых работах. Поэтому решили расправиться с населением на обратном пути, так как на следующий день был большой церковный праздник - Воздвижение Честного Креста Господня (27 сентября), и был расчет, что все люди соберутся в поселке. По дороге через Чанкырский хребет карательный отряд нагнал одинокого всадника, им оказался Семен Семенович Тюкавкин, житель Горбунора. Каратели приказали ему ехать с ними и показывать дорогу на Тыныхэ. Вот, что рассказывает внук Семена Семеновича, Тимофей Зиновьевич Тюкавкин, как уже упоминалось, проживающий в штате Квинсленд, в городе Брисбен. Утром рано его дед оседлал лошадь, попрощался с родными и выехал на проселочную дорогу в сторону поселка Тыныхэ, рассчитывал быть на месте к обеду, а поэтому ехал, не торопясь.
”У Семена Семеновича было намерение повидать своих родственников - сватов Афанасьевых, - говорит Тимофей Зиновьевич, - погостить, так как предстоял один из двунадесятых церковных праздников, который особо отмечался верующими. Вскоре дорога стала подниматься в гору, по обе стороны густо рос березовый лес, поэтому он заметил отряд только тогда, когда он уже был рядом”. Возможно, будь это на открытой местности, все могло сложиться по-иному, Семен Семенович заметил бы отряд заранее и умчался бы на своем добром коне. Он мог бы спастись сам и спасти жителей поселка Тыныхэ.
У Тимофея Зиновьевича в поселке Тыныхэ погиб дедушка по материнской линии Иоакинф Афанасьев и его сын Илларион Иоакинфович.
Когда Семен Семенович признал во всадниках красных казаков, то он либо бросился убегать на коне, либо просто отказался показывать им дорогу. Эту версию подтверждает тот факт, что он не просто был убит, а подвергся истязанию, на его теле обнаружены были многочисленные раны, нанесенные казачьей шашкой.
Дополнительно рассказал Тимофей Зиновьевич о том, что в красном отряде был работник Афанасьевых - Александр Лыткин и односельчанин Афанасьевых - Прокопий Бронников. Следует сказать немного о Прокопии Бронникове. Когда наша семья Шахматовых жила в поселке Тыныхэ (отстроенном на новом месте) в начале пятидесятых, у нас в соседях жил Михаил Бронников, который, как выяснилось из моего разговора с Тимофеем Зиновьевичем, был родным братом Прокопию Бронникову (“броневому”) - чекисту.
Наш сосед Михаил Бронников неоднократно рассказывал о своей жизни в родном Забайкалье, но о том, что он во время коллективизации в тридцатые годы бежал за границу в Трехречье, а позднее перебрался в поселок Тыныхэ, об этом он широко не распространялся. Подробнее о себе он рассказал уже перед самым отъездом из Китая в СССР в 1956 году.
В 1946 году, когда «тридцатники» поголовно почти все были арестованы и вывезены в советские концлагеря, он не был задержан. Почему он остался на свободе, для многих было загадкой. А дело было в том, как следует из его рассказа своим близким, что он долгое время перед войной укрывал советских разведчиков и снабжал их продовольствием. Рассказывал он и о том, что советские разведчики днями находились у него на чердаке, наблюдая оттуда за японцами.
С разведчиками Михаил Бронников встретился случайно. Рано утром он пошел за лошадями, что паслись в поле за озером. Пробираясь сквозь густой туман по кочкам вдоль озера, он наткнулся на двух разведчиков, скрывающихся в густой осоке. Какой состоялся между ними разговор неизвестно, но с этого времени он стал снабжать их продовольствием и выполнял порученные ему задания.
По рассказам Михаила Бронникова можно было заключить, что на Родине у них было среднее хозяйство и, когда началась коллективизация, его семья также попадала под раскулачивание и выселение. Раскулачивание сопровождалось жестоким насилием, опасаясь за свою жизнь и за жизнь своей молодой жены, он принимает решение покинуть родной поселок и уходит с женой в Китай. Михаил Бронников рассказывал, что отец наделил его и брата одинаковым наследством, за короткое время Михаил увеличил свое хозяйство, а брат наоборот свою часть отцовского надела привел к разорению, но зато он любил погулять, повеселиться, поиграть в карты. Вот вам два брата, две характерные для того времени судьбы. После рассказа Тимофея Тюкавкина, что в отряде чекистов был брат Михаила Бронникова, нам стало понятно, почему он никогда не упоминал имя своего брата Прокопия в разговоре о гибели тыныхинцев.
В отношении Александра Лыткина в статье «Трехречье» А.Н. Азаренкова появились интересные подробности, основанные на недавно вскрытых архивных данных, где он пишет: «Стали известны и некоторые фамилии участников этого кровавого набега, которых опознали чудом оставшиеся в живых женщины в Тыныхэ. А вот из показаний одного из красных бандитов Бакшеева, который давал на своего дружка показания в советские органы: «Трезвый Саша Лыткин ничего - вроде бы и не был в Чанкыре и Тыныхе. Пьяный же – плачет, по щекам себя бьет, слезливо воет: «Все прощу себе, но грудного ребеночка, за ножки, о рубленый угол головой! Не могу забыть! Не могу забыть! ( Лыткин А.Ф. долгое время был председателем колхоза, вышел на приличную пенсию в брежневские времена, а может он и сейчас еще нашу землю поганит»)”.
В данном случае говорится о том известном злодейском убийстве ребенка, которое было совершено в поселке Дамысово, и отсюда следует, что Лыткин участвовал и в этом нападении на мирное население.
В книге «Мое родное Приаргунье» Александр Лыткин показан как герой «невидимого фронта», который достаточно хорошо был осведомлен о жизни русских в Маньчжурии, где он долгое время занимался разведывательной работой.
Вот что читаем на странице 202 этой книги: «Сегодня можно рассказать и о бойцах невидимого фронта. На территории Маньчжурии, оккупированной японцами, была направлена разведывательная группа, которой руководил Александр Ефимович Лыткин. В составе группы были радист - Евгений Григорьевич Белкин, Николай Алексеевич Кайдалов, Иван Виссарионович Воронов. Их разведывательные данные были настолько ценны, что давали возможность предупреждать любые провокации японской военщины. Все члены разведгруппы были отмечены наградами. Александру Ефимовичу Лыткину вручены именные часы командования Забайкальского военного округа».
Вышесказанное полностью опровергает официальное заявление советских органов, что нападение на жителей Трехречья не было санкционировано командованием пограничных войск. Служба Лыткина в пограничном отряде также полностью подтверждает то, то нападение на мирных жителей в Маньчжурии было дело рук кадровых воинских частей.
Выписку из книги «Мое родное Приаргунье» комментирует г-н М.В. Шестаков на форуме Предыстория 6 марта 2010 года: «Что я могу добавить к книжным строкам. Про своего сводного брата и его службу в разведгруппе Новоцурухайтуевского погранотряда мне много рассказала Лия Ефимовна Лыткина. Александр - старший сын Ефима Романовича Лыткина от брака с первой женой Устимьей Мунгаловой. Лия-дочь от второй жены Елены Ивановны Гантимуровой.
«Эта группа совершала разведывательные вылазки на территории Трехречья еще в 1929 году. И именно с ее подачи и была спланирована карательная акция красной зондеркоманды, от которой погибло мирное население нескольких поселков Трехречья. Так что крови на руках перечисленных персон многовато».
Отец Александра Лыткина Ефим Романович в 1930 году был осужден и отправлен на советскую каторгу, на строительство Беломоро-Балтийского канала. В заключении он пробыл 10 лет и, несмотря на это, его сын Александр продолжал находиться на службе в разведке. Это изумительный случай, когда сын “врага народа” занимает столь ответственный пост разведчика, к тому же он был многократно награжден орденами и медалями. Александр Лыткин не участвовал в Великой Отечественной войне, видимо выполнял гораздо более “ответственные” задания в тылу, и Бог весть, сколько еще загубленных людей на его черной совести.
—––––––––––––
Когда Клавдий Топорков заскочил в дом Кулаковых, в первую очередь увидел свою родную сестру Елену. «Муж дома?» - спросил он. Сестра бросилась ему в ноги и со слезами умоляла пощадить мужа, ради нее и малых детей. «Этого я сделать не могу, меня за укрывательство расстреляют самого. Тебя и детей в обиду не дам. Вот возьми кусок материала, дети ведь у тебя, пригодится». И бросил ей на стол награбленную у кого-то сарпинку. Возмущенная сестра бросила ему в лицо этот «подарок», воскликнув: “Будь ты проклят, гад, душегуб”. Захватив с собой Кулакова, увел Клавдий мужа родной сестры на расправу.
Как уже было сказано, среди карателей у многих оказались не только земляки, но даже дальние родственники, и однополчане, с которыми вместе сражались в Первую Мировую войну. Живя вместе в станицах, и хорошо зная друг друга, в отношениях между собой они не проявляли открытой неприязни или вражды. И чем же тогда была вызвана у этих людей ненависть, жестокость и непримиримость к своим станичникам? Или это продолжение борьбы за власть народную, “за светлые идеалы свободы”, “за великое будущее”? Но все это уже было “достигнуто” неисчислимыми жертвами и морем пролитой крови, но теперь, видимо, оставалось только закрепить плоды революции, а для этого нужно проявлять бдительность и уничтожать врага, где бы он не находился, даже на чужой территории.
Предприимчивые и трудолюбивые казаки жили в достатке. Бедными были те, кто не хотел работать, либо не мог по состоянию здоровья или по причине какого-то несчастья, были и уголовники, и те, кто промышлял воровством, пьянствовал. Были и такие, которые не могли, вернее не хотели найти достойное место в обществе, строили иллюзии, контрастирующие с действительностью, им захотелось нового порядка и новой власти, поборники такой власти призывали их - «грабь награбленное» и обещали «братство, равенство, свободу». Так что было кому встать на “защиту революции” и из кого создать карательные отряды.
Рядом с Кулаковыми жила семья Михаила Федоровича и Евдокии Баженовых, у них было три сына: старшему Александру 22 года, среднему Павлу 20, младшему Еревферию четырнадцать лет. В отца пошли сыновья, рослые, широкоплечие, рядом с ними невысокая и худенькая мать выглядела девочкой. К дому подъехали чекисты: «Выходите, а то брошу в окно гранату!» - крикнул чекист. Михаил, бывалый казак, дважды георгиевский кавалер, вышел вместе с сынами на улицу, явно предчувствуя что-то недоброе, но старался держаться бодро. Видя волнение детей, успокаивая их, говорил: «Ничего, сынки, все обойдется, поговорят с нами и опустят».
Нелегко было Баженовым растить детей. Когда покидали родные края, только самое необходимое удалось прихватить с собой. Вначале поселились невдалеке от пограничной полосы, все еще имея в глубине души надежду на возвращение домой. С каждым годом жить вблизи границы было все труднее и опаснее, семья решается переехать в только что основанный поселок Тыныхэ.
Когда подросли сыновья и стали помощниками по хозяйству, появился достаток в семье. У старшего сына уже была невеста - красавица Настя. Крепко любил ее Саша, нравилась она и его родителям. Собирались зимой сыграть свадьбу. Но судьба готовила им иное, их под конвоем, всех четверых, увели от родного дома на место сбора.
Сидят Алексей и Василий Мунгаловы. С другой стороны от дома Кулаковых жила семья Мунгалова Алексея Спиридоновича. Всего родственников Мунгаловых было убито семь человек. На данном снимке погибшие два брата Мунгаловых: Василий Спиридонович и Алексей Спиридонович, и его сын Борис.
СПАСЕНИЕ
Иннокентий Аннаньевич Якимов, георгиевский кавалер, сразу разобрался, что это за люди и незаметно пробрался во двор, где находились кони, на которых он собирался поехать в соседний поселок. Надев узду на одного из них, Иннокентий Аннаньевич быстро вскочил на своего верного коня, и он как бы почувствовал всю опасность для своего хозяина, птицей перемахнул через изгородь. Его заметили и открыли по нему беспорядочную стрельбу, пули свистели над головой, но Бог хранил казака, и он невредимым скрылся за мысом горы.
Воспользовался этим моментом и другой казак - Бронников, он с другого конца поселка сумел ускакать в поле незамеченным. После этого страшного события семья Бронниковых переехала в город Якэши, где они жили по 7-ой улице до 1954 года. Уехали в СССР вместе со многими русскими эмигрантами на освоение целинных и залежных земель. С его старшим сыном Василием я учился вместе в Якэшинской школе в восьмом классе. Бронниковы находились в родственных отношениях с Иннокентием Ананьевичем Якимовым.
Спасся от верной смерти проезжий тунгус, остановившийся в Тыныхэ на ночлег у своих знакомых. Он сумел пробраться задними дворами и, вскочив на лошадь, вырвался из поселка, каратели заметили и открыли по нему огонь. Еще бы немного и он бы оказался вне опасности, но в этот момент под ним убили лошадь. И тут произошло невероятное. Поблизости пасся табун лошадей, одна из них подбежала к убитой лошади, бурят ухватился за её гриву, в одно мгновенье он уже был на коне и вихрем умчался от карателей.
П.М. Баженов Как потом выяснилось, что эта лошадь принадлежала деду ныне проживающих в Сиднее его внуков Владимира, Виталия и Елизаветы Патриных Павлу Михайловичу Баженову (по материнской линии). Это был его боевой конь, повидавший немало смертей и крови в гражданскую войну, но, тем не менее, сложно понять, что именно заставило животное приблизиться к убитой лошади и человеку.
Когда всех согнали на площадь, между командиром отряда Жучем и его помощником – комиссаром Топорковым произошла словесная схватка. Жуч требовал уничтожить всех «от мала, до велика», как им было приказано, но Клавдий Топорков был против того, чтобы расстреливали женщин и детей. «Приказываю уничтожить всех до одного», - закричал Жуч и выхватил наган, Топарков схватился за гранату. Большинство поддержало Топоркова. «Я, Топорков, это тебе припомню». - пригрозил Жуч. И, действительно, когда отряд вернулся с «успешной операции», Жуч доложил об этом происшествии своему начальству, Топорков был арестован, и в 1937 году его расстреляли.
Не избежал расстрела и сам Жуч, в этом же году он был также расстрелян чекистами, а вот их соратника Лыткина не только миновало это справедливое возмездие, но он еще и получил высокие государственные награды за свою “выдающуюся” деятельность.
РАСПРАВА
Каратели стали отделять от толпы женщин и детей, подростков оставляли среди мужчин и, окружив их плотным кольцом, погнали за околицу. Громкий плач женщин и детей слился в сплошной надрывный крик. Некоторые женщины бросились вслед за отрядом, каратели набросились на них с обнаженными клинками, и женщины отстали.
Среди обреченных были казаки разного возраста, одному из них, Топоркову (возможно родственник карателю) было восемьдесят лет, а самому младшему из приговоренных Коле Пинегину было двенадцать лет. Окруженная вооруженными всадниками толпа медленно уходила за гору, некоторых стариков приходилось нести почти на себе. С трудом шел на одной ноге Мунгалов Лука Васильевич, с помощью своего соседа Семена Ивановича Госькова. Ногу ему оторвало в детстве на мельнице, когда шнур затянул её в жерновое колесо. Несмотря на угрозы, они все дальше и дальше отставали от основной группы обреченных. Колонна, выйдя за деревню, стала скрываться за горным поворотом и двинулась по направлению к Крестной пади. Лука Мунгалов и Семен Госьков, с трудом передвигая ноги, плелись далеко позади. Один из всадников, вернувшись, подскакал к ним и сильными ударами клинка зарубил обоих.
Кто-то из мальчишек, из толпы обреченных, надрывающимся голосом крикнул: «Мама!», и все стихло, колонна скрылась за горой. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем глухо донеслись длинные пулеметные очереди. Всем стало ясно, что час расправы над невинной жертвой настал.
Рыданиям и воплем огласилась окрестность, страшное горе жестоко терзало женские сердца, была всеобщая паника и скорбь. Нашлось несколько мужественных женщин, которые и раньше, в дни революционного разгула, не раз видели смерть, они быстро взяли обстановку под контроль.
А.И. Баженова. Среди них были многим известные мужественные женщины: Апполинария Ивановна Баженова и Елена Ивановна Якимова (жена спасшегося Иннокентия Аннаньевича, который был близким приятелем нашего отца), позднее они расскажут подробности об этом жутком событии.
Как могли, они успокаивали обезумевших от горя женщин. «Успокойтесь родные, не пугайте детей», - повторяли они. Малолетние дети с перепуганными лицами смотрели по сторонам с широко открытыми глазами, они не могли понять все то, что происходило вокруг их.
Когда арестованные оказались за поворотом, колонну направили к вершине Крестной пади, где они оказались лицом к лицу со своими палачами, которые ожидали их у пулеметов. Как рассказывал лично мне чудом спасшийся Подкорытов, среди обреченных находился пожилой полковник Аникин Андрей Дмитриевич, герой японской и германской войн, который в последнюю минуту обратился с просьбой к убийцам: «Пощадите мальчишек, не убивайте детей». Ответом ему были пулеметные очереди, которые ударили по невинным жертвам.
Раздались крики, стоны, проклятья. Жуч приказал добивать раненых: «Пройтись наганами по головам и штыками по животам, всех добейте». Он сам ходил с наганом в руке, стреляя в головы еще живых казаков. Особенно свирепствовал тунгус Николай Балиев, ножом перерезая горло всем, кто подавал хоть какие-то признаки жизни.
Димитрий Семенович Подкорытов упал с пулевыми ранениями, но не потерял сознание и замер. Когда к нему подошел один из карателей и стал снимать с его пальца золотое кольцо, злодей понял, что жертва еще жива. «Ах, ты, белобандит, еще живой!» - вскричал он и в упор выстрелил Подкорытову в голову. Пуля вошла около правого виска и вышла наискосок через левую щеку, на его лице навсегда останется большой шрам. Димитрий Семенович потерял сознание, пришел он в себя только тогда, когда женщины начали делать ему перевязку.
Удивительная судьба у этого человека. В двадцатом году в начале революционного разгула на Дальнем Востоке в поселках и станицах стали создаваться отряды дружинников для защиты от нападений появившихся в Забайкалье красных партизан. Одним ранним утром большой отряд партизан напал на станицу, где жил хорунжий Димитрий Семенович Подкорытов. В неравном бою многие дружинники погибли, некоторых взяли в плен, среди них и Подкорытова. Пленных отвели в лес, где была партизанская база. Захваченным дружинникам партизаны устроили суд, вначале предложили перейти на их сторону, а когда большинство отказалось, последовал приказ: «Расстрелять!»
Дружинников уводили на расстрел по пять человек. Когда подошла очередь Подкорытова в следующей пятерке, в лесу уже был полумрак. Раздался залп, все упали. Подкорытов остался жив, в какое-то мгновение он склонил голову, и пуля прошла мимо, чуть задев верхушку головы. Когда партизаны ушли за очередной жертвой, он, освободившись от навалившегося на него мертвого тела, со связанными руками вскочил на ноги и бросился в гущу леса. Позднее он связался со своей женой, побросав все на произвол судьбы, они бежали в Маньчжурию.
После расстрела казаков в Тыныхэ Димитрий Семенович Подкорытов и его жена Аграфена Димитревна выехали с семьей в город Хайлар и долгое время жили на Первой улице. В Хайларе они прожили до самого отъезда в Бразилию к своему старшему сыну Георгию в 1962 году, а их младший сын уехал в СССР во времена открытия и разработки целены в 1954-55 гг. Закончил Димитрий Семенович свой земной путь вместе с женой в «доме престарелых» при благотворительной организации в Швейцарии.
Иван Госьков был ранен первой пулеметной очередью. Когда шли добивать раненых, Жуч увидел у Ивана признаки жизни и вонзил клинок ему в живот, несколько раз повернув его. Иван был еще жив, когда его нашли и сразу же отвезли в город Хайлар, но он скончался на операционном столе. Своей матери перед смертью наказывал: «Запомни, мама, меня добивал Моська Жуч». Иван встречал Жуча еще раньше, когда учился в гимназии в городе Хайларе (известно, что Жуч в Хайларе некоторое время преподавал в школе). Хоронить Ивана Госькова собрались все ученики Хайларской школы, которую он окончил с золотой медалью.
В Хайларе Жуч вращался в русском обществе, в основном среди военной молодежи, которая охотно приняла его, зная, что он служил в контрразведке у барона Унгерна в чине штабс-капитана. Позднее его часто видели в Маньчжурии, здесь он также посещал русские общественные места, по его словам он занимался предпринимательским делом в Хайларе вместе со своим партнером.
Не избежал общей участи и погиб при расстреле средний брат Якимовых - Сергей Аннаньевич. Его вместе с женой Анной Васильевной и четырьмя малолетними детьми (младшему сыну Павлу было всего четыре года) выгнали из дома. Их пригнали на площадь, где уже собрался весь поселок. Старшая дочь Якимовых - Наташа, которой в то время было двенадцать лет, через многие годы поведает об этом страшном злодеянии в своих воспоминаниях «Трагедия поселка Тыныхэ»
Справа. Наталья и Галина Якимовы, Тоня Мунгалова Братья Якимовы: Иннокентий, Николай и Сергей жили на родине в поселке Новый Цурухайтуй, Дуроевской станицы в Забайкалье. В 1922 году в день Воскресения Христова (Пасха Господня) братья Якимовы навсегда покинули родные края, прихватив с собой только то, что смогли унести.
У Иннокентия Ананьевича и Елены Ивановны Якимовых своих детей не было, они приняли в семью девочку Настю, которая была рядом с ними до самой их кончины. Сама Анастасия скончалась год тому назад от тяжкой болезни, немного пережив мужа Николая Домогадского. Совсем недавно трагически погиб и их единственный сын.
Зажиточные скотоводы Павел Баженов и его братья большую часть своего скота сумели переправить через Аргунь на маньчжурскую сторону перед тем, как их поселок Селенду заняли большевики. Бросив остальное хозяйство на произвол судьбы, семья Баженовых оказалась на чужбине, временно закрепившись на заимке недалеко от границы, позднее они перебрались в поселок Тыныхэ.
Среди основателей поселка были братья Госьковы, они находились в родственных связях с Баженовыми. Из состава этих родственных семей было расстреляно 12 человек мужчин. К этому времени в поселке Тыныхэ уже насчитывалось около 90 дворов.
Когда отгремели выстрелы, женщины еще долгое время не знали, что делать. Бежать на место расправы с казаками боялись, считая, что каратели еще могли быть там. Около полудня с горы спустился весь окровавленный человек, в нем с трудом признали старика Волгина. Он даже не был ранен. После расстрела Волгин еще долго лежал под трупами, боясь пошевельнуться, наконец, приподняв голову, он прислушался. Кругом было тихо, только кто-то справа от него глухо стонал. С ужасом поглядел вокруг на эту страшную картину и, вскочив на ноги, поспешил в поселок.
Женщины бросились навстречу Волгину с расспросами, он только сказал им: «Там еще кто-то есть живой». У каждой из женщин затеплилась маленькая искра надежды, не ее ли муж жив? Многие женщины бросились к месту расправы. Живым, но тяжелораненым они нашли хорунжего Подкорытова, смертельно раненого Ивана Госькова, раненого в плечо Афанасия Томышева и двенадцатилетнего Алешу Баженова с тяжелым ранением в шею. Истекающий кровью юноша едва подавал признаки жизни.
Как смогли женщины перевязали их раны и вернулись в поселок с печальным известием, что кроме четырех раненых больше в живых никого нет. На лошади, запряженной в телегу, вернулись женщины на место побоища, чтобы подобрать раненых и отвезти в деревню. Женским плачем и рыданиями огласилась окрестность, страшные муки страданий разрывали грудь несчастных матерей и жен.
НА МЕСТЕ РАССТРЕЛА.
К этому времени вернулся Иннокентий Аннаньевич Якимов с группой партизан, которые скрывались в это время в лесу и все вместе направились к месту расстрела. Перед пребывшими казаками предстала страшная картина – в разных позах лежали окровавленные тела казаков, некоторые из них были изуродованы до неузнаваемости. Решили похоронить всех в братской могиле. Подвезли бочки с водой, женщины стали обмывать тела убитых и заворачивать их в простыни. Двенадцать мужчин разного возраста, являвшихся ей родственниками, уложила в могилуАпполинария Ивановна Баженова. На дно вырытой могилы постелили сухую траву и стали укладывать тела погибших, всего 76 человек. Позднее здесь установят памятник с надписью: «Зверски убиты большевиками» и будут высечены на памятнике все имена казаков. Преднамеренно чекисты избрали дату 27 сентября, день Воздвижения Честного Креста Господня, глубокочтимый верующими двунадесятый праздник, зная, что в такой день все жители будут находиться в поселке.
Виталий и Елизавета. В настоящее время памятник отсутствует, да и место захоронения тоже трудно определить, за эти долгие годы вся местность изменилась до неузнаваемости. В конце 90-х прошлого столетия братья Виталий и Владимир Патрины были на месте гибели казаков, но даже тополя, которые росли вокруг памятника, и те бесследно исчезли. Приблизительно на том месте, где был памятник, они выложили из камней крест.
Недавно удалось узнать еще об одном чудесном спасении, рассказанном Павлом Чупровым, проживающим в настоящее время в городе Сиднее. Его отец в то трагическое время был семнадцатилетним юношей, спасся он благодаря тому, что спрятался от карателей в колодце, находившемся на окраине деревни.
Все произошло быстро. Димитрий Чупров находился в это время, когда налетели каратели, в доме у своего двоюродного брата Семена Ивановича Гагарина. Так как Семен Иванович Гагарин был участником двух войн, Первой Мировой и Гражданской, то он сразу разобрался кто такие эти налетчики. Братья выскочили из дома, но спрятаться куда-нибудь не представлялось никакой возможности, кругом открытое пространство. Семен Иванович увидел, что рядом находится общественный колодец, и приказал брату ползти к нему.
Дмитрий Чупров. Когда они подползли к колодцу, то, заглянув в него, увидели, что внутри его уже находится человек. Спрятаться троим в колодце не было места, так как он был по своему размеру слишком мал. «Быстро лезь в колодец», - говорит Димитрию Семен Иванович, а сам, чтобы отвлечь внимание, быстро пошел навстречу ехавшим по направлению к ним вооруженным всадникам. Пока не установлено имя того человека, который отсиделся в колодце. Будем надеяться, что кто-то нам об этом расскажет.
Остался живым дед Мусорин, в это время он находился на берегу озера с удочкой, пробуя ранний клев. Когда показались вооруженные всадники, он залег в ближайшем овраге, заросшем кустарником, и долгое время лежал на дне, зарывшись в грязь.
Совсем недавно я познакомился через интернет с Михаилом Викторовичем Шестаковым, и в ходе нашей переписки он мне сообщил, что во время нападения на поселок Тыныхэ спасся его родственник Григорий Константинович Пинигин. С его сыном Вениамином Григорьевичем мы учились вместе в Якэшинской школе в начале пятидесятых.
Мгновенно оценив обстановку он понял, что единственный шанс остаться в живых, это выбраться из деревни, и он, вскочив на своего доброго коня, умчался в поле. Когда его заметили чекисты, то было уже поздно, погоня даже не последовала за ним. Так постепенно создается полная картина происшедшего в тот страшный осенний день, когда ничего не подозревая, деревня начала просыпаться. Треск выстрелов нарушил мирную, спокойную жизнь казаков, свершилась страшная трагедия.
Уцелевшие жители и вновь прибывшие из полосы отчуждения люди отстроят поселок с тем же названием - Тыныхэ на новом месте, но уже километров в семи ниже по течению реки на ее правом берегу, также у озера и также под горой, как располагался поселок на прежнем месте. Река Тыныхэ протекала посередине широкой долины, от которой отходили многочисленные распадки, склоны которых покрыты мелким, густым кустарником, также встречается береза и тополь. При японцах через реку был проложен мост, со временем началось его естественное разрушение, и вскоре он уже был непригоден для пользования. Налаживать мост так и не собрались до самого нашего отъезда в Австралию, исправили ли его после нас, или нет, не знаю. К приходу Красной армии в Маньчжурию в 1945 году в поселке Тыныхэ было 140 дворов. Речка протекала не более в полукилометре от поселка, густо заросшие берега кудрявым кустарником издалека рельефно выделяли ее средь широкой долины.
В начале пятидесятых прошлого столетия наша семья перебралась из города Якэши в Тыныэ. По всем показателям это был зажиточный, благоустроенный поселок, было немало крупных хозяйств. Крупными скотоводами, а они также разводили лошадей и овец, были братья Леон и Федор Шильниковы, братья Михаил и Иван Матафоновы, братья Вениамин и Иван Мурзины, братья Николай и Иван Пляскины, Николай Третьяков, Иван Аксенов, Петр, Илья, Иннокентий, Василий и Малышевы, Иван Данилов, Михаил Пешков, Раздобреев, Дмитрий Малышев. В начале пятидесятых из Трехречья в Тыныхэ переехали Василий и Иван Малышевы, Иван Кузаков.
Малышевы являются одними из основателей поселка Тыныхэ на новом месте, они, как и другие двинулись сюда, после того, как чекисты уничтожили все мужское население старого поселка. Вскоре на это место прибыли казаки и крестьяне их других мест. А места были очень удобные для посевов хлебов, но гораздо привлекательнее были обширные степи и луга, богатые растительностью, что способствовало занятию животноводством. Поэтому в Тыныхэ сеяли немного, только для личного пользования, а все усилия были направлены на развитие скотоводства.
В 1945 году жителей Тыныхэ, как и всех жителей Маньчжурии, постигло “нашествие” отрядов НКВД, поселок опустел, остались женщины и молодежь допризывного возраста. Вместе с большой группой сельчан у Малышевых был увезен отец Василий Гаврилович, много лет спустя он вернулся в Тыныхэ и встретился с уже возмужавшими молодыми сынами, которых он вынужден был в свое время оставить вести самостоятельно хозяйственные дела. На фотографии весь взрослый мужской состав многочисленной семьи Малышевых. Слева направо сидят: мать Дмитрия Малышева (Дмитрий тот, что с усами), справа второй Василий Гаврилович, рядом сыновья.
По счастливому стечению обстоятельств в свое время многие эти хозяева не пострадали от карательных набегов чекистов, в противовес тем жителям «новой» Тыныхэ, которые испытали гибель родных и разорение в 1929 г. Кроме того, что каратели разграбили поселок, они еще и угнали на советскую сторону табуны лошадей, которые паслись на воле.
Поселок Тыныхэ расположен под горой на берегу озера. Из-под горы пробивался холодной струей прозрачный родник, водой которого пользовались жители для домашних надобностей, в зимнюю пору здесь поили скот, так как озеро замерзало. Дома были деревянные, рубленые, обычно с палисадником, покрытые в основном драньем и тесом, скотные дворы огораживались жердями. Все постройки расположены вдоль трех параллельных улиц, дома обносились заборами разного вида, в зависимости от вкусов хозяев. В конце поселка на вершине горы находился храм, где до отъезда в СССР «цилиньшиков» служил священник о. Петр Анохин. Недалеко от церкви находилась неполная средняя школа, вместительное помещение имело большие светлые классы, небольшой зал. До отъезда на «целину» в школе было до восьмидесяти учеников и шесть преподавателей. Директором школы был бывший боевой офицер, есаул Оренбургского казачьего войска Яков Максимович Караулов.
НатальяШахматова. Слева: Андрей Тонких, Георгий Куликов, Павел Шахматов. Многие преподаватели выехали в СССР вместе со всеми, нехватка учителей заставила только что окончивших школу молодых людей пойти преподавать в младших классах. Работать в школе поселка Тыныхэ довелось мне, моей сестре Наталье, Федору Куликову, Михаилу Чумакову, Фаине Матафоновой и др. Вся забота о школе и содержание учителей все цело лежало на плечах родителей учащихся. Первые годы китайское правительство не оказывало никакой помощи, что было одним из видов давления на эмигрантов.
Родителям учащихся пришлось не только наладить нормальные условия, но и формировать преподавательский состав.
Имелся небольшой магазин (кооператив), в центре поселка бойко торговали две китайских лавки, где можно было купить по мелочи все необходимое для хозяек, да и для мужчин тоже была возможность хорошо провести время. Торговец - китаец на любой случай имел разного сорта выпивку и умело мог приготовить любую китайскую закуску. Так что здесь частенько устраивались веселые беседы, случалось и невеселые, но как без этого можно, когда и без того горячие головы возбудит обилие хмельного, но такие явления бывали редкими.
По левую сторону речки разместился небольшой поселок Долбинор, но больше его знали как Малый Тыныхэ, расположен он был на самом берегу реки. Всего не более двенадцати домов, но при этом жители почти все крупные скотоводы: братья Иакинф, Александр и Григорий Черных, И.Г. Родионов, Говардовские, Портнягины, Окуловы и другие.
ЖЕРТВЫ ТЕРРОРА.
У меня всегда было большое желание установить имена и фамилии всех погибших мирных жителей поселка Тыныхэ в Крестной пади в 1929 году. Расследование вел не только среди родственников пострадавших, но и находил данные в архивах, которые были вывезены органами НКВД в Хабаровск. Много сведений получил от Михаила Викторовича Шестакова, с которым познакомился через интернет. Он прилагает много усилий для того, чтобы восстановить историческую справедливость происшедшего в годы нашего лихолетья и сохранить память о прошлом наших славных предков.
Вот некоторые имена людей, зверски уничтоженных чекистами: 1. Алексей Алексеевич Мунгалов, 15 лет. 2. Гриша Якимов, 16 лет. 3. Мунгалов Афанасий Андреевич 4. Старик Топарков. 5. Семен Семенович Тюкавкин. 6. Петр Стоянов. 7. А. Тискин. 8. Аникьев Петр Николаевич. 9. Сергей Ананьевич Якимов. 10. Павел Артемьевич Баженов (старший). 11. Петр Баженов. 12. Степан Баженов. 13. Илья Баженов. 14. Семен Иванович Госьков. 16. Семен Григорьевич Пинигин. 17. Степан Ануфриев. 18 Василий Спиридонович Мунгалов. 19. Ф. Ерохин. 20. Иоакинф Афанасьев. 21.Алексей Афанасьев (сын). 22. Н. Стоянов. 23. Иван Матвеевич Госьков (окончил Хайларскую гимназию с золотой медалью). 24. Матвей Никифорович Госьков. 25. Михаил Силантьевич Госьков. 26. Алексей Николаевич Госьков – георгиевский кавалер. 27. Е. Силантьев. 28. Козлов Иван Ильич. 29. Семен Демин. 30 Полковник Аникин Андрей Дмитриевич. 31. Михаил Елгин. 32. Е. Мусорин. 33. Ф. Стоянов. 34. Варфоломей Пинигин, 12 лет. 35. Николай Пинигин, 12 лет - двоюродные братья. 36. Мунгалов Алексей Ильич. 37. Мунгалов Алексей Спиридонович и его сыновья: 38. Алексей Мунгалов, 18 лет. 39. Борис Мунгалов, 20 лет. 40. Михаил Федорович Баженов и его сыновья: 41. Еревферий Баженов, 14 лет. 42. Павел Баженов, 20 лет. 43. Александр Баженов, 22 года. 44. Михаил Полехин. 45. МиСаил Силантьевич Госьков. 46. Прокопий Ерохин. 47. Генадий Долинин. 48. Ермолов. 49. Семен Гагарин (дядя ныне здравствующего Павла Чупрова). 50. Матвей Ярцев. 51. И. Дроздов. 52. Федор Томышев. 53. Павел Артемьевич Баженов - младший (в семье было два Павла). 54. Андрей Тулаев. 55.Г. Башуров. 56. М. Осколкин. 57. П. Волгин. 58. П. Каурин. 59. А. Гантимуров. 60. Богомолов. 61. И. Мусорин. Сергей Крюков. 63. Николай Козлов. 64. Александр Сафронов. 65. Николай Никитич Госьков. 66. Гуралев Савва Яковлевич. 67. Владимир Аксенов. 68. Лука Васильевич Мунгалов, 25 лет. 68. Силантий Никифорович Госьков. 69. Николай Иванович Госьков. 70. Иван Кулаков (зять К. Топаркова). Иван Тумашов, которого я считал погибшим, но он остался живым, переодевшись в женское платье и, закутавшись большой шалью, с ребенком на руках просидел на горке. 71. Андрей Никитич Госьков.
Будем надеяться, что поступят еще сведения об остальных пяти загубленных в Крестной пади.
Позднее Апполинария Ивановна перевезет останки своего мужа Павла Артемьевича Баженова в город Якэши и похоронит на русском кладбище.
После того, как чекисты расправились с жителями поселка Тыныхэ, отряд на обратном пути напал на небольшой поселок Горбунор, расположенный под горой по правую сторону реки Маргел. Неизвестно каким образом часть жителей поселка смогли вовремя скрыться, в поселке оставалось всего несколько человек русских и шесть семей татар. Вполне возможно, что часть населения в это время находилось на полевых работах.
Когда отряд чекистов проходил мимо этой деревни в сторону Тыныхэ, жителями Горбунора он мог быть принят за казачий отряд, так как на фуражках всадников не было звездочек, их они преднамеренно сняли. Возможно, могло быть и такое: жители поселка стали догадываться, что это за люди и заблаговременно укрылись. Будем надеяться, что кто-нибудь даст разъяснение об этом событии в Горбуноре подробнее.
Татары же, видимо, решили, что даже если вооруженные люди будут и чекисты, они их не тронут, так как считали себя советскими подданными. Но произошло все не так, как они предполагали, советские паспорта не помогли, отряд, возвращаясь после налета на поселок Тыныхэ, уничтожил всех татар (включая женщин и детей), а также оставшихся в поселке Горбунор русских жителей, всего погибло двадцать шесть человек. Деревню чекисты полностью разорили и сожгли. Позднее, недалеко от того места, где был поселок Горбунор, по левую сторону Маргела, построят другую деревню с новым названием Чанкыр, где перед отъездом русских на целину в СССР жило не более пятнадцати семей.
Для многих становится загадкой, какую цель преследовал отряд регулярной армии, минуя ряд пограничных поселков, чтобы расправиться с Тыныхэ и Гарбунором, ведь это 160-180 километров от границы? Начальный путь отряда чекистов во главе с Жучем и Клавдием Топорковым отмечен в районе слияния Хаула, Дербула и Гана, после пересечения границы. Отсюда отряд пересек степной район южнее реки Ган, часть его двинулась вверх по Гану в сторону хуторов, учинив там расправу. Основная же часть отряда направилась в горнолесной район по левую сторону Маргела, где он и подвергнет жестокой расправе жителей Гарбунора и Тыныхэ. Значительное время отряд шел широкой степью. В этих местах с мая месяца находились летние стоянки баргутов, которые занимались, в основном, скотоводством и овцеводством. Монгольские юрты стояли здесь до сентября, а в сентябре они откочевывали на юг, степь становилась пустынной. По всей вероятности все это было учтено Топорковым и Жучем, иначе баргуты немедленно бы сообщили своему уездному начальству (Ямынь), да и они сами были лихие наездники, охотники и стрелки и могли оказать серьезное сопротивление карателям.
Когда отряд чекистов подходил к Хайларскому тракту, они заметили одинокую загруженную повозку, рядом с которой шагал человек, время от времени, погоняя кнутом уставшую лошадь. Ему приказали остановиться, несколько конников подскакали к нему, стали расспрашивать, откуда, куда и зачем едет. Затем ему сказали, что: «Тебе придется изменить курс, будешь нашим проводником». Аксенов, такой была фамилия этого человека, пробовал объяснить им, что везет масло в Хайлар, и что его нужно доставить как можно скорее на место, так как все еще стоит теплая погода. В ответ ему пригрозили и сказали: «Будешь делать то, что тебе говорят». Аксенову также стало понятно, кто это такие вооруженные всадники.
Был уже поздний вечер, отряд решил остановиться на ночлег в поле у дороги. Аксенова привязали к заднему колесу его телеги. Он понял, что единственное спасение для него возможно, если он сможет развязать руки. После долгих усилий, изранив до крови руки, он перетер веревку об обод колеса. Сначала освободил руки, затем развязал ноги и еще долго дожидался того момент когда, наконец, вокруг него все окончательно уснули. Аксенов незаметно отполз в темноту и бросился бежать в противоположную сторону, таким образом, он избежал верной смерти. (Рассказал В. Патрин со слов своей бабушки Апполинарии Ивановны Баженовой).
Но иная судьба постигла людей, которые ехали в Хайлар по Хайларскому тракту. Вот, что о них пишут в одном из писем жители Трехречья: «30 числа к нам привезли убитых - священника, его сына и семью Круглик из шести человек (муж, жена и четверо детей). Они были убиты и сожжены на масле, а еще убит с ними один возчик, у него осталось трое ребят. Вид убитых ужасный, священника можно узнать, лицо сохранилось. У жены Круглика лицо сохранилось и одна грудь, вот поэтому узнали женщину, а у детей все сгорело. Запаха от них нет, потому что они зажарились с кожей; для священника сделали гроб, для женщины и сына священника другой, остальных шесть человек положили в один гроб». (А.Н. Азаринков «Геноцид русских людей в Трехречье»).
Можно предполагать, что это злодеяние совершила та часть отряда, которая отделилась от основной банды и направилась к поселкам Лапцагор и Лабдарин.
Отряд Моисея Жуча уничтожил мужское население Тыныхэ 27 сентября, значит, тела священника и других невинных жертв, загубленных чекистами, лежали не обнаруженными минимум 2-3 дня.
Про первые набеги на трехреченские пограничные хутора было уже известно в 1921 году, когда начался массовый уход за границу сразу же после начала расправы большевиков над казаками аргунских и ононских станиц. Возникали первые поселения беженцев вблизи границы, первоначально это были землянки. Так, в устье Гана образовались хутора: Городок, Курьер и Сератуй. А в нижнем течении рек Хаула и Дербула возникли поселения: Яр, Цаплиннное, Стрелка. Позднее они были разграблены и уничтожены двумя небольшими отрядами под общим командованием комбрига Абрама Яковлевича Федорова и полностью прекратили свое существование.
Большевики знали, что русское население было разоружено и нападение на поселки было безопасным, оружие у казаков было изъято китайской администрацией. Нападение совершали в вечернюю пору, когда скот и табуны лошадей возвращались с пастбищ. Отрядив гонщиков для угона животных к границе, остальные начали грабить и убивать людей не щадя женщин и детей.
Продолжение следует...