Городской автобус прыгал по ямам, катился, спотыкался, летел заляпанный грязью. В мутное окно я увидела мелькнувший чёрный забор и утлую избушку, чудом уцелевшую среди каменных палат. Почерневшая от времени изба - всё, что осталось от деревни. Она растаяла, растворилась в городе, а он поглотил её и пошёл дальше.
Невольно я вспомнила огромные дома-корабли вологодского севера. В них нет изящества, но всё практично и основательно. Таким домам за двести лет, а они стоят. Разве, что двор отошёл да взмостье упало.
По слякотной весенней дороге шла женщина в деревню проведать свой вековой дом, где родилась. Домище, в котором выросло не одно поколение.
Мы встретились случайно, и я попросила разрешения посмотреть. А что там внутри дома?
А внутри ядрёные двенадцатиметровые брёвна в лапу отполированы временем.
Русская глинобитная печь и печурка. Самодельный шкаф для посуды. Грубоватая роспись цветов бесхитростных.
На втором этаже, в тайных комнатках без окошек, где ничего не выбрасывается, где в жаркие, пахнущие свежим сеном, сверкающие дальними зарницами ночи, спасались молодые.
В три окна светёлка. В ней стояли сундуки со старинными исподними льняными рубахами.
Лежало мохнатое овчинное одеяло. Первый раз видела.
Это одеяло спасло от мороза познай сколько людей.
- Продавать будете? - спросила я про дом.
- Не нами строено, не нам и продавать.
И этим было сказано всё.
Родное не продают.
Этот дом – хранилище и история рода.
История его свадеб, родов, жизней и ухода в мир иной, новых поколений и раскулачивания, горя, печальных и грустных историй, голода и болезней, жарких объятий и сытного хлебного духа, света лучины и язычков пламени, тепло печи, голоса младенцев, скрип качающейся люльки и колыбельные песни.
Родное не продают.
А в этом городе дома совсем другие.
Холодная архитектура современных зданий сочетается с трогательным теплом Руси деревянной
Купеческие дома украшены балкончиками и балконами, опоясаны кружевом. Их окна, как глазированные пряники, притягательны удивительными наличниками. В них сохранилась прелесть спокойной городской жизни с долгими чаепитиями из медных самоваров, с ароматом пирогов, который и сейчас соблазнительно тревожит воображение.
Эх, как не вспомнить пузатый самовар с тульским клеймом столетней давности!?
А пришлось за бесценок продать в руки сборщика железа. Восемь лет тому минуло. Надо было собирать в школу первоклассника. Ещё три пары лосиных рогов ушло заезжему человеку.
И это всё Вологда. С её укромными уголками старинных усадеб, которые отстояли горожане. Это островки чистого воздуха, зёлёных ив. С их ажурными веерами ветвей. Это монументальные неохватные тополя и яблони из прошлого века. Сколько живут деревья, храня память о былых временах?
А у меня спецзадание от товарища по походам. Сегодня я решусь притронуться к дверям областного архива. И если будет на то разрешение, то загляну в прошлое. Откуда корни моих детей и внуков?
Сразу вспоминаю поход за морошкой на Горское болото.
Неподалёку от меня собирал морошку дальний родственник моего мужа. Он был крутым моряком. Приезжал на лето в дом деда. Мы спокойно собирали морошку. Вдруг он заносчиво сказал мне:
-Да вы нам седьмая вода на киселе. Однофамильцы мы, а не родня.
Я не обиделась, ведь мой род идёт совсем из другой области, он уральский.
Но захотелось мне узнать, кто же был первый предок моего мужа?
Дверь архива открывала с такой натугой, словно была она замкнута на семь замков. Женщина, сидевшая за высокой стойкой у входа, выслушала меня и дала маленький квадратик бумаги с расписанием.
Дальше дежурной мне не пришлось идти. Зато узнала, когда приёмный день за справками.
Я сделала несколько десятков шагов и завернула за угол, очутилась на бывшей Большой Дворянской улице. Остановилась перед домом Владимира Корбакова.
В прошлую зиму была здесь на выставке прикладного искусства.
Открыла дверь и очутилась в фойе. И хотя не было десяти часов утра, меня приветливо встретили.
И здесь среди картин вологодского художника Валерия Стахова, душа моя оттаяла.
Я остановилась.
Светёлка, пронизанная солнцем так, что блики его легли на дощатый пол, на широкую лавку. В красном углу икона. На лавке сидит девочка-подросток, тоже беленькая, светящаяся чистотой. На бревенчатой стене фотографии под стеклом в рамке. Такие были и есть в каждом деревенском доме. Я увидела в этой картине связь прошлого с настоящим и будущим. Она излучала тепло и надежду.
Совершенно случайно попала на юбилейную выставку картин замечательного вологодского художника Валерия Николаевича Стахова и подумала, как мало я знаю о Вологде и её людях.
Эта выставка напомнила мне те далёкие времена, когда я девочкой с волнением приходила в Пермскую картинную галерею. Стояла подолгу у картин, разглядывала работы мастеров.
Я вспомнила, как однажды в восьмидесятые годы из Ясной Поляны в морозный день мы в автобусе с учениками ехали в Москву, в Третьяковскую галерею.
Время у нас ограничено. Это нельзя было назвать экскурсией. Нам не дали гида. И по доброте душевной всю дорогу, сто её километров по Можайскому шоссе комментировал шофёр.
- Посмотрите направо.
И мы посмотрели.
- Вон там церковь. В ней венчались Пушкин с Натальей Гончаровой.
И мы верили. Потом я узнаю. Там, куда нам показывал шофёр, была деревня Захарово , родовое поместье Пушкиных. В этом поместье и состоялась помолвка Пушкина и Натальи Гончаровой.
Дети были ошеломлены и растеряны в большом городе. Москва, её маленькая частичка, запомнится им Третьяковской галереей.
И до сих пор помню незабвенные картину Врубеля «Демон поверженный», Васнецова «Алёнушку»…
Каждая картина излучает энергию творчества.
На картинах Стахова я увидела ту Вологду, которая особенно дорога.
Она тихая, деревянная , кружевная. Это старый почерневший с поехавшей крышей дом, от которого защемило сердце.
Это суровые облака и тревожные волны возле острова Валаама, где никогда не была, но наслышана о нём.
Волнение и ощущение чего-то родного захлестнуло меня. И уже потом я поняла, что только родные души могут вызвать такие ответные чувства.
А серые улицы и деревья этой зимы обнажили его беззащитность и неумолимость времени.
Я с благодарностью подумала о тех, кто посылает нам из далёких времён невидимую связующую нить родства.
Бывает, что родные по крови, становятся седьмой водой на киселе.
А родные души светят тебе маяком.
на фото картина художника Валерия Стахова