Т Р Е Х Р Е Ч Ь Е
Река Ган
Это провинция находится в северной части автономной территории Внутренней Монголии и расположена в бассейне трех рек: Гана, Дербула и Хаула, которые впадают в Аргунь, и является сопредельной территорией с русской стороной.
Река Дербул впадает в Ган
От этих трех рек и получил свое название район - ТРЕХРЕЧЬЕ. Все эти реки, включая Аргунь, берут свои начала в северо-западных отрогах Большого Хингана. Трехречье стало благодатным пристанищем для многих тысяч русских людей, главным образом забайкальских казаков, и являлось одним из районов Хулунбуира (Барги). Границы Хулунбуира проходят на востоке по горной цепи Большого Хингана от реки Амура до горы Соелчжи.
Река Хаул
Далее граница идет на юг от горы Соелчжи на северо-запад к реке Халхе и тянется к озеру Буир, затем идет прямо на север до Забайкалья и сворачивает на восток до станции Маньчжурия, затем идет по реке Аргунь. Общая площадь Хулунбуирской провинции составляет сто пятьдесят пять тысяч пятьсот девяносто девять квадратных километров.
Аргунь берет свое начало в отрогах скалистых гор Бо льшого Хингана от реки Хайлар и течет к югу в сторону Монголии. Вначале небольшая речушка, преодолев сотни километров, к городу Хайлару уже становится широкой и глубоководной рекой. Плавно катит свои воды красавица река на север, проходя сквозь гористую местность и степные просторы. От озера Джалай-Нор, вблизи бывшей казачьей
Река Аргунь
станицы Абагайтуй и до самого ее слияние с рекой Шилкой, она является пограничной рекой с Китаем. В этом месте по обе стороны Аргуни раскинулись безбрежные степи, кругом ни деревьев, ни даже кустика. Но зато какие же здесь роскошные пастбищные места! Летом эта степная ширь покрываются зеленым ковром разнотравья и цветами. На возвышенных местах, где сочный голубой острец перемешивается с зеленью вьющейся вязели, цветут желтые маки, васильки, белые, розовые и даже красно-яркие пионы, кумачово-алые или темно-бардовые саранки и, конечно, ранней весной первыми появляются на пригорках подснежники. Саранки - не только красивые, разного вида и цвета растения, но они имеют при этом вкусный и полезный корнеплод. Трехречье является землей обетованной для казаков, вышедших из пограничных забайкальских станиц, куда еще во второй половине девятнадцатого века казаки перегоняли свой скот на пастьбу, для этого там строили заимки. По договору с местным начальством за определенную сумму получали разрешение косить сено, а зимой, когда Аргунь замерзала, перевозили его в свои станицы. Никакого контроля не существовало, и казаки накашивали столько сена, сколько они считали находимым для скота на зимний период.
Граница была условной, поэтому казаки свободно переходили на маньчжурскую сторону и охотились в лесных массивах на пушного зверя, а в реках ловили рыбу. Авторитетные историки, среди них В.А. Анучин, утверждают, что первые русские в Барге (Хулунбуире) появились задолго до начала железнодорожного строительства в Маньчжурии, их манили сюда просторы с богатой природой и плодородными землями.
Общая площадь Трехречья около одиннадцати тысяч пятьсот квадратных километров, в административном отношении район подчиняется Хулунбуирскому аймаку с центральным городом Хайларом. Русским административным центром Трехречья являлась Драгоценка, а в культурном и духовном отношении для всей эмиграции центром был город Харбин со своим многотысячным русским населением.
Западная часть Трехречья представляет собою луговую степь, покрытую острецом, вязелю, ковылем, пижмой (растение с желтыми цветками, наподобие ромашек), кислицей, черноголовником, пыреем. Местность с таким обилием трав создает благоприятные условия для скотоводческих хозяйств и не ограничивает возможность увеличения поголовья рогатого скота.
Там, где граница проходит по реке Аргунь, на левой ее стороне были расположены казачьи станицы. Основным занятием казаков было скотоводство, но было развито и хлебопашество. Ближайшими селениями к реке Аргуни с русской стороны были: Новый Цурухайтуй, Дурой, Зарюльск, Капцегайтуй, Абагайтуй и другие поселения. После гражданской войны оказались за границей и стали концентрироваться главным образом в плодородных речных долинах Хаула, Дербула и Гана жители этих казачьих станиц.
Еще до революции, как уже говорилось, на китайской стороне были казачьи заимки; немногочисленные пограничные караулы переезжающим через границу русским препятствия не чинили. Казаки приаргунских станиц вели заготовку сена для зимы на маньчжурской стороне, а также угоняли скот и в зимний период жили на выстроенных там заимках. В вершинах рек Хаула, Дербула, Гана, Маректа и Быстрая в таежных местах казаки занимались охотой на пушного зверя, устанавливая деревянные избушки, необходимые для укрытия от непогоды в период зимнего охотничьего сезона.
Охрану границы несли только местные жители этого района: монголы, тунгусы и маньчжуры, позднее к ним были приписаны кочевые племена солонов, дауров, расположенных в речных долинах Имина и Хайлара, а также в горно-таежных районах племя орочонов. Они играли основную роль в формировании пограничных территорий, наподобие наших русских казаков в Забайкалье.
Все эти народности питали особые симпатии к русским, до революции часто сами переходили на русскую сторону, захаживали в русские поселки, вели торговлю с казаками. Некоторые из них даже крестились, посещали церкви на русской стороне, заводили знакомства. Когда русские оказались в Маньчжурии, то часто встречались инородцы, говорящие на русском языке, которые всячески содействовали и во многом помогали им.
Караулы с маньчжурской стороны в начале двадцатого века представляли собой довольно убогие крепости, где находилась высокая караульная вышка, обнесенная стеной из кирпича или камня, которая с годами разрушалась, но обновлению не подлежала. Караульные из своих укреплений далеко не уходили, одним словом, несли охрану границы небрежно и пересекающим границу русским они препятствия не чинили, а наоборот, заводили с ними знакомство и закрепляли его дружеским общением.
Иными словами, официально приписанные к ведению пограничной службы местные племена всего лишь номинально исполняли свои обязанности, и только после падения маньчжурской династии (1911 год) начинается урегулирование пограничной охраны, формирование войсковых пограничных частей.
С давних времен внимание казаков привлекали просторы маньчжурской территории с ее дремучей тайгой, прекрасным строительным лесом, с нетронутыми целинными землями, богатой растительностью и удобными для сенокоса местами. За незначительную цену крупные скотоводы-казаки договаривались с местными чиновниками об аренде маньчжурских степей, прилегающих к реке Аргуни. Как уже было сказано, многие казаки-скотоводы еще задолго до революции делали заготовку кормов для скота на маньчжурской стороне, а зимой, когда река замерзала, перевозили сено в свои станицы. Позднее там стали строить заимки, где уже постоянно держали скот и табуны лошадей, а также отары овец. В таежных местах Барги, богатых пушным зверем и дичью, забайкальские казаки теперь уже регулярно стали заниматься охотой и рыболовным промыслом.
Предположительно, первые поселения русских в этой части маньчжурской стороны (Трехречье) можно отнести к концу девятнадцатого века, ко времени появления первых казачьих зимовий и заимок, построенных беглыми политзаключенными. Последние сведения говорят о том, что первые русские поселения появились в 1885 году вдоль реки Хаулу, являющейся правым притоком Аргуни, ближайшей к территории России. Это был хутор Ернишная, основанный Парамоновым; в это же самое время положил начало поселку Черноусиха Тит Иванович Лапатин. Одновременно с поселком Черноусиха появились заимки-землянки по реке Дербул: Верхний Тулунтуй и Щучье, а на реке Ган расположился хутор Лабдарин.
Первые посевы для пионеров этого края дали прекрасный урожай, и новые поселения стали быстро разрастаться, а после революции и гражданской войны население края многократно увеличилось. Беженцам из забайкальских станиц нужно было всего лишь переправиться с левого берега Аргуни на ее правый берег, что не представляло особого затруднения. Таким образом, по правую сторону Аргуни стихийно возникли казачьи поселения, концентрируясь в основном в широких долинах рек.
Там, где раньше была заимка С.Л. Шестопалова, вверх по реке Хаулу, возникает деревня Манерка, недалеко от нее Казачаны и другие селения, названия этих первых поселков позднее изменятся, а некоторые просто исчезнут вследствие многократных грабительских набегов и жестокой расправы с населением большевистских карательных отрядов. Разоруженные китайскими властями казаки не могли оказывать сопротивление и защищать себя, свои семьи от кровавых набегов.
В связи с близостью границы эта угроза постоянно существовала для новых поселенцев. Особой зверской жестокостью из числа чекистских карательных экспедиций выделялся отряд Степана Толстокулакова, который еще до революции был известен как беспощадный и ярый большевик. Официально Степан Толстокулаков считался командиром 4-го партизанского отряда, но часто возглавлял карательные отряды.
Все это понуждало людей бросать свои места и, спасая себя, двигаться дальше от границы вглубь страны. Помимо того, чтобы произвести беспощадную расправу с ушедшими за границу казаками, также преследовалась цель вернуть путем грабежа и насилия имущество и скот казаков на советскую сторону.
Степан Толстокулаков, многократно производивший со своим отрядом набеги на пограничные трехреченские поселки, в период коллективизации проявил такую же жестокость к репрессированным крестьянам. В 1937 году Толстокулаков был арестован, как «враг народа» и в августе 1938 года был приговорен Особым совещанием при НКВД СССР, к расстрелу. Приговор приведен в исполнение.
Заселение долин Дербула и Гана началось несколько позже, люди прибывали сюда группами, отдельными семьями и просто поодиночке. С приходом японцев на территорию Маньчжурии вылазки карательных отрядов с советской стороны прекратились. Создавшаяся мирная обстановка способствовала налаживанию нормальной жизни, китайские власти не вмешивались в дела казаков, налоги были незначительными, отсутствие в поселениях других народностей обеспечивало отсутствие конфликтов. Благодаря этому с каждым годом происходило бурное развитие и увеличение хозяйственного производства в казачьих поселках.
Бывшая школа на станции Меньдухэ.
Первые беженцы из казачьих пограничных станиц и военные Белой Армии оседали не только в Трехречье, но и продвигались дальше по линии железной дороги от города Маньчжурии до станции Якэши и станции Меньдухэ. Первоначально у беженцев все еще таилась надежда, что вот-вот наступят лучшие времена на родине, и они вернутся в родные станицы, в родные края. Но ожидания их не оправдались, и возвращение «домой» уже не предвиделось, люди принялись обустраивать свою жизнь, приступая к обработке целинных земель и посевам хлебных злаков, выращиванию поголовья скота и лошадей. Трудились все с раннего утра до поздней ночи, обеспечивая своей семье стабильность и благополучие.
Благодаря отдаленности и плохим дорогам первоначально жители Трехречья были оторваны от административных и торговых центров, а поэтому вынуждены были производить всё жизненно необходимое сами. Но уже в начале тридцатых годов в Трехречье направляются купцы, повсюду открываются торговые лавки, механические мастерские и т.д.
КАЗАКИ В ГОРОДАХ
Казаки в Шанхае в 1932 году.
Следует сказать и о том, что забайкальские казаки, а вместе с ними уральские, оренбургские, уссурийские и сибирские казаки после завершения Гражданской войны на Дальнем Востоке с волной беженцев оказались также в городах Китая и осели главным образом в Харбине, Шанхае, Тяньзине.
Казаки, не имея возможности устроиться на работу в городах (а случайная работа их не удовлетворяла), вынуждены были искать для себя лучшей доли в других странах мира. Одной из стран, куда делают попытку переселиться казаки, была Австралия.
В Австралии в начале двадцатых годов прошлого столетия у власти находилась рабочая партия во главе с премьер министром William Hughes, и, естественно, свершившаяся революция в России горячо приветствовалась лейбористским правительством. Со своей стороны лейбористское правительство считало русских казаков «душителями революционного духа», а поэтому въезд им в Австралию был запрещен.
И только тогда, когда к власти в 1923 году пришло консервативного взгляда правительство премьер министра Stanley Bruce, эмбарго было снято, и русской казачьей иммиграции было разрешено поселиться на пятом материке. Хотя и небольшая была волна русских беженцев, но все же к сороковым годам она достигла примерно двух тысяч человек, осела в разных городах Австралии, среди них были и чины Ижевского полка, состоявшего исключительно из рабочих и воевавшего в составе армии генерала Каппеля. Из всего числа беженцев насчитывалось до одной трети казаков разных казачьих войск. Казаки прибывали в Австралию группи, семьями и даже поодиночке.
Организованно и одной группой в шестьдесят шесть человек, с полковым знамением, прибыли в Австралию
Атаман В.С. Толстов и его семья
уральские казаки во главе со знаменитым атаманом, генералом В.С. Толстовым, который полностью оплатил их переезд на пятый материк. В Австралию уральские казаки привезли с собой не только боевые знамена, но другие казачьи реликвии, которые после падения коммунистического режима их потомки передали в музей России. В 2013 году в возрасте девяноста пяти лет скончалась последняя дочь атамана В.С. Толстова.
Получив благоприятные сведения о жизни в Австралии, сюда устремились новые группы казаков, и даже те русские, которые жили в Китае с момента постройки КВЖД. Этот поток особенно стал быстро увеличиваться сразу же после оккупации Маньчжурии Японией и продажи железной дороги.
Наибольшее число казаков нашло себе приют в штате Квинсленд, который к тому времени становится центром русской эмиграции в Австралии. Остальные казаки мелкими группами разъехались по всем штатам Австралии. Большинство русских эмигрантов (40%) расположилось в городе Брисбен, остальные осели в городах Сидней, Мельбурн, Перт и Аделаида.
Не имея специальной квалификации, основная масса казаков вынуждена была заняться тяжелым физическим трудом, им пришлось работать на фруктовых фермах, на сахарных тростниках, на уборке хлопка. Уральские казаки долгое время продолжали держаться вместе и, наконец, решили осесть на земле. Первоначально для этого они арендовали участок земли, чтобы заняться выращиванием овощей. Позднее уральцы приобретают на заработанные деньги уже свой собственный участок земли недалеко от города Брисбена, но доходов от созданного хозяйства не хватало на прожитье, и некоторые из них вынуждены были устраиваться на сезонные работы к фермерам, другие находили работу в городах.
После Второй Мировой войны начался приток русских иммигрантов в Австралию из разных мест, главным образом из европейских стран. Из Китая в Австралию в конце пятидесятых и в начале шестидесятых годов выехала та часть русского населения, которая осталась после отъезда русских в Советский Союз на покорение «целинных и залежных» земель Казахстана в 1954-55 гг.
ПРИТОК НАСЕЛЕНИЯ
Количество русского населения в Маньчжурии существенно увеличилось, когда в СССР началась всеобщая коллективизация, а вместе с этим усилилась репрессия в отношении зажиточного крестьянства, казачества, интеллигенции и духовенства, новый поток беженцев хлынул за границу. Как уже упоминалось, некоторые богатые забайкальские казаки уже имели свои стада и табуны лошадей за рекой Аргунью на заимках еще до революции, а поэтому они оказались в гораздо лучших материальных условиях нежели другие беженцы. Основная же масса беженцев, включая многочисленных военных, крестьян-казаков, бежавших от коллективизации, находилась первое время в весьма бедственном положении. Но со временем беженцы обустроились, одни из них стали работать по найму у богатых скотоводов, постепенно и сами становились хозяевами, другие осели в городах, многие беженцы работали на лесозаготовках, некоторые поступали на службу в китайскую армию.
Еще в 1914 году царское правительство заключило соглашение с местными баргинскими властями о представлении права аренды русскими земельных участков в Барге «сроком до 12 лет для посевов вдоль реки Аргуни от Старого Цурухайту до Меректа, а так же по реке Хайлар и ее притокам и вдоль линии КВЖД 203». Это соглашение также давало право русским подданным возводить в Барге постройки на арендованных участках. И после революции эмигранты, с разрешения местных властей, могли остаться на своих участках и заниматься сельским хозяйством, уплатив незначительную арендную плату.
Значительная часть Барги (Хулунбуира) расположена в пределах Большого Хингана. Ее Северная часть пересекается отрогами этих гор до самой Аргуни, между хребтами образуются многочисленные долины больших и малых рек. Главные из рек: Ган, Хаул, Дербул, Хайлар, Быстрая, Маркета, Келлари, Маргел, Ацан и Тыныхэ.
Барга, в силу различных обстоятельств, до начала двадцатого века была мало заселенной китайцами территорией, и только с этого времени начинается массовая китайская колонизация, но и то только до Большого Хингана. Вызвано это было в первую очередь строительством железной дороги. Революция в России, а затем гражданская война заставили значительную часть забайкальцев и некоторое количество беженцев из Сибири и Приморья переселиться в свободные места по правую сторону Аргуни, образовав более двадцати поселений и хуторов, разбросанных в живописных местах, отличающихся своеобразной северной красотой.
Почва в Барге исключительно плодородная, главным образом черноземная, с незначительным содержанием песка. Черноземная земля в основном находится в подлесной местности и на пологих склонах невысоких гор, на вершине которых, если они скалистые, растет мелкий корявый кустарник. На южных щебнистых склонах гор встречаются низкорослые ильмовые заросли, а иногда и абрикосные деревья.
Ближе к Хингану горы отличаются разнообразием деревьев, начинаются хвойно-широколиственные леса: даурская береза, лиственница, сосна, тополь, и почва здесь особенно плодородная, засушливые годы мало влияли на урожайность этих мест. Вообще ни засуха, ни наводнение никогда не представляли серьезной опасности для земледельцев этого края. Это были действительно превосходные места для ведения сельского хозяйства и заселения. По неофициальной статистике к тридцатым годам в среднем на одно хозяйство приходилось восемь лошадей, двадцать семь голов рогатого скота, шестьдесят овец и две свиньи.
Русский человек сразу оценил эти достоинства и стал смело осваивать это обширное пространство по долинам рек Хаулу, Дербулу и Гану. В сравнительно небольшой отрезок времени этот пустынный район был заселен бежавшими от большевиков крестьянами и казаками. Труженики села, относящиеся с большой любовью к земле и созидательному труду, принялись за обработку этих целинных просторов. И даже в дальнейшем, когда пройдут многие годы, находясь за пределами родной страны, они не растеряют своих самобытных черт и сохранят свой хозяйственный быт.
Численность населения трехреченского района постоянно увеличивалась, особенно это стало заметно, когда в тридцатые годы стали прибывать русские беженцы из полосы отчуждения. И все же для некоторых русских беженцев из Центральной России новая среда обитания вызвала определенные сложности, нужно было адаптироваться к новым природным условиям чужой для них страны. Для забайкальских казаков природные и климатические условия Трехречья напоминали им родное Забайкалье, поэтому для них было гораздо легче освоиться на новом месте. Любовь к земле и крестьянскому труду помогла возрождению того быта, который веками существовал у них в родных станицах. Естественно, поначалу нелегкой была жизнь беженцев, но они довольно быстро сумели адаптироваться и органично вписаться в среду местного населения, стали меньше чувствовать себя изгоями.
РАЗВИТИЕ КРАЯ
Благодаря трудолюбию людей, взаимопомощи, при отсутствии больших налогов, Трехречье стало быстро развиваться и уже через 5-10 лет те, у кого было менее 30 голов разного скота и лошадей, считались бедняками и освобождались от поселковых налогов (пишет об этом исследователь Трехречья, В.В. Перминов). К тому же при распределении сенокосных угодий этим семьям отводились ближние наделы. И, как уже говорилось, нужно отдать должное и тому, что успешному ведению хозяйства способствовали исключительно благоприятные природные условия. При обработке земельных угодий использовали тягловую силу волов и лошадей, только перед Второй мировой войной у отдельных жителей Трехречья стали появляться трактора (всего 22), сноповязы, грузовые машины и другие сельскохозяйственные орудия труда.
Несмотря на то, что монгольские лошади были мелкой породы, они были крепкими и выносливыми, хорошо приспособленными к местным условиям. Забайкальские лошади, вывезенные с Забайкалья, по сравнению с монгольскими лошадьми были более крупного размера, и они также хорошо были приспособлены к суровому климату.
В поселке Верх-Кули у Овчинниковых и Чипизубовых имелись верблюды, которых приспосабливали для перевозки грузов на дальнее расстояние. Было много верблюдов у Павла Лаврентьевича Курганова в Чанкыре, по подряду он перевозил на них груз со станций железной дороги в населенные пункты.
При японцах началось улучшение забайкальской породы лошадей, для чего были ввезены производители англо-арабской и чисто английской породы. Благодаря этому появился новый сорт лошадей, гораздо крупнее, также выносливых, но более быстрых, на которых был значительный спрос за границей, куда они продавались большими партиями. Вместе с этим шло улучшение пород скота и овец.
С появлением техники становится необходимым наличие профессионального образования, которое помогло бы вводить современное оборудование и новые технологии производства. Деревенская молодежь, получив среднее образование, уезжала в город Харбин продолжать образование, в результате появились свои техники, инженеры, преподаватели с высшим образованием и доктора.
В Трехречье имело место развитие предпринимательства, существовало более двадцати молочных заводов, из них крупнейшими считались заводы «Братьев Воронцовых», «Кухтины и Ко», «Верх-Кулинский завод», а также завод Проскариковых. Широко было развито мукомольное дело, насчитывалось до двадцати мельниц, имелось пять кирпичных заводов, были овчинно-шубные мастерские. Кроме этого в городе Хайларе также имелись подобные предприятия и еще добавочно овчинно-шубные и пимокатные заводы. В Трехречье находился винокурный завод братьев Воронцовых. В каждом населенном пункте было до двух и более кузниц, некоторые из кузнецов были бывшие рабочие с Воткинских и Ижевских оружейных заводов, которые сражались в годы Гражданской войны против советской власти в рядах Белой Армии.
В только что сформировавшийся новый земледельческо-скотоводческий район потянулись за сырьем купцы, в свою очередь предлагая товар широкого потребления, повсюду открываются торговые лавки и магазины. В прессе заговорили о Трехречье как о богатом, экономически быстро развивающемся крае. Период до 1945 года считается наиболее благоприятным и отмечен жизненным расцветом Трехречья, где уже насчитывалось более двадцати поселков и хуторов с русским образом жизни, с русскими традициями и обычаями. Большинство жителей Трехречья жили комфортно и стабильно, у людей была уверенность в завтрашнем дне, и им казалось, что никто и ничто не сможет поколебать их устойчивого существования.
Согласно данным исследователя А. Кайгородова, население Трехречья к 1945 году составляло 20-25 тысяч человек, цифра явно завышена. Не может быть того, что в каждом поселке в среднем было более тысячи человек, наиболее реально число 600-700. В предвоенное время возникает несколько небольших новых поселков по реке Хаулу - это Шувыр и Михайловка, а также в верховьях Гана возникли поселки Икен и Шивили.
Территорию Трехречья можно разделить в природно-географическом отношении на три зоны: лесную, лесостепную и степную. Естественно природные условия диктовали основной вид занятий для той или иной зоны. В лесостепной полосе жители преимущественно занимались хлебопашеством, но также разводили скот.
Засевались огромные площади, главным образом пшеницей, рожью, овсом и в меньшей мере ячменем и гречихой. В конце тридцатых годов прошлого столетия уже обозначились сильные, крупные земледельческие хозяйства, например, Чегодаев засевал до 300 десятин разных хлебных злаков. Братья Овчинниковы, Зверевы, В.С. Родионов, братья Богомяковы и др. засевали до 200 десятин, причем, необходимо сказать, что со всеми этими работами справлялись своей семьей с помощи 2-3 наемных рабочих.
Климат в Северо-Восточной Маньчжурии довольно суровый, лето короткое и жаркое, но, тем не менее, посевы успевали созревать и давали хорошие урожаи, особенно пшеница, которая к тому же считалась высшего качества. Крестьяне пользовались землей до тех пор, пока она приносит урожай, затем переходили на новые участки. После первой обработки земли в течение трех лет поле засевалось только пшеницей, затем овсом или рожью следующие два года, после этого пашням давали отдых (8-10 лет). После двух лет посева овса некоторые хлебопашцы использовали пахотную землю под ячмень, так как он был не особенно требователен к влаге. Засевалось на одну десятину около 120 кг отборных семян пшеницы. Урожай с такого поля собирали более 2000 кг - это приблизительно 125 пудов.
Залог (целина) распахивалась в июне, а в апреле следующего года производился посев пшеницы, распахивали обычно южные склоны холмов. Первый урожай всегда был высоким, а на следующий год эта земля (перелог) распахивалась уже весной, и сразу же производился посев. На третий год пахали залежь, так называлась земля после двух собранных урожаев. На четвертый год урожай пшеницы на этом поле обычно не был высоким, поле засеивали овсом или рожью. Многие местные китайцы занимались огородами, поэтому в полосе отчуждения население не испытывало нехватка овощей. Город Маньчжурию и частично Хайлар обеспечивали огородники, находящиеся в окрестностях станции Чжалайнора.
Огородничество, рыбная ловля, извоз, пчеловодство и охота являлись добавочным доходом для земледельцев.
Помимо занятия хлебопашеством, многие казаки-крестьяне дополнительно занимались разведением молочного скота и лошадей, а также овец. Сельское хозяйство велось традиционно тем же способом, как и на Родине, посевы проходили без какого-либо удобрения. Не было в деревнях агрономов, также не было ветеринарных врачей, жизненный опыт научил скотоводов и хлебопашцев бороться с разного рода заболеваниями животных и природными явлениями. Сами делали прививки скоту, доставая лекарство в единственной ветеринарной клинике, находящейся в селе Драгоценка, только в сороковых годах появились в Трехречье свои ветеринары (Кычаков и другие).
В степной части Трехречья преобладало скотоводство и овцеводство, при этом также разводили лошадей и не только для работы, но и на продажу, хлеб же сеяли только для себя. В этих степных краях было особенно много богатых скотоводов и овцеводов. Среди них особенно выделялся Петр Александрович Морозов, житель поселка Чилотуй, он имел до семи тысяч овец, к тому же большое стадо скота и табуны лошадей.
Богатым овцеводом считался и Иван Елизарович Бизьянов, у которого в деревне Светлый Колуй, где он жил, было более шести тысяч овец, большое количество крупного и мелкого скота, табуны лошадей. Таких крупных хозяйств было несколько, а вот до сотни голов рогатого скота и лошадей было у многих крестьян. Таким богатством выделялась деревня Лапцагор, где до двадцати дворов имели такие крупные хозяйства.
Несмотря на суровые зимние холода теплых помещений для животных не строили, сооружали укрытия (стайки) с глухими стенами и крышей для защиты от ветров и снежных бурь. На зиму Посевные работы обычно начинались в конце апреля, но если весна была холодной, то посевная пора отодвигалась до начала мая. Поля старались засевать как можно раньше, чтобы накопившаяся в почве влага была максимально использована. Для хорошо обработанной почвы не требовалась прополка, появляющиеся немногие сорняки заглушались бурным ростом посевных злаков. К концу июня все посевные работы заканчивались, люди сразу же приступали к заготовке сена для скота на зиму.
Жатва урожая начиналась в августе, в первых числах сентября уже многие заканчивали уборку хлебов. Первоначально убирали поля пшеницы, а уж потом ячмень, рожь, овес, в последнюю очередь гречиху и коноплю. О конопле даже никто не имел понятия как о растении с разрушительными и губительными свойствами. Для уборки зерновых культур использовали жатки, сенокосилки со специальным приводом, самосброски и сноповязалки. В мелких земледельческих хозяйствах в двадцатые годы использовали косы и даже серпы.
Братья Малышевы на молотьбе
Сжатые снопы свозили в скирды, и в начале октября начинался обмолот урожая, и это продолжалось в некоторых случаях до марта месяца. Связано это было с тем, что не было достаточно молотилок, а поэтому приходилось дополнительно применять разного вида обработку зерновых, начиная с обмолота на обледенелых площадках деревянными катками и кончая цепями.
У каждого хозяина-хлебопашца еще был приусадебный участок – огород. На огородах выращивали овощи: картофель, капусту, свеклу, морковь, брюкву, редиску, лук, а также чеснок, укроп, огурцы помидоры, кабачки, тыкву. При этом отмечалась большая урожайность всех этих огородных культур.
Урожай с огорода употреблялся главным образом для своей семьи, те крестьяне, которые жили вблизи городов и железнодорожных станций, свои излишки продавали на базаре. Жителями этих поселков заготавливалось достаточно сена для прокорма любого количества животных, обычно часть его шла на продажу. Сено привозилось с полей обычно осенью или в начале зимы, складывалось сено в специально отгороженный двор (сенник). Излишки сена продавались главным образом на концессию, где постоянно шла работа по заготовке древесины. Домашнюю птицу держали в отдельных загородках.
ПОЛОСА ОТЧУЖДЕНИЯ
По договоренности с Китаем в 1896 году русские в Маньчжурии имели право иметь не только свою полицию, но и свой суд. С самого начала строительства железной дороги возникла необходимость иметь Охранные отряды, чтобы обеспечить безопасность строителей, а также всех живущих там русских от постоянного нападения многочисленных хунхузских банд. Таким образом, полоса отчуждения КВЖД была территорией с особым статусом русской дороги на китайской земле. Тем не менее, полоса отчуждения, проходящая вдоль железной дороги, и располагающиеся вокруг нее станции, разъезды, большие и малые города являлись неотъемлемой частью суверенного государства, и только на период эксплуатации КВЖД Россия имела полное право административного управления дорогой.
Помимо людей, имеющих заработок на железнодорожной службе, весьма успешно шло развитие сельского хозяйства в пределах полосы отчуждения вдоль линии КВЖД, это гарантировало развитие и благосостояние особенно тех, кто оказался в Китае после революции.
Недостаток пастбищных участков вблизи линии железной дороги ограничивал разведения животных в этих местах, в таких случаях скотоводы обращали больше внимания на улучшение породы скота. Так, весьма крупные сельские хозяйства существовали в Хайларе, почти на всех железнодорожных станциях, в городе Якэши и так до самого Харбина.
Окраина города Якэши
Город Якэши расположен недалеко от горной реки с названием Монголка, и он являлся узловой станцией, отсюда отходила ветка в тайгу. Берега Монголки песчаные, и как горная река, она часто меняет свое русло, её дно не предсказуемо, там, где была мель, другой раз на этом месте может образоваться глубина. Купание в такой реке нередко заканчивалось трагическим исходом. Я был свидетелем случая, когда на летних каникулах утонул студент Широков, спасая двух девушек. Девушек он спас, но сам, видимо, обессилев, ушел под воду и больше не показывался. Поблизости не оказалось взрослых людей, кто мог бы помочь ему и спасти его самого. Эта трагедия потрясла весь город, множество
Река Монголка
народа пришло проститься с юношей-героем, который не думая об опасности, бросился в реку и спас девушек. Как уже упоминалось, что дополнительным заработком для жителей железнодорожных поселков являлась продажа сена в тайгу, где велась заготовка древесины. Сено в тайгу требовалось всегда и много, поэтому крестьяне могли планировать какое количество кормов они должны заготовить на зимний период для себя и на продажу. Сено прессовали в тюки, определенного размера, после приема свозили их на станцию и погружали на платформы для отправки в тайгу.
Некоторые жители занимались перевозкой груза со станций в населенные пункты, распределяя по торговым точкам, которые имелись почти в каждом селении. В основном это были продукты широкого потребления: соль, сахар, чай, рис, хлопчатобумажный товар и т. п. С увеличением притока русских беженцев вглубь Барги оседлые хозяйства стали распространяться и за пределами зоны отчуждения железной дороги. Обилие пастбищных кормов, делало содержание культур, завозились с Трехречья, причем ведущее значение имел посев овса, а уж потом пшеницы и гречихи. Возможно, это объясняется тем, что в этих местах в большей степени занимались скотоводством и коневодством, так как в основном использовался гужевой транспорт для выполнения таежных работ.
Как уже упоминалось, немаловажное значение для жителей Трехречья имела охота и рыбная ловля. В горных реках и многочисленных озерах водилось множество разной рыбы, что давало возможность развивать промысловое рыболовство. В лесных и горных массивах водилось много разного вида зверей, что также способствовало развитию пушного промысла и созданию небольших промышленных предприятий для переработки сырья. Спрос на пушнину был всегда высок и цены устойчивыми, поэтому среди населения Трехречья были профессиональные охотники.
По данным переписи населения 1922 года, в Хулунбуирском аймаке проживало 27 538 русских, что составляло 40% всего населения Барги. В дальнейшем население увеличивалось за счет естественного прироста и притока переселенцев из городов и, как утверждают историки, к началу Второй мировой войны только в одном Трехречье население достигало двенадцати-пятнадцати тысяч человек.
И.В. Кутуков у Павла Кундаева на Маргеле (1989)Наименее заселенной территорией русскими беженцами считалась Хайларско - Маргельская долина, где достаточно много находилось кочевых бурятских и тунгусских племен. Китайских хозяйств там насчитывалось единицы.
Кочевые племена монголов занимались пастбищным скотоводством, в отличие от русских они не заготавливали на зиму сено и пасли скот круглый год на степных просторах Хулунбуира. Кочевники традиционно разделяли территорию на летние и зимние пастбища, часто случалось в суровый зимний период, когда выпадало много снега, от недостатка кормов гибли лошади, скот и овцы.
Усваивая опыт русских скотоводов, монголы постепенно отошли от своего традиционного образа ведения хозяйства, они также стали делать заготовку сена на зимний период. Некоторые из них косили сено сами, но большей частью они его покупали или сдавали русским крестьянам в аренду сенокосные угодья на взаимовыгодных условиях. Таким образом, деловая связь трехреченцев с местным населением была крепкой и доверительной, у них во многих отношениях были общие взгляды на жизнь и были общие взаимные интересы.
Особенно успешно усваивался опыт русского крестьянства бурятами, они не только заготовляли корм для скота на зиму, но начали менять свой быт и образ жизни, переходя на оседлое положение. Стали строить дома русского типа, устанавливали русские печки и выпекали хлеб. Многие буряты научились русскому языку, получая среднее образование, притом они и дальше продолжали учебу в высших учебных заведениях, не только русских, но и в японских университетах. Появились отдельные бурятские поселения с зажиточными хозяйствами с использованием наемной силы, большей частью на сезонные работы приглашались монголы.
МАРГЕЛСКАЯ ДОЛИНА
Первые русские, оказавшись в этой части Барги (Хайларо-Маргелская долина), первоначально встретили только кочевые племена в степных районах да сезонных охотников, но уже в средине двадцатых годов прошлого столетия здесь стали возникать русские земледельческие и скотоводческие хозяйства и оседлые бурятские поселения. Японская колонизация несколько замедлила, но не остановила, развитие этого края. Японцы были заинтересованы в том, чтобы земледелие процветало, сельскохозяйственная продукция была крайней необходима для их страны. Приход Красной Армии, а следом и формирование китайским коммунистическим руководством колхозной системы положили конец бурному развитию этого благодатного края.
Изначально китайские власти не препятствовали расселению русских беженцев в Хулунбуирском аймаке, а, наоборот, способствовали созданию русских земледельческих поселений, так как за счет этого создавалось общее благополучие всего края. Свободный колонизационный земельный фонд мог обеспечить черноземными участками многие тысячи земледельцев, как русских, так и китайских.
В городах Маньчжурия и Якэши, на станциях Хакэ и Меньдухэ в значительном количестве обосновались беженцы, но русские здесь были в меньшинстве по сравнению с китайцами. Эти места считались административными центрами, где находились органы самоуправления, органы общественной безопасности и судебные инстанции.
Первоначально на административные и ведущие технические должности русских беженцев не принимали, но вскоре отношение к ним изменилось. Так как русские в Китае так или иначе находились в центре внимания Лиги Наций (международная организация), то в отношении их была проявлена некоторая забота. Первым долгом русским были выданы так называемые «нансеновские» паспорта. «Нансеновский паспорт» - это временное удостоверение личности, заменявшее паспорт для беженцев или лиц без гражданства. Эти паспорта были введены Лигой Наций по инициативе норвежского ученого Фритьофа Нансена и решению конференции в Женеве в 1922 году.
Имея такой паспорт, его владелец мог получить въездную визу в любую страну- участницу женевского соглашения. Все, кто имел паспорт Нансена, находился под защитой государственных законов для беженцев, и эти люди имели право свободного перемещения по территории Китая.
«Нансеновский паспорт» имел большое значение в жизни русских эмигрантов, волею судьбы оказавшихся вне пределов родной страны. Благодаря паспорту можно было получить соответствующий документ для подтверждения утерянных документов об окончании высших учебных заведений в России. Паспорт облегчал получение работы в административных учреждениях и получение технической должности на предприятии.
Получение «нансеновского» паспорта было связано со значительными хлопотами и денежными расходами, поэтому затруднительно ответить на вопрос: были ли эти паспорта у трехреченцев? По крайней мере, мне об этом неизвестно.
—–––––––––––––––
К северу от города Якэши, в долине реки Тыныхэ (а это уже вне полосы отчуждения), возникли поселки: Тыныхэ, Долби-Нор (малая Тыныхэ), Горбун-Нор, который был полностью разрушен карательным отрядом чекистов в 1929 году. Взамен его, недалеко от этого места, по левую сторону Маргела, возник новый поселок Чанкыр. Жители этих поселков занимались в основном скотоводством и в меньшей мере хлебопашеством.
Поселок Могойтуй на берегу реки Аргуни с годами разрастался, вместе с населением увеличивалось и поголовье скота. Пастбищных угодий уже становится недостаточно, к тому же прилегающие к линии железной дороги поселки входили в полосу отчуждения и находились в подчинении китайских властей, где уже существовал ряд ограничений с 1949 года. Вне полосы отчуждения управление находилось в руках монгольского Хулун-Буирского хаш уна, здесь вплоть до 1959 года поощрялась частная собственность.
Поэтому несколько семей находят новое место в долине реки Тыныхэ и переселяются туда в середине пятидесятых прошлого столетия. Новому поселку дали название Кулусун, поселились здесь в основном родственные семьи: большая семья Н. Г. Куликова, семьи братьев Тюкавкиных, семья Н. Бородина и В. Кислица, В. Окулова, Макаровых. Выше того места, где был расположен Могойтуй, по реке Аргуни находилось еще два поселения недалеко друг от друга - Шавар и Улуси - исключительно с русским населением.
На расстоянии 30-35 километров от этих селений были расположены русский поселок Найджин-Булак на берегу реки Маргел и деревня Ацан около небольшой речушки с тем же названием. Прекрасные кормовые луга способствовали здесь развитию животноводства.
НАЙДЖИН-БУЛАК
Расположен поселок Найджин-Булак на возвышенном левом берегу реки Маргел. Широкая маргельская долина и прилегающие к ней степи являлись превосходным местом для занятия скотоводством. Несколько десятков крупных скотоводов проживало в этом поселке, здесь имелась просторная школа, где обучалось больше ста учеников при 8-10 преподавателях. Некоторое время в школе преподавала Наталья Сергеевна Якимова, дочь убитого чекистами в 1929 году Сергея Ананьевича Якимова. На холме располагалась большая церковь во имя Святителя Николы, где настоятелем был священник о. Георгий Кияшко. Бойко торговали ширпотребом китайские лавки, в последнее время был открыт общественный кооператив, где уже имелся больший выбор разных товаров. Помимо скотоводства было развито и овцеводство, а также занимались люди и хлебопашеством, но главным образом для личной потребности. Наиболее крупными хозяевами были: И. Аксенов, Вишняков, Серебряков, А. Парыгин и другие.
Крупные скотоводы в некоторой отдаленности от поселка имели заимки, где находилась большая часть скота, там же производилась заготовка сена на долгий зимний период. Самое большое хозяйство было у Вишнякова, кроме нескольких сот голов рогатого скота и большого табуна лошадей у него имелось до четырех тысяч овец. У Игнатия Аксенова был свой трактор, поэтому главным направлением у него было хлебопашество.
На берегу реки Ацан, притока Маргела, расположился поселок с тем же названием - Ацан, один из наиболее молодых поселков этого района. Жители поселка также разводили скот, занимались овцеводством и хлебопашеством.
Это были крупные скотоводческие поселения, где в общей сложности оперировало до десятка маслобойных заводов, на продукцию которых был большой спрос, главным образом на масло, которое шло в Харбин и другие города.
После того как большая часть населения поселка выехала на освоение целинных и залежных земель в 1954-55 гг., оставшиеся жители стали покидать поселок, еще один очаг русской жизни стал затухать и, наконец, последние жители его выехали за границу в 1962 году.
ЩУЧЬЕ
Недалеко от того места, где сливаются реки Хаул и Дербул. расположен поселок ЩУЧЬЕ, который до тридцатых годов являлся русским административным центром. Сначала на этом месте были две заимки И. Пешкова и Д.А. Деревнина, образовавшиеся в 1880 году для временного пользования. Но вскоре сюда подселилось еще несколько семей, возникла небольшая, но довольно богатая деревня.
Вот как она выглядела уже в конце двадцатых годов, по описанию автора повести «Время охоты на Тарбагана». «Выехав на противоположный берег реки всадник увидел село во всей своей красе – с новенькими, сложенными из толстых бревен, и еще не успевших почернеть от времени избами – пятистенками, отстроенными на казачий манер, под берестяными и настланными драньем крышами, а кое-где покрытые железом; ровные, как по линеечке вымеренные у кого побогаче – бревенчатые, а у остальных – жердевые, или плетневые заборы, одна, но брошенная упругой стрелой, прямая улочка и ухоженные, начисто прометенные хозяйской рукой, мощеные тесом дорожки к усадьбе».
В двадцатые годы прошлого столетия именно через поселок Щучье отходили вглубь Маньчжурии части Белой Армии и вместе с ними забайкальские казачьи семьи. Некоторые из этих беженцев задержались в поселке Щучьем, в котором к 1945 году уже проживало более двухсот жителей. В том числе несколько китайских семей. В середине двадцатых годов, как упоминалось выше, Щучье становится в силу своей значимости административным центром, где находился пограничный пост во главе с маньчжурским уполномоченным (даотаем). До самого окончания войны (1945 г.) поселковое управление находилось в руках атамана - урядника Пешкова Леонида Михайловича.
Когда советские власти прочно перекрыли границу и установили строгий пограничный контроль, поток беженцев с левого берега стал постепенно иссякать. С этих пор население Трехречья в основном увеличивается только за счет естественного прироста, кстати сказать, что в то время редко можно было встретить семью меньше чем с 5-6 детьми.
Из поселка Щучье районная администрация временно переместилась в деревню Лабдарин, что находилась на реке Ган, а с 1933 года центром стал поселок Драгоценка, который в дальнейшем стал одним из самых крупных населенных пунктов Трехречья. К 1945 году в Драгоценке проживало около трех тысяч человек, из них русских примерно 1500, китайцев до 1000 человек и 500 человек японцев. Здесь находилось станичное управление, первым станичным атаманом был полковник забайкальского казачьего войска Евграф Васильевич Волгин. В период своего правления он приложил большие усилия, сделав многое в отношении расселения и обустройства русских в Трехречье. При нем наблюдался значительный приток русских беженцев не только с территории СССР в тридцатые годы, но и из мест, расположенных в районе полосы отчуждения, а также из городов Хайлара, Маньчжурии и Харбина.
На смену Е.В. Волгину пришел генерал-майор Георгий Евгеньевич Мациевский, затем недолгое время станичным атаманом был Александр Константинович Шульгин (умер от тифа). Перед началом Второй мировой войны его сменил полковник Всеволод Леонидович Сергеев, который одновременно возглавлял отдел Бюро Российских Эмигрантов в Трехречье. Помощником у него был Зверев Николай Константинович из известной казачьей семьи. Станичным писарем служил Зоркальцев Илларион Прокопьевич. В 1945 году при отступлении японцы взяли Сергеева и жену с собой, но, не доехав несколько километров до поселка Ширфовая, супруги подверглись жестоким пыткам, а затем были застрелены.
«Над ними была совершена зверская расправа, их тела были обезображены до неузнаваемости», - так описывает это событие современник, но как потом выясняется, эти данные не полностью соответствуют действительности.
Первоначально многие считали, что они были убиты при попытке сбежать от японцев. Дальнейшие расследования причины их трагической гибели позволили установить другие, более правдоподобные обстоятельства их смерти.
В интернете мною были обнаружены документы, свидетельствующие о том, что короткое время атаманом Трехреченской станицы был полковник Дмитрий Иакимович Мунгалов. Полковник Мунгалов считался человеком чести и благородства, ни при каких обстаятельствах он не вступал в сделку со своей совестью, что некоторым не нравилось. Против него были заведены интриги японских ставленников, жандармерия стала оказывать давление и, наконец, его японцы выслали в Тяньзин, но и там продолжалась травля. Однажды утром Дмитрий Иакимович ушел на работу, и больше его никто не видел. Жена долгое время вела поиски мужа, но безрезультатно.
ДРАГОЦЕНКА
Драгоценка располагалась в горной долине среди безлесных комолых сопок, между реками Ганом и Дербулом. Вдоль широко раскинувшегося села плавно протекала небольшая мелководная речушка Драгоценка с пологими, заросшими травой, берегами.
Драгоценка в 30-е годы
В реке водилась разнообразная мелкая рыбешка, за поселком в камышовых зарослях водились дикие утки и иная водная дичь. В засушливое время года речушка почти пересыхала, но зато в дождливый период и в половодье она выходила из берегов и широко разливалась по низким местам. Драгоценка получила свое название в связи с тем, что в окружающих ее сопках находились многочисленные залежи плавикового шпата, производственная добыча которого наладилась уже после отъезда русских из Трехречья в СССР и другие страны в конце пятидесятых и вначале шестидесятых. К тому же по берегам речки Драгоценки находилось множество разноцветных и прозрачных плоских камешков.
Драгоценка считалась не только административным центром, но в то же время являлась центром торговли и культуры. Здесь находились отделения харбинской фирмы «Чурин и К*», филиалы японских фирм «Хаяси канэ» и «Мансю Тикусан Кабусики Кайся» и фирма Брусенцевых. Позднее появился магазин Савенко и Томина, торгующий мануфактурой, одеждой, обувью и предметами домашнего обихода. Все торговые точки были расположены по Китайской улице, которую можно было безоговорочно считать главной улицей Драгоценки, всегда шумной и многолюдной.
Помимо того, что магазины торговали товаром широкого потребления, они еще и снабжали население необходимым сельскохозяйственным инвентарем, а также запасными частями. При покупке товара производился наличный расчет, кроме этого брали крестьяне товар под будущий урожай. Платили не только деньгами и зерном, но и пушниной, а в мелких лавчонках рассчитывались даже куриными яйцами.
В Драгоценке была оборудована электрическая станция, которая снабжала все население светом, образцово была устроена паровая - вальцовая мельница, спиртной завод, выпускающий китайскую водку (ханшин), маслодельные заводы, оборудованные по последнему слову техники. Имелся кожевенный и пимокатный завод, несколько ремонтно-механических и шорных мастерских, авто - гаражи, а также почтово-телеграфная контора, парикмахерские, постоялый двор, пекарня, столовые и отделение Народного Банка Китая.
Для закрепления свое присутствия на территории Маньчжурии, даже в таком отдаленном от «цивилизации» - Трехречьи, в Драгоценке японцами был построен аэродром, конечно, в основном для военных нужд. Садились и взлетали японские самолеты, а позднее и советские. В настоящее время аэродрома нет.
Существовала в Драгоценке Русская Средняя школа с пансионом и механическими мастерскими, построенная в виде буквы «П» на деньги атамана Семенова. У некоторых трехреченцев дети образование получали в городе Хайларе, а более зажиточные крестьяне отправляли своих детей в Харбин в высшие учебные заведения.
В центре села находился большой собор в честь святых Петра и Павла. После войны церковь по неизвестной нам причине была разобрана и перевезена в поселок Баржакон. Взамен ее в центре Драгоценки выстроили новую большую церковь и освятили ее во имя Сретения Господня. Настоятелем храма являлся священник о. Александр Солянский.
В Драгоценке долгое время издавалась еженедельная газета «Казачья Жизнь», издатели - Трехреченское Бюро Российских Эмигрантов, имелся здесь и свой русский клуб. Была выстроена просторная больница с квалифицированным обслуживающим персоналом.
Заведовала больницей Дарья Ивановна Остроумова, талантливый военный фельдшер и прекрасный организатор. За неимением хирурга она сама делала довольно сложные операции. Ее сын Георгий Николаевич после окончания медицинского института в Харбине в 1952 году некоторое время работал в Драгоценке, позднее стал работать хирургом в городе Якэши в городской больнице.
Обслуживающий персонал больницы
А в 1954 году Георгий Николаевич, уже будучи женат (сидит второй слева), уехал на целину, откликнувшись на призыв «партии и правительства», вместе с ним уехала и его мать Дарья Ивановна, не желая расстаться с сыном и его молодой семьей. Муж Дарьи Ивановны Николай Антонович Остроумов, убежденный антикоммунист, отказался поехать с ними и в 1959 году выехал из Китая в Австралию. Через десять лет он добился разрешения приехать в Австралию сыну Георгию с женой Марией и их сыном Николаем. Дарья Ивановна к этому времени уже скончалась. Георгий Николаевич до конца своих дней работал доктором-хирургом в Сиднейском государственном госпитале, а также имел свою частную практику в районе Strathfield.
Продолжение следует...