Монахиня Анастасия вышла из душной жилищной конторы на широкую улицу городка. Из кармана её чёрной сумочки торчал прозрачный файл с только что оформленными документами.
«Трёхсвятская, домики какие старинные, «Барокко», что ли? Прямо как в детстве. Странно, с младенчества здесь жила, а о детстве в этом городке не вспоминаю. И молитва так хорошо идёт… сама в сердце сошла молитовка», - думала молодая монахиня.
«А сейчас бы что-нибудь вкусненькое съесть, святки всё-таки». Мать Анастасия подошла к дверям забегаловки, и прочитала: «Судак с овощами, сто пятьдесят рублей». «Это как у нас в Москве чашечка кофе».
Поколебавшись, монахиня вошла в тёмное помещение. Её сразу оглушила современная музыка. Посетителей никого не было. Только уборщица намывала столы.
- Вам чего? – спросила девушка за стойкой.
- Мне бы рыбки, - теряясь, ответила мать Анастасия.
- Какой ещё рыбки? – холодно сказала барменша.
- Судака с овощами, - скромно ответила мать Анастасия и улыбнулась.
- Присаживайтесь за столик, мы вам принесём, - проговорила барменша, подозрительно косясь на матушкину остроконечную скуфью.
Судак с овощами оказался вкуснейший, да и яблочный сок, заказанный монахиней, неплохой. Поев, матушка расплатилась и вышла.
Мать Анастасия прошла по городу пешком до вокзала. Было свежо, мелкий снежок сыпал на сухой, растрескавшийся асфальт.
«Вот – дом бабушки Вики. Зайти надо, ей помочь. Ничего, на поезд не опоздаю. Но сил никаких нет ей помогать, и никакого желания. А надо. Надо ей продукты купить, в квартире убраться. А она будет бесконечно разговаривать и опять надарит старых ненужных вещей. Так не хочется идти… Боже, помоги! Дай сил решиться на это! Господи, прости! Я не могу! Не могу! Так хочется спать, и поскорей вернуться в Москву хотелось бы… Господи, прости меня! Пожалуйста, прости!» - думала мать Анастасия. Она шла, опустив к земле голову.
Монахиня миновала несколько неопрятных улочек и вышла на вокзальную площадь. В центре площади красовался огромный, недавно построенный храм с золотыми куполами, а около храма сидел, съёжившись, бомж. Монахиня пожалела его, и стала торопливо вытаскивать из сумки кошелёк, а из кошелька мелочь.
- Возьмите, брат, во славу Христа! – сказала мать Анастасия и всыпала мелочь в руку бомжика.
Тут бомж сказал:
- Матушка! – и бросился монахине на шею.
Мать Анастасия стояла молча и не знала, как себя вести. Постояв так, монахиня отстранила парня, и спросила:
- Вы крещёный?
- Сейчас, - сказал бомж, расстегнул рваный серый пуховик, и достал из-под мятой рубашки крест.
- Я крест никогда не снимаю. Как из зоны вышел – надел. Крещёный я. Я в детдоме рос. А потом пять раз сидел. За дело сидел. За воровство и грабёж. Поганый я человек. Дерьмо я!
- Я тоже дерьмо, - сказала монахиня.
Матушка смотрела на бомжа со слезами на глазах. Он был такой подавленный и затравленный, и в то же время в нём угадывалось что-то искреннее, живое, и… может быть, даже детское. Было ему лет тридцать.
- Пойдёмте в храм зайдём, помолимся, - предложила мать Анастасия.
- Пьяный я.
- А как вас, зовут, кстати?
- Роман. Я своё имя почти никому не говорю, а вам сказал.
- А я монахиня Анастасия. Может, зайдём в кафе? Поедим что-нибудь.
- Нет, матушка, у Вас у самой нет денег.
- Это не имеет сейчас значения. К тому же немножко есть, на кафе хватит.
Они поднялись по ступеням в КФС.
И тут бомж разбушевался. Начал хулиганить, довёл продавщицу до истерики, стал приставать к двум девушкам, сидевшим за ближайшим столом, напугал охранника, так что у того задрожали руки. А мать Анастасия смотрела на уголовника спокойно, и пыталась, по мере возможности, его укрощать.
Потом бомж успокоился.
- Роман, ешьте.
- Кушай ты.
- Я мясо не ем.
Бомж взял монахиню за руку.
- Расскажите мне о своей жизни, попросила она, - и незаметно высвободила свою ладонь.
- Когда мы с сестрой маленькими были, мама сильно запила. Отец её бросил, а нас взяли в детский дом. Когда я вышел – сестра шлюхой стала, и мою половину квартиры отобрала, чёрт её подери! – Тут Роман так сильно ударил кулаком по столу, что подскочил поднос с едой и выплеснулся кофе. Все, кто был в кафе, испуганно обернулись.
- Загребали меня пять раз менты. Я до зоны был не таким. Меня тюрьма сделала таким. Я в детдоме тихим был, молчаливым. Спокойным был. Я был хорошим. Ты не веришь?
- Вы и сейчас хороший. Только душа у вас сломана.
- Анастасия, возьми меня с собой! Подбери меня с улицы.
- Мне вас некуда взять, и вы не собака, чтобы вас кто-то подбирал. Вы человек, образ Христов.
- Можно, я буду твоей собакой? Я буду тебя слушаться. Привяжи меня к будке.
- Но мне некуда вас взять!
- Понимаешь, у меня нет выхода. У меня нет крыши над головой. Совсем никакого выхода нет. Никакого!
- Выход у Вас есть. Один единственный выход – идти к Богу.
- А как к Нему идти?
- Просите у Господа веры в Него, просите хотя бы своими словами. И молитесь. Хотите, я вам молитву Иисусову на бумажке запишу?
- Не надо. Я не верю в Бога, я верю в тебя, и молиться буду только за тебя, а за себя не буду.
В глазах монахини стояли слёзы.
- А знаешь, какой грех есть у всех вас – христиан, и у тебя?
- Какой?
- В вас нет любви.
Мать Анастасия вздрогнула, опешила, и после недолгого молчания со скорбью произнесла:
- Во мне нет любви, действительно. Нисколечки… И много других грехов… - Потом она глубоко вздохнула и горячо заговорила: - Но в настоящих христианах есть любовь, и раньше была, и сейчас есть! Как вот, святой Филарет Милостивый. Он в начале богатым был, но так ближних любил, что всё им раздал. Или в прошлом веке Елисавета святая. Была Великой Княгиней, сестрой императрицы. А стала матушкой в монастыре. И, кроме того, что была постницей и носила власяницу, имела великую любовь. Ближних из бедноты она и кормила, и лечила, и сама раны им перевязывала. А вы говорите – в христианах нет любви.
Монахиня смотрела в полупустой бумажный стакан, боясь поднять взгляд на несчастного бомжа.
Вдруг она поняла, что ей надо обязательно пойти к бабушке Вике – убраться, и еду принести, и утешить её. Матушка посидела ещё с Романом, потом резко встала, попрощалась, и пошла на выход - она отправилась помогать бабушке Вике.
Мать Анастасия шла с двумя объёмными тонкими пакетами из местного «Перекрёстка» по направлению к серой брежневской пятиэтажке, в которой жила старенькая бабушка Виктория.
«Надо было сразу себя переломить и пойти к тёте Вике, тогда бы я этого бомжа не встретила, и не разочаровала бы его. Посильное доброе дело не сделала, вот Господь и послал мне непосильное, для вразумления… Слава Богу, поняла, что надо ей помочь, - и вдруг молодая монахиня подумала: - а на обратном пути, когда я буду проходить мимо вокзала – я могу снова встретить Романа! И всё начнётся сначала… Что же делать? Надо будет к кассам вокзала со стороны другой улицы подойти… чтоб его не встречать. Но почему я не хочу его встретить? Потому что не могу помочь. А почему не могу? Потому что не хочу жертвовать собой, потому что во мне, действительно, нет любви. Я могла бы привезти его в Москву, поселить у мамы в свободной комнате, в которой я жила до монастыря, или отвезти в монастырь к игумение. А для начала купить ему тёплые кроссовки, и нормальную зимнюю куртку. Но я всё время оглядываюсь назад. Мне кажется, что мама сошла бы с ума с ним, если бы он начал бесноваться, как в кафе, а игумения сдала бы его в полицию. Но святой Филарет Милостивый, святая матушка Елисавета, и другие святые так, как я, не поступили бы. Они бы взяли его. Они бы думали о человеке, и не оглядывались назад. Потому что они настоящие, в них есть любовь. А я просто бросила его. Прости меня, Господи!»
Мать Анастасия брела по дороге и беспомощно плакала. В какой-то момент она подняла глаза, и увидела, как вдали, за домами, блеснул в свете недавно вышедшего солнца маленький куполок храма с крестом. Мать Анастасия вздохнула и улыбнулась, решив, что это знак. Она еле слышно прошептала:
- Я не могу помочь Роману, но Ты, Господи, можешь! Ты обо всех, живущих на земле заботишься – о каждом человеке, и животном, и скоте, и о каждой былинке. И Ты очень любишь Романа, и поможешь ему обязательно! Ты поможешь ему, спасешь его. А я буду молиться за него всеми силами. Прости меня, немощную, грешную, Господи! Всё, что я могу - только молиться за него. И я постараюсь молиться… А остальное сделаешь Ты…
16.01.2020 г.