Ну что, друзья, пришло время отведать рахат-лукума. Он здесь просто восхитительный! Даже для искушённых сладкоежек. Зелёный – это фисташковый, с целыми орешками внутри; желтый – с цукатами из цедры лимона; розовый – из розового сиропа с лепестками; белый – не знаю из чего и с чем, но муж сказал, что тоже вкусный; медовый – жутко полезный, потому что я не люблю сахар. И что характерно: кусочки любого из них не слипаются, хотя вовсе и не обсыпаны пудрой по самый диабет.
На всё сразу мы налетать, пожалуй, не будем. Продегустируем по порядку. А начать предлагаю с древнего Элама, в сторону которого мы, видит бог, лыжи-то и навострили. О том, что было и такое государство, узнала, каюсь, только в Национальном историческом музее. Я уж как-то жаловалась, что обычная история мне не даётся, – только прикладная. Приложилась к стране – в чём-то разобралась, не приложилась, – надо ехать. Вот и с Ираном так же. Всё про ахеменидов да сасанидов рассуждала, а тут Элам возник. Хотя и он, как выяснилось, не «вдруг, откуда ни возьмись» появился. Но мы уж в пещеры к неандерталоподобным палеоантропам не полезем, ладно? И покой кроманьонцев побережём. Пусть они там сами между собой решают, оставаться им в рамках барадостской культуры, или уже похолодало настолько, что пора обратиться к зарзийской. Да и вообще, оставим все эти логопедические экзерсисы и перейдём прямиком к Эламу. Даже несмотря на то, что на интерактивной карте он, прилепленный к Персидскому заливу с юга, окруженный со всех остальных сторон всякими шумерами и парфянами, еле заметен.
Шёл 23 век до н.э. Времена на дворе стояли такие тёмные, что историки ничего не смогли в них разглядеть. Спасли археологи. Они откопали глиняную табличку с клинописью. Когда её расшифровали, удивились изрядно. Это была не любовная записка и даже не список необходимых покупок, а первый в мире письменный международный договор. Оказывается, соседнее Аккадское государство имело на Элам серьёзный зуб; в течение пары веков точило его неоднократно и с разным успехом, но в конце-концов обломало. В результате данного стоматологического казуса и появился документ, в котором вышеуказанное государство обязалось прекратить вмешиваться во внутренние дела Элама.
Стесняюсь спросить, а что аккадцы в тех внутренних делах соседей потеряли? Или, наоборот, – искали? Демократию? Западные ценности? И, судя по всему, не обнаружив ни того, ни другого, решили силой «осчастливить» жителей Элама. А они, неблагодарные ватники, вылезли из берлоги – и «благодетелям» по зубам...
Стало ли это примером и наукой для следующих поколений? Ничуть! В 21-ом веке до н.э. шумерам вдруг в родных пределах стало тесно и они решили их раздвинуть. И несколько десятилетий им, действительно, удавалось держать под своим контролем часть территории Элама. Закончилось, правда, всё не очень триумфально для Шумера: эламские войска низложили их последнего царя третьей династии, и во многих городах обидчика установили свою военная диктатура. Ну, коль по-другому не понятно.
Пару веков Элам процветал и колосился. Но тут вавилонцам резко захотелось к морю. Однако смахнуть Элам с карты в одиночку у них сразу не получилось. Пришлось объединяться, а по большому счёту, подмять под себя Шумеру и Аккадское государство. И в 14-ом веке до н.э. Вавилония Элам всё-таки одолела.
Сто лет без малого длилась оккупация. Наконец, эламцы собрались с духом и не только выгнали «дорогих гостей» восвояси, но и пошли за ними вслед. Нещадно разграбили Вавилонию, а в качестве компенсации «морального ущерба» принудили её выплачивать огромную ежегодную дань. Причём не только материальным ресурсом, но и живым – рабами. Что делает государство, у которого в казне завелись деньжата, а на «бирже труда» лишние рабочие руки? Правильно: оставляет потомкам объект Всемирного наследия ЭНЕСКО. В один такой мы наведались.
Дело было вечером. Да и делать по большому счёту было нечего. Потому что ехали мы после перенесённых за длинный день достопримечательностей в Ахваз на ночлег. Солнце клонило к западу, нас – в сон. Но, вдруг, с идеально гладкого асфальта автобус свернул на брутальную грунтовку, и мы тут же встряхнулись. Во всех смыслах. Спинку кресла быстренько подняли, переднюю подножку опустили, глаза протёрли и увидели вдали освещённый рыжим закатом странный бугор на ровном месте. Мелькнул дорожный указатель: Чонга-Замбиль 25 км. Гид тут же перевела нынешнее тривиальное название нашей последней сегодняшней цели – «холм-корзина». Ну да, по форме сходство есть. Особенно на расстоянии.
25 км по ухабам – это не близко. Зато есть время послушать гида. Я вас, кстати, с ней ещё не познакомила. Миниатюрная дама с богатыми: профессиональным опытом, тембром голоса и революционным прошлым. Зовут Симин, – «серебро» на фарси. Наши забывчивые коллеги так её иногда и величали. Она не обижалась.
Итак, Чонга-Замбиль или Дур-Унташ, то есть Крепость Унташа, что соответствует действительности, потому что основал её эламский царь Унташ-Напириш. Расквитался с Вавилонией и решил увековечить своё имя строительством не просто храма, а целого комплекса. Место выбрал знатное: с одной стороны горы, с другой – река. И, чтобы уж совсем отбить желание посягать, три стены вокруг и громадные статуи быков и грифонов на входе поставил.
В центре композиции – зиккурат. Между прочим, самый большой за пределами Месопотамии. Посвящен он верховному богу, небесному покровителю Элама, богу правосудия и властелину потустороннего мира в одном лице – Иншушинаку, любимым слугой которого и был Унташ-Напириш. Бог в своё время «порадел родному человечку» с Вавилонией. Настала пора достойного ответного хода. И эламский царь его сделал. Пятиярусный храм, возведённый им, имел длину основания 106 метров и высоту – 53. Почему я пишу о параметрах в прошедшем времени? Потому что беспощадные время (3250 лет), природа и потомки порядочно укоротили его со всех сторон.
Самыми старательными в этом деле оказались пески. Они занесли то, что осталось после разрушения (640 год до н.э.) храма ассирийцами так, что две с половиной тысячи лет о его присутствии никто даже не догадывался. Ну, холм себе и холм. Мало ли тут возвышенностей всяких. Необычным он показался только геологоразведчикам, которые в 1935-ом искали нефть, используя аэрофотосъёмку. Увидели нечто, напоминающее концентрические круги стен и очертания городских построек с грандиозным сооружением в центре. Показали снимки археологам. Те покопали, покопали и лет за сорок откопали объект величиной в квадратный километр.
Мы к нему только что подъехали. Солнца уже давно нет. Полнолуние и завораживающая подсветка зиккурата исполняют его обязанности. От первого, самого длинного «забора» ничего не осталось. От второго – пять рядов кирпичей. В пространстве между ними некогда располагалась «производственная деревня» с мастерскими по изготовлению кирпичей и печами для их обжига. Тут же находилось очень любопытное гидротехническое сооружение, которым заканчивался пятидесяти километровый канал от реки Керхе. В этом здании высокотехнологично для тех времён очищали речную воду, превращая её в питьевую. Нелишне заметить, что и сам канал был тоже не фунтом изюма, а системой сообщающихся резервуаров, посредством которых создавалось необходимое для поступления воды давление, ведь город находился на несколько метров выше реки. Божественно скромный, но гордый своим творением царь написал на одном из кирпичей: «Я, Унташ-Напириш, во имя моей жизни и моего благополучия воспользовался правом царской власти и по велению моего сердца соорудил на многие дни и долгие годы канал «Слава моего имени»».
Между вторым и третьим периметрами стояли царский дворец, дворец-гарем и другие постройки. Вместо былого великолепия сейчас – только руины да кое-где каменные лестницы, ведущие на глубину 6 метров в подвалы. Археологи утверждают, что они предназначались для царских гробниц. Здесь же Унташ-Напириш планировал возвести 22 храма в честь менее значительных, чем Иншушинак, богов. Осилил 11 и отбыл в мир иной. Наследники, будучи, судя по-всему, ягодами уже иного поля, забросили это весьма затратное мероприятие.
Идём дальше. Зиккурат обнесён самой высокой, самой серьёзной и самой восстановленной из праха стеной. У ворот охрана. Это обычные человеческие особи мужскаго пола, но ведут они себя, как упомянутые выше быки и грифоны: не хотят нас впускать. Дескать темно и опасно. Симин о чём-то говорит с ними, потом просит нас достать мобильники и «хором» включить фонарики. Выглядит убедительно и нам разрешают осмотреть зиккурат.
Даже сегодня, когда от него осталось меньше половины высоты, он выглядит мощно. Но это не подавляющая сознание мощь, а та, которая создаёт особую магическую ауру. И даже на уровне кожи ощущаешь спокойное приятное тепло, идущее от кирпичных стен двухметровой толщины; чувствуешь уверенность и защищённость, когда пробираешься узкими коридорами в малюсенькие помещения, в которых пространство по непонятным причинам не замыкается, а даже в темноте раздвигается. Пусть я не страдаю клаустрофобией, но среди нас была такая туристка, однако и она сказала, что ей впервые в жизни в подобной ситуации не было страшно. Причислим это к метафизике.
Другое чудо вполне практического свойства – каждый одиннадцатый ряд кладки «украшен» клинописью. Это настоящая библиотека, повествующая нам об истории времен Унташ-Напириши, его достижениях, наставлениях грядущим поколениям и угроз гипотетическим врагам. Возможно, царь и любил чуточку прихвастнуть, но в сметливости ему, ей-богу, не откажешь. Не стал он ни пергамент, ни берёсту, ни дощечки словесами марать, а повелел изложить всё на сырой глине, и обжечь её. Чтоб на века! На тысячелетия! Чтобы уж рукописи точно не горели! И от разрушений да разграблений подстраховался, продублировав все ценные мысли множество раз. Расчёт царя оказался верным: всё уничтожить не удалось никому и ничему. Вот внешней стены нет, а кирпичи, из которой она была сложена, до сих пор откапывают. Клинопись на одном из них гласит: «Кто похитит надписанные кирпичи и откроет приближающемуся врагу ворота, того пусть поразит кара Хумпала, Иншушинака и Киририши! Да не сохранит он под солнцем потомков!»
Словом, решили мы не шутить с тогдашними и тамошними богами и вместо артефактного кирпича увезли с собой коробочку фисташкового рахат-лукума, купленного в ближайшем к Чонга-Замбиль караван-сарае.