Звук бьющегося стекла эхом нёсся за ним...
— Ах, чашка! Ах, любимая! Ах, об стенку... И слёзы. Слёзы и сжатые губы...
Рвануть куртку с вешалки и уйти.
Уйти, чтобы не видеть ничего дальше. Не схватиться в словесной перепалке, не наслушаться и самому не разораться.
Вниз — бегом по лестнице. На улицу — там ничего этого нет.
Под моросящим дождём, почему-то жарко. Мысли толпятся, рисуя гневные образы.
— Надо было сказать! Надо было в ответ всю посуду перебить! Надо было...
Он шёл ни на кого не глядя. Шёл под дождём, злясь на всё на свете.
— Уже год вместе.— с прошлой весны. Тогда эта девчонка притянула к себе взгляд. Ничего особенного — не стильная, не яркая... Не хохотала, не подмигивала... Сидела, потягивая, что-то из бокала, и словно была ни при чём, будто отдельно среди шумных разговоров, дыма сигарет, музыки. На таких и не западают, а вот его потянуло.
Шагая по улице, Павел вспоминал, как тогда всю ночь гуляли по каким-то улочкам, скверикам и смеялись над дурацкими шутками, и было так здорово, как никогда. И потом было. Было ощущение тепла и радости. Легко. Да, с ней — легко. Улыбка детская, а слушает всегда всерьёз, чтобы не рассказывал. О чём бы не говорили — понималось с пол слова. Вместе в гости, вместе — сериальчик, вместе на тусовки, ролёвки или просто за город на выходные с палаткой. И ведь, всё было хорошо. Но, что-то сломалось этой зимой.
Ждущий взгляд. Ожидающий и усталый... А потом взрыв:
— Ты меня не слышишь! Да пойми же! - и обида в голосе.
Сколько раз можно говорить, что эта чёртова работа выжимает всё, что не до разговоров, что начальник кретин, что заказов навалом... Что приходя домой хочется тупо забиться в угол.
Что не до неё ему. Устал, как мартышка в цирке. Трудно понять?
— Наконец-то — Павел обрадовался, дойдя до скамейки около незнакомого подъезда — посижу, успокоюсь.
Тут же почувствовал, что изрядно промок. Да и жар, заливший с головы до ног, как-то выветрился на ходу.
Мысли, мысли, мысли...
— Надо завязывать. Если так и дальше - то на фига. Да и что, вообще, дальше? Они никогда об этом не говорили. Пожили вместе и разбежались? Рвануть к другу? Прямо сейчас и уже никогда не возвращаться? А что? Рвать, так рвать сразу...
Но он всё ещё сидел на скамейке под хмурым небом, продолжая вспоминать и злиться.
Дождь, оказывается, прекратился, и вместо него в сырой воздух потекло тепло вечернего солнца — мягкое, нежное. Неяркий свет легко проникал повсюду, согревая, слегка золотя, превращая серое, невзрачное в тёпло жёлтое... Где-то рядом раскричались воробьи. Павел невольно обернулся на шум — взгляд скользнул по газону
— Не может быть - цветы? Откуда? Едва снег сошёл.
Но рука сама потянулась к маленьким, сиреневым, вовсе не городским, похожим на фиалки из леса. Дождь пригнул их к земле.
— Какие хрупкие — очарование, нежность прокатились в памяти...
— И она хрупкая... Узкие плечи, маленькая, худенькая, словно статуэтка. По сравнению с ним, как девчонка. Ему это нравилось. Нравилось, когда, словно котёнок залезала на диван и уютно устраивалась, кладя голову ему на плечо, доверяя себя. А он, большой, сильный, улыбаясь про себя, обнимал её за плечи, с удовольствием пил горячий чай, что она приносила с собой...
А эти цветы в бестолковых вазочках? Она всё время покупала цветы и ставила их на стол, на подоконники. Не розы, не хризантемы. Какие-то мелкие, простые. Зачем?
Волна памяти бросала новые фрагменты — Красивая кружка — просто так, и девчонка прыгает, как заяц, видя его довольную улыбку. Выбор фильмов всегда его, а вот погулять вечером тащила она. А он смеялся, глядя в её радостные глаза и шёл даже если и уставал или не хотелось... Было здорово — в обнимку, в любую погоду, болтая о какой-то ерунде...
Все эти мелкие игрушки, стеклянные статуэтки, эстампики - куча мелочей, постоянно появляющихся в доме. Зачем? Они же снимали квартиру. Обычную, с мебелью и с кухонной утварью. Но она всё заменила на другое, и как-то совсем незаметно, он привык — наши тарелки, наш чайник, наша кофеварка...
Павел вновь посмотрел на маленькие цветы...
— Хрупкая? Нет, она была сильнее его. Только сейчас он почувствовал, что давно уже приходил именно домой, забывая, что это чужое. Потому что, всё вокруг дышало уютом, домашним теплом. И не он это сделал, не он придумал и населил их жизнь, чем-то неуловимо чудесным, к чему хотелось принадлежать и возвращаться.
— Так почему всё изменилось? Чего она так ждала от меня?
Весеннее солнце катилось за горизонт, но этим вечером воздух был насыщен, чем-то новым или давно забытым. Он не был терпким, но волновал, заставляя дышать глубже, будто, что-то слишком нужное, важное открывалось вновь.
Павел увидел набухшие почки на кустах, на ветках деревьев; вылезшие из чёрной земли ростки травы. Немного, но они тянулись всходами. Ещё далеко до всплеска весенней яркости, ещё только шаг за порог зимы, но вот же она...
Повсюду — в тёплых солнечных лучах, в воробьиной суматохе, в небе отражающемся в лужах. В чистом небе... Как же он всего этого не видел до этой минуты.
Аккуратно положив в карман сорванный цветок, пошёл, подгоняемый светом зажигающихся фонарей обратно...
— Никогда никому не дарил цветы. И ей тоже. Ну, не умею, как она — солнышко, зайчик... Просто так взять и сказать, что люблю? Что она... А что она? Красивая, добрая, милая, хозяйственная, умная? Зачем? Какая от этого радость?
Но он уже понял, вспоминая осколки слёз на её щеках, что ей это было надо. Скупые похвалы, а то и вовсе молчание, сделали своё дело — превратив их во что-то замёрзшее. Он ещё не знал, как всё изменить. Понял одно — это его девочка. Из тысячи других он выберет только её, потому что ни с кем на свете ему не было так уютно и легко.
А ещё потому, что весной, и в самом деле, положено влюбляться, дарить цветы, а не разбивать чашки об стены...
***
Она сразу вышла ему навстречу, облокотилась плечом на стену и улыбнулась, как ни в чём не бывало... Вот только глаза... В них ещё отсвечивало нечто похожее на страх или боль.
Как тяжело было смотреть ей в глаза, но хотелось. Достав из кармана помятый цветок, робко протянул его на ладони:
— Представляешь, вырос прямо на газоне. Даже не знаю как называется.
В её взгляде радость и боль. Холод и капля солнца, обида и уже едва заметный блеск нежности.
Только плечи ещё втянуты и руки опущены...
— Тебе сорвал - в горле, будто что-то застряло...
Знакомая, родная улыбка и звука разбитого стекла больше нет, словно время откатилось на год назад. Шаг вперёд и уютный котёнок в его руках. Запах её духов и тепло. Знакомое тепло. Нельзя молчать, нельзя потерять снова...
— Знаешь, ты только не смейся, давно хотел тебе сказать. Ты, как этот цветок — весенняя.