Оличке
Практически всякий из нас – тоже человек. И любит поэтому устроиться поуютнее. Утром, когда надо уже вставать, хоть немножечко ещё не встаёт а уговаривает себя, набирается решимости покинуть нежное пододеяльное тепло и выпростаться в реальность. Далеко не всегда, увы, уговоры эти самые действуют, отнюдь не каждого ожидает удача. Тут надобна сноровка. Даже, если угодно, мастерство.
Левтолстой был как раз недурной в этом специалист и почти ежеутренне успешно вылезал наружу. Навострился, о да.
Вот вообразите: настало, допустим, утро, и перстами пурпурными Эос позолотила брады перепутанной сивыя космы, сонную лапает морду, в ухе помятом резвится, лезет нахально в ноздрю. Вежды отверзи свои, Левтолстой, и вставай!
Не-а, не всталось… Ну ничего, никто и не ждал, что сразу получится. Попробуем теперь с другой стороны зайти. Оттудова, где ноги. Потихонечку, как бы непреднамеренно, высовываем на воздух пальцы ног. Они, конечно, сопротивляются, рвутся заползти обратно, но им ни в каком случае нельзя подобного позволять. Знаем мы это дело, их только допусти возвратиться под одеяло – моментально они тебя всего набок повернут и голову твою засунут под подушку, вытягивай её оттуда потом словно репку. Нет, нет, не пускать пальцы обратно, пусть терпят. Подумаешь, неженки какие! Это разве холодно? Вот французам в двенадцатом году было холодно, у них там был женераль Ивэр, а тут – самое большее капораль Фруад дё Матэн. Мелочь, фитюлька. Достойно ль пальцам ног русского писателя бежать от такого?
Было бы преувеличением утверждать, что пальцам от этого становилось совестно, однако попытки удрать они отчасти прекращали, только замирали, обиженно скрутившись в два недоразвитых кукиша. Это была маленькая, но победа. Успех! И требовалась его немедленно развить. Ворваться, так сказать, во вражеский стан на плечах отступающего противника. Потягушками его, супостата! Потягушечками! Ура, мы ломим, гнутся шведы, вперёд, орлы, чудо-богатыри! И вот уж одеяло отринуто в сторонку, как совершенно ненужная вещь, и сам ты уж не лежишь, а чуть ли даже не сидишь, и глаза твои открываются…
Ну вот. Вот ты и встал. Ёжишься с непривычки в прохладных объятьях мирозданья, тщишься хоть что-нибудь от них отгородить посредством штанов.
Сон отпустил тебя. Ненадолго, нет. Скоро снова заберёт он тебя, и завтра – снова, и послезавтра тоже, а когда-нибудь и насовсем. Это только пока отпускают тебя в явь погулять, пошевелиться, побыть с другими временно неспящими. Так матроса отпускают на берег с корабля, с чёрной ладьи, в пустоте бесконечно плывущей.
Вполне, кстати, может такое быть, что это не так всё, что тебе только показалось. Приснилось, что проснулся. Тебе или кому-то другому – тому, которому снится вся несуразная твоя история. Но ты сейчас об этих глупостях не думай. Лучше смотри и слушай. Слушай как на улице птицы живут, как на кухне кто-то посудою брякнул, смотри как интересно существуют кругом всякие вещи. Жизнь твоя заново родилась с твоим пробужденьем, распахнулась как бабочка и целый день пробудет с тобою.