Муса Чахархан Чахоровский
*
Это было дерево. Это должно было быть дерево,
впрочем не знаю, не помню.
Наверно над деревом было небо, может быть, голубое,
может были на нём облака, может нет. Не видел.
Боже, кричал я, Боже,
или только мне так показалось
и лишь я думал о этом
либо самое большее бормотал невнятно:
Боже, Боже, где ты... Покажи себя...
Погoвoри со мной...
Нет, лучше создай что-то, чтобы я увидел твою силу,
здесь, теперь, сейчас!
И вот я стоял у этого дерева, не-дерева,
и кричал или только казалось мне, что кричу,
а может что-то кричало во мне…
Рядом со мной… Не знаю...
На мгновение перестал я слышать самого себя. Видеть.
А когда открыл глаза, увидел дерево,
увидел над собой и деревом небо с облаками.
Почувствовал какой-то запах, задуло, капнуло мне на голову.
Я пошевелил пальцами правой руки,
пошевелил пальцами левой руки.
Соскоблил кору, вкусил.
Действительно, дерево.
Дерево прочно укорененное в земле, достигающие неба.
Потоптался я немного вокруг, пошаркал каблуком:
фактически, земля.
С неба снова стало капать.
И вдруг я понял, что это всё как будто для меня:
дерево, небо, дождь,
даже сам я был для себя.
Одновременно был я тоже для дерева и неба.
Ну, ну – сказал немного удивленный.
Ну, ну... Что это, Боже, делается…
*
Поехал татарин молодой на скакуне каром,
на скакуне чёрном как ворон,
как глубочайшая ночь.
Уехал татарин молодой далеко в степь,
в степь зеленую, широкую,
в бесконечную степь.
Ехал молодой татарин день, может год.
Или коротко это было, или долго,
один Тенгри знает.
Никто его из дали не видел,
ни с кем у очага не сидел,
пропал скакуна след.
Заехал татарин молодой в осиновую рощу,
коня остановил, у родника сел,
засмотрелся в него.
А там в воде длинные волосы,
а там в воде тихое пение:
сколько я тебя ждала-ожидала,
как же я по тебе истосковалась,
мой же ты, мой!
Были там тоже чёрные глаза,
были губы и червонная
как кровь была там рябина.
Протянул руку татарин молодой,
держал нечто в ней,
только что: чьи-то волосы?
Чьи-то слова, рябину?
Или это вода его заманила,
вода чистая, вода белая,
или никогда его не было?
Один Тенгри знает…
*
Очень хочу дикою ланью быть,
может тогда поспешишь за мной
на рысаке своем.
Совсем не буду убегать,
даже если будешь стрелы слать,
ещё тебе покажу,
где мое сердце скрываю.
И когда паду застрелена,
возьмешь меня на седло
и отвезешь как невесту
с раной вместо венка...
*
Смотрю на реку, как течет,
не останавливается, на ничего не ждет.
Просто течет. Она есть только рекой,
не камнем, не деревом, не птицей.
И камень есть единственно камнем,
а также дерево является исключительно деревом,
и птица птицей.
Они в гармонии вселенной лишь то, что они есть.
Ничуть больше и ничуть меньше.
Только человек может быть всем, чем хочет:
если желает – даже рекой,
деревом, камнем либо птицей.
И только человек не дорастает до своей роли.
*
Всюда здесь бело
как во сне покойников
и холодно от тишины
белые павлины измеряют эту тишину
шаг за шагом
дыханиями нежными чем зеркала
зеркала моих ладоней
с артериями холода
в садах неприкасаемых
сады моих губ
неощутимые
стеклянные крылья глаз
Белеют белеют
*
Полюбил я солнце
и хотел беспрестанно смотреть в его лицо.
Обожгло мне глаза от любви.