Фантасмагория.
Шёл третий час ночи. На Петербург опустилась тьма, и космос явил свою чёрную бездну. Сверкали и переливались далёкие холодные звёзды. Луна томно светила грустным ликом. Все было печально и уныло, в сыром воздухе не чувствовалось радости.
Местный алкоголик Митрич сидел на кухне у окна. Ему давно пора было уже спать, но распочатая и недопитая бутылка манила своей доступностью и щедрым содержимым. Митрич произнёс очередной тост и лихо опрокинул энный по счёту стакан. Как вдруг…
Как вдруг его взгляд совершенно случайно зафиксировал странное явление. Между звёзд блистала переменным светом одна, но такая крупная, что, казалось, она приближалась из космоса прямо к окошку Митрича.
Митрич поморгал для вящей убедительности. Более того, он себя ущипнул. Было больно, и Митрич убедился, что не спит счастливым сном закоренелого алконавта. Звезда плыла. Она то увеличивалась, то уменьшалась, то мигала ослепительно белым холодным светом.
- НЛО! – шваркнул стаканом об стол Митрич. – Гадом буду, гуманоиды! Прилетели!!!
Водка из стакана растеклась бесформенной лужицей по не слишком чистому столу Митрича. Но какое это теперь имело значение. Тем более в свете последующих событий.
Неопознанный объект плыл и посверкивал. В этот момент во временно-пространственном континууме что-то случилось и, очевидно, эти два неразделимых понятия немного сдвинулись относительно друг друга.
…Петроград, 1917 год. Патруль революционных матросов шагал по разгромленным Петроградским улицам. Всюду виднелись баррикады, красные флаги реяли над разрушенными зданиями. Полицейский участок, разнесенный по камушку, утопал в кипах выброшенных и растрёпанных уголовных дел.
Матросы шагали слаженно, плечом к плечу. Чёрные бушлаты не скрывали их атлетических фигур, винтовки с штыками грозно покачивались за спиной. Возглавлял их небольшую шеренгу солидный матрос постарше, высокий, широкоплечий мужчина уже в годах. Внимание патруля привлёк какой-то подозрительный тип в длинном пальто с ондатровым воротником.
- Сашко! Петруха! Михей! Лови его, буржуя проклятого! – крикнул предводитель патруля.
Подозрительный в пальто побежал из всех сил в ближайшую подворотню, нырнул туда, стремясь уйти от матросов кривыми путями петроградских дворов. Патруль побежал за типом в пальто. Но что-то вдруг неуловимо изменилось. Воздух вокруг загустел и стал плотным… Впереди образовалась крутящаяся воронка. Один миг – и вот уже патруль исчез… как будто и не было его никогда.
….Москва. 2020 год. Красная площадь. Толпы гуляющих туристов, сидящая прямо на брусчатке молодежь всех национальностей. Целующаяся, обнимающаяся, хохочущая. Куранты пробили полдень. И вот у самого Мавзолея вдруг возникла ниоткуда группа матросов, в чёрных бушлатах, бескозырках и с винтовками за спиной. Мореманы явно не понимали, что произошло. Они беспомощно озирались. Всё было для них чудно. Одежда прохожих, их речь, сами прохожие. Прохожие же с интересом рассматривали живописную группу товарищей и аплодировали. Явно реконструкция каких-то событий, соображали они.
- Братцы, это мы где? – спросил Петруха, молодой матрос с начинающими пробиваться робко усиками.
- Так в Москве, Кремль вон. Там Ленин, - ответил Семён, тот самый матрос в годах. - Айда, ребя, к Ильичу!
И патруль бодро зашагал к Троицким воротам.
В это время аккурат у Мавзолея сидел Ленин. Ну как Ленин, двойник прославленного революционера. По странной случайности тоже Ильич, только не Владимир, а Александр. Но звучало тоже вполне революционно. Вот только фамилия Ильича была совершенно нереволюционной – Карнаухов.
Ильич сидел на принесённом складном стульчике и читал газету «Искра». Эту газету он постоянно подновлял в ближайшей типографии за символическую плату. Революционная пресса нужна была ему для имиджу, ведь остальное у него было в наличии. И ленинская кепка, и жилет, за который он небрежно закладывал кисть руки, и бородёнка клинышком, и даже картавость была. Если бы реинкарнация существовала, то можно было поверить, что в Александре Ильиче Карнаухове возродился Владимир Ульянов-Ленин.
Ильич читал газету и злился. Пенсия была маленькая, на оплату коммуналки еле хватало. На выпивку не хватало и вовсе. Да ещё супружница, черти бы её унесли в преисподнюю, отбирала оставшиеся крохи. Но больше всего Ильич был зол на коммунистов. Считал, что предали они дело партии и Владимира Ленина. И вот теперь Ильич, чтобы прожить хоть как-то, был вынужден переодеваться в великого революционера и фотографироваться с праздношатающимися зеваками за символическую сумму. Порой платили валютой. За день набегало столько, что сумма пенсии казалась насмешкой над здравым смыслом.
Рядом уже устраивались Николай II и Сталин.
- А где наш Кагл Магкс, товагищи? – спросил Ильич.
- Преставился, бедолага, позавчера… - ответил Сталин.
- Цагство небесное, - перекрестился Ильич, - отмучился…
Так бы и прошёл их день. Но тут…
Но тут на площадь, чётко чеканя шаг, вошли матросы. Самые настоящие матросы.
- Гляди-ко, братцы, Ленин!- воскликнул Петруха.
- Ильич!
- Гля, ребя, и Николашка здесь! – закричал Сашко. – Лови его, да в расход!
«Николай-самодержец», недолго думая, подхватил свой стульчик, да и драпанул с насиженного места, во избежание повторения злой участи своего предшественника.
Взгляд Сашко упал на странное сооружение в центре площади. Массивное многоярусное здание из красного гранита. И крупными золотыми буквами «ЛЕНИН».
- Ого, братцы, гляди, какой дом у нашего Ильича, - сдвинул в удивлении на затылок бескозырку Семён.
- Дом, - снисходительно согласился Ильич, - последний, так сказать, пгиют.
- Как последний приют? – воскликнул поражённый Михей, - так он что, умер, Ленин-то?
- Э-э-э, гебята, да вы как Луны свалились, - засмеялся Ильич, - давно уж, аж в тыща девятьсот двадцать четвёгтом году.
- А сейчас семнадцатый… - еле слышно прошептал Петро, - тыща девятьсот…
Матросы ошарашенно переглянулись.
- Вы чего? – теперь уже настала очередь Ильича удивляться.
- Отец, так какой нынче год? – подступили к нему матросы, чуя неладное.
- Двадцатый, бгатцы. Но две тысячи двадцатый! – Ильич смотрел на них с сожалением, как на сбежавших из дурки. Его начинала напрягать эта ситуация.
- Ох ты ж ядрёна мать, это ж куда нас занесло… - выругался Михей.
Ильич внимательно наблюдал за ними. До него дошло, что матросы действительно каким-то образом попали из далёкого революционного семнадцатого года в наш двадцать первый век айфонов и интернета. Удивления у Карнаухова сей факт не вызвал, ведь нынешние запуски коллайдеров сильно смещали слои атмосферы и произойти могло всё что угодно. Ему стало жаль этих наивных чудиков. Но одновременно в его лысой голове созревал хитроумный план.
- Так Ленин, говоришь, умер? – допытывался с подозрением Сашко. – А ты кто таков будешь?
- Так я Ленин и есть, - ухмыльнулся Ильич.
- А чего тут расхаживаешь живой, а?
- Так ведь Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить, слыхали поговогку? Медицина в двадцать пегвом веке шагнула далеко впегёд. И оживила меня. Столько лет лежал пыльным чучелом там, - Ильич махнул рукой в сторону Мавзолея, - на потеху тугистам. И вот – оживили!
- Во дела, братцы! Это же здорово! Нашим бы рассказать, что Ленин вечно живой и революция победила на всём земной шаре! – восхищённо прошептал Петруха.
- Эх, бгатцы вы мои, - пригорюнился лже-Ленин, - тут вот какое дело, - и он замялся.
- Говори, Владимир Ильич! За тобой хоть в огонь! – гаркнул начальник патруля, и матросы вытянулись перед Ильичом в струнку.
- Да вот же, - Ильич хитро прищурился, заложил фирменным жестом кисть руки за жилетку. – Я-то жив, а вот в миге снова чёгные дела твогятся. Пгоклятые бугжуи победили и снова угнетают габочий класс. Надо бы их тгяхнуть, да один я совсем, - Ильич печально потеребил бородёнку.
- Веди! За дело революции! Вперёд, товарищи матросы! – скомандовал Семён.
И матросы, чётко печатая шаг, пошли за Ильичом. А тот вёл свою процессию ни много ни мало – прямиком в Государственную Думу.
…День в Думе начинался как обычно. Депутаты постепенно подъезжали, усаживались в кресла. Сновали между рядами помощники и секретари, можно было выпить неспешно кофе со свежими круассанами. На повестке дня стоял вопрос об индексации пенсий. Затем предстоял животрепещущий вопрос с поправками к Конституции.
- Итак, господа! – спикер включил микрофон. – Начинаем наше заседание. На фоне последних событий мы ставим вопрос об индексации пенсий и зарплат…- он откашлялся и потянулся было к высокому графину с водой. Якобы с водой.
Но продолжить свою мысль он не успел. В зал вошли странные люди. Вернее, они не вошли. Они ворвались. Во главе странной компании был сам Владимир Ильич Ленин. Сопровождали его матросы в чёрных бушлатах и с винтовками наперевес.
«Господи, опять эти ряженые!», - устало подумал спикер. Вслух же он произнёс:
- Кто пустил сюда этих клоунов? Вы же знаете, в Госдуму запрещён проход с оружием, даже с муляжами.
- Это у нас-то муляжи? – заорал Михей и приставил дуло винтовки прямо к голове спикера. – А ну, которые тут временные, слазь! Кончилось ваше время!
Тут до спикера дошло, что стволы у матросов были самые настоящие. Он ощутил холодную сталь у виска. Перед глазами промелькнула вся жизнь… всё, что было прожито и нажито и всё, что ещё не прожито и уже никогда не будет…
Депутаты начали вставать из мягких кресел и спешно устремились к выходу.
- Теракт! Теракт! – пронзительно кричала какая-то молоденькая спортсменка, без году неделя депутатка.
Но дорогу законодателям преградили штыки. Ильич забрался на трибуну и, вскинув характерным жестом руку вперёд, вещал:
- Товагищи! Вся власть – Советам! Земля – кгестьянам! Фабгики и заводы – габочим! Бей бугжуев, бей пгоклятых капиталистов, кговососов на теле тгудового нагода!
Матросы штыками согнали депутатов обратно в зал. Кто-то истерил, крича о своей депутатской неприкосновенности. Кто-то подавленно молчал. Женщины рыдали.
- Ильич, командуй, что делать! Мы ужо им зададим! – кричали матросы.
Тут Карнаухов разошёлся. Он кричал, что всех депутатов сейчас же надо вывести к кремлёвской стенке и пустить пулю в лоб. А на кого пуль не хватит – того повесить на фонарных столбах. Вместо флагов.
- Товарищ Ленин, - робко подал кто-то голос из коммунистической фракции, - а с нами что будет? Может, Вы нас домой отпустите? Как-никак свои...
- Да вас, пгедателей, пегвых в гасход! – закричал Ильич. Он уже словил кураж и его несло. – Этих пегвыми. На гастгел!
Матросы подхватили упирающихся коммунистов и поволокли на выход.
- Ага, - Ильич хищно обвёл горящим взором сбившихся в кучку депутатов. – Я вижу тут Чегешкову!
Депутаты напряжённо притихли. Черешкова заплакала.
- С ней что? – сурово спросил Семён.
- А её – в космос! Безвозвгатно! – крикнул Карнаухов.
Женщина-космонавт упала без чувств.
- Так! – распорядился Ильич. – Остальных – в тюгьму!
Матросы начали сгонять депутатов к выходу, держа их на прицеле.
Они уже вывели толпу законодателей на площадь и вели их, униженных, враз сгорбившихся и жалких, в Лефортово. Но тут..
Но тут на пути наших славных революционных матросов возникли полицейские. При полном боевом обмундировании, с автоматами и дубинками. Даже на неискушённый взгляд было понятно, что силы явно не равны. Но матросы, закалённые в перипетиях уличных боёв, так просто сдаваться не собирались.
Депутаты приободрились и, воспользовавшись внезапной подмогой, быстренько рассосались по сторонам. И вот уже на площади стояли друг против друга малочисленный матросский патруль с штыковыми винтовками и оцепление полицейских, в полусферах, бронежилетах и с щитами, вооружённых по последнему слову техники.
- Братцы! Полундра! – крикнул Семён и закусил ленточку от бескозырки. Это был сигнал для матросов.
И они с криками: «За Ленина! За революцию! Ураааааа!» кинулись на полицейских.
Битва была жестокой, но короткой. Угадайте, кто победил? Нам бы хотелось, чтобы наши храбрые бравые матросы, но, увы…
Полицейские вели героических моряков, заломив им руки. Автозаки готовились принимать гостей из прошлого. Но никто не увидел, что в вечернем темнеющем небе вдруг полыхнула яркая звезда. Она на какое-то время зависла неподвижно на месте, потом уменьшилась до размеров точки и исчезла. Время и пространство сместились, завертевшись вокруг персонажей этой странной истории. Миг – и моряки исчезли. Полицейские только в удивлении вертели головами, стараясь понять, что это всё было и не приснилось ли им это всё.
…Петроград, 1917 год. И вновь морской патруль на улицах Петрограда.
- Братцы, держи его, держи, а то утикает! – кричит Семён, и матросы бегут за типом в пальто в подворотню.
Скоро всё изменится в их жизни. Начальник патруля Семён Сергеенко поднимет восстание в Кронштадте и будет расстрелян по приговору трибунала.
Петруха, Пётр Дымов, сделает головокружительную карьеру, станет командующим N*** военного округа. В роковом для многих 1937 году будет обвинён в заговоре и расстрелян.
Михей и Сашко. Михаил Тарасов и Александр Черкесов. Два друга, два товарища не-разлей-вода. Михаил в годы Великой Отечественной служил на минном тральщике. И спас корабль и экипаж ценой жизни от взрыва мины. А Александр сложил свою голову в битве за Севастополь.
Но это будет потом, в будущем. А сейчас они едины, они идут плечом к плечу, чётко чеканя шаг. И улицы Петрограда знают, что могут довериться революционным матросам. И матросы верят в победу революции и светлую лучшую жизнь.
А вот следы лже-Ильича Карнаухова затерялись в стенах Лубянки. Или, скорее всего, в палатах одной из многочисленных дурок Москвы…
…Митрич сидел за столом, уставленном пустыми бутылками.
- Ну, за нас, за Россию! За хорошую жизнь! За светлое будущее! – наливал он гуманоидам зеленоватого цвета в серебристых скафандрах.
Те пили странную обжигающую жидкость, морщились, но деваться было некуда.
- Есть там у вас жизнь, на Альдебаране? – спрашивал Митрич. – А выпить чего есть?
- Есть-есть, - кивали гуманоиды. – Порой допиваемся до больших белых людей.