(Посвящается Дианке)
1.
Птаха-самоцвет
Когда баба Анна, прилетев из далёкой Сибири к детям в Вернон-Хиллз, переступила порог дома, её поразил незнакомый терпкий запах дыма, что держался в комнатах. Дочь сказала, что прежние хозяева были индусы и, должно быть, жгли здесь свои благовония. И ещё она сказала, что в нижней комнате жила их бабушка-художница, пока у нее не отказали ноги и она не попросила увезти её на родину.
Баба Анна тоже спала в этой комнате, почти в объятиях постаревшей и неряшливой ивы за окном. Сквозь дряхлую плоть дерева небо смотрело на неё своими промытыми глазами. Иногда в безветренные жаркие дни невидимое глазу течение воздуха относило все его седые пряди в сторону, и дерево, став однобоким, замирало, как будто задрёмывало. Иногда в лохмотьях ивы зависала большая красная луна. Анна смотрела на неё и думала, что, должно быть, старая индуска тоже видела её по ночам.
Через неделю в самой сердцевине дерева Анна вдруг разглядела домик с человеческий рост. Младшая внучка Дианка живо поднялась туда, заглянула в окно и, крикнув испуганно:" Ой, мамочка, там паук живет!", скатилась с лестницы, что была приставлена к дереву. Дианка была очень шумной девочкой. Целыми днями она щебетала, пронзительно и надрывно смеялась и также звонко плакала. Казалось, что по всему дому звенят сразу несколько серебряных ложек в стаканах. Наверное, потому, ей тотчас отвечали красные птицы-кардиналы и мелкие птахи-лимонки, нырявшие в кустах за окном.
- Бабаня, - звала она бабушку, сливая два слова в одно, и тянула её за руку, - пойдём глаза смотреть.
И они шли к пруду, что поблескивал в кустах за стриженым лугом. Там в тени, на зелёной воде, лежали желтые глаза ленивой крупной лягушки.
Но как-то утром Дианка проснулась и с плачем прибежала в гостиную.
- Там, - говорила она, показывая на иву, - там воры фотофивали домик на дереве. Я видела...
Выдумщица Дианка! Какие воры? Что там фотографировать?
Но все-таки в полдень Анна решилась, взяла щетку на длинной палке и, вздыхая, поднялась на иву, потянула дверцу домика. Там было темно, и после яркого света она сначала различила только мерцание паутины, потом смахнула её щеткой, и на стене обнаружился включатель. Вспыхнул свет.
- Ох! - воскликнули Дианка и баба Анна одновременно. По стенам мимо высоких пальм, передвигая тяжёлые ноги, шли слоны. Целое стадо слонов, больших и детёнышей. Вот кого поселила в домике на иве старая индуска.
В то первое лето на дворе, обнесённом обычным деревянным забором, случались разные истории.
Как-то утром над бледной манкой обыкновенной переросшей мяты появилась разноцветная бабочка. На фоне дощатого забора она смотрелась как отколовшийся кусочек радуги. Дианка первая увидела её и отчаянными жестами позвала Анну. Вглядевшись, они рассмотрели у ней птичью головку с длинным, как игла, тонким клювом. Вспыхивая живым самоцветом над кустом мяты, она вонзала свой клюв в белые соцветия, точно метила их. А потом взяла и упорхнула. Это была колибри. О, как разволновалось сердечко Дианки! Она долго ждала его возвращения. А когда узнала, что колибри любят сладкий нектар, то несколько дней расставляла на столике под ивой яркие чашечки с кленовым сиропом. Увидев канадских гусей у пруда, она подолгу бежала за ними, звонко крича и вглядываясь в них, потому что слышала где-то, что колибри прилетают сюда на плечах канадских гусей...
И сама пятилетняя Дианка с рыжевато-золотистым венком волос, что пушился вокруг головы, была похожа чем-то на эту колибри. Во все вонзалась с жадным любопытством детской души. Анна все больше привязывалась к внучкам. Они были разные. Младшая излучала шум и вибрации из-за любой мелочи. А старшая - тишину и подростковое равнодушие к этим мелочам жизни. Она увлекалась танцами, и молча, напевая что-то в наушниках, кружила по дому в красной юбочке, как бесшумное пламя.
Шло время. Зрело и наливалось лето. За дощатым забором остригли крону мелкохвойного дерева, придав ей форму стога сена. Скосили газонную траву. И этот стог, и запах свежескошенной травы ущипнули сердце Анны...
После июльской жары на Вернон-Хиллз обрушился штормовой дождь. Бабушка с внучкой смотрели в окно, как в потоках воды бьется и гнётся старая ива. Потом дождь приутих, и сквозь измочаленные ветви глянул огненный глаз. Бабе Анне сразу почему-то вспомнилась та маленькая залетная гостья, а Дианка вдруг спросила:
- Бабаня, а колибри вернётся?
- Может, вернётся, может, нет. Может, другая прилетит.
Как объяснить ей, пятилетней птахе, что жизнь большей частью похожа на этот мокрый дощатый забор, и мгновенья счастья в ней часто так и остаются мгновениями.
Потом пришёл сентябрь, а лето все не кончалось. " Там на дачах теперь лук режут и сушат", - думала Анна, проводив взглядом последний желтый школьный автобус и стоя на пустой и сквозной от начала до конца улице.
2.
Привидения
В конце октября, когда старая ива вся обвисла, став похожей на мокрый банный веник, наступил вечер привидений, которого ждали здесь и взрослые, и дети. Дианка, по обычаю пройдя с бабушкой от дома к дому, набрала целую корзину конфет. Она сидела на полу в гостиной и, разворачивая их одну за другой, напевала что-то. И вдруг она закричала:
- Вон! Вон привидения!
Анна метнулась к окну. Какие-то две чёрные на синем небе фигуры, перелетев через забор, скрылись в домике. Дочь позвонила в полицию, и уже через пять минут старая ива с домиком были арестованы. А ещё через минуту из домика вышли двое неизвестных в чёрных масках. Под хеллоуинскими масками оказались два подростка. У них были совершенно одинаковые латунно-смуглые лица и лиловые губы.
- Почему вы оказались на чужой территории? - спросил их строго полицейский.
- Мы жили здесь раньше, - сказал один и тихо опустил голову.
- Отпустите нас, - сказал другой громко, - завтра мы улетаем в Калькутту. У нас там бабушка... умерла.
Голос его вдруг сломался.
- Отпустите их, - сказала, вдруг все поняв, дочь Анны. Когда мальчики уходили, она крикнула им:
- Эй, ребята, когда вернётесь, приходите в наш... ваш домик, когда захотите!
Но мальчики больше не появились.
Оказывается, ещё в детстве тайно от всех они привязали канат к соседскому дубу. Ухватясь за него и оттолкнувшись, они легко перелетали на старую иву с домиком. Иногда Анна вспоминала о старой индуске. Должно быть, тело её уже давно развеял ветер над родными водами, и душа успокоилась там, где, тяжело передвигая ноги, идут слоны.
3.
Две тысячи снов
Так прошли годы. Целых пять лет. За это время старая ива в углу двора ещё больше сгорбилась. И маленький домик на нём был теперь всеми покинут. Дианка училась уже в средних классах, а старшая внучка поступила в колледж и редко бывала дома.
Бесшумным воришкой прокралась в Вернон-Хиллз весна, похожая на сибирскую осень. Анна смотрела, как ветер трогал на соседском дубе уцелевшие сухие листья. Казалось, это мелкие воробьишки шевелятся на голых ветках.
За завтраком она неожиданно спросила:
- Знаете, сколько снов я увидела за эти пять лет? Почти две тысячи. И все - о России... Пожалуй, надо уезжать.
Бабу Анну провожала вся её маленькая семья. Когда они шли по длинным и людным залам аэропорта, бабушка вырвалась вперёд. Душа её вдруг помолодела и спешила, спешила... Только сердце тихо вздыхало, и глаза боялись смотреть в сторону Дианки. Пройдя таможенный контроль и толкая перед собой сумку на колёсиках, она удалялась, делаясь все меньше и меньше...
На следующее утро Дианку разбудила необычная тишина. Чего-то в доме не хватало. Ах, да, - запаха молочной каши. Вдруг внизу стукнула дверь и послышались голоса. Дианка кинулась вниз. Там стояли с сумками мама и баба Анна, и обе смеялись.
- Вот так - не смогла уехать, - говорила сокрушенно баба Анна и разводила руками.
Сердце её после ночи, проведённой в холодном аэропорту среди полицейских, служащих и бесконечных расспросов на плохо знакомом языке, отогревалось и ликовало в объятиях близких. И только душа, спрятавшись где-то глубоко в ней, тихо рыдала.
2020 г.