42
Как только этот гарцеватый щёголь вышел, я несколько раз с силой ударил кулаком по спинке дивана. Даже вмятина осталась. Нет, я не был зол на него. Он, конечно, та ещё птица. Мнит о себе невесть что, столичная шишка. Смотрел на меня брезгливо, чуть нос не морщил. Но это всё не то, не то… Мне нужно думать не о том.
Что сейчас только что произошло? Почему я чувствую себя так, словно меня взяли и выжали досуха? Почему всё это должно было случиться так быстро, в один день? Сначала Аркадий со своей “секретаршей” и его чертежи. А теперь этот московский чинуша, готовый взять всё на себя. Ведь я уже решился, я почти решился. Я уже видел себя там, на заседании комитета, и представлял, как… как оно всё будет. А потом вдруг приходит этот Евгений и говорит, что экспертом может быть он. И так ещё снисходительно намекает, что, мол, если я очень хочу, то он может мне уступить. Хочу ли я? Ведь было бы так просто ничего не делать! Дать ему возможность покрасоваться и выступить экспертом. Мне же надо будет просто остаться здесь и… и пусть всё будет как будет. Разве это невозможно? Разве не этого хочет от меня судьба, прислав господина Освальда? Может ли быть более прозрачный намёк?
Да, всё могло бы сложить просто идеально. Моё имя даже не всплыло бы, потому что… при чём же тут я? Проект бы изменили, нормы безопасности были бы соблюдены… Разве такой вариант не устроил бы всех?
И в ту же секунду у меня как молния в голове проскочила. Перед глазами всё стало ярко, светло. И я снова увидел её лицо. Оно было точно такое же, как и тогда, над рухнувшей стеной «Дельфина». Она смотрела на меня, и во взгляде этом была… нет, не угроза, не насмешка, а какая-то бескрайняя печаль. Потом губы её раскрылись, и Рита что-то сказала. Я не разобрал слов, но они вдруг зазвучали прямо у меня в мозгу: “Ты должен туда пойти. Ты должен замкнуть круг. Своими руками, и никак иначе”. Потом всё потухло…
Я вскрикнул, подался назад и чуть не опрокинулся на спину вместе с креслом. Что такое делается? Опять видения? Или она всё время следит за мной? Как это возможно? Кто же она? Откуда у неё такая власть? Все эти вопросы кружились разом, и ни один из них нельзя было ухватить и остановить.
– Хватит! – крикнул я так громко, что даже сам испугался. – Прекрати меня мучить! Я знаю, знаю, знаю, что должен это сделать, но… это не так легко, понимаешь?
Никакого ответа. Да что это со мной, в самом деле! Не схожу ли я с ума? Разговариваю с пустотой, брежу. И всё из-за какого проклятого «Золотого города», который наверняка ведь не рухнет, даже если построить его по тем чертежам, что мне показали!
Я напряг руки и перенёс своё укороченное тело на диван. Кресло скрипнуло, выправилось, с явным удовольствием скинув мой вес. Даже ему я теперь в тягость. Ну право слово, что может от меня зависеть? Почему я должен идти туда и распинаться перед чужими людьми, если даже самым близким не рассказал правды? Хотя, кажется, Рита всё знает. Ума не приложу, каким образом, но она знает. И уже не оставит меня в покое, нет. Кем бы или чем бы она там ни была, от своего Рита не отступит. Такой уж характер. И если я не решусь… если я не преодолею этот страх, она меня не простит.
Я лежал, тупо уставившись в потолок. От наплыва чувств у меня разболелись культи. Значит, решено. Господин Освальд не будет выступать в качестве эксперта. Мне нужно встретиться с Войновым лицом к лицу и показать ему, что он мне не страшен. Но ещё важнее другое. Совесть, которая, как бы я ни пытался запрятать её поглубже, изъела мою жизнь за эти пять лет. Глоток свежего воздуха – вот что такое этот проект «Золотого города». Мне нужно его сделать, и Рита – теперь я понял – всеми силами подталкивает меня к тому. Так зачем же я пытаюсь сопротивляться? Разве она хочет мне зла?
И с этими мыслями я неожиданно погрузился в глубокий умиротворяющий сон.