Они стояли в шкафу, за стеклом – изящные бокалы, гранёные вазы, хрупкие, прозрачные фигурки. Стояли, недоступные в своей красоте, торжественные и невероятно привлекательные. Вот бы отодвинуть стекло, и дотронуться, хоть одним пальчиком…
- Аня!
Грозный окрик матери ощутимо раскатился по комнате, отразился от стекла и обрушился прямо на неё.
- Сколько раз я тебе говорила, не трогай! Разобьёшь!
Спорить с мамой бесполезно. Когда тебе четыре года, со взрослыми вообще нормально не поговорить. Они или утютюшкают тебе, как неразумному младенцу, или кричат, пытаясь доказать свою правоту. Аня не спорила со взрослыми, тем более с мамой. Зачем? Сейчас она успокоится, уйдёт – и Аня снова сможет любоваться чудесными хрустальными вещицами. Когда-то их всех – лебедей с изогнутыми шеями, сверкающие блюда и наборы причудливых рюмок – из-за границы привозил дедушка, специально для бабушки. Тогда это был де-фи-цит, как говорила мама. Хрустальная посуда в доме была чем-то очень важным, вроде сокровища. Её бережно хранили и доставали только по праздникам. И тогда крутобокая салатница торжественно занимала почётное место по центру вышитой скатерти, расставлялись бокалы… Анечка была уверена, если хрусталь всегда будет на столе, то и праздник будет всегда. Но взрослые об этом не знали, Аню слушать не хотели, и каждый раз убирали гранёную красоту обратно в шкаф.
Если посуда хоть иногда, но извлекалась для всеобщей радости, то фигурки продолжали сиротливо стоять в шкафу. Анечке это казалось ужасно несправедливым, несколько раз она доставала их оттуда и играла втихомолку, уютно устроившись на пушистом ковре. Но как-то раз мама заметила и отругала. Как будто сама в детстве так же, тайком не играла прозрачными статуэтками!
Главным сокровищем коллекции было сердечко на бархатной подушечке - большое, почти с ладошку Ани. О, как заманчиво оно сверкало из глубин шкафа, когда на него падал солнечный луч – или свет от торшера! Это сердце было семейной реликвией, дедушка подарил его бабушке перед свадьбой. А ещё оно хранилось в глубине полки, окружённое, как солдатами, тонконогими бокалами. Недосягаемое – как заветная мечта. Добраться до него так, чтобы ничего не разбить, было невозможно. Годы и месяцы лежало сердечко на своей подушечке, и ничто не омрачало блеска его радужных граней. Но Аня знала, однажды она всё-таки до него доберётся. И этот день будет действительно особенным.
…Первым утром нового года Анечка тихонько проскользнула в гостиную. Пробравшись мимо разлапистой ёлки, опутанной мерцающей гирляндой, подтащила к шкафу свой стульчик – чтобы наверняка достать до желанной полки. Осторожно открыла дверцы и потянулась к радужным граням. Тихонько, встревожено зазвенели бокалы – но поздно, она уже сжимала в ладошке прохладное блестящее сердце, оказавшееся неожиданно тяжёлым. Анечка не верила своему счастью, она стояла, держа в ладошках заветное сокровище, отражающее цветные огоньки, и не могла на него налюбоваться.
- Аня!
От внезапного окрика матери сердечко выскользнуло из ладошек блестящей рыбкой. Оно падало, падало… и разлетелось на осколки, едва коснувшись пола.
Мама плакала, мама ругалась. Мама предупреждала, хрусталь очень хрупкий, поэтому его нужно бережно хранить и ни в коем случае с ним не играть. Анечке было очень-очень жаль сердце, она согласилась с мамой. И поняла: если тебе что-то дорого, лучше лишний раз его не касаться.
- Извини, я не могу.
- Но я же тебя люблю! Почему…
- Нет. Извини.
Она развернулась и ушла, привычно прижимая ладонь к груди. Прошло много лет, но Аня помнила – сердце очень хрупкое, и разбить его очень страшно. Лучше беречь, и не позволять никому его касаться.
Аня не доверяла людям. Она не позволяла себе влюбляться, у неё не было близких друзей. Она выросла, а во взрослом мире оказалось слишком много опасностей, грозящих разбитым сердцем. А то, что разбито, обратно не склеить – она знала точно, вспоминая блестящие осколки в пластмассовом совке. Значит, нужно беречь. И она берегла. Ей чего-то не хватало, но она никогда не позволяла себе задуматься – чего именно.
И ещё много лет спустя, ворочаясь ночами от болей в суставах, она чувствовала себя тем самым шкафом – рассохшимся, старым, но сохранившим самое ценное, что в нём есть – в его совершенной целостности. Разве это не главное? В пустом доме тишину нарушало её дыхания и бормотания радио. Она кивала – конечно, главное. И засыпала, зная – уже скоро заснёт насовсем.
- Аня!
Она обернулась, и хрустальное сердце выскользнуло из ладоней блестящей рыбкой. Оно пало, падало – и разбилось на множество осколков, едва коснувшись пола.
Она стояла – испуганная, готовая зареветь в любую минуту, понимая – случилось непоправимое. Отец тут же оказался рядом, подхватил, прижал к себе.
- Не поранилась?
Мама смотрела обеспокоенно. На неё – не на осколки. Только на неё!
Анечка всхлипнула, прижавшись к отцовскому плечу, и помотала головой.
Мама выдохнула облегчённо:
- Слава богу. Так, отойдите отсюда, сейчас подмету.
Уже позже, когда сверкнувший напоследок ручеёк осколков исчез в мусорном ведре, мама улыбнулась.
- Говорила же, что разобьётся… Ну и ладно.
- Это всего лишь вещь, пусть и красивая.
Отец никогда не разделял страсти дам к прекрасным безделушкам.
Мама присела на колени перед Анечкой, коснулась её груди.
- Самое главное сокровище – здесь.
Ладошки ещё ощущали тяжесть хрусталя, перед глазами плясали огоньки. Первый раз родители говорили с ней серьёзно – и она знала, этот разговор очень важный. Она запомнит его, обязательно.