- Сергей, Сережка, ну вставай, уже давно пора просыпаться. Мы сегодня на пикник собирались, забыл?
Кто-то мягко, но настойчиво тормошил его за плечо. Просыпаться не хотелось совершенно. Всю ночь Сергея мучили странные сны. Огромные люди в старинных одеждах. Войны. Песни.
Одну из них он даже пытался запомнить и переложить на манер рока, чтобы аранжировать ее для их с Надюхой нового альбома. Помнится, там было что-то вроде: «Вставай, страна огромная», только на манер старинной баллады. Ему так понравилась непривычная манера исполнения, что он даже подумал: неплохо бы переписать под современность. Но тут сама современность в лице незабвенной солистки Нади бесцеремонно ворвалась в его сон и принялась нахально трясти.
-Уф-уф-уф, все-все, встаю. Киска, приготовь кофейку, будь лаской.
- Не называй меня киской,- по-кошачьи фыркнула Надя, и, качнув потрясающими бедрами, отправилась на кухню.
Ну, что тут скажешь? Своей популярностью их группа наполовину обязана ее внешности. Обидно, конечно, но… пипл хавает. И хотя до полноценных гастролей пока как до Луны, но для заполнения пауз на концертах музыкальных мастодонтов их уже пару раз приглашали.
Группа называлась «Анейрин». Почему? Черт его знает, как-то приснилось ему это красивое слово и врезалось в память. И когда встал вопрос о названии, он его и предложил. Никто не спорил. Веяло от этого слова чем-то основательным, старинным, словно от меча, воткнутого в камень.
Поначалу играли в дешевых ресторанах, потом в ночных клубах. Пока один пьяный арт-директор вдруг не решил поставить их перед концертом своей московской четверки на ближайших гастролях. Получилось удачно. Надюха оказалась на высоте, даже сама петь пробовала, хотя ей лучше рот и вовсе не раскрывать, не для того рождена. Шутка-шутка, неплохой голос у нашей нимфы. Не очень сильный, зато темперамента на троих хватит.
- Внимание-внимание, говорит Германия, прибыл континентальный завтрак, - в дверях, грациозно изогнувшись, и держа поднос на вытянутых руках, стояла его «киска»,- давай, Сереженька, пей быстрее кофе и будем собираться. Уже народ, наверное, заждался. А мне еще такой дурацкий сон снился.
Сергей поперхнулся горячим напитком:
- Какой это тебе сон снился?
При этом он несколько удивился- ни разу не слышал от Нади, чтобы ей снились сны. Думал, что она их не видит.
- Так все было странно… Прямо как наяву. Как будто вокруг шла война. Какая-то старинная. Там все были с мечами и громко кричали. Еще там был человек с гитарой, он постоянно пел песни. Одна мне даже понравилась, я еще подумала, неплохо было бы ее для нас переделать. Так вот этот человек пришел в какой-то странный замок и начал петь песню. И я – почему-то мужчина, кстати – его убила. Представляешь, взяла меч и отрубила ему голову. Но, самое странное, Сереженька, что когда я его убивала, мне показалось, что он на тебя похож. Правда, глупости?
Сергей, не донеся чашку ко рту, так и застыл изваянием. Его Надюха, красивая пустышка, только что пересказала его собственный сон. Правда, сцену с убийством он не помнил, но все остальное совпадало до мелочей. Вот это да! Прикольно. Надо мужикам рассказать.
Так, ну ладно, долой одеяло и буржуйские привычки спать до полудня. Утро зовет на шашлыки, марш в ванную мыться и чистить зубы.
- Надежда, мой компас земной, собери рюкзачок полегче. Мяса побольше, пива побольше. Ты за рулем, я пью, у меня сегодня отличное настроение. Я полон творческого энтузиазма
Спрыгнув с постели, Сергей строевым шагом направился в душ.
- О-о-о,- донеслось вскоре оттуда,- какое блаженство… Когда тебе напоминают о бренности бытия в виде отключения поздней осенью горячей воды, поневоле станешь философом.
- Ах, да, забыла сказать, у нас вчера под окном бульдозер весь день жужжал. Наверное, опять чего-то разрыли.
- Не беда. Кто-то только что хотел спать? Покажите мне эту несознательную личность империалистической наружности. Вперед, Надежда, непроторенные тропы дальних галактик ждут своих первопроходцев. Пойдем, любимая, я отнесу тебя к краю Вселенной, и подарю тебе эту звезду.
Надя прыснула в кулачок. Подхватив с кресла сумочку и документы на машину, она бросилась за Сергеем, который спускался по лестнице, не прекращая болтовни. Лифты он презирал.
- Нет, Надежда, не будем уподобляться изнеженным сибаритам. Обломовщина не проникнет в наши ряды. Только вперед и только пешком, преодолевая преграды и тернии, мы достигнем совершенства. Выше ноги, подруга, это полезно для бедер.
Так они и вышли из подъезда. К тому времени Сергей уже почти доказал теорему Ферма; нашел ответ, откуда на планете взялась белковая жизнь и достигнул соглашения о размещении ПРО в Европе.
Старенькая Ауди фыркнула, закашлялась, и, конечно же, завелась. Куда она денется? После нескольких политинформаций на тему глобального финансового кризиса и того, каким печальным образом он отразился на кошельке ее хозяина, машина впала в состояние перманентного стыда, ничем не напоминая о своих неполадках.
В небольшой рощице уже горел уютный костерок, и их небольшая музыкальная тусовка разливала пиво по стаканам. Мясо аппетитно шкворчало на шампурах, народ веселился, а Сергей снова вспомнил странную песню, что приснилась ему ночью.
- Надюха,- подергал он подружку за пояс,- помнишь, ты утром говорила, что тебе какая-то песня приснилась? Не вспомнишь, как она звучала?
- Сейчас-сейчас,- она наморщила лоб, вытянула губы и попыталась напеть,- что-то вроде: « Нет почести трусам, нет славы предавшим. Вас всех позабудут, запомнят лишь павших». Напыщенно, но как-то неожиданно красиво. А вот еще: « Мечи не ржавеют, доспехи не тлеют. Погибших жалеют, восход багровеет». По-моему так. А что?
- Да, нет, ничего,- Сергей взял стакан с пивом и отошел в сторонку.
Значит, нет почести трусам, нет славы предавшим. Удивительное дело, это была та самая песня, которую он слышал во сне. Она звучала гордо и громко. Высокий сильный голос разносил ее над головой стоявших под стенами осажденного замка людей.
Сейчас, задумавшись об этом, он вспоминал ее все отчетливей.
«Наш замок пылает, земля наша плачет,
Враги нам желают одной неудачи.
Но мы не отступим, мы тверже, чем камень.
Враги наши глупы, в сердцах наших пламень.
Нет почести трусам, нет славы сбежавшим.
Вас всех позабудут, запомнят лишь павших.
Мечи не ржавеют, доспехи не тлеют,
Погибших жалеют, восход багровеет»
Звучало, действительно, напыщенно, но при должной обработке и сегодняшней моде на патриотизм, песня могла бы стать хитом.
Пиво было выпито, мясо съедено, машины заведены и начали разъезжаться по домам.
- Слушай, Сережа, - Надя спросила его, полупьяного и полусонного, когда они уже подъезжали к подъезду,- а ты почему про мою песню интересовался? Хочешь что-то подобное написать? Знаешь, по-моему, может неплохо получиться. Надо только про мечи побольше добавить.
- Добавим,- пробормотал Сергей,- догоним, и еще добавим. Будем воспитывать в душах подрастающего поколения, выросшего на компьютерных играх, такие качества, как патриотизм, любовь к Родине, храбрость и самопожертвование..
Надя фыркнула, припарковала машину и отправилась домой. Сергей поплелся за ней.
Спать, спать, спать. Но едва его голова коснулась вожделенной подушки, как новый сон обрушился на него всей своей яркой реальностью.
***
Анейрин сидел перед разожженным камином и лениво пощипывал струны арфы. Его брат Грильд, как всегда, читал Библию. Грильда не интересовала музыка, куда более захватывающими он считал жизнеописания святых. В последнее время он все чаше заговаривал о монастыре.
- Послушай, брат,- обратился к нему Анейрин,- почему ты хочешь уйти от мира? Неужели тебе не интересна окружающая жизнь? Мы можем вместе стать бардами, как наш отец. Помнишь, дядя нам рассказывал про нашего прадеда, который воевал с римлянами. Мы можем стать такими, как он. А наш дед? Ведь по слухам он приходится родственником самому королю Артуру.
- Не уговаривай меня, брат,- тихо, и как всегда тоскливо, ответил Грильд,- мне претит твое увлечение войной и убийствами. Меня манят прохладные монастырские стены, где я буду с другими послушниками читать Писание и молиться о твоей заблудшей душе.
К ним подошел старый дядька Эльфин, давно наблюдавший за мальчиками. Как бы он не любил младшего Грильда, но душа старого солдата не признавала его кротости. Куда больше ему нравился старший- Анейрин, чей бешеный нрав мог превратить того в настоящего музыканта. Никто в этом мире не ценится больше, чем человек, способный одним своим голосом объявить войну и повести войско в битву.
Так повелось еще с тех времен, когда их предки- клейды вышли плечом к плечу против легионов Великого Рима. Тогда далекий прадед этих мальчиков повел в свой последний бой небольшое воинство. Он пел песню даже тогда, когда римская пика пронзила ему плечо. Он пел так, что мертвые воины, казалось, поднимались и вновь вставали в бой рядом с живыми.
Три долгих столетия их клан воевал против иноземцев. Триста мрачных лет окутывали их историю, пока прадед нынешнего хозяина Дунбартона не объединил кельтские кланы для решительной битвы.
К тому времени кровожадная волчица уже сточила свои клыки. Она проглотила слишком большой кусок и не смогла его прожевать. Легендарный бард тогда погиб, спев последнюю песню, но его имя до сих пор живет во всех военных балладах.
Дядька вздохнул и положил руку на плечо Анейрина.
- Каждому свое, сынок,- сказал он,- видать, так написано на роду Грильду.
***
Сергей запомнил все до мельчайших подробностей. Еще никогда его сновидения не были настолько ярки и реальны. Это походило на исторический сериал.
«Жаль, я не писатель,- подумал он,- такую бы сагу наваял. Уленшпигель бы обзавидовался»
Так, сегодня по плану день тоски и одиночества. Надюха уехала к себе, завтра концерт, ей надо выспаться. Примемся за новую песню. Посмотрим, попробуем на вкус эти «почести павшим», покусаем, понюхаем, погрызем. Может, что путное и выйдет.
После нескольких часов бесплодных бренчаний на гитаре Сергей понял, что путного ничего не получается. Не выходит у него эта песня, и все тут. Вот какой-то марш получается, а не баллада.
То ли таланта не хватает, то ли голоса, то ли еще чего-то.
Выпить пива и поспать. Желания бренного тела всегда идут вразрез со стремлениями нашей бессмертной души. В неравной борьбе с низменными плотскими устремлениями, типа пожрать и поспать, победило тело. В холодильнике, как никогда кстати, нашелся кусок каменного сыра. Доисторический продукт вызывал жалость сморщенным заплесневелым видом и всячески взывал к совести поедающего.
«Не ешь меня,- казалось, говорил он,- теленочком станешь. Рога вырастут. Оно тебе надо? Там на полке плавленый остался, его потреби лучше»
Сергей повертел в руках странного вида желто-зеленый кусок:
- Да уж, бытие определяет сознание. Концепция исторического материализма прямо или косвенно, но говорит о том, что энергия не пропадает никуда, и не берется из ниоткуда. Но мне почему-то кажется, что этот отдельно взятый продукт кисло-молочного производства никакой энергией уже не обладает. Плавленый, говорите? Интересно, температура плавления плавленых сырков как-нибудь влияет на процесс сохранения энергии в них, или нет?
- Решено, иду в магазин за пластилиновыми сосисками, и завтра же повешу для Надюхи на дверях спальни плакат: «Путь к сердцу мужчины лежит через желудок». Чем полнее желудок, тем короче путь. Пусть читает и учится варить борщи.
Весело напевая «Ежик резиновый шел и посвистывал дырочкой в правом боку», Сергей – бас-гитарист и автор песен группы «Анейрин» - отправился в ближайший магазин. Стоя в очереди перед кассой с пакетом сосисек, парой бутылок пива и туалетной, он опять вспомнил сон. Причем вспомнил на том самом месте, на котором проснулся.
***
Свое шестнадцатилетие – возраст вхождения в клан взрослых мужчин – братья-близнецы отпраздновали пышно. Анейрин знал, что это его последний год, проведенный вместе с братом. Грильда тяготила окружающая жизнь, все его мысли были уже далеко на юге. Там, в монастыре Святого Патрика, его ждали отец – настоятель и братья – послушники.
В этот день Анейрин впервые взял в руки гитару, чтобы исполнить первую собственную балладу. Она рассказывала о той битве, когда кельты обрели свободу от римлян.
Голос Анейрина взлетал под высокие потолки обеденной залы и дрожал в душах слушавших его людей. Бард с удовольствием видел, как седые вояки украдкой смахивают слезы. Его напор как будто оживил легендарных воинов прошлого. Между столами раздался звон, когда тяжелые клинки клейдов скрестились с легкими, но прочными гладиусами легионеров.
Римские шлемы, украшенные петушиными перьями, слетали на пол вместе с головами; кровь лилась рекой. Прадед - герой, бледнея от потери крови, из последних сил затянул куплет:
- Возьмитесь за древка, вперед без раздумий
Прекрасная Дану следит за победой.
Когда баллада, зазвенев аккордом, угасла в полной тишине, клейды разом взметнули над столом огромные чаши с пенным пивом.
- За нового барда,- выдохнуло несколько десятков луженых глоток.
- Болтают, будто на востоке оживились пикты и бретоны.
- Да ладно, не чета-то римлянам будет. А с новым бардом нам сам христианский дьявол не страшен. Били, и будем бить.
- Побьем, не отступим.
- Клейды мы, или лягушки галльские?
Сердце Анейрина ликовало, видя бахвальство гостей. Это было то, о чем он мечтал все свое детство. Песни о битвах, победах и настоящих воинах.
А Грильд ушел на рассвете с одной котомкой в руках, в которой лежали Библия и ломоть свежего хлеба, подсунутый ему кухаркой. Их мать- тихая и строгая клейда Гримна- украдкой перекрестила его перед дорогой. Не в ходу была у кельтов новая римская религия. Больше верили в прекрасную богиню Дану, покровительствующую охотникам и музыкантам, и приносили жертвы лесным духам.
***
- Эй, мужчина, я к вам обращаюсь. Товар пробивать будете, или как?
Сергей очнулся от очередного сна теперь уже наяву. Молодая усталая женщина за кассой, в глазах которой читалась откровенная неприязнь к позднему покупателю, обращалась к нему. Стоящие за ним несколько человек начали выражать недовольство. Мол, ходят тут всякие, спят возле кассы, мешают рабочему люду ужин купить.
А сам, небось, всю ночь в ночном клубе проскакал. Да еще и пьяный, поди. Вон, пива на опохмел цельных две бутылки огреб – это высказалась седая неопрятная бабка в целлулоидной косынке ( Господи Боже, и откуда они эти косынки достают).
- А я-то на пенсию и не полакомлюсь никогда, - продолжала вредная бабка.
Сергей обвел очередь взглядом и открыл рот
- Граждане, товарищи, братья по оружию, - тут же зазвучал его зычный голос, - поверьте, я прекрасно понимаю вашу классовую ненависть к поднявшим голову врагам нашего молодого капиталистического Отечества. Но давайте не дадим ни единого шанса отчаянию бросить свои гнилостные семена на благодатные почвы наших бессмертных душ. Смотрите, друзья, я уже пробил и сосиски и одну бутылку пива. А в доказательство своих твердых убеждений, сейчас положу вторую бутылку в тележку этой милой пожилой женщины.
- Как сказал-то, как сказал,- старуха в косынке утерла кончиком своего кошмарного головного убора прослезившиеся глаза.- Прямо, как мой покойный батя, когда перед рабочими Уралвагонзавода выступал. И гляньте-ка, не жадный ведь, бутылочку пива подарил. Знает, что на пенсию особо не зашикуешь.
Сергей схватил в охапку сосиски, ополовиненную порцию пива, туалетную бумагу и ринулся из торгового зала, пока «милая пожилая леди» не сообразила, что ее просто-напросто развели, как корюшку на поролон.
- Ффу-х,- выдохнул он уже в прихожей,- редкие похождения в места общественного пользования все-таки могут доставить индивидууму несколько приятных моментов. А сейчас на кухню, шагом- марш.
- Пиво-пиво, вот так диво, а сосиски- это кайф- напевал он очередной, само собой бессмертный, шлягер собственного сочинения.
Как и когда Сергей заговорил лозунгами, он не помнил. Однажды получилось, и это понравилось его друзьям. С тех пор и повелось, что во всех компаниях роль тамады всегда доставалась ему.
Сергей открыл бутылку пива, сделал первый затяжной глоток прямо из горлышка и застонал от удовольствия.
С бутылкой пива в одной руке, сосиской на вилке в другой, не переставая восхищаться достижения научно-технической революции, он отправился из кухни в комнату, решив по дороге, что после ужина попробует еще раз помучить гитару.
После очередного гениального решения, где-то на полпути между ванной и туалетом, сосиска не выдержала обилия ненужной ей информации и сорвалась с вилки. А сорвавшись, испачкала горчицей единственные чистые джинсы хозяина.
- Йоп, - только и сказал бас-гитарист.
По закону вселенской подлости это оказалась последняя сосиска и последние джинсы. При том, что пива было еще почти полбутылки.
«Сходить в магазин, не сходить в магазин?- размышлял Сергей, гадая на пуговицах, как на ромашке. - А если сходить, то чем мне это может грозить? Только тем, что вредная старушенция доколумбовой эпохи все еще поджидает меня возле кассы с целью заставить заплатить за бутылку пива»
«Нет,- твердо решил он, - ножом и вилкой человек роет себе могилу. Пусть даже на этой злосчастной вилке и помещалась одна-единственная низкокалорийная сосиска. Поэтому, друг Сергей, сын Иванов, ни в какой магазин мы с тобой не пойдем, а сядем-ка мы с тобой, и попробуем еще раз песенку про войну сочинить»
Сергей подкрутил колки на гитаре, задумчиво провел рукой по струнам и отвлеченным взглядом стал смотреть в окно на заходящее солнце.
В голове, как будто со стороны, зазвучали строки.
Герои войны и забытых сражений
На бранных полях ваши мрачные тени.
Под кроной огромных дубов вековых
Следы захоронены ран боевых.
Четверостишие ему понравилось. Словно наяву он увидел на сцене Надежду в строгом черном платье, и то, как она под звуки акустических гитар выводит проникновенным голосом эти строки. Представить рокершу в вечернем платье и со строгой прической было сложно, но именно такой образ предполагала песня.
«Неплохо, однако. Лишь бы группа не взбунтовалась. Придется кардинально менять имидж»
Герои войны и забытых сражений
На бранных полях ваши мрачные тени.
Под кроной огромных дубов вековых
Следы захоронены ран боевых.
Трубите, рога, снова битва грядет
Отечество павшее войско спасет
Как прежде смыкаются стройно ряды
И мертвые воины сильны и горды.
Текст настолько был не похож на его обычную манеру письма, что Сергей даже помотал головой. Словно кто-то нашептывал ему эти строки.
Трубите, рога, снова битва грядет
Отечество павшее войско спасет
Как прежде смыкаются стройно ряды
И мертвые воины сильны и горды.
Король Пендрагон, Ваши рыцари вновь
Готовы мечи обнажить, свою кровь
Готовы пролить на замшелый альтарь,
Как наши деды и отцы, все как встарь.
«К чертовой матери, - внутренне взорвался Сергей. - Какой, к собачьим хвостам, король Пендрагон? Я понятия не имею, кто это такой. Нет, надо меньше пить».
Порывистыми движениями он разбросал одеяло на кровати и рухнул на подушку лицом вниз.
***
Анейрин схоронил свою мать, когда ему исполнилось тридцать.
До самой ее смерти он не получил ни единой весточки от брата. Поговаривали, что за неистовую веру и безмерное благочестие, того причислили к лику святых.
Барду не хотелось даже думать о том, что в святые записывают умерших. Хотелось верить, что брат жив, а все россказни- не более, чем слухи. Дядька Эльфин умер еще раньше матери, и Анейрин остался единственным наследником владений Дунбартонов.
Так же как и раньше, он не выпускал из рук гитару, и не переставал слагать баллады и частушки, за что его ценили соседи.
И вот однажды посыльный от клейда Драма принес давно ожидаемое, но от этого не менее тревожное известие. Бретоны сколотили громадную армию на границах, и готовились к наступлению. Кельтские клейды могли не выдержать натиска даже объединившись.
Анейрин вскинул острый подбородок, отчего его белые, как лебединый пух, волосы, стянутые на лбу серебряным обручем, рассыпались по плечам. Итак, снова война. Воевал его дед, бросив вызов старой беззубой римской волчице; воевал отец, оберегая границы от варварских набегов пиктов. Видать, пришел его черед. В голове родилась строфа новой баллады:
Король Пендрагон, Ваши рыцари вновь
Готовы мечи обнажить, свою кровь
Готовы пролить на замшелый алтарь,
Как наши деды и отцы, все как встарь.
Конечно, легенды врут. Не был его прадед братом короля Артура, но это не важно. Главное сейчас – это собрать клейдов на решительную битву. Не в первый раз отстаивать кельтам независимость своей маленькой земли.
- Шлите гонцов во все концы Ирландии. Скажите, Анейрин собирает клейдов на военный совет. Он состоится здесь, в замке Дунбартон, когда следующая полная луна съест сама себя. А я проверю крепки ли стены моего замка. Шлите гонцов, слуги. Время не терпит.
Бард вышел из каминной залы и прислонился спиной к каменной стене, помнившей еще прикосновения его прадеда. « Почему мне кажется, что эта война – моя последняя? Говорят, бретоны все поголовно верят в странного Бога, которому ушел служить мой брат. Боги должны быть добрыми, а этот забирает лучших из людей. Говорят, он может творить чудеса, но я не видел ни одного чуда. Гром и молния? Так ведь всем известно, что гром гремит, когда плачет младенец богини Морриган, а молнии светят, если бог Драгда выпьет слишком много пива, и ударится головой о стену. Говорят, бретоны не умеют варить пиво. Что же тогда они умеют? Воевать? Посмотрим»
Пальцы сами легли на струны гитары:
Мечи не ржавеют, доспехи не тлеют
Враги пожалеют, восход багровеет.
Седые солдаты, за вами победа
От бриттов мы здесь не оставим и следа.
Мы-кельты, мы гордый народ и упрямый
И нам не впервой засыпать свои ямы
Золой, под которой лежат наши кости
Идите же к нам, к нам, незваные гости.
Через несколько дней в замке Дунбартон хвастливые клейды, разливая по чашам хмельное пиво, хвастались друг другу, как будут бить бретонов. Особенно старался северный сосед Анейрина – громадный, заросший рыжими волосами, клейд Драм.
Он размахивал ручищами, в одной из которой был зажат огромный копченый окорок, и показывал как и куда надо ударить, чтобы у врага враз слетела его глупая башка, а ты при этом не испачкался кровью.
Анейрин, как хозяин замка, сидел во главе стола, поглаживая гриф верной гитары. Его голубые, как льдинки, глаза внимательно осматривали гостей. Ему не нравилось пьяное бахвальство клейдов. То, что он слышал о бретонах, настораживало и пугало. Во-первых, их было много, а клейдов всего три сотни. И пусть бешеная отвага каждого из них стоила в бою пяти, а то и десяти бретонских вояк, численное преимущество было слишком велико. Во-вторых, говорят, бретоны переняли у римлян манеру войны, а что ни говори, почти тысячу лет римляне правили всем известным Анейрину миром.
И то, что его предок смог отогнать их от границы, не давало Анейрину права задирать нос.
После того, как Драм, пьяно покачнувшись, свалил на пол блюдо с вареным мясом, бард поднялся из-за стола. Его тонкие пальцы сжались в кулак, который тут же громыхнул по столу, отчего ближайший кувшин с пивом крякнул и развалился на две половины.
- Драм, - тихий голос музыканта оглушил собравшихся.
Что ни говори, барды всегда были в большом почете. Сама богиня Дану присматривала за ними. Так уж повелось, что тот, кто обидит барда, будет проклят навеки.
- Ты уже достаточно набил пузо пивом и мясом?- продолжил музыкант. - Может быть вы, пьяные собаки, наконец-то согласитесь меня послушать? Бретоны собрали армию. Громадную армию. Их несколько тысяч, а то и больше. Рим научил их воевать.
- Молчать, - обратил он холодный взгляд на клейда Торноса, попытавшегося возразить, - да, наши доспехи и мечи лучше, да наши стены крепки и высоки, да наши сердца полны отваги, но этого мало. Нам нужна холодная, и главное – трезвая – голова.
- Вот ты, Драм,- бесстрастно продолжал он,- подними свой меч. Вон он стоит, прислонен к спинке кресла. Подними, попробуй.
Драм набрал воздуха в грудь, громко икнул и заявил:
- Анейрин, сто гномов тебе в затылок, этот меч подарил отец, когда мне было восемь лет. И даже тогда я играючи поднял его одной рукой.
Бард, не отвечая, смотрел в затуманенные пивом покрасневшие глаза соседа. Тот встал, покачнулся и попробовал поднять громадный меч. Оружие выпало из его рук и клейд, не удержавшись, рухнул на пол.
- Тысячу гномов мне в поясницу. Вот это я набрался.
Окружающие громко захохотали над неудачей соседа, но ледяной взгляд хозяина быстро заткнул им глотки.
- Видите, - тихо произнес он,- вы же не в состоянии из-за стола встать, не то, что на поле битвы выйти. Да вороны заклюют вас еще живыми.
Клейдам стало стыдно. Каждый из них отставил свою чашу с пивом подальше. Впереди война.
***
Сергей проснулся, как от удара и сел на кровати. Оказалось, что спал он одетым, чего не любил. Но сейчас это показалось ему не важным.
- Черт возьми, вот это триллер, - восхищенно протянул он, - персональный показ эксклюзивного кинофильма на популярную историческую тему. Однако…
Сходив в туалет, на двери которого красовался плакат времен Окон РОСТа: «Товарищи, друзья! А на пол срать нельзя. Для этого есть яма, держите ж... прямо», и попив воды прямо из чайника, он отправился досматривать второй сезон про Анейрина.
***
Бретоны подошли к границе Ирландии стройными рядами. Их фланги растянулись насколько хватало обзора. Драм, непривычно трезвый, и от этого особенно тихий, присвистнул, глядя на это:
- Сто гномов мне в задницу. Да их же видимо-невидимо. А нас-то всего несколько сотен.
Анейрин стоял на крепостной стене, его белоснежные волосы развевались, словно лебединые крылья.
- Готовьте смолу, колья, веревки, камни. Замок почти неприступен, еще мой прадед строил его для защиты от римлян. Но их много, как же их много! Им ничего не стоит подняться на стену по трупам своих товарищей. И тогда нам конец. Они завалят нас числом.
Он перекинул гитару на грудь и чистым высоким голосом затянул военный марш. Клейды отрывисто отдавали команды, заставляя воинов подтягивать к крепостным стенам чаны с кипящей смолой.
Бретонский генерал внимательно осмотрел крепостной вал, узкие бойницы замка, ощетинившуюся копьями крепостную стену, и дал приказ о наступлении. Рожок заиграл команду «Вперед», человеческая масса лавинообразно бросилась на приступ замка Дунбартон.
Анейрина сдернули со стены в тот момент, когда на то место, где он только что стоял, ударила стрела.
- Не гневи богиню,- прохрипел клейд Ситтерин, - твое дело- не война, твое дело- песни петь и думать.
Через некоторое время воздух вокруг нагрелся и заалел от крови. Казалось, сама Смерть пришла на этот праздник. Гортанные крики разрывали облака, стрелы и копья летали так часто, что натыкались в воздухе друг на друга. Враги не убывали.
Казалось, что на место одного убитого бретона вставало трое. Казалось, что павших не было вовсе, они поднимались и снова шли на приступ. Убили Ситтерина. Меткая стрела пронзила его горло как раз, когда он зычным голосом пытался отдать очередную команду.
Погиб Эльгин. Этот тихий незаметный мальчик показал настоящие чудеса храбрости, сражаясь безо всяких воинственных кличей, яростно и жестоко. Никто не ожидал в его теле такой силы, когда он в одиночку поднял чан со смолой и перевернул его на головы поднимающихся бретонов.
Все это время Анейрин не переставал играть марши. Голос охрип, пальцы опухли, но он видел, что музыка придает клейдам сил, поэтому не допускал и мысли о передышке.
И когда солнце начало клониться к закату, Драм громко захохотал, потрясая чудовищным мечом. Враги отступали. Задние ряды все еще теснили передние, но главнокомандующий отдал приказ об отходе. Рожок заиграл «Отступаем», ряды бретонов смялись и поползли назад поредевшей волной. А Драм все хохотал, грозя небесам, и этот хохот сопровождал их до самой опушки леса.
***
Телефонный звонок ворвался в сладкий предутренний сон, разбудив на самом интересном месте.
- Милый?- раздалось в черной мембране трубки.- Ты меня слышишь?
Судя по голосу, Надюха находилась в состоянии тихой паники. Такой он ее помнил только однажды, когда они поехали отдыхать на море. Тогда у нее начались месячные, а она забыла дома тампоны. Сергею пришлось пожертвовать любимой футболкой с Лед Зеппелинами на спине.
- Ставка главнокомандующего слушает. Говорите. В целях лучшего обслуживания ваш разговор записывается, - на автомате сонным голосом ответил Сергей.
- Какая, к черту, ставка?! Прекрати паясничать.
О, началось! Надо поблагодарить судьбу за сегодняшний концерт вечером и за то, что хозяйка этого милого срывающегося голоса сейчас на другом конце города. Можно спокойно отставить телефон от уха и попробовать доспать. Все, что надо, он выслушает вечером в гримерной.
- Сережка, миленький, кажется, я схожу с ума. Мне опять снился дурацкий сон. Ну, помнишь, я тебе рассказывала? Про войну и все такое.
Оба-на, а вот это уже интересно! Вот это мы, подруга, послушаем.
Сергей резко сел на кровати и вслушался. Говори, Наденька, говори, не останавливайся, добрый дядя Сережа слушает.
- Я опять его убила.
- Кого?- не понял музыкант.
- Ну, того мужчину из сна. У него еще такие белые волосы. И глаза голубые-голубые, только мертвые, что ли. Я его убила. Я была каким-то грязным мужиком, а он пел. На площади. Ту самую песню про почести и славу. Громко так, красиво. Кто-то закричал «Да заткните же его, наконец». Тогда я взяла меч, подошла к певцу и снесла ему голову. Представляешь? Просто рубанула, и голова свалилась, как тыква, мне под ноги. И меня всю обдало кровью. Это было так реально, так страшно. А потом я вдруг поняла, что убила ТЕБЯ. Это был ты, Сережа.
- Надюшка, я брюнет, если что. И глаза у меня карие, если ты помнишь.
- Да знаю я все, знаю. Только... как бы тебе объяснить. Тот музыкант, он на тебя совсем не был похож. Он высокий, худой, очень белые волосы, голубые глаза, острое лицо. Но это все равно был ты. Я не понимаю, как, но точно знаю – я уже второй раз тебя убиваю. Сережа, я сумасшедшая, да? Меня посадят в психушку?
- Ну, что ты, дорогая, что ты. За это в психушку не садят.
- Правда?- Надя хлюпнула носом, как ребенок
- Ну, конечно, маленькая моя. Ты отдохни, вечером концерт. Ляг, поспи, приведи себя в порядок. Сегодня увидимся.
- Спасибо, Сереженька. Мне как-то легче стало.
Сергей положил трубку и задумался. Почему им снится один и тот же сон? Хотя и разные его серии. То, что сон один, он сообразил сразу. Уж слишком точно Надя описала певца. Такую внешность от балды не нарисуешь. И то, что Надины видения – это третий, а то и четвертый сезон увлекательной саги, Сергей тоже понял. Интересно другое: где они разошлись, и что будет посередине? И кому первому из них это приснится?
Ночной клуб «Стратосфера» встретил группу музыкантов привычным ревом динамиков. Ребята уже готовились в гримерной к выступлению, когда Сергей ввалился в комнату.
-О-о-о,- загомонила группа,- явился, не запылился. Не иначе, котят с деревьев снимал. На сцену через десять минут, а ты еще не одет.
- Пустяки,- с достоинством ответил гитарист, - нищему одеться – только подпоясаться, как утверждает народная мудрость. Пяти минут хватит за глаза. Где мой сценический костюм?
- Да вон он, в углу валяется,- хохотнул ударник,- костюм, блин.
- Талант, господа, обидеть нельзя. Талант – он выше мирской суеты, чтобы вы все знали и обзавидовались. Поэтому тебе, Димитрий, я скажу одно – свали в туман, непосредственно на фиг.
Музыканты заржали. Как всегда, Сергей сумел поднять всем настроение. В дверь раздался осторожный стук.
- Мальчики, вы готовы? Публика ждет.
Дверь распахнулась, на пороге появилась блистательная солистка группы. Как обычно, Надежда ошеломляла. То ли платье, то ли оконная занавеска, разорванная на длинные полоски и богато украшенная бисером, почти ничего не скрывала. Длинные ботфорты на высоченном каблуке добавляли неземному созданию дополнительного шарма. Растрепанные белокурые волосы каскадом падали на обнаженные плечи, глаза щедро подведены тушью, ресницы в пол-ладони и алые губы... Словом, умереть и не встать, мечтая только об одном: лежать у ног этой ослепительной красавицы, тихо умоляя, чтобы она убила тебя собственными руками. Ибо жить после того, как узрел такую красоту, не стоит.
- Сереженька,- шепнула она ему на выходе,- давай домой вместе поедем. А то я боюсь, что опять тебя убью.
«Ну, спасибо, подружка, - подумал гитарист. - Детская непосредственность, что тут скажешь. Пошли к тебе, а то я тебя опять убью.»
- Конечно, киска,- чмокнул он ее в розовое ушко.
- И не называй меня киской,- Надя хлопнула его по руке и побежала на сцену.
Сыграв первую часть программы, исполнив на «бис», музыканты отправились отдохнуть в гримерные. И тут Сергей вспомнил идею новой песни.
- Мужики, есть разговор,- прервал он начинающийся спор о том, что круче: «БМВ» или «Тойота Лэнд Круизер»,- есть мысль обновить репертуар.
Надежда сидела в кресле, подобрав под себя ноги, и нервно грызла орешки. Услышав, она напряглась, как кошка при виде мыши, и подалась корпусом вперед. Сергей рассказал о новой песне, новом имидже группы, новом формате выступления.
- Ну, не знаю, - с сомнением протянул ударник,- прикинь, это же полностью направление надо менять. Да нас ни один клуб после этого не позовет. Темка, конечно, неплоха, но ты же знаешь этих малолеток. Им погромче и поритмичней подавай.
- Опять же, Надьку одевать придется,- добавил клавишник,- да почти все на нее только и смотрят.
- Ничего,- заговорила солистка,- привыкнут. Думаете, мне самой нравится полуголой по сцене прыгать? Надоело уже! Я, может, вообще, в оперные хочу податься.
-В жоперные тебе только идти, дорогая,- припечатал клавишник,- Голоском не вышла.
- Ах, ты…,- на глазах Надежды зрели опасные женские слезы, после которых всегда бывает истерика,- да я, между прочим, да я, если хочешь знать…
- Брэйк,- встрял Сергей, гася зарождающийся конфликт,- попрошу не обижать наших дам, и не дам, и тех, кто не вам тоже. Я бы все-таки попросил вас подумать над моей идеей. Мне кажется, с этой песней мы можем попасть на радио. В противном случае, споем ее дуэтом. Там по задумке всего лишь акустика. Ни ударников, ни клавишных не предполагается.
- Джон и Йоко прямо,- ухмыльнулся ударник.- А ведь именно так развалились «Битлз»
- Ой, да ладно,- поморщился Сергей,- нашел с кем сравнивать. Где мы, а где Битлы? Ладно, пошли на сцену, гении.
После второй песни он почувствовал, что его «накрыло». Прямо на сцене, на глазах у публики, он увидел…
***
- Анейрин, прикажи слугам накрывать столы. Будем праздновать. Победа!
Драм кричал так громко, что пламя факелов в стенах дрожало от его голоса.
- Победа, победа! - загомонили клейды
- Проклятые бретоны получили по заслугам, больше они сюда не сунутся. Ирландия дала отпор гнусным собакам.
- Драм,- Анейрин прищурился,- не кричи так громко, а лучше послушай. Бретоны не ушли, они всего лишь отступили. Завтра они соберутся с силами и ударят снова. Надо готовиться к новой битве. Перестаньте пить, а то не сможете даже стрелы поднять.
- Нет, бард, они ушли. Я знаю этих трусливых дураков. Если проиграли первую битву, то никогда не начинают второй. Знаешь, какие они заносчивые? У-у-у-у, сто гномов тебе в глаз.
Клейды уже наполняли чаши, стучали ими друг о дружку, расплескивая пиво по столам, и набивали животы вареной свининой.
Анейрин застонал от отчаяния. У него не хватало сил переубедить соратников. Они не желали его слушать, все чаще прикладываясь к кувшинам с пивом.
Он взял гитару, попробовал петь, но клейды стали подпевать фальшивыми пьяными голосами, и он оставил эту затею. Он ходил вокруг столов, заглядывая им в глаза, и пытался убедить всех успокоиться. Ведь бретоны вот-вот опять нападут. И тогда придет конец мечтам кельтов о независимой Ирландии. И наши предки, говорил он, не найдут себе покоя от стыда за нас, своих потомков.
Все было напрасно, его не слушали. Кое-кто начал валиться из-за стола на пол. Кого-то вывернуло от большого количества выпитого в камин. А Драм вообще захрапел, упав толстым красным носом в блюдо с мясом.
«Бесполезно,- устало думал Анейрин,- все бесполезно. Они не слышат меня. Одна надежда на то, что бретоны устали после битвы и не нападут ночью. Ведь стражники на стенах тоже перепились. Гномы бы забрали это пиво! Вон, бретоны не умеют его варить, и живут как-то».
Он отправился в свою комнату и забылся тяжелым беспокойным сном. Проснулся от шума в каминном зале, где проходила попойка. Моментально оделся и бросился вниз по лестнице.
Увиденное его ошеломило. Бретоны хозяйничали в замке, как у себя дома. Пол был залит кровью, половина клейдов лежала с перерезанными глотками лицами в пиве и мясе. Оставшиеся смельчаки, еще не отойдя от пьянки, пытались сражаться с налетевшими, словно ураган, врагами.
- Тысячу гномов вам в ухо! - орал Драм, размахивая огромным мечом,- подходите, собаки. Я буду вас убивать.
От скорости, с которой вертелось в его руках оружие, вокруг него образовалась толпа. Никто не решался подойти ближе. Бретоны кружили подле него, как псы вокруг матерого волчары. Драм оглушительно захохотал и побежал к выходу из комнаты. Захватчики бросились за ним. Он выбежал на крепостную стену, поднял меч, погрозил им небесам и рухнул вниз, прямо на копья бретонов, которые стояли внизу, ожидая, когда им откроют крепостные ворота. Так погиб славный клейд Драм.
Глядя на все это безумие, Анейрин едва не задохнулся от гнева и поднял брошенный кем-то меч. В мозгу сверкнула мысль – бардам нельзя воевать мечом, богиня Дану разгневается и проклянет.
Но было не до этого, он ринулся в гущу битвы, нанося удары неумелой, но твердой рукой. Несколько нападавших удивленно оглянулись на нового врага, не понимая, откуда он взялся.
- Да это же бард,- выкрикнул бретон, разглядевший серебряный обруч, стягивающий длинные волосы Анейрина, - он не умеет сражаться!
Певец продержался еще какое-то время, но несколько человек набросились гурьбой, повалили на пол и выбили из рук меч. А потом черная мгла скрыла окружающий мир. Один из ретивых вояк треснул его по голове древком копья.
***
Сергей вздрогнул и наткнулся взглядом на Надежду. Ошарашенная, она стояла напротив него, выпучив глаза и раскрыв рот в немом крике.
«Ее тоже «накрыло»,- понял Сергей.
Оглянувшись, он понял, что и публика, и его группа находятся в некотором недоумении. Сколько долго продолжалось их с Надей состояние, сказать было трудно. Слушатели нервничали.
Он кивнул ударнику, давая понять, что все в порядке, и продолжил прерванную песню с того места, на котором остановился.
Кое- как закончив программу, они с Надей выбежали из клуба, отказались от ужина и быстро сели в машину.
- Что ты видела?- резко спросил Сергей, гоня Ауди по ночному городу.
- Не кричи на меня,- жалобно протянула девушка.- Я видела битву. Где-то в замке. Там все было в крови. Какой-то огромный мужик хохотал и размахивал мечом. И тот, беловолосый, тоже. Он сражался, но его ударили по голове. А потом я очнулась. Почему ты спрашиваешь? Ты тоже что-то видел? Почему мне ничего не говорил?
Не обращая внимания на зарождающуюся истерику, Сергей подогнал машину к дому, схватил Надежду за руку, и быстро повел к подъезду. Впервые за долгое время поднялся на этаж на лифте. Это окружающим он врал, что презирал лифты, а на самом деле просто их боялся. В детстве он застрял в лифте, когда возвращался из школы домой. Но сейчас клаустрофобия отступила. Творилось, действительно, странное. И это перестало казаться забавным.
Если еще вчера Сергей прикалывался над странными совпадениями его с Надеждой, снов, то сегодня отчетливо понял: что-то происходит.
- Послушай меня, родная,- он взял в руки ее дрожащие ладони и заговорил утешающим тоном, которым говорят доктора перед тем, как засадить иголку в палец, - я не знаю, что происходит, но обязательно узнаю. Еще не знаю как, но подумаю над этим. Ты, главное, ничего не бойся. Ты мне веришь?
Надя с готовностью закивала, глядя ему в глаза. Она так ждала от него поддержки, что готова была поверить во все, что угодно. Даже если бы сейчас он сказал, что только что угнал космический корабль и готов увезти ее на край Галактики, она поверила бы.
«Бедная моя,- думал Сергей, гладя ее по всклокоченным волосам, -я и сам толком не знаю, что это и почему происходит именно с нами, но узнаю»
- Наденька, нам с тобой сейчас лучше не расставаться. Завтра съездим к тебе, возьмем вещи. Спать придется по очереди, хотя, как показывают последние события, это не всегда помогает. Но, все-таки… Потом будем рассказывать друг другу, что видели. А сейчас иди, прими ванную, только оставь дверь приоткрытой, и ложись отдыхать, а я посижу в Интернете, поищу информацию об этом Анейрине. Откуда-то же он появился, черт его побери!
С ужасающей покорностью судьбе Надя отправилась в ванную. Когда Сергей услышал, что из крана пошла вода, то включил компьютер. Достал из ящика стола пачку сигарет, закурил, хотя курил редко, и набрал в строке поисковика слово «Анейрин».
Информации было немного, но она его захватила. То, что он прочитал про этого персонажа кельтских легенд, до мелочей совпадало с его снами и видениями. Но почему и откуда бард всплыл в его памяти?
Сергей помнил, как однажды во сне услышал это слово так, будто кто-то пытался прорваться к нему в голову. Тогда он не придал этому значения, мало ли чего не увидишь во сне, но слово понравилось.
Оно оказалось именем. Именем проклятого кельтского барда. Музыканта, как сам Сергей. А такие совпадения настораживали. Всю жизнь гитарист был циником и законченным материалистом. Ни в какую чертовщину и мистику не верил. Но происходящее сейчас говорило об обратном.
Когда Надя вышла из ванной, он рассказал ей обо всем, что узнал в Интернете, и уговорил завтра пойти к психологу. Надо попробовать разобраться с видениями на современной материальной основе. Вполне возможно, что это забытые с детства воспоминания прорываются сквозь слои памяти. Может, бабушка читала ему в детстве сказки про этого Анейрина. А он рассказывал об этом во сне. И Надя, как впечатлительная девушка, запомнила, вот и приснилась ей эта дурь.
***
Анейрин сидел в темнице собственного замка, свет в которую пробивался из крохотного зарешеченного окошка у самого потолка. Раз в день глухонемой стражник приносил ему кусок хлеба, чашку с водой и выносил ведро с нечистотами.
«Спасибо и на этом,- думал бард.- Сколько слышал про бретонские тюрьмы, они тонут в дерьме»
Он не считал дней, проведенных в неволе. Просто знал, что его не выпустят. Гадал только, почему не убили сразу. В «милосердии» нового бога не приходилось сомневаться, его приверженцы с врагами расправлялись жестоко.
Часто накатывала тоска по старой Ирландии. По ее зеленым лугам, которые сейчас топчут безжалостные бретонские сапоги.
Кельты проиграли! Как ни мечтали о свободе, им не удалось ее сохранить.
«Ах, Драм, что же мы наделали»,- с тоской думал Анейрин.
На исходе второго десятилетия в темнице бард заметил, что начал разговаривать с мертвыми: отцом и прадедом. Однажды, когда Анейрин впал в полу-бред, к нему в гости наведался даже сам король Артур. Как оказалось, легенды не врали, они действительно находились в родстве. Далеком и не кровном, но тем не менее...
Новые баллады рождались в голове одна за другой. Он тосковал по гитаре. Волосы, и прежде белоснежные, сейчас поседели. Небесно-голубые глаза потухли, подернувшись мертвой дымкой; плечи сгорбились; лопатки выпирали под одеждой. Он превратился в ходячий скелет.
Хотелось бы сказать, что дух его остался несломленным, но это было бы неправдой. Он устал, сильно устал и желал умереть. Бард знал, что проиграл эту войну, ему нечего будет сказать отцу, когда встретится с ним на том свете, который так настойчиво предлагает новый Бог.
Но однажды двери темницы распахнулись, в дверях стоял новый хозяин замка. Бывший клейд Гриус, а ныне управляющий всех земель Анейрина. Верный подданный Бретонской короны.
Бард помнил его, это был один из немногих, кто отказался воевать с бретонами , рассудив, что чему быть, того не миновать. И хотя, как и все остальные, бывший соотечественник поверил в нового Бога, в душе он все же опасался гнева богини Дану – покровительницы музыкантов. А ну как та прознает, что барда держат в заточении уже столько лет?
- Выходи, музыкант, - сказал он пленнику,- и уходи отсюда. Вот твоя гитара. Она чудом осталась цела. Иссохла вся.
Анейрин, не сказав ни слова, взял гитару и пошел, сгорбившись, прочь. Вслед за ним увязался плешивый блохастый пес с откусанным хвостом. Как ни пытался бард его прогнать, никак не получалось. Он еще и сам не знал, что будет делать в этой новой стране, чем будет питаться, где будет спать, до собаки ли тут?
Пес плелся за ним долгие мили пыльной дороги, припадая на передние лапы, когда Анейрин устало оглядывался в надежде, что животное ушло. Через некоторое время, смирившись с неизбежным спутником, бард стал с ним разговаривать, чем поверг собаку в тихий восторг. Однажды пес принес ему зайчонка, которого они честно поделили на двоих возле костра.
Анейрин уже знал, что за охоту в графских угодьях можно лишиться руки, но ведь это не он охотился, а собака.
Музыкант давал в деревнях небольшие концерты, чем зарабатывал себе на пропитание. Его голос восстановился. Песни о героях, которые он так любил петь раньше, превратились в простенькие частушки. Они очень нравились небогатым жителям призамковых сел. Вроде:
Ах, а Джейна-то простушка
Наша Джейна просто душка
Питер ей сказал «Пойдем»
И повел, бедняжку, в дом.
А к весне-то, вот дела,
Джейна двойню родила.
От кого и почему
Неизвестно никому.
Пес помахивал обрубком хвоста, крутился вокруг себя и подвывал на все лады. Бесхитростные зрители громко смеялись, слушая незатейливые строки, и щедро бросали в котомку барда мелкие монеты, овощи, а иногда даже куски мяса.
Тем и жили.
И все бы ничего, но бард замечал, как все чаще сжимаются его кулаки при виде установленных вдоль дорог виселиц. Их становилось все больше.
Бретонская корона властвовала на ирландских землях железной рукой. Вешали за все. За воровство, браконьерство, бродяжничество и просто по доносу.
***
Кабинет психолога встретил их таинственным успокаивающим полумраком. Солидный мужчина в дорогих очках в золоченой оправе внимательно выслушал, покивал и предложил сеанс ретроспективного гипноза.
- Это поможет вспомнить то, что вы, возможно, забыли,- вещал эскулап, поигрывая Паркером, - это раскроет потаенные уголки вашей памяти. Процедура АБСОЛЮТНО безопасна. Как только я замечу нестандартную ситуацию, тут же назову кодовое слово, и вы оба проснетесь.
Сергей с Надеждой переглянулись, пожали плечами и сказали:
- Валяйте.
Психолог заговорил могильным голосом:
- Ваши веки закрываются, конечности тяжелеют, все ваши члены немеют и хотят одного: спать, спать, спать…
***
Однажды Анейрин не выдержал. Взял гитару и направился в замок Дунбартонов.
- Послушай меня, пес,- сказал единственному верному другу,- я иду умирать. Никогда не вернусь, и поэтому тебе лучше оставить меня. Иначе, тебя убьют вместе со мной. Я уже стар и немощен, мне не страшно, а ты еще молод и полон сил. Иди в село, где мы недавно выступали, тебя там помнят. Глядишь, какая- нибудь сердобольная вдовица и приютит. А меня оставь.
Пес поскуливал, слушая его речь, он протягивал лапу, как бы говоря «Возьми меня с собой. Не хочу я ни к какой вдовице. Возьми, не бросай меня. Это нечестно».
Бард развернулся и двинулся по дороге в замок. Через некоторое время он оглянулся – собаки за ним не было.
«Молодец»,- мелькнула удовлетворенная мысль.
Знал бы Анейрин, что пес идет за ним, прячась в тени деревьев, чтобы тот его не увидел, не был бы так безмятежен.
Бард беспрепятственно прошел в открытые ворота замка и отправился на центральную площадь. Время он рассчитал верно, сегодня праздновали день рождения бретонского короля. А значит, на площади соберется вся знать, включая бывшего клейда.
Анейрин прошел мимо жонглеров с зажженными факелами и встал перед креслом, на котором сидел нынешний хозяин его земель. Пользуясь изумлением, которое это произвело, он положил пальцы на струны гитары, и голос ворвался прямо в небо.
Герои войны и забытых сражений
На бранных полях ваши мрачные тени.
Под кроной огромных дубов вековых
Следы захоронены ран боевых.
Трубите, рога, снова битва грядет
Отечество павшее войско спасет
Как прежде смыкаются стройно ряды
И мертвые воины сильны и горды.
Король Пендрагон, Ваши рыцари вновь
Готовы мечи обнажить, свою кровь
Готовы пролить на замшелый алтарь,
Как наши деды и отцы, все как встарь
Мечи не ржавеют, доспехи не тлеют
Враги пожалеют, восход багровеет.
Седые солдаты, за вами победа
От бриттов мы здесь не оставим и следа.
Мы-кельты, мы гордый народ и упрямый
И нам не впервой засыпать свои ямы
Золой, под которой лежат наши кости
Идите же к нам, к нам, незваные гости.
Нет почестей трусам, нет славы сбежавшим.
Вас всех позабудут, запомнят лишь павших.
Нет почестей трусам, нет славы сбежавшим...
Баллада длилась долго, голос звенел, проникая в уголки каждого сердца. Кельты вспоминали, что они кельты, а не бретонцы. У них другая Родина, и она прекрасна. А на землях этой Родины никогда не стояли виселицы вдоль обочин. Не лилась кровь, а путников не вешали за бродяжничество.
Тихий ропот прошел по рядам слушателей. Гомон нарастал, послышались аплодисменты. И тогда Гриус закричал:
- Ради Бога, да убейте же его кто-нибудь, наконец!
- Ради Бога,- зло прошептал Анейрин,- все ради вашего Бога. Убейте же меня.
Долго никто не решался выполнить приказ. Бог далеко, а богиня Дану всегда рядом.
Но один из гостей праздника подошел вплотную к барду, достал тяжелый меч, взмахнул им, и голова Анейрина покатилась под ноги стоящим. В тот же миг замковую площадь огласил собачий вой. Пес вкладывал в вой всю любовь, которой до встречи с бардом не знал. Он выл, понимая, что уже никогда не станцует под музыку гитары.
- Убейте чертову собаку!- визжал покрасневший Гриус.
Стражник заколол пса копьем, и тот, наконец-то, замолчал.
Убийца музыканта стоял над трупом, покрытый с ног до головы алой кровью. Окружающие люди отходили, образуя вокруг кольцо. Богиня Дану проклинает тех, кто убивает ее любимцев, бардов.
***
- Я начинаю считать обратно от пяти, и вы просыпаетесь. Пять... четыре... три... два... один... Вы проснулись.
Они мотали головами, отходя от видений. Вспомнили все, поэтому и избегали смотреть друг другу в глаза. Психолог, довольный собой, ничего не заметил. Выписал счет, сердечно пожал пациентам руки, пригласил заходить еще.
Сергей с Надеждой сели в машину так и не сказав друг другу ни слова. Поднялись в квартиру, прошли на кухню, уселись за стол. Сергей начал первым:
- Ты видела то же, что и я?- почти утверждая, спросил он.
- Да, Анейрин. Я все вспомнил. Я же говорил, что убил тебя.
- Надя, киска, послушай…
- Не называй меня киской,- в ее глазах горело бешеное пламя,- меня зовут Трамус. Я не пошел воевать с вами против бретонов, потому что понял еще раньше вас, дураков – это бесполезно. Нам их было не победить. Никогда. Вы выступили против самого Бога, а это не прощается. Чего вы добились своим сопротивлением? Вас просто перерезали как свиней. А вы и были свиньями. Пьяными свиньями. Когда я вошел в замок, то чуть не упал от витавшего там смрада. Знал бы ты, бард, какой порядок был в бретонских войсках. Это все римляне их научили. А вы? Пьяные, грязные собаки, спящие мордами на столах.
- Мы не вешали людей!
- Глупо,- фыркнула Надя,- простолюдины на то и слуги, чтобы их вешать. Они же плодятся как кролики. Если им дать волю, сожрут всю землю. Вешать, и еще раз вешать.
Сергей задохнулся от отчаяния. И это его Надя? Миленькая пустышка Надя сейчас говорит такие ужасные вещи?
Проклятье богини Дану пало на их роды. Первый раз в тот момент, когда он, Анейрин, взял в руки брошенный кем-то меч и впервые убил человека. А второй раз, когда Трамус поднял меч против него самого. С того самого мгновенья их поколения прокляты.
Всегда потомок одного убивает потомка другого.
Сергей открыл глаза и с ужасом увидел, что Надя стоит напротив, сжимая в руках кухонный нож. Проклятье не снимается, от него бегут. Он побежал в другую комнату, закрыл за собой дверь. Слышал, как она бьется с обратной стороны с неженской силой. Потом втыкает нож в дерево.
Через некоторое время дверь не выдержала, острие ножа появилось перед лицом Сергея. Бежать было больше некуда. Она ворвалась в комнату с перекошенным от злобы лицом, размахивая ножом.
- Сдохни,- визжала девушка,- сдохни, бард. Я хочу, чтобы тебя все забыли. Тебя до сих пор помнят.
Он поднырнул под руку с оружием, обхватил девушку руками, прижал к себе спиной и почувствовал, как она вздрогнула в предсмертной агонии. Изо рта у нее полилась струйка крови, нож вонзился ей в живот.
Проклятья не снимаются, они заканчиваются.
Нет почести трусам, нет славы сбежавшим
Нас всех позабудут, запомнят лишь павших...