Юбилей

Юбилей матери, Татьяны Петровны, затеяли с размахом.
С холодного Севера прибыл старший сын – любимчик Сенька, который сразу же, еще в прихожей, набросил на плечи родительнице небольшую норковую шубейку, при этом усиленно косил глазом на сестрицу Лерку, оценит ли та его барский подарок. Мать тут же обняла сына и прослезилась, бережно поглаживая рукой мягкий мех обновки.
Средний сын Федор, приехавший вслед за братом в тот же день, как всегда наскоро ткнул губами мать в щеку, словно клюнул, затем, помявшись и отведя глаза в сторону, промямлил, что с деньгами туго, жена не работает, сидит в декрете с третьим ребенком, поэтому он без подарка, но как только станет посвободнее с финансами, так он сразу, так что, мать, не переживай, за ним не заржавеет.
При этих словах брата Лерка хмыкнула: другого от него никто и не ожидал. Вечная история, кто бы спорил. Федор женился на женщине гораздо старше его, и та сразу начала рожать, чтобы муж не сбежал к молоденькой.
Затем начали прибывать гости – дальние и близкие родственники. Мать ахала и охала, тихонько ворча под нос на дочь: зачем нужен этот юбилей! Только расходы одни. Все, что удалось скопить за последние пять лет, улетят вмиг. Но дочь настояла, сама же обзвонила всю родню и где легко,  а  где и с трудом уговорила приехать. Для праздника сняли небольшое кафе, наняли тамаду, внесли предоплату, и колесо закрутилось.
Многие родственники приехали семейно – мужья, жены, дети, племянники. Спали прямо на полу, вповалку, на матрасах и стареньких коврах.
Но, слава Богу, все кончается, закончился и юбилей. Потихоньку родня разъезжалась. Уехал и Федор, предварительно набив дорожные сумки различными соленьями и вареньем домашнего изготовления. В один из баулов вместе с гостинцами Татьяна Петровна втайне от Сеньки сунула и норковую шубейку – подарок для заполошной жены Федора. Ей в ее семьдесят ни к чему обнова. Есть старое зимнее пальто да пара семисезонных пуховиков, те, что Лерка списала в немодные.
Уехал и Сенька,  тоже с банками. Уже в прихожей, поцеловав мать на прощание, сунул ей в карман передника тощенькую пачку тысячных купюр. Женщина расплакалась и, несмотря на вялое сопротивление сына, вернула деньги со словами: тебе нужнее.
Дом почти опустел, остались брат с женой и племянницей Тосей, великовозрастной девицей с прозрачными, словно ледышки, глазами. Они ждали своего поезда, который ходил раз в три дня.
Раздрай в доме не напрягал мать, уедут последние гости – тогда они с Леркой устроят генеральную уборку, заодно подсчитают убытки и установят режим жесткой экономики  на ближайшее время.
Что бы там ни было, а юбилей получился на славу! Тамада умелой рукой направляла веселье, были и оживленные игры, и танцы, и песни пели под караоке, и небольшую сценку с участием почти всех гостей удалось провернуть. И, что удивительно, никто сильно не напился и не подрался, как обычно бывает на таких мероприятиях.
Но вот и брат с женой тоже отбыли. А Тося почему-то осталась. Она слонялась по квартире, заглядывая своими прозрачными глазами во все углы, и сосредоточено о чем-то думала.
Лерка не выдержала и начала уборку. Татьяна Петровна тоже потихоньку втянулась. Разбирала завалы на полу, что-то уносила на помойку, что-то чистила, отмывала, скребла. Тося участия не принимала.
Спросить прямо, когда девушка собирается уезжать, мать, скорее всего, стеснялась, да и  законы гостеприимства не позволяли. Вечерами, уже лежа в кровати, Лерка жарко шептала матери, что Тосе уже пора и честь знать, но мать только рукой махала – не сегодня. А назавтра повторялась та же история. Еще Лерку напрягал и тот факт, что Тосе на правах гостьи предоставили место на диване, где обычно спала Лерка. А девушка перебралась на кровать к матери, что было и непривычно, и неудобно.
Но вот в один из дней Лерка все-таки спросила Тосю, когда она планирует их покинуть. Та в ответ посмотрела непонимающе своими прозрачными глазами и ответила, что и не думает  съезжать. Она решила остаться в городе и пробовать поступить в педучилище. То, что до поступления нужно ждать больше полугода, ее не смущало. Хозяева добрые, не выгонят же они родственницу на улицу.
Тогда Лерка, сузив свои раскосые глаза, язвительно спросила, имеется ли в родном городе Тоси педучилище, и та кивнула утвердительно. Но ведь гораздо интереснее учиться не по месту постоянной прописки, добавила она. Что на это ответить, Лерка не нашлась.
Она побежала к матери и вывалила на нее новость. Та, горестно вздохнув, подтвердила, что да, все это правда, но дело в том, что Тося уже так сильно надоела своей тетке, что та  решила сплавить племянницу куда-нибудь, лишь бы подальше от дома. Таким местом оказалось их с Леркой жилище. Причем обо всем этом Татьяна Петровна узнала перед самым отъездом брата с женой и в суматохе не осознала всю полноту свалившегося на них «счастья».
Теперь настала пора Лерке действовать самостоятельно. От матери поддержки она не дождется, у той рука не поднимется указать Тосе на дверь. Терпеть же Тосю и дальше Лерка не была намерена, тем более что за все пребывание той в их доме они не перебросились и парой слов, исключая сегодняшний разговор.
И она решительно направилась к Тосе. Та сидела на диване, прямо на неубранной постели, и что-то сосредоточено жевала.
- Ты вот что, - начала Лерка, стараясь не глядеть в льдистые глаза гостьи. – Ты давай-ка съезжай. Нам с матерью тесно в малогабаритке, а тут еще ты. Если хочешь поступать, приедешь к экзаменам, а уж если, Бог даст, поступишь – общежитие дадут.
- И не подумаю, - вяло отозвалась Тося. – Тетка с Татьяной Петровной договорилась, что буду жить у вас, а не в общаге. Так что придется потесниться, дорогуша. Мы же все-таки родня.
- Да какая ты нам родня?! – вскричала Лерка. – Ты племянница своей тетке, а не нам. Вот пусть она тебя и пестует.
- Ты бы помолчала, дорогуша, - продолжила Тося. – Ты вообще никто и звать тебя никак. Тебя Татьяна Петровна удочерила, так что я ей в большей степени родня, чем ты.
Лерка так и села. Как так? Что это еще за новости?
А Тося, прожевав очередную сушку и пробуравив своими льдинками Лерку, завершила беседу.
- Ты маленькая была, когда тебя удочерили, Сенька с Федькой уже большие были, женились и уехали от родного дома. А тут у соседки вашей приплод образовался, а она взяла и померла. Вот и решили ваши родители на старость лет взять опеку над тобой. А через год и отец ваш неожиданно скончался. Так что Татьяна Петровна тебя  вырастила одна. А нужно было тебя сразу в детдом сдать. Говорила ей моя тетка – сдай, ан нет, не послушала. Вырастила себе горлопанку. Так что ты тут прав не качай.
И довольная своим монологом, открывшим голую правду, девушка вышла из комнаты и отправилась на кухню, забренчав там чайной посудой.
А Лерка сидела на стуле и переваривала преподнесенную ей Тосей новость, как говорится, на голубом глазу.
Татьяна Петровна сидела в спальне и слышала весь разговор. Ну, вот и пришел момент, которого она всегда боялась и старалась отодвинуть как можно дальше. Она знала, что когда-то он наступит, и постоянно про себя готовила нужные слова, чтобы не обидеть девочку, чтобы не оттолкнуть, не ранить. И нужно было опередить досужих доброхотов, которые вот так, как сейчас Тося, откроют Лерке правду. Хорошо еще, что праволюбица не рассказала  в подробностях, как именно умерла мать Леры. Но, скорее всего, она их и не знает, а выговорила только с чужих слов.
Татьяна Петровна тяжело поднялась с кровати и вышла к дочери.
- Лерочка, детка, послушай меня.  Я давно хотела тебе рассказать, да случая не было. А теперь, видимо, он представился.
Дочь молчала, но в ее душе бушевала буря. Как же так: все знают, а она – нет?! И если бы не Тося, она, возможно так никогда бы и не узнала, что не родная матери. Матери? Да нет, соседке, Татьяне Петровне. И что она сейчас ей тут говорит? Зачем? И так уже все сказано. И Лерка заплакала.
Татьяна Петровна обняла дочь, преодолевая ее сопротивление.
- Пойдем со мной в спальню. Я все тебе расскажу.
Да, Лерка досталась им с мужем в таком состоянии, что ни сказать, ни описать. Ее мать-наркоманка умерла от передоза, а девочка, которой не было и двух лет от роду, сидела рядом и только тихонько скулила, теребя родительницу за халат. Сколько она просидела так, одному Богу известно, квартиру открыла явившаяся за деньгами  хозяйка квартиры. И сразу подняла крик. Она сдавала жилье одинокой женщине, а тут обнаружился еще и ребенок, про которого в договоре ничего не было сказано. Видимо, Лерку в дни оплаты прятали у подружек жилицы. Маленькая девочка, до такой степени худенькая, что можно было ее ставить на окно и рассматривать вместо рентгена. Одета была в рваное платьице,  замурзанное до невозможности определить его цвет. На лице засохли сплошной коркой слезы вперемешку с соплями. Волосы на голове слепились в колтун.
Татьяна Петровна схватила девочку на руки и унесла в  свою квартиру. Отмыла, накормила, расчесала, а кое-где обрезала напрочь светлые волосики, уложила на супружескую кровать и только успела отвернуться, как та уснула, сытая и обессиленная. Тем же вечером Татьяна Петровна имела серьезный разговор с мужем, и вскоре они оба стали опекунами девочки, а потом и удочерили ее, убедившись, что больше родственников та не имела.
Девочка росла в заботе и любви родителей. В доме менялись соседи, одни уезжали, другие вселялись. И никому уже в голову не приходило назвать девочку приемной. Даже сыновьям своим Татьяна Петровна ни одним словом не обмолвилась, что Лерка им не родная. Сказала мимоходом, что родила ее себе на утеху на старости лет. Они посмеялись и поверили. Одному только брату своему, самому младшенькому и любимому, открылась Татьяна Петровна. И то только в тот момент, когда он приехал на похороны ее супруга. Расплакалась тогда Татьяна Петровна на плече брата, не зная, как дальше жить, как растить девочку на одну зарплату и мизерную пенсию по утере кормильца. Брат одобрил ее поступок и поклялся не проговориться жене, да вот, видимо, не случилось. От нее и узнала Тося правду, которую нынче выложила Лерке.
- Вот и думай, детка, родная ты нам или нет, - закончила свой рассказ Татьяна Петровна. – Да дороже тебя у меня никого нет! Сенька с Федором – отрезанные ломти, у них свои семьи, им не до меня. А мы с тобой как две руки у человека. Отрубишь одну, вторая не больно-то наработает. И если хочешь, в выходной поедем на кладбище, покажу могилку твоей мамы. А вот кто отец твой, ну, настоящий, наверное, и она не знала. В нашем доме она квартиру снимала не очень долго, отношений ни с кем не поддерживала, да оно и понятно. Мы и тебя-то не видели, думали – одна она живет, пока хозяйка шум не подняла.
Лерка прижалась к матери и улыбнулась ей сквозь слезы.
Татьяна Петровна встала и направилась в кухню, где чаевничала Тося.
- Ну-ка, девушка, собирай вещи и чтобы к вечеру съехала отсюда к своей болтливой тетушке! – грозно сказала она. – И передай, что нет у нас с вами больше никакого родства! Гуд бай!