« ПОТОМКИ АТАМАНА »
Историко-биографический роман
* * * * *
ШЕСТАЯ ЧАСТЬ — ЖИЗНЬ в США – 1950 — 1991
* * * * *
1950 – НЬЮ–ЙОРК, НЬЮ-ЙОРК
Процедура схода с корабля была медленной и под строгим контролем
американцев. Всё совершалось очень обстоятельно. Прибывшие, семьями,
цепочкой двигались вдоль барьера, за которым дюжина эмиграционных
чиновников тщательно сверяли документы и фотографии с реальными людьми
- «живой натурой». Прошедшие получали карточку-пропуск, которую сдавали
у трапа двум выпускающим матросам.
Интересный факт : за спиной иммиграционных чиновников было помещение с
железной решеткой во всю длину. Когда очередь дошла до семьи Михаила
Ивановича, они увидели, что за этой решеткой сидело двое мрачных молодых
мужчин, хорошо запомнившихся многим плывшим на корабле. Да, это были те
двое, как бы «главных», среди беженцев, которые командовали среди
пассажиров (ДиПи) на корабле во время плавания.
Администрация корабля набрала с десяток таких энергичных людей из
числа «ДП» и поручила им наблюдение за порядком и назначение пассажиров
на работы по уборке помещений и на кухню для помощи поварам в разной
вспомогательной работе.
Эти двое «администраторов» были грубыми, вели себя вызывающе, как
«начальники» от которых многое зависит. Доходило до того, что за невыход
на работу по недомоганию, пожилых людей среди беженцев назначали на
внеочередной наряд на самые грязные работы. Многие мужчины из эмигрантов
скандалили с ними. Столкновения с ними привели к тому, что группа пожилых
пассажиров пошла к чиновнику иммиграционной администрации с жалобой, после
чего эти «начальники» несколько приутихли, но стали более злыми.
Весь этот десяток «администраторов» состоял из галичан, говоривших
немного по-русски.
В очереди на выход с корабля рядом с москвичами, стояла девушка, хорошо
говорившая на английском, которая этих двух мужчин тоже сразу узнала и
при спуске на трап спросила выпускающего матроса, почему они за решеткой?
Американец, улыбнувшись, ответил:
— Они поплывут обратно в Германию, — у них неправильные документы...
* * *
Вот наконец москвичи ступили на американскую землю. Пассажиры
разместились на громадной площади помещения таможни, группами по разным
признакам. Около трапа с корабля установлены были столы, покрытые белыми
скатертями, с горячим кофе, бутербродами, печеньем. Прибывшие подходили
к столам и выбирали чем перекусить. Это угощение было организовано
Международным Советом Церквей. Но, кроме этого, каждому вручали (по
спискам) два доллара. Для многих это было первым знакомством с
американским долларом. Надо понимать, что в 1950 году два доллара были
более полновесные, чем нынче. Но потом москвичам, как и другим объяснили,
что эти два доллара потом, через время следует вернуть этому самому Совету
церквей.
Тех русских, у которых спонсором был «Толстовский Фонд», встречал
представитель Фонда. Он говорил по-русски и знал порядки иммиграционной
службы и таможни. Его помощь была необходима для объяснения с чиновниками
и для первых шагов за пределами таможенной территории.
Семья москвичей чем-то выделялась среди других беженцев. Взрослые и
трехлетний ребенок скромно одетые имели в багаже один большой,
самодельный, деревянный ящик. Подошел рабочий и вскрыл его.
Инспектор заглянул и спросил:
— Что здесь?
— Ответили: Домашние вещи — одежда, белье, немного посуды...
Не посмотрев, даже поверхностно, на содержимое, чиновник распорядился
рабочему закрыть сундук. Даже не задал обычных вопросов: есть ли золото,
деньги, драгоценные камни.
Увидев тюк с картинами:
— А это что?
Представитель фонда сказал:
— Отец и сын художники (что подтверждалось документами) —
это их работы.
— А в какую сумму вы оцениваете их?
Представитель Фонда незаметно шепнул:
— Как можно дешевле...
— Триста долларов.
Инспектор удовлетворенный ответом, не вскрыв даже тюк, приклеил
ярлыки: «осмотрено» и пожелал «хэпи лайф» (счастливой жизни).
Москвичи после этого ожидали пока вся русская группа, едущая на ферму
«Толстовского Фонда» (35 миль от Нью-Йорка), не пройдет таможенный
осмотр.
Но куда делась Кира? Обошли все помещения, где находились прибывшие
со своим багажом ... А её нигде нет. Через некоторое время она
появилась с несколькими порциями мороженого в руках !
— А я уже была в Нью-Йорке! Вот, это вам, угощайтесь...
Как она умудрилась выйти за ограду, как объяснилась с охраной
— только ей одной осталось известно. Свои два доллара она сразу
потратила на мороженное.
Когда вся группа Толстовского фонда собралась, они отправились по
улицам Нью-Йорка на переправу через Гудзон к железнодорожному вокзалу.
Руки у них были свободны. Весь их багаж будет доставлен и погружен в
вагон специальной службой.
Идти налегке, не торопясь было приятно после многодневного пребывания
на корабле. Высотные дома сразу обратили на себя их внимание, всё было массивное, из гранита, мрамора, много стекла.
— Но почему такая грязь на улицах? Вероятно, месяц не подметали?
- подумал Михаил Иванович.
Налетел ветерок с Гудзона и погнал навстречу каскады брошенных газет,
пустых пакетов.
К их группе подошел человек и по-русски, с акцентом, спрашивает:
— Вы русские, с парохода?
И не дождавшись ответа, сразу продолжил - Как я рад увидеть вас!
— Я знаю, где станция переправы, — это рядом. Я хочу хотя бы
полчаса побыть с вами и угостить вас. Зайдемте в павильон…
Увидев удивление на их лицах, продолжил:
— Не бойтесь, не отстанете от своих, я ручаюсь.
Вся семья москвичей зашла в хорошенький, чистый ресторанчик на
перекрестке улиц. Он быстро, с внутренних стеклянных прилавков,
набрал разные бутербродыв, заказал кофе, чай, молоко, а между
хлопотами старался говорить :
— Я в Америке уже тридцать пять лет. Приехал мальчиком, но
Россию не забыл, нет дня, чтобы не вспомнил свою деревню…
Я из Белоруссии…. Живу хорошо, но на сердце часто щемит, как
зубная боль...
– А мы из Москвы, – ответил Константин.
— Ну, а как там? Правда ли, что часто у мужика хлеба нет,
что бедность большая ?
Коротко рассказали как есть - правду, без всяких прикрас и очернения.
Сказали, что в Москве не были с 1941года.
— Как там сейчас не знаем, сказала Антонина, приветливо улыбаясь..
Потом он проводил москвичей до причала. Тепло распрощались.
Ему хотелось еще и еще поговорить, но с другого берега Гудзона
пришел бот. Эмигрант из Белоруссии попросил разрешения приехать на
Толстовскую ферму к ним в гости.
В сумерках въехали на ферму, расположенную в 30 милях к северу от
Нью-Йорка, в Уэлли-Коттедже, среди леса, с очень красивыми
окрестностями.
Ферма занимала территорию в семьдесят акров. Александра Львовна купила
её за один доллар в 1941 году. Так дешево потому, что уже тогда младшая
дочь писателя - пользовалась уважением и доверием у американцев.
Хозяева фермы, узнав, кто покупатель их фермы и чем занимается эта
благотворительная организация, продали её за символическую цену.
На территории фермы была построена православная церковь и создана хорошая
библиотека. На ферме обрабатывался огород, разводились домашние животные.
На первом этаже большого старого каменного дома, в столовой уже были
накрыты столы. Две пожилые дамы: Марта Андреевна и Ксения Андреевна
радостно встречали гостей. Познакомились со всеми. Расположились за
столами. Ужин был обильный.
После него всех прибывших разместили в разных помещениях, где было всё
приготовлено для отдыха и временного пребывания.
Марта Андреевна взяла московских друзей и повела в маленький флигель с
двумя чистенькими комнатами и всеми удобствами. Прощаясь, она сказала
Михаилу Ивановичу:
— Завтра вечером будете разговаривать с Александрой Львовной, так как
сегодня она приедет поздно и уедет в Нью-Йорк очень рано, а вам надо
хорошо выспаться. Теперь спешить некуда...
Вечером следующего дня состоялась встреча и разговор с Александрой
Львовной. Она выехала из Советского Союза в 1929 году в Японию по
приглашению читать лекции о своем отце. В 1939 году организовала и
возглавила занимавшийся помощью русским беженцам Толстовский фонд,
филиалы которого в тот момент уже находились во многих странах.
В 1941 г.оду она стала гражданкой США.
За редкими исключениями (недомогания), она ежедневно с утра уезжала на
машине (сама за рулем) в Нью-Йорк в офис Фонда, где работала целый день
и лишь поздно вечером возвращалась на ферму.
Утром через день за завтраком она спрашивает у Михаила Ивановича:
— Хотите поехать со мной в Нью-Йорк? Дорога приятная. Не бойтесь,
по отзывам знающих людей, управляю машиной прилично. Два рейса каждый
день, да и по Нью-Йорку приходится ездить, пока, слава Богу, все
благополучно.
Выехали. Дорога была отличная, машина шла мягко. Разговаривали о том,
о сем.. Показывая на машину, она говорит:
— Знаете, за все эти годы я позволила себе приобрести только эту
одну машину...
Михаил Иванович после этих её слов подумал :
– Она, Александра Толстая, любимая дочь великого отца, основательница
большого гуманитарного Фонда, забрала нас из Германии, и мне же,
как бы извиняясь, говорит об этом...
Одета она была очень просто, общалась со всеми доброжелательно,
разговаривая очень красиво.... Некоторые из приехавших, не знавшие
ее, спрашивали:
— Так это дочь Льва Николаевича? А мы думали (смущаясь), что это одна
из наших ДП, приехавшая раньше нас.
* * *
Вероятно, надо напомнить моему читателю, что собой представляла
младшая дочь Льва Николаевича Толстого, кем она была — графиня
Александра Львовна Толстая.
В первую мировую войну, как и многие женщины имевшие образование и
располагавшие некоторыми средствами, она отправилась на фронт в качестве
сестры милосердия. Попала она на Турецкий фронт на Кавказе. От подножья
Арарата и крепости Баязет до городка Кара-килис (Черная церковь) она
добиралась верхом на казачьей лошади. Прибыв в действующую армию, она
организовала там для казаков столовую и бани. Она стала для казаков
воевавших там в гористой полудикой местности самым ярким, светлым
событием в их службе на турецком фронта.
За свою деятельность, за смелость, не будучи офицером регулярной армии,
она была награждена двумя знаками отличия Георгиевского ордена, которые
в народе называли Георгиевскими крестами 3 и 4 степени
Слова своего отца, великого писателя, — «Мы лишь тогда истинно живем для
себя, когда живем для других. Это кажется странным, но испытай и ты,
и на опыте убедишься», - она воспринимала дословно и в свой адрес, как
руководство к действию.
Вся её жизнь после того, как она попала на запад, была как бы
осуществлением этих его слов. Она очень много сделала для того, чтобы
в Европе и Америке к русской эмиграции начали относится, как она того
заслуживает. Хотя надо признать, что правительства разных стран имели на
представителей русской эмиграции свои виды, в зависимости от своих
интересов и целей на будущее. Но главное это то, что благодаря ей и
деятельности её фонда, многие из эмигрантов смогли выжить и найти себе
убежище в разных странах. Это имело место и в 30-е годы и особенно после
второй мировой войны. Идя создания фонда, в тот момент комитета, возникла
после того, как она попала в США. В марте 1939 года на квартире бывшего
русского посла Бориса Александровича Бахметьева состоялось первое
организационное собрание. На нем присутствовали Софья Владимировна Панина,
Борис Васильевич Сергиевский, Сергей Васильевич Рахманинов, Михаил
Александрович Ростовцев. Главной целью Толстовского Фонда была названа
«Помощь русским вне России» . Президентом фонда выбрали Александру Львовну,
доказавшую всей своей последующей жизнью и делами, как можно служить России,
находясь вне ее.
О том, что она делала для послевоенной эмиграции, мне предстоит рассказывать
в дальнейшем ещё много раз, а сейчас давайте возвратимся к моим героям.
* * *
Константин и Кира на другой же день по прибытии на ферму укатили в
Нью-Йорк, где у них уже жило несколько русских друзей. Хотели встретиться,
поговорить, обсудить свои и их планы и решить, с чего же начинать в этой
сказочной и незнакомой им Америке.
С 1949 года в Нью-Йорке жил их хорошо знакомый по лагерям ДП
Юрий Бобрицкий, который был всего на два года старше Константина.
Там же в Нью-Йорке решил обосноваться приехавший в Америку из Германии
Сергей Голербах. С ним Константин был знаком по Мюнхенской академии,
где оба занимались перед выездом в США.
Побыли там несколько дней, «стрельнули», в долг, сотню долларов и
вернулись с готовым решением — надо начинать с Филадельфии.
– Там большая русская колония «шляйсхаймцев» и кое-кто из художников
уже нашел себе применение.
И Михаил Иванович подумал, глядя на молодых :
– Прав был профессор С.-Петербургской Академии Художеств Чистяков,
когда говорил: « Я с молодыми художниками поступаю как с малыми
котятами, — бросаю их в воду, пусть барахтаются... Кто из них
выплывет, из того будет толк...»
И почему-то уже вслух сказал:
– Спасибо статуе Свободы за ее призыв к обездоленным и за двух-долларовый
(в кредит) «базис» для новой жизни...
США — страна открытая, предоставляет человеку большие возможности, но...
выплывешь или не доплывешь — зависит от твоей энергии, выносливости,
терпения.
* * * * *
ХРОНИКА СОБЫТИЙ ВЕСНЫ 1950 ГОДА
25 февраля 1950 года была суббота — Париж (Франция)
Французская коммунистическая партия обвинила генерала Шарля де Голля
и правительство Жоржа Бидо в подготовке «фашистского переворота».
* * *
28 февраля 1950 года был вторник — Москва (СССР)
— совместное постановление Совета Министров СССР и ЦК ВКП(б)
«О снижении государственных розничных цен».
* * *
1 марта 1950 года была среда — В Москве (СССР)
– решением Совета Министров СССР курс рубля повышен и исчисляется
не от доллара США, как это делалось с 1937 года, а на золотой
основе. Исчисление курса рубля по отношению к иностранным валютам
прекращено, цена грамма золота составляла 4 рубля 45 копеек, доллар
стоил 4 рубля.
* * *
8 марта 1950 года была среда — Москва (СССР)
– В СССР отмечали Международный женский день и, очевидно,
как подарок женщинам, объявили о наличии в СССР атомной бомбы.
* * *
В этот же днгь 8 марта 1950 года
в газете «Правда» опубликовано сообщение о присвоении
Званий Лауреата « Сталинской премии »:
Художественная проза:
Первая степень:
Семен Бабаевский (1-я книга романа «Свет над землей»).
Вторая степень:
Федор Гладков за «Повесть о детстве»,
Садриддин Айни за 1—2 части книги «Бухара»,
Эммануил Казакевич за роман «Весна на Одере»,
Натан Рыбак за 1-ю книга романа «Переяславская Рада»,
Константин Седых за роман «Даурия»,
Александр Волошин за роман «Земля Кузнецкая».
Третья степень:
Мехти Гусейн за роман «Апшерон»,
Василий Ильенков за роман «Большая дорога»,
Александр Чаковский за роман «У нас уже утро»,
Григорий Медынский за роман «Марья»),
Антонина Коптяева за роман «Иван Иванович»,
Вера Панова за повесть «Ясный берег»,
Иван Василенко за повесть «Звездочка»,
Ксения Львова за повесть «На лесной полосе»,
Алексей Мусатов за повесть «Стожары».
Поэзия -
Вторая степень:
Александр Яшин за поэма «Алена Фомина»,
Сулейман Рустам за сборник «Два берега»,
Агния Барто за сборник «Стихи детям»,
Иосиф Гришашвили за однотомник стихов.
Третья степень:
Евгений Долматовский за сборник стихов «Слово о завтрашнем дне»,
Петр Комаров за стихи «Зелёный пояс»,«Новый перегон», «Маньчжурская тетрадь»
Мирсаид Миршакар (поэмы «Золотой кишлак» и «Непокорный Пяндж»),
Степан Олейник (цикл сатирических стихов «Наши знакомые»),
Максим Рыльский (перевод поэмы А. Мицкевича «Пан Тадеуш»)
Драматургия -
Первая степень
Всеволод Вишневский за пьесу «Незабываемый 1919-й».
Вторая степень:
Сергей Михалков за пьесы «Я хочу домой» и «Илья Головин»,
Константин Симонов за пьесу «Чужая тень»,
Борис Лавренев за пьесу «Голос Америки».
тературная критика и искусствоведение:
Вторая степень:
Владимир Ермилов за книги «А. П. Чехов» и «Драматургия Чехова»
Сергей Макашин за книгу «Салтыков-Щедрин»,
Яков Эльсберг за книгу «А. И. Герцен. Жизнь и творчество».
Третья степень:
Гейдар Гусейнов за книгу «Из истории общественной и философской мысли в
Азербайджане XIX века»,
Евгений Мозольков за книгу «Янка Купала».
* * *
Лауреаты « Сталинская премия » за произведения искусства:
Первая степень:
Хмелько М. И. - за картину «Триумф победившей Родины» (1949).
Керимов Лятиф Гусейн оглы,
Ахундов Исмаил Гусейн оглы,
Кязим-Заде Кязим Мамед Али оглы,
Ахмедов Джабраил Ахмедович,
Мустафаева Гюльнена Мамед кызы,
Ахмедова Сона Гасан кызы
— за ковёр, посвящённый 70-летию И. В. Сталина.
Белопольский Яков Борисович - архитектор,
Горпенко Анатолий Андреевич - художник-монументалист,
— за амятник воинам Советской Армии в Берлине;
Фридман Павел Захарович,
Яцыко Пётр Петрович,
Постников Георгий Николаевич
— за горельеф «Клянёмся тебе, товарищ Ленин!»,
Вучетич Евгений Викторович — за оба эти творения
Томский (Гришин)Николай Васильевич (также и за памятник генералу И. Р.
Апанасенко в Белгороде и скульптурный портрет С. М. Кирова),
Цигаль Владимир Ефимович (также и за скульптурную фигуру «Ленин-гимназист»),
Мотовилов Георгий Иванович (также и за скульптурные работы в интерьерах
станции «Калужская» московского метрополитена имени Л. М. Кагановича),
Бабурин Михаил Фёдорович
Бондаренко Павел Иванович,
Кербель Лев Ефимович,
Файдыш Андрей Петрович,
Шварц Дмитрий Петрович
— за скульптурные барельефы «В. И. Ленин и И. В. Сталин —
основатели и руководители Советского государства»
Вторая степень:
Яблонская Татьяна Ниловна — за картину «Хлеб» (1949)
Кукрыниксы за карикатуры и иллюстрации к книге М. Горького «Фома Гордеев»
Ефанов Василий Прокофьевич
Дудник Степан Иудович (Ильич),
Кугач Юрий Петрович,
Максимов Константин Мефодьевич,
— за картину «Передовые люди Москвы в Кремле» и за серию портретов
«Знатные люди Москвы»
Григорьев Сергей Алексеевич
— за картины «Приём в комсомол» (1949) и «Вратарь» (1949)
Ефимов (Фридлянд) Борис Ефимович за политические карикатуры
Пинчук Бениамин Борисович,
Таурит Роберт Карлович
— за скульптуру «В. И. Ленин и И. В. Сталин в Горках»
Топуридзе Валентин Багратович — за монумент И. В. Сталину в Сталинграде
и статую А. Р. Церетели
Ковалёв Александр Александрович
— за скульптурный портрет Героя Социалистического Труда Е. С. Хобты
Манизер, Матвей Генрихович — за памятник И. П. Павлову в Рязани
Третья степень:
Мальков Павел Васильевич — за рисунки «И. В. Сталин — руководитель рабочего
кружка в Тифлисе», «Батумская демонстрация»,
«Встреча В. И. Ленина и И. В. Сталина на Таммерсфорской
конференции», «В штабе Верховного Главнокомандующего»
Пророков Борис Иванович — за серию рисунков «Вот она, Америка!» (1948—1949)
Орешников Виктор Михайлович — за картину «В штабе обороны Петрограда,
ноябрь 1917 года» (1949)
Пузырьков Виктор Григорьевич — за картину «И. В. Сталин на крейсере „Молотов“»
Горелов Гавриил Никитич — за портреты сталевара завода «Серп и Молот»
А. С. Субботина, мастера завода «Серп и Молот» И. В. Грачёва и
картину «Знатный сталевар завода „Серп и Молот“ М. Г. Гусаров
со своей бригадой»
Мариупольский Вячеслав Минеевич — за картину «Вожатая»
Многих из этих награжденных художников Михаил Иванович знал лично.
И хотя советские газеты так просто в Нью-Йорке не продавались, но через
некоторое время через разные представительства и посольства они попадали
в руки американцев. И время от времени он знакомился с ними и узнавал
новости из той, теперь уже чужой жизни. Особенно интересно ему было
встречать в газетных сообщениях имена знакомых ему людей.
А один из награжденных был другом детства Константина по Соколу и по
учебе в художественном институте (Андрей Файдыш)
* * * * *
В течении марта Михаил Иванович с Антониной жили на Толстовской
ферме. Общались с дочерью Толстого, пробовали учить ангоийский,
там были для этого все условия, разговаривали с другими эмигрантами.
Иначе говоря, набирались потихоньку ума — разума, теперь уж американского.
И ожидали известий от Константина. Как он там, сможет ли устроиться?
* * *
11 марта 1950 года была суббота — в Санта Монике (Калифорния)
— Ушел из жизни Генрих Манн, немецкий писатель, (родился в 1871)
* * *
12 марта 1950 года было воскресенье – в СССР
— состоялись выборы в Верховный Совет СССР 3-го созыва.
* * *
17 марта 1950 года был — День Святого Патрика
в Университете Беркли (Калифорния)
— исследователи университета Беркли объявили о получении
98 элемента, который они назвали «калифорнием».
* * *
19 марта 1950 года было воскресенье — Стокгольм (Швеция)
Постоянный комитет Всемирного конгресса сторонников мира
принял по инициативе Фредерика Жолио-Кюри воззвание к народам
мира с осуждением применения атомного оружия и требованием его
запрещения. В мире под воззванием было собрано около 500
миллионов подписей.
* * * * *
ВОЕННАЯ АКАДЕМИЯ
* * *
23 марта 1950 года был четверг — Нью-Йорк (США)
— была учреждена « Всемирная метеорологическая организация » (ВМО) -
специализированное межправительственное учреждение Организации
Объединённых Наций. Этот день получил название День метеоролога.
Это событие было и учреждением Всемирной службы погоды
Погода в этот день была уже по весеннему теплой.
После ужина Александра Львовна спросила у Михаила Ивановича:
— Хотите поехать в военную академию «Вест Пойнт»?
Я там периодически читаю лекции студентам, изучающим русский язык,
по-русски, конечно. У них есть свой Русский клуб и русский язык
систематически преподается. Это будет для вас очень интересная
поездка, посмотрите на их обстановку. Мне звонил президент Русского
клуба об очередной лекции, а я ему сказала, что, возможно, вместо
меня лекцию прочтет русский художник, только что приехавший в США.
Михаил Иванович обрадовался такому предложению и дал согласие.
— Ввиду того, что вы совсем не знаете языка, за вами приедет подполковник
Академии (преподаватель). Он из русской семьи и прекрасно говорит по-русски.
Воспользуйтесь случаем, так как это учебное заведение закрытое и попасть
туда не просто. Темой лекции возьмите свои первые впечатления об Америке
и об искусстве. Готовиться не надо, экспромт всегда интереснее.
Через пару дней Михаил Иванович с подполковником академии, довольно таки
приятным человеком, катили в отличной машине по живописному берегу Гудзона
и все время разговаривали. Для подполковника это была хорошая практика.
* * *
26 марта 1950 года было воскресенье — Вест Поинт (США)
В тех местах, где они проезжали, перед ними была великолепная панорама:
холмистые, высокие берега реки были очень живописны. В одном месте Михаил
Иванович на протяжении нескольких миль видел, что вся середина Гудзона была
заставлена плотно друг к другу стройными рядами однотипных океанских барж.
Сколько их было — трудно сказать, но их было очень много - сотни.
Он поинтересовался у подполковника:
– Что это?
— Правительство после войны использовало эти военные баржи, на которых
в Европу перевозились танки, оружие и продовольствие, под хранение
всегда имеющихся в США огромных запасов пшеницы. Вот теперь все эти
баржи загружены зерном. Стальные «амбары» не пропускают влагу, на них
зерно проветривается, «перелопачивается» и проходит все остальные
необходимые процедуры. Занимается всем этим специальный обслуживающий
персонал Вызнаете, — хранение этих зерновых и других продуктовых
запасов (масло, мясо, сахар и прочее) ежедневно обходится правительству
в полтора — два миллиона долларов.
На изгибе Гудзона, на высоком, скалистом берегу появились классической
архитектуры здания с крепостными башенками. Когда подъехали ближе,
Михаил Иванович увидел исторические пушки, прекрасный подъезд с зелеными
газонами и цветами, и с подтянутыми часовыми на въезде..
Лекция была назначена на вечер и в свободное до нее время они обедали и
осматривали достопримечательности.
Сначала зашли в «холостяцкую» квартиру подполковника. Его семья
живет в Нью-Йорке.
Две комнаты плюс прихожая, ванная, душ. Мебель красного дерева, все
очень красиво, удобно. Хозяин показал Михаилу Ивановичу несколько
из России дореволюционных фотографий своей семьи. Поговорили об Америке,
России. Английский и французский языки он знал еще в молодости, что
помогло его военной карьере в США.
Затем отправились, как подполковник заявил, в «скромную» офицерскую столовую.
В одном из соседних зданий, по широкой лестнице поднялись на второй этаж,
оставив верхнюю одежду в гардеробе вестибюля, вошли в белый, зал с высокими
колоннами, лепным потолком, хрустальными люстрами и портретами военных на
стенах. Несколько рядов длинных столов были очень красиво сервированы.
Белоснежные скатерти, цветы, салфетки в кольцах, хрусталь ваз и бокалов,
приборы — все это сверкало под огнями люстр. Официанты в белом одеянии и
перчатках. Стулья с мягкими сиденьями и резными высокими спинками.
На вопрос подполковника, что он хочет заказать, Михаил Иванович ответил:
— То же самое, что и вы.
Обедающих было мало, многие уехали в Нью-Йорк (воскресенье), говорили все
удивительно тихо, в зале была тишина, нарушаемая только звоном приборов и
бокалов.
Из помещения столовой подполковник повел гостя в вестибюль главного здания,
который по случаю воскресенья был наполнен людьми. В воскресные дни
происходили свидания близких и родственников с кадетами. Михаил Иванович
обратил внимание на обстановку: колонны, красивые люстры, картины, диваны,
ковры ... Кадеты — подтянутые, в мундирах, тихо беседующие со своими
близкими. Вся эта картина нового, незнакомого мира производила сильное
впечатление на Михаила Ивановича.
После небольшой прогулки и отдыха настало время лекции.
Вошли они в большой зал второго этажа главного здания, заполненный уже
кадетами. Те поднялись с кресел и зааплодировали. От группы офицеров
отделился и подошел к ним президент Русского клуба, мистер Барнет.
Поздоровались, познакомились, обменялись репликами
Он хорошо говорил на русском, но акцент и некоторые словесные неточности,
говорили, что это был не его родной язык.
Взяв Михаила Ивановича под руку, он подошел к возвышению и представил его
кадетам. Те снова стали аплодировать..
Это была не лекция, а просто беседа с вопросами и ответами. Михаил
Иванович сознательно не делал никакого конспекта, а решил говорить просто,
как с хорошими знакомыми, языком простым и понятным им. И это его решение
оказалось правильным для этой встречи.
Видя их, молодых, красивых, веселых, прекрасно одетых и в такой блестящей
обстановке, он умышленно обошел молчанием ужасы войны и скитаний.
Свой длинный, девятилетний путь от Москвы до Нью-Йорка он описал скорее
с юмором, чем трагично, переплетая повествование комическими моментами из
лагерной жизни, изготовлением поддельных документов и прочими «прелестями».
А когда рассказал им о первой встрече с американской победоносной армией,
о летевших по шоссе танках и джипах с группами стоящих в них молодых парнях,
что-то кричавших и во всю паливших из автоматов в спокойное небо (война была
уже кончена и всюду висели белые флаги), о подброшенном москвичам
американским солдатом - чехом ящике яиц и об американском белом, вонючем
дезинфекционном порошке, — раздавался оглушительный хохот решительно всех,
включая и офицеров.
* * *
27 марта 1950 года был понедельник — Вест Поинт (США)
На следующий день Михаила Ивановича пригласили в классы на уроки русского
языка, на которых нельзя было произносить ни единого английского слова.
Обстановка классов, отдельные столики - парты для каждого кадета, доски
и метод преподавания были интересны и незнакомы ему.
С утра была возможность наблюдать великолепное зрелище: на плацу происходили
военные строевые занятия, закончившиеся церемониальным маршем, под оркестр,
перед командованием.
До обеда сходили в музей академии, но времени на его осмотр было мало.
Потом обед, очень теплое прощание, и подполковник отвез гостя в
Нью-Йорк, вручив ему чек за купленную у Михаила Ивановича картину:
— Это будет подарок моей русской невесте, - сказал он на прощанье.
.
* * *
30 Марта 1950 был четверг — Ферма Толстовского фонда (США)
Михаил Иванович получил из военной академии письмо:
Дорогой господин.
Когда вы кончили вашу лекцию, кадеты аплодировали громче, чем
всегда раньше в других лекциях. Почему? Потому что, я думаю,
казалось что вы сказали от вашего сердца и кадеты это понимали.
Тоже ваша лекция была очень интересная и ясная. Все было понятно.
После того, как вы ушли много кадет сказало мне как им понравилась
ваша лекция, и тоже что они надеются что вы еще выступите в Вест Пойнт.
Я был разочарован, что не мог видеть ваши картины и если вы сможете
приехать, я надеюсь что тогда смогу видеть эти картины. Хочу сказать
вам большое спасибо и я надеюсь что вы найдете счастье в Америке.
Искренне ваш Джон Барнет Президент Русского клуба.
* * *
А ещё пришло письмо от Константина из Филадельфии
Он подробно писал о том, как они устроились. Надо сказать, что письмо
писала Кира, от имени Константина, но это не имело значения. Главное,
что они устроились. Нашли квартиру и уже в ней обустраиваются.
С работой все получается. Есть варианты и есть возможности на
будущее. А в конце:
— Ждем вас вместе с Андрюшей, приезжайте. Адрес на конверте.
Сообщите, когда вас встречать и прочее.
* * * * *