Сон первый. Детство.
Мне шесть лет. Может больше. Мы с ребятами играем в красноармейцев и фашистов. По пять человек в команде. У фашистов деревянные автоматы. У красноармейцев винтовки и пистолеты.Сражение разворачивается возле глубокого котлована. С одной стороны огромной ямы белый забор
завода. С другой - поле, заросшее высоким сорняком, в котором легко спрятаться. В котловане тоже сорняки. По-моему, даже камыш. От постоянных дождей дно ямы превратилось в болото. Не в сплошное болото. Кое-где местами выступали сухие участки. Но в лужах хозяйничали лягушки. Стаями носились комары.
Итак, мы с одной стороны. Противник с другой. Задача - незаметно подкрасться по краю заросшей ямы и "уничтожить врага". Но среди густого сорняка это не просто сделать - легко самому угодить в засаду. По ходу боя слышно - то один воин "убит", то другой. Нас уже меньше. Я решил схитрить и поменять стратегию. По склону котлована легче добраться до "противника". "Дойду, - думаю, - до "врага", а там выскочу на поверхность и всех "перестреляю". Но не тут-то было. Я споткнулся и полетел кубарем на дно котлована, Но не на сухую его часть, а на заболоченную. Дыхание моё от страха и неожиданности перехватило. Кричать не могу. Выбраться самому тоже не получается. Ноги вязнут в грязи. Чем больше ими работаю, тем глубже они утопают. Пытаюсь помочь себе винтовкой, но и она плохой помощник - также как и я проваливается в грязь. Я бессилен что-либо изменить. Мысли путаются. Вспоминаю маму, зову её на помощь. В этот момент с Неба опускается светло-жёлтая лесенка. Удобная и невесомая, она сияет в лучах полуденного солнца. Хватаюсь за неё руками и тяну себя что есть силы из тины. Ухватился за вторую перекладину, за третью. Ноги мои уже на лестнице. Карабкаюсь вверх. Вот и край котлована, но я не хочу спрыгивать на землю. Мне хочется лезть выше. Ещё выше. В этот момент что-то нежное кольнуло меня в сердце. После этого нашёл себя в своём доме на мягкой любимой кровати. Рядом мирно спали старшие братья.
Сон второй. Семейная жизнь.
Мне двадцать пять лет. Может чуть больше. Закончил учиться. Работаю, есть невеста, но жениться, чтобы жить вместе не получается. Отдельного жилья нет, зарплаты маленькие. Но не отчаиваюсь. Молодость - прекрасное время. Всё кажется легко и просто. В моей комнате на кровати сидит, подобрав под себя ноги дочь сотрудницы моей мамы. Всегда заносчивая и неприступная, но сейчас естественная и непосредственная. Моя мама часто мне о ней говорила и советовала именно её взять в жены. Я же отнекивался, ссылаясь на то, что такая в мою сторону и смотреть не будет.
И вот она сидит весёлая и довольная у меня на кровати. Я рядом с ней. Слова друг к другу не клеятся. Говорить не о чём. Не знаю от куда (во сне всякое возможно), но появляется её родительница, тоже довольная и заинтересованная, и мне говорит: "Вот вы теперь пара и обязаны заботиться друг о друге". Помолчав, прибавила: "Вы вещи для неё купили уже?" Я опешил от неожиданного для меня вопроса. Невеста же моя весело рассмеялась и хлопнула обеими белоснежными ладонями по моим худым коленям. " Не смущайся, - говорит, - будь смелее!". Я отвечаю "тёще":
- Да, да, конечно! Ещё компьютер и
телефон новый думаем купить!
- Это хорошо. Так и должно быть.
А сам внутри себя думаю: "Ведь у меня уже есть невеста! Что я с новой делать буду?! Дам ей сто тысяч отступных из папиных денег и пусть идёт себе с миром. Отец на вахте. Пока приедет, придумаю что-нибудь!" В этот момент почувствовал резкий уколол в самое сердце, и, очень довольный, проснулся. Да, сон мне понравился. Красивая невеста, новая жизнь.
Сон третий. Работа.
В своём третьем сне я - водитель маршрутного такси. Вожу людей по городу. Зарабатываю деньги, чтобы прокормить и одеть семью. Работа утомительная, всё время приходится быть начеку. Того и гляди выскочит откуда не возьмись лихач. Ударит в бок, что с битой машиной делать буду?!
Воскресный день. Останавливаюсь в ста метрах от Собора. Вошедшие занимают места. Оплачивают проезд. Едем. Светофор перед Собором показывает красный свет. Потом зелёный. Машина трогается с места. Из Собора продолжают выходить толпы людей.
- Вот сколько грешников разом в одном
месте оказались!, - говорю я, стараясь
быть как можно более весёлым и
беззаботным.
- Да, вы правы - грешных людей много
сегодня пришло. Впрочем, как и
обычно, - произнёс средних лет
мужчина, сидевший на переднем месте
рядом со мной, - так и в поликлинику
не здоровые ходят.
- Слышал об этом и даже читал, - со злостью произнёс я.
- А раз читали, так может быть знаете,
что на Земле раньше было семь тысяч
праведников, и на них Земля наша
держалась. Так Господь пророку Илии
говорил. Сколько праведников сейчас я
не знаю. Но они есть. Встретить же
нам их не удастся. Возможно, прячутся
где-то в скитах от соблазнов.
Может и здесь они есть, но отличить их
от обычных людей, думаю,
невозможно, - продолжал говорить
пассажир.
- Вы действительно верите всему, что
написано?, - не унимался я.
- Конечно! Каждому слову!
- Так эту Книгу ведь люди писали!
- Да. Но, заметьте, умные люди. Вы, я
так понимаю, атеист?
- Нет, но у меня свой бог - семья, жена,
дети. Что если я вместо того, чтобы работать пойду
вашим деревянным иконам молиться, а
вечером меня дети спросят: " Папа, ты еды
нам принёс?", я им как ответить
должен? "Нет, сегодня я ходил у икон
хлеба просить, они завтра привезут.
Потерпите до завтра."
- Это вы шутите так. Юродствуете, -
сказал пассажир, - в любом случае, я от души
желаю, чтобы Бог вам открылся и
у вас всё было хорошо!
- А у меня и так всё хорошо! Красавица
жена, умные дети. Лично я всем
доволен! В случай, который меня к
вашему Богу привести может не верю, и
в ваш кирпич, который на голову
случайно упасть может, тоже!
В этот момент где-то там, впереди, загорается красный свет светофора. Ехавший перед нами грузовик с строительными бетонными блоками, резко притормозил. Несколько блоков, опасно стоявшие на краю, пошатнулись и, как мне показалось, медленно летят в лобовое стекло маршрутного такси. Два падают на сидевшего рядом со мной пассажира, третий целит в мою грудь. Я проснулся от тяжелого удара в моё готовое разорваться от страха сердце.
Сон четвертый. Последний.
Я в полном сознании, но весь в бинтах на больничной койке. Надо мною склонился совсем ещё юный священник в черном одеянии и свисающим с шеи серебрянным крестом. Молодой человек перед тем, как причастить и соборовать, просит меня кратко рассказать о своей жизни. Вернее поведать Богу о том, в чём я каюсь и о чём сожалею. Моя грудь сильно болит, разговаривать тяжело.
Я уже было собрался рассказать ему о том, каким чудесным ангелочком родился я много лет назад в самой обычной рабочей семье, где меня сильно любили, но отец часто пил, а мама день и ночь работала на заводе, и у неё не было времени заниматься моим воспитанием. С годами, когда у меня появилась своя семья, под влиянием жизненных обстоятельств я был просто вынужден превратиться в негодяя с единственным желанием жить, как все или лучше других. Вглядевшись в милое, сохранившие наивность лицо иерея, я понял, что все мои оправдания останутся лишь ненужными отговорками, потому что на самом деле, никаких оправданий корысть, хищничество, непомерное стяжательство и мошенничество не имеют и иметь не могут. И тогда моя жизнь, мой мир представились мне в виде замкнутой сферы объемом пять или десять кубических метров. Вся она, эта сфера, наполненна густой, вязкой, чёрной мерзостью. Но есть здесь и мощный ручной насос. При помощи этого насоса я пытаюсь выкачать зловонную жижу. Тружусь до изнеможения, весь в липком поту. Но чем больше стараюсь, тем больше этой дряни пребывает. Ей нет конца. Но я продолжаю качать механику. Бьюсь из последних сил, плачу, надрываюсь, но у меня опять ничего не получается. В итоге, эта трясина затягивает меня в себя. Я уже не сопротивляюсь, а, наоборот, даже начинаю получать удовольствие от этого смрада и грязи. Понимаю, что погиб. Погиб навсегда и ничего с этим поделать не могу.
В последней попытке стараюсь вспомнить хоть что-то хорошее, что сумел осуществить из своих великих, гуманистических, юношеских идей и фантазий. Всё тщетно! Ничего нет! Я - духовный банкрот. Всё, что мне остаётся сказать: "Простите меня, добрые люди!"
Не знаю, разобрал ли похожий на ангела священник моё бормотание. Он читает молитву и пытается маленькой блестящей ложечкой вложить мне что-то в рот. У него плохо получается. Зубы мои не хотят разжиматься. Он долго мучается. Наконец что-то влажное и мягкое оказывается у меня на языке. Странно, но после этого я вижу перед собой не молодого красивого священника, а того мужчину, что сидел перед самой трагедией в машине рядом со мной. Приветливо улыбаясь, он протягивает в мою сторону свою руку и приглашает меня идти вместе с ним. Перед нами лесница. Не та узкая с перекладинами, какую я видел в детстве, а широкая с золотыми балясинами по бокам. Она уходит высоко в Небо. Мы идём по ней, и ничто не останавливает нас на пути.