Женщина – существо ограниченное, пассивное,
подчинённое, живущее в постоянном ожидании.
Это единственное незавершённое творение Бога,
которое Он позволил закончить человеку. Это
неудавшийся ангел… Итак, природа и общество
сошлись на том и будут сходиться вечно, как бы
ни протестовала Женщина, что она – подданная
Мужчины. Мужчина – орудие Бога, Женщина –
орудие Мужчины. Illa sub, ille super . И нечего с этим
спорить.
Андре Моруа.
«Вы испытываете на себе теперь неизбежные
последствия, логически вытекающие из положения
независимой женщины – для женщины самого
тягостного. Женщина рождена для подчинения и
повиновения: сначала родителям, затем мужу, со
временем – ребёнку, и всегда – детям. Когда по
собственному побуждению или под дурным
влиянием окружающих она выходит за рамки своих
естественных обязанностей, когда она совершает акт
освобождения, то, если она по натуре своей порочна,
она будет всё больше и больше деградировать, пока
не погибнет, истощив свои силы в разврате. Если же
её просто свели с пути, если она просто не устояла,
то наступает минута, когда она вдруг чувствует, что у
неё есть другое назначение, когда она страшится
бездны, в которую увлекает её стремительное
падение, и когда она зовёт на помощь…».
Александр Дюма-сын.
«Женщина никогда не уступает ни разумным
доводам, ни доказательствам; она уступает только
чувству или силе. Влюблённая или побитая,
Джульетта или Мартина – другого ничего нет. Пишу
это исключительно для сведения мужчин. Если после
этих разоблачений они по-прежнему будут
заблуждаться в отношении женщин, я буду в этом
неповинен и поступлю, как Пилат…».
«Женщина ни на что не способна, когда у неё нет
партнёра»!
Александр Дюма-сын «Мужчина – Женщина».
Я никогда не понимал женщин. Да, собственно, мне это было и не нужно. В конце концов, женщины существуют лишь для того, чтобы мужчины не скучали. Потому как иначе эти глупые, взбалмошные и капризные существа больше ни на что не годятся. Ну какие из женщин учёные или исследователи? С их нелогичностью и подчинённостью эмоциям. Какие из женщин писатели, композиторы и художники? С их поверхностными суждениями и легковесным мнением? Какие из женщин руководители корпораций или просто какого-нибудь захудалого магазинчика? С их постоянной сменой мнения и неразборчивостью в экономике и законах? Нет, женщина должна быть только женой и матерью. А всё остальное – это блажь от безделья. А как иначе? Ещё несколько сот лет тому назад, когда быт не облегчала техника, женщина знала своё место: место у семейного очага. А с пришествием прогресса у женщин появилось слишком много свободного времени. И их пустые головы забиты сериалами, глупыми идеями и вздорными требованиями. Равноправие! Какое может быть равноправие с существом, которое одну треть жизни проводит в дикой агрессии и эмоциях от месячных, вторую треть – беременной и квохчущей над рождённым младенцем, а последнюю треть – в менопаузе, которая также сказывается на мышлении, эмоциях и безудержной жажде секса? Женщин вообще надо изолировать. В этом смысле хорошо поступали всякие падишахи, содержа своих жён и наложниц в гаремах. Откуда они не могли носа высунуть без его разрешения. И ещё эти дикие требования моногамии! Как эти глупые существа не поймут, что мужчина от природы полигамен. И требовать от него верности только одной женщине – это идти против самой природы, ломая сущность человека. Мужчина обязан рассеять своё семя по земле, оплодотворить как самец возможно большее число самок. Животное просто обязано сохранить свой вид в постоянно изменяющейся природе. А это требует максимально возможного количества партнёрш. Женщина же должна принадлежать только одному хозяину. Потому, как иначе он будет знать, что каждый конкретный ребёнок его, а не постороннего мужика? И прогресс с его тестами ДНК, УЗИ, ЭКО и прочим тут роли не играет. Женщина просто не имеет никаких прав – ни моральных, ни юридических – на измену. Я был женат. И моя жена притворялась, что разделяет мои взгляды. Каждый вечер меня ждал тёплый ужин, а утром – сытный завтрак. Порядок в квартире был идеальным – я терпеть не могу грязи и бардака, нерях и грязнуль. Когда моя жена забеременела, естественно, что я нашёл любовницу. А как иначе бы я справлялся с сексуальным напряжением? И совершенно не понимаю истерик женщин по этому поводу. Когда ребёнок подрос, я потребовал, чтобы жена вышла на работу. В конце концов, должна же от неё быть какая-то польза! Посидела с ребёнком, отдохнула – и хватит. Раз эта недотёпа не родила мне сына, то пусть хоть работой оплатит хорошее к себе отношение. Хозяйственные дела с неё никто не снимал – она жена, а, значит, обязана содержать в порядке дом. Я же, со своей стороны, обеспечивал семью. Однако она стала пренебрегать мной: завтраки и ужины стали на скорую руку из полуфабрикатов, а потом и вовсе прекратились. На моё недовольство жена ответила: «Ты взрослый мужчина. Что-то можешь сделать и сам. А я итак из сил выбиваюсь, работая на работе и дома». Возмутительное заявление, если учесть, что любые её нелепые просьбы, как то: поменять выключатель, повесить полку, прочистить слив и прочее я выполнял сразу и обстоятельно. Хотя многое могла бы она сделать и сама. Но я же ей так не говорил. Не страшно, что моя «мужская» работа случается раз в год или два. Не страшно, что моё «сразу» по времени не совпадает с её вздорными требованиями. Моя работа труднее и тяжелее её каждодневной уборки, готовки, стирки, глажки, воспитания нашей дочери и собственной работы, где бы она там ни работала. Она женщина, и свою работу по дому должна выполнять сама. А не огрызаться. И не пилить меня напоминанием того, что обещал я: я свои обещания, в конце концов, выполняю, если захочу. Конца света от того, что я сделаю это через неделю, месяц, год или пять лет, не случится. Её же домашняя работа – ежедневна. И выполняться должна ежедневно и моментально, по первому моему требованию. А если это хорошая жена – то и без оного. Иначе, зачем она нужна? Из сил она выбивается! Значит просто плохо планирует свою работу. Я же не жалуюсь. Я же не требую, чтобы она мыла полы каждый день! Всего лишь раз в два-три дня. Это подметать надо каждый день, как и вытирать пыль и поливать цветы. А уж стирать и гладить мои рубашки и костюмы – это вообще её природная обязанность. Как и секс. В котором она всё чаще стала мне отказывать. Поэтому я имел полное право развестись с ней. Что я и сделал, выслушав при этом, многоэтажную грязь об эгоизме, домострое и моём самомнении. После такого я сделал всё, чтобы дочь ей не досталась. Мне она, правда, тоже была без надобности. Но тут уж было дело принципа. Однако дочь передали ей. Тогда я добился минимальных алиментов: не хватало ещё содержать эту негодяйку. Дочери своей одежду и обувь я покупал сам, сам оплачивал её кружки и секции – глупое расточительство в виде всяких танцев и рисования. Естественно, я был против карате – неженское это дело махать ногами, задирая их перед тренером в зале. Хотя этот самый тренер и говорил, что у неё способности. Музыка, рисование, танцы – ещё куда ни шло, а эта возмутительная глупость – совсем другое. А всё её, дурацкое женское воспитание и влияние феминизирующей одинокой и озлобленной брошенной жены. Разбаловала её, и моя дочь стала увлекаться всякой ерундой. Хорошо ещё стрельбой или боксом не занялась. Это вообще был бы край... В конце концов, я это прекратил – немыслимое расточительство оплачивать всю эту блажь! Я тщательно следил за тем, чтобы моя бывшая жена отчитывалась за каждую покупку и каждый потраченный рубль. Чем вызывал её возмущение и постоянные козни для встреч с дочерью. Хотя я и не стремился её видеть – к чему мне она? Ещё одно ленивое, капризное, расточительное существо с претензиями и отсутствием всякого рационального ума. А моя дочь не стремилась видеть меня. Чему я был только доволен – не надо было тратить лишнее время на бессмысленные действия. Свои взгляды на жизнь я менять не собирался – с какой стати, если я прав? И также я очень хорошо знал, что все мужчины разделяют моё мнение. Если это мужчины, а не подкаблучники, гомики или мазохисты. И потому я не спешил в новый брак. Мне достаточно было приходящей домработницы, хоть это было и накладно и не слишком для меня удобно, и любовницы, которая скрашивала мои вечера и ночи. Как только заходил разговор о браке, я тут же бросал подобную дуру. И всегда следил, чтобы ни одна не смела шантажировать меня беременностью. Также я бросал незадачливую идиотку, если узнавал, что, помимо меня, у неё есть ещё любовник. Я брезговал ложиться в использованную постель. Моя любовница должна быть верна только мне. Меня вполне устраивала моя жизнь. И я не собирался её менять. И мне было весьма неприятно столкнуться с женщиной, которая посмела пойти против меня и против природы.
Нынешняя моя работа была выбрана после долгих поисков и выбора. Я человек с высшим образованием, работавший всегда там, где хотел, и увольнявшийся, потому что так решил, не собирался работать лишь бы где. За всю мою жизнь не работа выбирала меня, а я – работу. Чтобы приносила удовлетворение, была осмысленной, чтобы начальство было адекватным, поближе к дому, ну и некоторые мелочи вроде взаимоотношения в коллективе, зарплаты-премий, наличия парковки и столовой и прочего. Я никогда не хватался за первое попавшееся предложение. Я знаю себе цену. И если меня что-то не устраивало – уходил сразу. И наличие моей тогдашней жены ничего в этом плане не меняло. Я находил работу, уходил с неё, сидел дома и без денег, но это ровным счётом ничего не значило. И истерики моей бывшей жены по поводу безденежья мне были весьма неприятны, поскольку она сама продолжала работать. Могла бы ограничить себя в маникюре и парикмахерской, поменьше покупать обуви и пирожных – женщинам всегда есть от чего отказаться. Хотя это вовсе не означало, что она должна выглядеть при этом нечесаной бледной лахудрой: руки есть – сделай себе маникюр сама. А вместо машины езди на автобусе. Главное, чтобы дома был сытный ужин, уютная квартира, прекрасно выглядевшая и всегда готовая к сексу жена. Всякие бумажки из разных организаций – с этим пусть сама разбирается. Я не обязан вникать в эти мелочи. Я предоставил ей крышу над головой – она мне просто обязана была чем-то оплачивать моё великодушие. Как-никак я выбрал её себе в жёны. Без меня сидела бы, одинокая, в обнимку с кошками или вышла замуж за соседа-алкоголика и терпела его побои и пьянки. Но её подобное положение вещей почему-то перестало устраивать. И после очередного скандала с претензией на мою лень я выставил её из дома. В конце концов, женщин на свете много. И тогдашняя любовница скрасила мне время, пока я не нашёл работу и подходящую новую жену. Я не стремился снова в ЗАГС, но и терпеть попрёки от уже любовницы я не собирался. Я никому ничего не обещал. И обещать не собирался.
На новой работе я был на своём месте. Занимая должность ушедшей в декрет начальницы, я заметил, как она распустила свой коллектив, и сразу взялся устранять нарушения дисциплины. Совместные обеды были прекращены, праздничные застолья сменились официальными краткими и сухими поздравлениями. Опоздания карались штрафами, которые шли к премиям наиболее трудолюбивых сотрудников. Походы в магазины в течение рабочего дня я запретил, как и личные телефонные разговоры и интернет, если он не касался работы. Также я потребовал соблюдать дресс-код и убрать с каждого рабочего места всё лишнее, не относящееся к работе. Все эти статуэтки, открыточки, флакончики с помадами или духами и прочие финтифлюшки только отрывают от работы. Как следствие моих нововведений трудоспособность повысилась. А как иначе? Да, я заслужил косые взгляды и холодное отношение. Меня не любили подчинённые. Но я пришёл работать, а не заискивать перед нижестоящими. Я пришёл делать своё дело. Чего и требовал от других. В конце концов, на работе люди должны были работать. А не проводить время или развлекаться.
Наведя порядок в собственном коллективе, я попросил руководство направить меня в организацию, которая непосредственно подчинялась нашей конторе. Нареканий я пока не видел. Но, памятуя руководство моей предшественницы, я считал, что и там с дисциплиной и работоспособностью не все хорошо: ожидать от женщин серьёзности, точности и практичности всё равно, что ожидать в Африке летом днём снега – бесполезно. Да и нелишним будет познакомиться с подчинёнными и напомнить им, что власть поменялась и расхолаженности больше не будет.
В первый раз я увидел эту женщину, когда в качестве куратора вышестоящей организации я с проверкой приехал в подчинённую моей контору. Она объясняла какой-то дуре что-то на компьютере. Собственно, меня как мужчину привлекла именно та дура – симпатичная блондинка с пухлыми губами, распахнутыми голубыми глазами, осенёнными мехом длинных ресниц, идеальными бровями по трафарету, что меня, правда, покоробило сначала, и милым голоском. Она забавно морщила свой лобик в попытках понять, что ей говорила рядом стоявшая девушка… женщина. После пяти минут её объяснений я, который вообще не смыслил в том, чем они сейчас занимались, прекрасно понял её объяснения. А красивая дура ещё надувала губки, морщила лобик и тыкала наманикюренным пальчиком в монитор, неся, при этом, несусветную глупость. Её учительница снова терпеливо начала объяснять. И из этих последующих объяснений я понял, что красотку зовут Наташа, а непонятную женщину почему-то Славик. Как я узнал потом, на самом деле её звали Ярослава. Оторвав взгляд от красивого личика хорошенькой дурочки, я нехотя перевёл взгляд на её собеседницу и поморщился: тётке явно тридцатник, а выглядит она как неформалка девяностых. Какой уж тут дресс-код… Прежде всего бросались в глаза её ярко-красные волосы. Не бордо, что носят некоторые смелые женщины в возрасте, не бледно-малиновые, как сейчас носит молодёжь, а огненно-красные. Женщина с такими волосами уже сама по себе привлекает внимание. Другой вопрос какое. Странно, но это ей шло. Потом, сама причёска – половина головы была в мелких косичках, сплетённых в огромную косу слева, а справа стрижка до уха. Лицо без косметики, но с пирсингом: уши, брови, нос, даже нижняя губа. На пальцах, унизанных железками всех оттенков и фасонов, я не заметил маникюра, запястья перехвачены ремешками с черепами и крестами, ремешок на шее с шипами. Обтягивающая рубашка и потёртые джинсы – и как её начальство терпит? Ничего, я положу конец этой клоунаде. Словом мне эта женщина не понравилась. Это потом, много позже я с удивлением узнал, что Ярославе сорок два года, она мать-одиночка с четырьмя детьми, авторитарной матерью и вздорным отцом-инвалидом на её содержании. А тогда я подумал о хиппи, панках, металлистах-рокерах недавнего прошлого и решил поменьше общаться с этой ненормальной. Только сугубо по работе и в рамках работы.
Пока я их разглядывал, Ярослава терпеливо начала объяснять Наташе в пятый раз. Перехватив мой взгляд, обращённый на них, она вдруг подмигнула. Меня это слегка удивило: казалось, она поняла мои мысли.
После окончания очередного объяснения она также терпеливо и с лёгкой улыбкой сказала Наташе, задавшей очередной идиотский вопрос:
- Если ты считаешь, что я буду делать за тебя работу, но ты в пролёте – у меня своей достаточно. Да ещё за главк хвосты подчищать… Мальчики тоже заняты. Так что, одно из двух: либо ты настолько тупая, что ничего не понимаешь в принципе – тогда тут тебе делать нечего. Либо ты косишь под дурочку, чтобы другие за тебя работали. Отлови молоденького дурачка, похлопай перед ним глазками, может, поймается на твою мордашку с буферами и будет за тебя вкалывать. Пока же все заняты по горло.
Меня покоробила её прямота, с которой Ярослава говорила с Наташей. В конце концов, женщине не к лицу быть хищницей и изъясняться, как шоферня на заправке. Та сначала хотела возмутиться, но под конец речи её глаза наполнились слезами и она зашмыгала носом.
- Вот-вот, - тут же съязвила Ярослава. – Или слезинку пусти: тут же для тебя луну с неба достанет. Уж передо мной-то не трать пыл: я не мальчик, не поведусь.
Я был недоволен цинизмом этой женщины, но… Слёзы на глазах Наташи мгновенно исчезли, и лицо приобрело недовольное выражение:
- Гадина ты, Славка. Так никогда себе мужика не найдёшь.
Ярослава удивлённо посмотрела на неё и искренне рассмеялась, чем удивила меня: я думал, она будет злиться и возмущаться. А она весело сказала:
- И какая связь с тем, что ты тут разыгрываешь?
Наташа не успела ответить, как Ярослава продолжила:
- Ты и правда думаешь, что смысл жизни женщины – в поиске себе мужика? Ну и какая ты женщина тогда? Самка человека. И с чего это я гадина? Я тебе битый час объясняю элементарную вещь, а ты дурочку строишь! Мне работать надо, а не подыгрывать твоим спектаклям!
- Значит плохо объясняешь, что я не понимаю! – капризно сказала красотка.
- Или ты прикидываешься, чтобы я плюнула и стала работать за тебя.
- Ты плохо объясняешь – я ничего не понимаю, - капризничала Наташа.
- Вся контора поняла, а ты нет! – всплеснула руками Ярослава. – Значит ты просто дура.
- С*ка ты! – вскричала Наташа. Её лицо приобрело злое выражение и перестало быть красивым. Голос вместо мягкого воркования стал высоким и визгливым и резал мне ухо. Я поморщился.
- Тогда в следующий раз, когда тебе вздумается сбежать подкачать губы, подменить проси другую кретинку, - жёстко сказала Ярослава. – Ты мне итак столько должна, что я могу хоть сейчас в отпуск уйти, а ты за меня будешь работать. Хочешь?
- С*ка! – орала Наташа. Её лицо стало безобразным. Мне захотелось плеснуть ей в лицо чем-нибудь, чтобы она замолчала и состроила гримасу попроще.
- Пошла на**й, - тихо сказала Ярослава. Я снова удивился: терпения этой женщине не занимать.
Она отошла от стола исходившей злобой Наташи и направилась ко мне. Лёгкая походка, уверенный взгляд, спокойствие и доброжелательность. Как будто не она только что учила дуру и слышала от неё оскорбления. Меня это заинтересовало: обычно женщины ведут себя по-другому.
- Чем могу помочь руководству? – мягко спросила она с лёгкой улыбкой.
И снова она меня удивила: хамоватая бабёнка минуту назад сменилась интеллигентной дамой.
- С чего вы решили, что я руководство? – спросил я, слегка подняв бровь в удивлении.
Женщина устало вздохнула.
- Вам тоже надо затеять длительный и бессмысленный разговор, чтобы убедиться, что не все женщины глупы? – с лёгкой досадой спросила она. – Конечно, я могу вам всё объяснить. А также рассказать, о чём вы думали, глядя на нас с Наташкой. Но это будет потеря времени. Просто примите к сведению, что женщины умеют думать. – Я невольно улыбнулся и бросил взгляд на Наташу. – По крайней мере, некоторые из них, - добавила она, поймав мой взгляд. Проницательна. Я невольно присмотрелся к ней.
А она вдруг озорно блеснула глазами.
- Заинтересовала? – Её обаятельная улыбка заставила меня улыбнуться ей в ответ и кивнуть… - Об этом позже. Так какой у вас вопрос?
Я озвучил задание, которое мне поручило моё начальство, и спросил, кто в отделе смог бы мне помочь. Надо было бы соблюсти субординацию и обратиться непосредственно к начальству в этом бедламе. Но раз уж я заговорил с этой странной женщиной, то почему бы не выслушать её ответ?
Она нахмурилась. Минуту подумав, она стала задавать вопросы. Я снова удивился: разумные, чёткие, краткие, по делу. Да кем работает здесь эта женщина? Гораздо позже я был удовлетворён общением с ней: эрудированная, начитанная, с тонким чувством юмора, мгновенно схватывала мысль и не навязывала своё мнение, хотя её суждения были безапелляционны и возмутительны. Но она не унижала собеседника, отметая его точку зрения. Лишь отвечала просто: у нас разные мнения, меня вы не убедили. Если Наташа привлекала как женщина: аппетитная, доступная, податливая, неплохая любовница, то со Славой я не задумывался о гендерных различиях. Она никогда не заигрывала, но с ней было легко и просто. Она не стремилась ко мне в постель и не завлекала меня к себе. Поначалу это напрягало: я думал, это такой вид флирта – от противного. Но дальнейшее наше общение ничего не поменяло. В первый раз я оказался с женщиной как с почти равным себе человеком. Когда познакомились чуть ближе, мы беседовали обо всём – я удивлялся её знаниям. Единственным табу было равенство полов. Когда однажды в моих словах только промелькнул намёк о несовершенстве женского ума перед мужским, на меня холодно и спокойно полился такой поток информации и имён, что я слегка оторопел. Ярослава приводила исторические факты, о которых я не слышал, говорила об открытиях, что делали женщины, о которых я не знал. Её слова хлестали меня, как бич палача. Но под конец меня убили её жестокие, лживые и возмутительные слова о том, что все беды мира от того, что мужчины за счёт женщин хотят удовлетворять свою похоть, но, при этом, во всём обвиняют женщин.
- Я бы много могла сказать об этом, - холодно резюмировала она. – Но не вижу смысла: вы – мужчина, и никогда не признаете, что я права. Потому что это задевает ваше эго.
На этом наш разговор тогда закончился, хотя я ещё не всё ей сказал, не отпускал её и хотел пригвоздить своим мнением эту заносчивую воинствующую феминистку. Заинтригованный, я тогда полез в интернет проверять её слова. Она была права и по поводу истории, и по поводу женщин-учёных и писателей-художников. Извиняться перед ней я не собирался, поскольку не понимал, за что, но общение мы продолжили. Только не касались этой скользкой темы, хотя это было весьма трудно: так или иначе, но половые различия присутствовали во всём, что нас окружало. Это было весьма мне неудобно: почему я должен был обходить какую-то тему, если я прав, а у этой женщины просто обида на мужчин мешает мыслить логично? Поэтому в нашем общении была некоторая натянутость. Что, впрочем, её нисколько не заботило. А меня такое отношение злило. В конце концов, женщина должна знать своё место.
Судя по всему, моё руководство было недовольно работой курируемой мной организации, и отрядило меня непосредственно на месте разобраться с постоянным срывом сроков, ошибками и прочими некомпетентными моментами как организации целиком, так и её сотрудников в частности. В результате мне был выделен неплохой кабинет, из-за чего были уплотнены несколько мест сотрудников на конторе. Но меня это интересовало мало: если бы не их непрофессионализм, меня бы у них не было. И никто бы не терпел неудобств. Сами виноваты. Что я и довёл до всех сотрудников в первый же день своей работы. В новом месте себя надо ставить с самого начала. Иначе сядут на шею. Я ещё разберусь с дисциплиной и дресс-кодом…
Больше всего хлопот, как я и ожидал, мне доставила Ярослава: она ни в какую не хотела менять свою одежду и причёску.
- Вы недовольны моей работой? – спросила она однажды.
- У меня ещё не было времени как следует в неё вникнуть, - рассудительно ответил я.
- А раз так, то причём тут мой внешний вид? – нелогично спросила она. Я слегка приподнял бровь. Как я мог заметить, моих сотрудников это невероятно раздражало. Но только не Ярославу – она вообще плевать хотела на иерархию и намёки. – Разберитесь с моей работой, укажите на ошибки и недочёты. Если это действительно так (я снова приподнял бровь – если?), то я приму к сведению и исправлюсь. А мой внешний вид не должен вас волновать, если я хорошо делаю то, за что мне платят.
Я был весьма недоволен. Но сотрудницы этой конторы поддержали меня. Как мне думается, из желания подольститься ко мне. Я заметил, что они, кто как начали понемногу мешать ей. Наблюдая со стороны, я был удовлетворён результатом: в цирке пусть ведёт себя, как хочет. А это офис. И все должны подчиняться слову начальника. Но эта упрямая гордячка не смирялась. Тогда я вызвал её к себе и намекнул, что имею полное право уволить её, найдя удобный законный повод для этого. Она нахально вздёрнула подбородок и нагло ответила:
- Я прекрасно понимаю, что среди наших баб вы найдёте себе немало помощниц в вашем подлом предприятии. Не сомневаюсь, некоторые даже сами предложат вам помощь. Что ж, если вам нравится именно внешнее проявление вместо результатов работы, я охотно уволюсь сама. Справляйтесь сами.
И без моего разрешения ушла. Что за наглая выскочка! Не в моих привычках поддаваться первому порыву чувств. Поэтому, поразмыслив, с холодной головой я принял решение её уволить.
По этому поводу я написал объяснительную своему руководству с предложением либо принять меры к этой дамочке, вплоть до увольнения, либо перевести на более низкооплачиваемую и не такую серьёзную работу. В результате мне посоветовали оставить в покое Ярославу, пока она справляется со своей работой. Наверняка эта вздорная бабёнка спит с кем-то из моего начальства. Моему возмущению не было предела: вместо скромного исполнительного работника, знающего своё место в иерархии, эта создательница хаоса и проблем. Однако, слов нет, с работой она справлялась как никто другой, успевая, помимо этого, учить начинающих и делать работу за иных других, которые охотно перекладывали свои обязанности на неё. Я присматривался к подобным взаимоотношениям и был удивлён её ответственностью: не ожидал, что подобная личность будет серьёзной и практичной. По сути, изо всего коллектива я мог рассчитывать в работе, как ни странно, только на неё. Меня подобное положение дел не устраивало. Но выхода я пока не видел.
Понемногу я осваивался в этом женском террариуме, где большая часть женщин была в том возрасте, когда говорят о закатках на зиму, религиозных праздниках и ритуалах их соблюдения, успехах великовозрастных деток и ленивых мужьях. К другой части принадлежали всего несколько относительно молодых женщин, а незамужними были и того меньше. И как практически единственный мужчина (автоматизаторы и компьютерщики были мужчинами абстрактными – редко появлялись в поле зрения и воспринимались больше как мебель или бесполое приложение к программному обеспечению) я пользовался успехом в этом коллективе. Дамы постарше стремились меня накормить. И если бы не моя сила воли, я бы растолстел до неприличия уже в первый месяц работы. Дамы помоложе привлекали мое внимание иначе, меняя причёски и одежду с соблюдением дресс-кода, старательно следя за маникюром и декольте и завлекательно стреляя глазками, когда я оказывался в поле их зрения. Я же давал то, что они хотели: в первые же две недели близко познакомился с Наташей и другими красотками. Наличие мужей меня не смущало: не мои проблемы. Если женщина хочет изменять мужу, пусть сама с ним объясняется в итоге. Я лишь наслаждался предоставленным мне шансом. Никогда особенным спросом у женщин я не пользовался ввиду сдержанности и немногословности, а иногда и угрюмости характера. К тому же, ранимой психикой, романтической драмой жизни или таинственностью я заинтересовать не мог: я был обычным мужчиной со своими скромными достоинствами и спокойным мастерством в сексе. К тому же, мой неприкрытый цинизм поначалу женщин привлекал. То ли они его воспринимали как игру, то ли рвались доказать, что они «не такие» (какие?), то ли жалели меня, то ли ещё что. Каждый раз невольно приходил на ум Печорин, который ни в грош женщин не ставил (правильно, кстати, делал), но они спешили влюбляться в него. Я же не стремился никого в себя влюблять и никому ничего никогда не обещал. Может, это привлекало? Не знаю. Я не стремился понимать. Мне хорошо жилось и так.
Единственная, кто стоял особняком, была Ярослава. Она не сменила своих джинсов на юбку и не начала пользоваться макияжем. Хотя на одном мероприятии, где она юбку с каблуками всё-таки была вынуждена надеть, я оценил её стройные ножки, которые она неведомо почему прятала в штанах с кроссовками, изящные руки, тонкую шею, которую не скрывал очередной ремешок, и высокую небольшую соблазнительную грудь. Да и неброский макияж делал её лицо привлекательным. В конечном итоге, это была обаятельная и довольно красивая женщина. Так почему в обычные дни она не следит за собой? Один раз мне довелось услышать её ответ на подобный вопрос, когда за обедом дамы завели разговор о шмотках, аксессуарах и прочей ерунде. Хотя я запретил совместные обеды, но не устраивать же скандал в столовой! Хоть на местах перестали собираться по любому поводу…
- А зачем мне краситься? – недоумевала Слава.
- Чтобы хорошо выглядеть, - поучительно отвечала ей дама, всё лицо которой напоминало печёное яблоко, вывалянное в сахарной пудре. Каждый раз она ярко красила глаза и губы, припудривая морщины на лице. А я каждый раз, сталкиваясь с ней, еле сдерживался, чтобы не рассмеяться ей в лицо.
- А зачем мне хорошо выглядеть для кого-то? – спрашивала Слава. – Я себя вполне устраиваю и без макияжа.
- А с макияжем ты бы выглядела лучше.
- Зачем? Чтобы доставить эстетическое удовольствие окружающим? Если кому-то не нравится моё лицо – пусть не смотрят. Не умру от этого.
- Вот поэтому ты всегда одна, - вставила девица, с которой два дня назад утром мы распрощались в моей квартире.
- И что в этом плохого? – недоумевала Слава. – Я ни от кого не завишу, себя под чужие капризы не ломаю. Хожу, куда хочу, возвращаюсь, когда хочу. Дети уже взрослые: разогреть еду и погладить форму и сами могут.
- Детям отец нужен, - встряла ещё одна женщина, которая уже дождалась внуков. – Что ты за мать – сбросила детей, и они сами по себе!
- Я нормальная мать, а не курица-наседка, - отрезала Слава. – А отец у детей был – и что хорошего? Мужчина в доме – вещь совершенно лишняя.
Меня возмутили её слова: как это – муж вещь да ещё лишняя! Да и семья должна иметь папу и маму. Нормальная семья. А не как у меня – с капризной лентяйкой-женой и эгоистичной самовлюблённой дочерью-подростком. Но я тогда не знал, что это ещё мягкое выражение из уст этой ненормальной феминистки.
- Ни одна мать не заменит детям отца! – поучала новоиспечённая бабушка.
- Вот спасибо! – язвила Слава. – Кстати, а ваш муж на даче поменял котёл, который обещал два года? – Дама молчала. – Помнится, вы сами его безруким лентяем звали. Да и разве вы все не рассказываете, как вам мужья трепят нервы, лёжа на диване или уматывая на рыбалку? А твой пузатый сатир, Юль, разве не попрекал тебя, что ты корни не прокрасила и поэтому выглядишь неопрятно и перестала его привлекать? А его пузо с лысиной тебя, наверно, так вообще возбуждает до умопомрачения? А не ты ли, Вера, жаловалась как-то, что твой муж уходит с мужиками бухать каждый вечер? А потом приходит и скандалит полночи? Ну и нафига мне такое счастье для моих детей? Лучший отец для детей – их мать.
- В семье случается всякое. И не все же мужчины такие! – встряла Наташа. Мы только полчаса назад вышли с ней из подсобки, где быстро и приятно провели время.
- Не все, - признала Слава. – Есть ещё такие, которые никак не натр*х*ются и не упустят подобной возможности даже на работе.
Я слегка удивился: это она меня имела в виду? Вот не думал, что она за мной следит!
- Завидуешь? – мурлыкнула Наташа.
Слава фыркнула.
- Чему? Что вы, оба ведёте себя как гамадрилы в сезон спаривания? У человека, если он человек, помимо репродуктивных органов ещё и голова с мозгами есть
- Что? – пискнула Наташа.
- Ты знаешь что, - отрезала Слава. – Перед мужчинами дуру из себя строй.
- Ну уж лучше построю дурочку и буду при мужчине, чем как ты – одна, никому не нужная, злобная кошёлка. Потрахайся, может, перестанешь быть такой стервой.
- Уж лучше буду одна, но человеком, чем такой течной самкой, как ты. Которую поимели, как резиновую куклу и забыли. А в любовниках у меня недостатка нет, не переживай. Только условия им ставлю я. И не завишу от блажи и фанаберий тех, с кем сплю.
Дальше я уже не стал слушать: похожие разговоры и её постоянные возмутительные лекции мне уже были известны наизусть. Ей не было надобности постоянно повторять одно и то же. Даже, когда её провоцируют – могла бы и молчать. В конце концов, это удел женщины – подчиняться, сглаживать углы, примирять и быть милой. Тогда меня последние её слова рассмешили: ну кого может привлечь такая личность? Ершистая, неухоженная, грубая, да ещё и мужчин ни во что не ставит. Но потом, в курилке я с удивлением и возмущением узнал, что она довольно регулярно меняет любовников. За ней приезжали на такси, «мерседесах», мотоциклах. Её встречали цветами и поцелуями. Да и, общаясь с ней, я видел несколько другого человека: мягкого, спокойного, милого, остроумного и доброго. Нет, желания удалиться с ней в подсобку у меня не было. Но я начинал понимать мужчин, у которых оно могло возникнуть. Эта женщина была полна противоречий. Она одновременно отталкивала и привлекала. И если бы я был поглупее, я бы поддался её обаянию и выставил бы себя идиотом: робким влюбленным, жаждущим хотя бы взгляда от предмета своего обожания. Но я не считал такое поведение достойным мужчины: подобная романтическая чушь – удел подростков, размазней и хлюпиков. Нормальный мужчина не должен уподобляться истерирующим дамочкам. Жить ради любимого – это долг женщины. Но Ярослава, кажется, не разделяла моего мнения. Чем очень меня раздражала. Женщина должна быть скромной и покорной, делать всё для своего мужчины. Чтобы он хотел возвращаться домой, чтобы любил отдыхать в своей постели. Почему Ярослава не хочет этого понимать? Почему стремится противопоставить себя природе? Одиночество – это извращение. Как гомосексуализм, некрофилия или зоофилия. Этого просто не должно быть.
Я старался избегать эту неприятную женщину. В конце концов, ей не место на этом свете. А значит я не должен тратить на неё своё время – ничтожная, недостойная женщина. Плохая мать, да ещё и шл*ха. Пусть другие общаются с ней, вожделеют её или даже, что совершенно немыслимо, уважают её. Меня она просто недостойна. Несмотря на всю её начитанность и зачатки ума.
Но, к сожалению, совсем избегать столкновений с этой женщиной мне не удавалось: мы работали в одном здании, в одном коллективе. И потому я не удивился, увидев однажды Ярославу в курилке – ещё один повод презирать подобную женщину. Говорить я с ней не хотел, да она и не стремилась. Просто курила, думая о своём. Но я не мог оставить её в покое – с какой стати подобное существо вообще топчет землю? И поэтому я не смог отказать себе в удовольствии унизить её, оскорбить, довести до слёз. Я был бы рад увидеть, как она умоляет меня прекратить. Поэтому с тайным злорадством я заговорил:
- Я слышал, ты была замужем, а потом муж бросил тебя с четырьмя детьми.
К моему удивлению, Ярослава отреагировала весьма спокойно.
- Кумушки наши нашептали? – грустно улыбнулась она. – И из этого вы сделали вывод, что я озлобилась на всех мужчин? А они не забыли вам сказать, что именно поэтому я стала такой ярой феминисткой? – Я и забыл, как проницательна эта женщина. – Вы все ошибаетесь. Я всегда была такой. Мой муж знал, на ком женился. А я поверила его словам о том, что он солидарен со мной. Но потом оказалось, что подгузники-слюнявчики, уборка-готовка – это всё-таки женская работа. Да ещё в постели старайся, чтобы он доволен был.
Правильно, именно это от женщины и требуется. Я не понимал её возмущения.
- Но ведь забота о доме – это и есть удел женщины!
- Превращаться в домашнюю рабыню женщина не обязана, - отрезала Ярослава. Я поморщился – снова всегдашняя песня! – А что тогда входит в обязанности мужа? За всё то время, что я ходила беременная, занималась младенцами, да ещё его обихаживала, он ничем мне не помогал. Наоборот, сбегал из дома: его, видите ли, утомили домашние дела, которыми он не занимался, и маленькие дети, к которым он ни разу не подходил. А меня? Я света белого не вижу, а он устал!
- Света белого не видишь? А чем таким ты занималась? Подумаешь, покормить-помыть младенца! А играть с ним – так вообще развлечение. Кормить-готовить не надо: детское питание продается свободно, не советское время.
Она посмотрела на меня, как на сумасшедшего.
- Разве у вас не было детей, что задаёте такие идиотские вопросы?
Я был раздражён: как смеет мне она говорить такое!
- Вы хоть раз спали по два часа в сутки под постоянный крик младенца? Вы хоть раз пытались помыть младенца, который вертится у вас в руках и, не дай бог, выскользнет из ваших рук и разобьётся о кафель в ванной? Кормить – может, кому-то и не надо готовить и пичкать ребёнка консервами, чтобы угробить его желудок, а нормальная мать этим не занимается. Покупные консервы – это лишь основа для полноценного питания младенца. Гулять по нескольку раз на дню – вы таскали коляску хотя бы до лифта? А играть – выдумайте игру для ребёнка, чтобы и ему было интересно, и вы сами не свихнулись. А одевать-переодевать, когда запачкался или когда надо собирать на прогулку? Вы пробовали это делать не с куклой собственной дочери, а с живым младенцем? Да ещё под бубнёж мужа, который требует, чтобы я ещё и им занималась, его облизывала и в попу целовала. Как будто младенец он! От каких домашних дел устаёт мужчина, если всю работу по дому делает женщина?
- Не забывай, он наверняка работал.
- Я тоже. Но почему-то работала на работе, по дому, с детьми и в койке. А он только на работе, вечерами отдыхал неведомо где. Когда я забеременела в третий раз, он вообще заявил, что я с детьми сижу у него на шее, он нас содержит и я обязана… И это при том, что детей по садикам я за свой счёт устроила, ему машину, нашу, как он говорил, за свой счёт отремонтировала, а его «подарочек» - дачу – я за свой счёт у продавца выкупила и оформила. На нас обоих. Хороший подарок, да? Его зарплата уходила ему: на золотые часы, обеды в ресторанах, костюмы, портсигары, дорогие ружья и экипировку, поездки по санаториям, «на охоту», как он говорил, на любовниц, которые, как оказалось, у него пачками были, на прочее, о чём я даже могла не знать. Нам он только на еду выделял. Даже за его квартиру я сама платила. Денег, что он выделил на ремонт, не хватило отремонтировать даже коридор. А «нашу» машину он продал. Денег же я так и не увидела. На даче тоже я пахала – его родители туда только критиковать ездили, да обругать меня, что не то и не там посадила и не так прополола. А то, что дом рушится – я, что ли, должна его ремонтировать? Он только крылечко подновил, которое через два года просело, да перекрытие на второй этаж поменял. Которое после первых же дождей протекло вместе с дырявой крышей, про которую он вообще ничего не хотел слышать. Типа, твой подарок – ты и занимайся. А что оформлен на нас обоих – это так, мелочи, не стоящие внимания. Ну и зачем мне это надо? На шестом месяце я ушла. Хотя я знала, что близнецы будут и денег нет. Оставила ему всё – покой был дороже, чем его вечный делёж имущества и крохоборное высчитывание того, кто на кого и сколько потратил. Даже за ту дачу с меня половину стребовал – хорош подарочек! А ещё он хотел отсудить детей, с которыми не знал что делать, и алименты. С меня, которая даже в декрете зарабатывала, а не ждала подачек. За что? Дети его вообще по часу в день только и видели. Знать не знали и не хотели. А он везде говорил, что я их против него настраивала. Мне и настраивать не надо: сами его пьяным видели и скандалы его слышали. Пару раз за всю их жизнь погулял с ними и посчитал, что выполнил отцовский долг, и дети должны ему по гроб жизни. А сам даже шоколадки им ни разу не купил…
- Выходит, я прав, - удовлетворённо произнёс я. – Именно муж тебя так допёк, что ты ненавидишь мужчин.
- Вы плохо слушали, - раздражённо произнесла она. – Впрочем, мужчинам это свойственно: слушать только себя, а потом винить женщин, если что-то пошло не так, как они требовали. – Я передёрнулся: что за глупое утверждение? – Я же ясно сказала: я всегда была такой. Потому что в своё время хотела поступить на исторический и изучала историю с древнейших веков. Ничего не поменялось. Только приблуды цивилизации. А мышление осталось прежним: женщина прислуга для мужчин и женщина всегда обязана.
- Но разве женщина не должна помогать и поддерживать мужчину? – Этой подлой женщине, всё же, удалось меня разозлить.
- А кто должен помогать и поддерживать женщину? – спокойно спросила она. Я молчал – я был в несвойственном мне раздражении, даже бешенстве от её слов и возмутительных нападок. Да и толку спорить? Эту ленивую горлопанку всё равно не заставишь следовать своей природе. – И кто сказал, что женщина должна посвятить себя дому, семье и мужу? Только?
Я еле сдержался, чтобы не упомянуть библию: никогда не прибегал к таким слабым и двусмысленным аргументам. Мне удалось сдержать себя, и я сказал сквозь зубы:
- Природа.
- Да ладно! Природа как раз говорит, что мужчина – полигон для испытаний и опытов, лабораторная мышка. А закрепляются навыки, инстинкты, способ выжить, генетика и множество других природных вещей как раз за женской особью. Поэтому не дело мужчине строить из себя бога, а надо бы уже знать своё место. Природа даёт не только мужчинам ум, способности, силу, талант и мудрость. Множество женщин зарыли свой талант на кухне и в подгузниках, посвятили свою жизнь невеликим способностям мужа, деля из посредственности гения. Хотя природные данные могли бы из женщин сделать то, чего мужчина бы никогда не достиг. Природа! Что вы знаете о природе? Что бы мужчины узнали о природе, если бы женщины не облегчали вам жизнь?
Я не стал унижаться, доказывая этой женщине очевидное: место женщины там, где она не хочет его видеть. Я успокоился, докурил и вышел, оставив её исходить своей желчью. Нет, всё-таки, я прав: такие, как она, не должны существовать. Такие женщины создают вокруг смуту и хаос, распространяя свои вздорные идеи и угрожая самому человеческому виду одним своим существованием. Если бы я смог унизиться, я бы сам свернул шею этой женщине. Но я не настолько глуп, чтобы подобным способом показать, как она мне неприятна. Слишком много чести.
Очередной корпоратив в конторе был для меня первым. И, откровенно говоря, я ничего от него не ждал: пьяные тётки, которые уже более развязно будут намекать кто на что, фальшиво орать, считая, что поют, слезливо беседовать о том, что все мужчины козлы, названивать своим благоверным по сотне раз за вечер и похабно шутить. Я не поклонник такого времяпровождения. Предпочитаю спать с трезвой женщиной. Мне нет нужды кого-то напаивать и тащить в койку – я уверен в своей мужской состоятельности. Тем более, что мне важно, чтобы женщина постаралась. Ведь я обратил своё внимание на неё, снизошёл провести с ней ночь – надо отрабатывать. В конце концов, женщин на свете много, выбрать есть из кого. А мне какая радость с пьяным бревном? Крути-верти её – а она потом ничего не помнит! И я уже хотел отказаться, как мой непосредственный начальник в приказном порядке обязал всех быть. Невзирая на финансы и обстоятельства. Цель такого тиранства я понимал: как руководитель он хотел посмотреть, как себя ведут подчинённые в неформальных условиях, как подчинённые относятся к начальству на самом деле, а не в рамках офисных инструкций и циркуляров. Да и мне стало интересно. К тому же, было любопытно, что выкинет Ярослава. В рабочее время она была первоклассным сотрудником и невыносимым человеком. А какова она в жизни? Я себе даже не мог представить. При своей вздорности, оголтелому стремлению к независимости и болезненной гордости у неё наверняка дома зоопарк из кошек, собак, игуан, черепах, рыбок, попугаев, канареек, белых мышей и хомячков. И всё это помимо детей. Вот никогда не поверю, чтобы такая самоуверенная и властолюбивая женщина сидела дома в мертвенной тишине. Её кипучая энергия не раз выручала контору от срыва сроков, а способность убеждать и договариваться, а также добывать и снабжать облегчала жизнь её отдела. Она выполняла работу секретаря, курьера, снабженца, начальника – она успевала всё. Я уходил – она ещё оставалась, я приходил – она уже была на месте. Я не знал, где она живёт, и считал, что недалеко, поскольку при такой переработке тратить время на дальнюю дорогу глупо. Проще вообще не уезжать. И я был очень удивлён, когда узнал, что она тратит на дорогу по два часа утром и вечером общественным транспортом. В те дни, когда за ней не приезжают многочисленные мужчины. Эта странная женщина не смогла накопить себе даже на самую дешёвую машину! Но ещё больше я удивился, когда узнал, что эта ненормальная начала ездить на мотоцикле: забрала из ремонта после того, как его разбил её сын. Семья самоубийц или просто сумасшедших… В прочем, это не моё дело.
Наташа, с которой мы полгода встречались у неё на съёмной квартире, начала намекать на совместную жизнь и марш Мендельсона. И сегодня я был намерен порвать с ней: какая из неё жена? Даром что красивая. Но глупая, капризная, расчётливая, эгоистичная, а ко всему прочему заносчивая и расточительная. К чему мне такое счастье? К тому же, меня пока устраивала моя вторая жена, и желания сменить её на эту пустышку у меня не было. Поэтому при объявлении медленного танца я срочно удалился покурить. Потому что видел, как эта идиотка уже направлялась ко мне. К моему удивлению, я заметил в курилке Ярославу – курящая женщина! Ещё один показатель, что подобной женщине не место на этом свете. Она курила и что-то тихо говорила по телефону, ходя из угла в угол по тесной комнатушке. Я не вслушивался, размышляя о своём, но уловил, что говорила она весьма ласково и умиротворённо: ни следа обычной агрессии и язвительности. Видимо, она говорила с одним из своих детей.
Закончила она разговор, стоя ко мне спиной. Я видел, как устало опустились её плечи. А когда она повернулась, меня удивил её взгляд: безмерно усталый и одинокий. Странно…
- Почему вы не танцуете? – против воли вырвалось у меня.
Меня это действительно удивляло, поскольку сегодня она выглядела ошеломительно: затянутое в корсет тело, полуобнажённые ноги в плетёных сандалиях до колен, обнажённые руки – тонкие и в то же время сильные, и толстая ярко-красная коса на грудь. Ну прямо валькирия!
- Не люблю я эти романтические глупости, - сказала она, мотнув головой в общий зал, где играла томная музыка. – К тому же, сейчас Елена будет плакаться о том, что муж её не любит, что не подарил очередную цацку на очередную дурацкую годовщину. Что вместо «шардоне» «мерло» купил. А вместо билета в Милан – билет в Куршавель. А Катька будет переживать, как там её муж без неё – от голода умирает, бедный. Сам ведь разогреть уже приготовленный ужин не может – ему надо под нос ставить. С танцами и песнями. А Маринка будет доставать всех вопросами о том, надо ли на первом свидании с парнем спать, если он тебе кофе заказал? Не обидится ли он, если она откажет… Не женщины, а стадо самок человека. Такие только презрения достойны. Что мне там делать? Я не способна быть рабыней мужского эго и забыть, что я тоже человек, а не придаток к мужчине ради его удобств.
В это время отворилась дверь в курилку и на пороге предстала Наташа в пошлом ярко-розовом платье, похожая на торт со сливками. Она сверкала глазами от ревности и явно хотела вцепиться в волосы Ярославе. Я поморщился: у неё нет никаких прав не только на ревность, вообще ни на что, применительно ко мне.
- Ой, да брось! – вскричала она, махнув рукой со столь же ярко-розовым лаком на метровых ногтях. – Кого ты хочешь обмануть, брутальная ты наша! Железная леди! Суровый лёд горных вершин! Железобетонная стена за крепостным валом! А фундамент-то гнилой! Разве не ты плачешь под мелодрамы, которые зовёшь розовыми соплями? Да ты не можешь пройти мимо ни одного котёнка! Ты специально пропускаешь посты в интернете о травмированных животных! Сколько у тебя кошек? Пять? Шесть? Зачем тебе столько? У тебя до сих пор хранится пустой флакон от духов, которые тебе подарил твой бывший муж! И ты не позволила мне выбросить старые туфли, потому что они тебе что-то там напоминают! И ты ещё говоришь, что они достойны презрения? Да ты такая же плакса-истеричка, как все они! Даже больше: ты по ночам плачешь в подушку, потому что никто тебя не любит. У тебя никого нет: ни мужа, ни парня. А ещё корчишь из себя воительницу! Лживая с*чка!
Лицо Славы окаменело. Как будто ничего не изменилось, но я, да и Наташа почувствовали, как повеяло чем-то холодным и суровым, чем-то мрачным и гнетущим. Минута молчания, и её лицо как-то неуловимо изменилось: как будто зеркало треснуло. Резкая правда, видимо, ударила по больному. Я с заинтересованностью смотрел, как она выпутается из этой ситуации. Надо сказать, она выдержала удар: зеркальная рябь сменилась вновь каменной маской с нарисованной улыбкой. Лицо по-прежнему было спокойным, она по-прежнему иронично улыбалась. Но что-то жёсткое, хищное появилось, лишая это приветливое лицо обаяния. Она легко рассмеялась язвительным смехом.
- Что ж, - ответила она. – Ты права. Я смотрю мелодрамы. Раз в год. Причём те, в которых есть смысл. Которые поставлены по признанной классике, а не идиотской макулатуре, которую штампуют сейчас пачками для умственно отсталых домохозяек. «Гордость и предубеждение», например. Или «Сага о Форсайтах». «Джейн Эйр» или «Поющие в терновнике». «Унесённые ветром», «Королек птичка певчая»… Что, надо смотреть тупые сериалы, где героиня из деревни превращается в светскую львицу или бизнес-леди, когда её обокрадут на вокзале или обрюхатит мальчик-мажор? Нет, спасибо. Смотри сама эту мыльную жвачку. Да, у меня разрывается сердце, когда я вижу беспомощного котёнка. Потому что я – большая, сильная и здоровая – не могу помочь этому беспомощному комочку, который без этой помощи погибнет. Флакон духов? В каких закромах ты его у меня откопала? Я и забыла, что у меня в тумбочке завалялось. Кто тебе вообще позволил рыться в моём столе? А туфли тебе чем помешали? Они удобные. На каблучке, но в них не устают ноги. Выглядят поношенными и немодными? И что? Мне в них удобно, как в тапочках. Не то, что в тех, что вы всем отделом подарили мне, а потом заставили ещё и оплатить вам: жуткая колодка, и я каждый раз натираю мозоли. Я рыдаю в подушку от одиночества? Интересно, как ты, не будучи рядом, можешь это утверждать? Да, я могу поплакать под мелодраму, я могу рыдать в подушку от одиночества, я могу кричать в темноту «за что мне всё это!» и призывать в свою жизнь и постель мужчину. Но… Как в длительной работе нужен кратковременный отпуск, так и в обычной жизни нужен отпуск от рутины. Поплакать, порыдать, повыть – это просто смена обстановки, разрядка. Наступает утро – и никаких мелодрам со слезами, мужчин с рыданиями и толпы народу вокруг с воплями мне не надо. Я свободна и одинока. И я рада этому. Слишком дорого я заплатила за то, чтобы быть собой, чтобы быть свободной, чтобы быть счастливой. Нет, мне не нужно розово-сопливое кино, чтобы провести вечер. Мне не нужна толпа ничего для меня не значащих людей, чтобы не быть одинокой. Мне не нужен мужчина, чтобы чувствовать себя женщиной. Я хочу сама выбирать, как мне жить, что есть и кого кормить. Я хочу сама выбирать, кого любить и кому быть преданной. Я – женщина. А не прислуга для мужчины или жилетка-исповедник для знакомых. Пусть такие курицы, как ты, меня жалеют потому, что у меня нет мужа – мне смешно. Женское счастье не в наличии господина и повелителя в доме, кучи детей и полного холодильника. Женское счастье в том, чтобы быть удовлетворённой жизнью. Кому для этого нужно ограничиться четырьмя стенами и семьёй, кому – получить Нобелевскую премию. Женское счастье не в услужении мужчине. Женское счастье – чувствовать себя женщиной. И, только лишившись мужа, я поняла, какое же это счастье, когда его нет. Когда нет мужа. Совсем. Вообще. Никогда. Меня никто не любит? Да ради бога! Любовь мужчины – это похоть. А мне этого нафиг не надо. Ты так часто говорила о собственной любви, а сама только и мечтаешь, как поиметь с лоха хоть что-то или запрыгнуть в постель к очередному парню. Да-да! – Ярослава повернулась ко мне. – А вы думали, что ваша любовница хранит вам верность? Ничуть не бывало! Вы для неё просто удобный вариант для ЗАГСа: остальные от неё сбегали через недели две. Просто не могли выдержать её глупости и расточительства. Упаси бог от такой любви! Чтобы мужик, который мне поёт о ней, бегал по бабам! Уж лучше одной, чем терпеть то, что, поковырявшись в чужой душе, тебе потом это поставят в упрёк, поиздеваются над сокровенным, посмеются над тем, что твои чувства не укладываются в кем-то выдуманные стереотипы… Нет, спасибо. Уж лучше мои три кошки, чем жить с мужчиной! Кошки не требуют всего твоего времени себе, не предадут, не ударят в спину. – Она снова повернулась к Наташе, стоявшей разинув рот. Выражение лица у неё было, при этом, на редкость глупое. Я чуть не рассмеялся ей в лицо. - Я слезливая истеричка, как все женщины? Считай так. Для меня ты пустое место. А если вдруг твои любовники полезут мне под юбку, оправдываясь тем, что они мужчины и им можно, дам в морду. Им и тебе. За то, что ты им это позволяешь. Каждому по отдельности или всем скопом. И не буду объясняться, как со знакомым моей соседки. Я не воительница, не скала, не каменная стена, не бетон. Я женщина, которая лучше сделает всё сама, чем будет унижаться перед мужчиной, строя из себя дуру и упрашивая его выполнить собственное обещание. Ведь это вы, мужчины, - она снова обернулась ко мне, – сначала обещаете звезду с неба или дворец купить, а потом возмущаетесь, когда вам постоянно напоминают о вашем обещании. Еще и оскорбляете, говоря, что вас пилят. Обещал – делай! Или не обещай. Но вы же относитесь к обещаниям женщине как к обещаниям собаке, камню на дороге, дереву, уличному голубю – как к нечту необязательному. Женщина для вас ничто, пустое место. И выполнять вами же обещанное вам вовсе не обязательно. Наоборот: выполнить то, что вы обещали женщине – это унизить себя как мужчину. Идиотская логика. Но ведь и ума у мужчин нет. Есть гордыня и помешанность на своём пенисе. Вы же животные. И ничего этого не изменит. И вас бесит, что я вижу вас насквозь, хоть ничего и не говорю вслух. Что я не даю вам всунуть в меня, не прикидываюсь дурой, чтобы вы чувствовали себя комфортнее. Не хвалю вас за просто так, не бегу, ломая ноги, прислуживать вам, обихаживать вас и вообще могу обойтись без вашей помощи. Поэтому вы каждый раз оскорбляете и унижаете меня. Выспрашивая у моих знакомых самое моё сокровенное, чтобы больнее ударить. Но, знаете, открою один секрет: свою душу я не открываю никому и никогда. Как раз потому, что знаю, к чему это может привести. Иногда, когда любопытствующие докапываются, не понимая намёков, я банально сочиняю. Вру, если хотите. Чтобы удовлетворить ненужное любопытство тех, для кого оно смысл жизни. И как я была права, не доверяя никому! Считайте, что я бьюсь в истерике от всех ваших слов, что моё сердце обливается кровью и всё прочее. Наслаждайтесь. И вы, и она, - Ярослава мотнула головой в сторону Наташи. Считайте, что хотите и как хотите. Мне всё равно.
Она замолчала. Молчал и я с Наташей. Щёлкнула зажигалка – она закурила. Руки её не дрожали, лицо было спокойно. Я видел холодную женщину, жестокую и неумолимую, суровую и бесстрастную.
Покурив в полном молчании, она спокойно затушила сигарету. Я не собирался отвечать этой воинствующей феминистке – всё равно бесполезно. И в ответ получу только оскорбления. А вот почему молчала Наташа, я не знал. Хотя, её ошарашенный вид говорил сам за себя: она просто не могла придумать достойного ответа. Пару раз она открывала и закрывала рот, но я не ожидал от неё интеллектуальной беседы.
В полном молчании Ярослава повернулась, холодно улыбнулась, сделала ироничный общий поклон и спокойно удалилась.
После её ухода и я не стал задерживаться, чтобы пришедшая в себя Наташа не начала свои тяжеловесные намёки на нашу совместную жизнь. Как её бросить, чтобы до неё дошло, я ещё не придумал – на редкость прилипчивая и глупая женщина.
В зале тоже как-то веселье подувяло. После ухода Ярославы разговоры вяло начинались и быстро затухали. Группки то сбивались для бесед, то распадались. Через минут сорок все стали потихоньку расходиться. Я тоже вышел в темноту вечера. Закурив, я постоял на пороге, глядя на звёзды. Странный вечер. Странная ссора…
Выбросив недокуренную сигарету, я пошёл в темноту ночи. Погода была тёплой, лёгкий ветерок обдувал лицо, и я решил не брать такси, а пройтись пешком.
Сколько по времени я шёл, я не знаю. Но, дойдя до набережной, я решил передохнуть и сел на парапет. Волны лизали гранит, тихо шепча что-то, чего я не понимал. Среди этой умиротворяющей тишины я услышал сдавленные рыдания. Я слез с парапета и пошёл на звук. Через пару десятков метров в тёмном углу я увидел скрюченную фигуру. Я поморщился – ну и что я должен делать в этой ситуации? С одной стороны, женщина рыдает, и её надо утешить. Да и темно уже – надо бы проводить хотя бы до такси. А с другой – какое мне дело до того, по какой причине она стала рыдать? К тому же, я не мастер утешать. Хотя бы по той простой причине, что мне нет дела до чужих расстройств.
Я уже было решил повернуться и пойти по своим делам, как эта истеричка подняла голову. Она – Ярослава. Сильная женщина, стойкая, смелая, гордая, ироничная сейчас была похожа на раненого зверя, который зализывает свои раны. Она негромко рыдала, постанывала и подвывала. Видимо, так сидела она уже давно, и её истерика уже заканчивалась. Мне было интересно и в то же время слегка некомфортно: как будто я заглянул в примерочную супермаркета или в гинекологический кабинет, настолько обнажённой сейчас была её душа. Настолько обнажённой, насколько это вообще было возможно. В конце концов, эта железная женщина оказалась настолько ранимой, что я поневоле зазлорадствовал: права была Наташа, она обычная хвастливая феминистка, которой просто не повезло в жизни, и она в этом винит всех вокруг, кроме своей собственной глупости. Любопытство, которое я испытал, чтобы узнать, что кроется за железной маской, уступило место досаде – она же такая, как все, но более стойкая. Достав телефон, я включил запись – будет чем развлекаться, когда она снова меня вынудит потерять терпение. Я не пошёл к ней с утешениями: такая неприятная женщина не будет вас уважать за то, что вы увидели её слабость. Хотя мне её уважение было без надобности, но её поведение могло уронить мой авторитет в конторе. А это мне точно было не надо: в конце концов, я начальник в этом сумасшедшем доме. И эта женщина не будет уважать себя, когда поймёт, что допустила увидеть её слабость. Вот против этого я бы не возражал: ей давно пора понять, что должна думать и делать нормальная женщина. И недаром она выбрала одиночество: оказывается, она не так сильна и в одиночестве ей проще. Но в то же время, как оказалось, она нуждается в крепком плече рядом. Кто бы её защитил от нападок и стремления потоптаться в её душе. Но она слишком упряма и не допустит с собой никого рядом. И ничто её не переубедит. Во мне не было сочувствия к ней. Только досада, брезгливость и презрительная жалость. Но ей не нужна жалость. Даже не презрительная. Ей нужна любовь, как любой слабой и ничтожной женщине. Любовь такая же абсолютная, всепоглощающая и бескорыстная, как суть её души. Но мужчинам это не надо – к чему? Лишние треволнения, которые мешают жить. К чему любить эти нелепые существа? Ими можно только владеть, заставлять их чувствовать себя нужными только тогда, когда их действия и стремления вертятся вокруг нас, мужчин. Глубина чувств мужчины до тех пор, пока женщина нужна ему. Это логично и целесообразно. К чему волновать себя ненужными переживаниями? Но глубина чувств этой женщины просто возмущала – она растрачивает всё это впустую вместо служения какому-нибудь мужчине. Я толком не знал её, больше по слухам, которые были вполне правдивы, но порочили её, и по своим наблюдениям, которые вовсе не шли вразрез с тем, что я слышал. А сейчас – что это? Обида? Бессилие и вследствие неё ненависть? Я не знал. Но знал точно – я тут лишний. Подойти к ней надо позже, чтобы метким ударом добить эту гордячку. А сейчас я уйду, как будто меня тут не было. И я потихоньку отошёл, злорадствуя в душе: теперь у меня было оружие против этой непокорной женщины. Мне она не сможет сказать, что такого не было. Или переврать так, чтобы выйти победительницей в той стычке, которую я ей готовлю.
Однако мне не довелось спровоцировать её и нанести свой удар: началась «горячая пора», и руководители более или мелкого звена начали ездить по командировкам, чтобы в регионах «дать пинка под зад» расслабившимся работникам и их руководству. Затронуло это и меня, чему я был только рад, поскольку довести заносчивую дамочку до ума у меня не получалось – она каждый раз ускользала от моего возмездия. А офисные женщины мне просто надоели: старые у меня не вызывали интереса – если только кормят хорошо, а с молодыми я уже со всеми «пообщался» - все одинаковые. Одна Ярослава меня хоть как-то развлекала, огрызаясь на мои нечастые попытки принудить её быть нормальной женщиной. Редкое развлечение доводить её до белого каления. К сожалению, у меня это плохо получалось: она упорно сопротивлялась моим попыткам. И этим доводила уже меня до злости. И как у неё получается обыгрывать меня?
Однажды, когда я приехал из командировки, я заметил пополнение в моём отделе: на месте одной сотрудницы, ушедшей в декрет, сидел молодой симпатичный мужчина. Вернее, это дамы из отдела решили, что он симпатичный. Я ничего такого не заметил. Сопляк по сравнению со мной, смазливая физиономия дамского любимчика и повадки самодовольного падишаха в гареме. Его самоуверенная физиономия лопалась от удовольствия. И было от чего: глупые женщины наперебой осаждали его своей заботой. Старшие, имеющие сыновей, подкармливали его пирожками и котлетками, зрелые, ещё не растерявшие сексапильность, но разочарованные в семейной жизни, соблазняли его декольте и мини-юбками, а молодые дурочки нахально навязывались к нему в машину и, наверняка, в постель. Словом, вились вокруг него, как раньше вокруг меня, когда моя работа задерживала меня здесь на более долгий срок, чем пара-тройка согласований и отработки всякой макулатуры. Он же здесь стал работать постоянно, с наглостью молодого самца заняв моё место. Уж начальство могло бы меня поставить в известность о новой единице на моей территории – в конце концов, я начальник в этом отделе. Да и кто посмел принять его на работу, если я не проводил с ним собеседований! А в отделе – женщины от рук отбились: только за один день я выявил несколько нарушений дисциплины. Про меня как будто забыли! Одна Ярослава продолжала общаться со мной, как ни в чём ни бывало. Вместе наблюдая со стороны за подобным курятником, она съязвила, иронично поглядывая на меня:
- Ревнуете? Молодой сотрудник захватил ваш прайд?
Я чуть не подпрыгнул от такой наглости. Эта женщина словно прочитала мои мысли. Но я ответил нарочито равнодушно:
- Я не лев в саванне, а эти женщины – не мой гарем. Просто не люблю самоуверенных хитрецов: хорошо устраиваются в жизни за чужой счёт.
Она задумчиво посмотрела на меня, недоверчиво скривила губы и грубо хмыкнула. Как же она меня бесит своей проницательностью!
- Ну а ты? – перешёл я в нападение. – Тебя он ещё не обаял? Не нашёл подхода к грозной тигрице?
Она слабо улыбнулась.
- Да и вряд ли найдёт. Таких молодых и глупых я вижу насквозь. Скорее, он будет обходить меня стороной и сплетничать за спиной. Хотя… - Она повернулась ко мне. – Может, я решу по-другому. Пока не знаю.
Она посмотрела на стайку дам вокруг важно разглагольствовавшего парня. Они радостно смеялись его незатейливым шуткам и бегали к общему столу налить ему кружку чая. Ярослава скривилась.
- Лень мне – в толпе толкаться.
Я улыбнулся.
- Боишься не устоять? Каким бы он ни был мерзавцем, твои дамы считают его обаятельным. Этого у него не отнять.
- Мне давно не пятнадцать лет. И я давно разуверилась в мужской любви, - серьёзно сказала она. – Обмануться я могу только тогда, когда сама захочу.
- Или когда он начнёт тебя игнорировать или задирать, а ты из чувства противоречия сама бросишься ему на шею, - поддразнил я её.
- Не думаю, - спокойно ответила она. – Я не настолько примитивна, чтобы делать назло. Да и помимо этих павлиньих танцев у нас работы достаточно.
И Ярослава решительно вцепилась в кипу бумаг. Я с неудовольствием понял намёк и отошёл от её стола. В конце концов, работа прежде всего. А мы итак много времени потеряли.
Снова она меня переиграла. Но мы посмотрим, как ты будешь лизать его пятки, когда он переключится на тебя. Я буду удовлетворён, когда ты снова будешь рыдать над растоптанными мечтами о партнёре-красавце в твоей жизни. Пусть хоть он поставит тебя на место, если у меня это не получается.
И в следующий свой приезд я наблюдал странную картину: Ярослава терпеливо и безропотно правила документы, которые должен был править Стас – так звали этого мошенника. А он с серьёзной миной стоял рядом и кивал, время от времени улыбаясь нашей офисной дуре Наташе, которая с неудовольствием смотрела на них. Глядя на эту сцену, я недоумённо изогнул брови и хотел уже что-то сказать, но тут она подняла на меня глаза и неожиданно подмигнула. Понятно. Решила вести свою игру. Весьма глупое решение.
- А с чего ваша Слава за Стаса документы правит? – спросил я сотрудницу в возрасте, но которая очень любила подкармливать этого пакостника домашней выпечкой и собственноручно запечённой курицей-гриль. – Помнится, она не очень-то хотела делать это за Наташу.
- Он её любит, - скривившись, ответила сплетница. Глупость какая-то… - И позволяет ей себе помогать.
Я совершенно не понял подобного утверждения и на всякий случай уточнил:
- Не логичнее бы было ему помогать в работе ей, чем загружать своей?
Сотрудница взглянула на меня поверх очков как на недоумка. Давно я уже не устраивал тут дисциплинарный террор – распустились.
- Вы, мужчины, ничего не понимаете, - назидательно сказала она. Да, точно распустились.
- Да, я мужчина, - раздражённо сказал я. – И я не понимаю. Но и он мужчина тоже. И, сдаётся мне, он очень хорошо всё понял. Он же использует вас всех. Не понимаю только, как ваша воинственная Ярослава ему это позволяет.
В ответ престарелая сотрудница разразилась лекцией, от которой у меня свело зубы. Слова «истинная любовь», «честная женщина» и «женщина всегда должна» повторялись с завидной регулярностью. Я был не против её правильных взглядов на женское поведение. Но её слова не были ответом на мой вопрос. И это раздражало – ну как можно нормально говорить с такими нелогичными существами?
Ярослава подняла голову и с неудовольствием слушала этот домостроевский монолог, поскольку моя собеседница не понижала голоса.
- Ну и её четырём детям нужен отец, - вот уж совершенно нелогично закончила она. Я даже не пытался понять, с какой стати молодой парень будет возиться с чужими детьми вздорной женщиной с замашками императрицы? – В семье без отца никак, - донеслось до меня. Оказывается, я перестал её слушать.
- Вы всерьёз решили, что достаточно молодой парень пожертвует своей молодостью, свободой и амбициями ради чужих детей? – не выдержал я. Либо эта женщина была круглой дурой, либо романтичной идиоткой, либо она живёт в каком-то своём мире.
- Он её любит, - упрямо ответила она.
- Что ему не мешает строить глазки другим, - насмешливо заметил я. Как-то не видел я никакой любви в этой паре. Ну хоть убейте меня!
- Он мужчина, - твёрдо сказала она. – Вы все таковы. Мужчина, который не интересуется женщинами, не мужчина. – А вот с этим я был согласен. Даже брак на одной не означает, что мужчина не может иметь связь на стороне. В конце концов, мужчина имеет на это моральное право – по праву природы. Надо будет моей нынешней жене это сказать – как должна думать женщина вообще и хорошая жена в частности. А то ревнует к нашей соседке. И был бы повод! Так, пересплю с ней время от времени…
Я хмыкнул в ответ на такое заявление.
Сотрудница гневно посмотрела на меня
- Вы не верите в любовь, потому что вас никто не любит! – Это ещё что за заявление? То, что эта кошёлка старше меня не даёт ей права говорить мне такое в лицо – в конце концов, я её начальник. И мы находимся на работе. А не сплетничаем у её подъезда.
Я готов был одновременно отчитать её и расхохотаться ей в лицо. Скучающая старлетка… Захотела почувствовать себя трепетной газелью. Ну как можно спокойно смотреть на эту физиономию, которая умилялась, видя то, чего нет?
И всё-таки мне было интересно, что за игру вела Ярослава, если она в ней выполняла роль той самой прислуги, которую всегда осуждала и ненавидела? Узнать мне это не довелось – было много разъездов. Зато с разных сторон, в том числе и от самого Стаса, я услышал, что он, не напрягаясь, покорил этот неприступный вулкан страстей, и она ест с его рук и чуть ли не в попу его целует. Меня покоробило хвастовство этого молодого нескромного хвастуна, а Ярослава так и вовсе упала у меня в глазах: променять меня на это! Что ж, она заслужила то, что имеет: нечего было поднимать флаг феминизма и размахивать им перед носом мужчин.
Я очень хотел ей высказать всё, что я думаю о её глупом поведении и дурном вкусе, но всё не представлялось возможности: помимо выполнения чужой работы, она была по горло занята своей. И ко времени моего появления в конторе она либо только что ушла, либо ещё не приходила. Подобное пренебрежение мной меня задевало тем сильнее, чем чаще я сталкивался с бездельничающим Стасом. Тот павлином расхаживал по кабинетам, раздражая меня плоскими шутками и дурацкими анекдотами. Но, что удивительно, это доставляло просто щенячью радость женщинам в коллективе.
Когда он окончательно взбесил меня своим самодовольством, я вышел в коридор поостыть. Там я наткнулся, наконец, на Ярославу. Усталая, она прошмыгнула в кабинет с кипой бумаг и через минуту вышла с пачкой сигарет в одной руке и зажигалкой в другой. Рассеянно она посмотрела на меня, взиравшего на неё с неудовольствием – не люблю курящих женщин. Потом медленно пошла по коридору к курилке. Я как раз собирался туда – успокоить нервы после общения со Стасом. В конце концов, мне было интересно, что она скажет на своё поведение, которое всегда осуждала.
Мы зашли в курилку. Я вытащил зажигалку.
- Стас тут на всех углах болтает, что спит с тобой, да ещё неплохо платит… - сказал я небрежно, закуривая. Краем глаза я следил за её реакцией.
Она фыркнула.
- Неплохо… Этот скупердяй и три копейки за купленный «порше» назовёт неплохой ценой.
- То есть, ты даже не отпираешься? – Я чуть не поперхнулся дымом.
Она пожала плечами.
- Выходит, он называет тебя прост*т*ткой, а ты соглашаешься? – Я, конечно, ожидал от неё всего. Но тут я был возмущён и вообще ничего не понимал.
- Да мне пофиг, как вы, оба, это назовёте, - грубо ответила она, глядя на кончик тлеющей сигареты. – Он получил секс, я – деньги. Все довольны. Не пойму, вам-то какое дело до того, чем я занимаюсь после работы? Я не президент, не директор, не пресс-секретарь, чтобы о своём имидже беспокоиться. С детьми не работаю, подростков не растлеваю. Что вам за дело до меня?
Глухое возмущение клокотало во мне. Шл*ха! Прост*т*тка! Чтобы не сорваться, я тоже рассматривал тлеющий огонёк сигареты.
- И сколько же стоят твои «услуги»? – криво улыбнувшись, спросил я, положив руку ей на грудь и слегка сжав. Ещё упругая...
Она чем-то щёлкнула, и у моих глаз показался кончик ножа.
- А я не устанавливаю тарифов, - с холодной усмешкой произнесла она, прикоснувшись кончиком ножа к моей щеке. Поморщившись, я убрал руку. – Мужики хотят секса. А я хочу…
- Развлечений и денег, - с презрением сказал я.
- Да, - нагло ответила она, прямо глядя мне в глаза. – Раньше я пахала на мужа, детей и наших родителей. Теперь пашу на детей и больную мать. – А я и не знал, что её отец умер. И ведь ни одна сплетница в отделе мне не сообщила! – В отпуске не была лет семь, на море – десять лет. Театр и кино только по телевизору вижу, когда на кухне есть готовлю. Почему же я не имею права отдохнуть? А если мне за это платят – почему я должна от этого отказываться? Один платит деньгами, другой – вещи детям покупает, третий – еду привозит, четвёртый – ремонт помог сделать… Кто с фантазией – в театр приглашает, кто без – сразу в постель. Мужчины могут спать с кучей женщин, которые на них свои силы и время тратят, получая жалкие венички и кучу бессмысленных слов взамен. А я не могу? Спроси свою жену, что она от тебя получает? Твою зарплату? А может только «спасибо, дорогая, всё было очень вкусно»? После того, как она после работы у мартена отпахала? Или, может, ты ей шубку даришь? Кольцо с бриллиантом? Отдых в Милане? И чем это отличается от того, чем занимаюсь я? Отсутствием штампа в паспорте и ханжеским названием?
Это уже ни в какие ворота не лезет! Мало того, что она стала мне «тыкать», так ещё смеет сравнивать мою жену с собой, а брак – с прост*т*цией! Моя нынешняя жена хоть и не большого ума, но на сторону не смотрит и не требует оплачивать ей работу по дому и у плиты. Да и себя она блюдёт. Не то, что эта…
- Не смей приплетать мою жену и марать её своим поганым ртом! – прошипел я. Ей-таки удалось одержать надо мной верх: она взбесила меня.
- А то что? – нагло спросила она, выпуская дым. – Ты просто бесишься, что сам не наложил на меня лапу. И что я не спрашиваю у мужа денег и разрешения на развлечения. Чего ты вообще завёл этот разговор? Ещё укажи мне не пить, не курить, татуировки с пирсингом не делать, волосы в косички заплетать, длинные платьица носить, классику заунывную слушать, на пианино играть и с глазками в пол поддакивать любимому папочке! Стасу своему мораль читай. Чтобы языком поменьше молотил. А то я начну рассказывать одной сплетнице в конторе, за что именно он мне платил.
- И за что же?
- Скажем так: его успехи у женщин сильно преувеличены. Как и его достоинства ниже пояса.
Я невольно улыбнулся. Вот тут она просто врёт. Наш офисный плей-бой, за которым все наши женщины табуном бегали, преувеличивает свои успехи и достоинства? Вот уж враньё.
- Не веришь – не надо. – Она пожала плечами. – Только пригласи его как-нибудь в баньку. Сам всё увидишь. Если разглядишь.
И она спокойно продолжала курить.
Я смотрел на эту циничную тварь с красными волосами. Она сама выбрала себе мужа, сама решила рожать детей, сама решила развестись. Так с чего теперь?.. А что, собственно, теперь? Ни у кого на шее не сидит, денег ни у кого не клянчит, на жалость не давит, не ноет. То, что решила подзаработать таким позорным способом – это, в самом деле, не моё дело. С чего я стал читать ей мораль? Она и раньше мне не особо нравилась. А теперь она просто презрения достойна. Пусть её мать и её дети переживают за такую родственницу и стыдятся её поведения. И уж точно смеха достойно её выражение, что я на неё хотел «наложить лапу». Интересовала меня она – да. Но, скорее, как неизвестное мне животное, чем как привлекательная женщина. Это пугало могло привлечь только такого неразборчивого и любвеобильного мартовского кота, как Стас, чем меня – спокойного, уравновешенного, состоявшегося мужчину, который любит свою жену и свою семью. Уж как умею. И который никогда не допустит подобной грязи в свой дом.
- Не моё дело, как ты живёшь, шл*ха. И чем ты зарабатываешь. Скажи только: сколько стоит час с тобой? Хочу тебя снять на вечер, сегодня. – И я полез за портмоне.
Она медленно повернулась ко мне. Такого презрения я никогда не видел в женских глазах. Я даже удивился.
- А ты, скотина, что решил? Что я твоя вещь? Захотел – снял, захотел – выкинул? Я сама выбираю, с кем мне спать, где и когда. Не нравится? Обращайся к профессионалкам. П*скуда. Ханжа лицемерная, - прошипела она и сплюнула мне под ноги. – Когда мужчина пользуется женщиной – это нормально. А когда она им – сразу шл*ха. Ненавижу, - прошипела она и бросила сигарету в урну. – Для тебя будет слишком высокая цена переспать со мной. Ты не потянешь, - произнесла она с ненавистью и твёрдым шагом вышла из курилки. Я только усмехнулся: на самом деле, я бы ни за что не стал платить этой женщине за секс. Я вообще за секс никогда не платил – с какой стати? Женщина ещё должна мне спасибо сказать, что я подарил ей цветы, сводил поужинать и скрасил ночь в её холодной кровати. Почему я ещё должен за это платить? Пусть будет довольна, что я закрываю глаза на искусственные ресницы, помаду, лак для волос, акриловые ногти и всё прочее, в чём они изощряются, чтобы выглядеть лучше. Не говоря уже о силиконе в губах и груди. Хотя кривоногой уродине с жидкими волосиками я даже слова не скажу. Да и ничего такой не поможет, даже если она миллион в себя вложит. И мне за это платить? Нет уж.
А эта шл*ха пусть не смеет ко мне даже подходить, даже заговаривать. Такая только и нужна, чтобы скоротать ночку. Такие на другое не нужны да и не способны. Хотя она от этого не страдала, как я заметил. Отсутствие мужа её не тяготило. А зря. Такую надо, чтобы кто-то в ежовых рукавицах держал и приструнил. А то уж больно свободолюбивая и наглая. Женщина должна знать своё место.
Долго после нашего последнего разговора я не сталкивался с Ярославой – мои командировки и она была вечно занята. Хотя я подозревал, что она нарочно избегает меня: ведь я своими словами назвал её поведение и показал, как к этому отношусь. Вот она и боится повторения разговора – знает, я молчать не буду.
Однако, к моему удивлению, я узнал, что эта дамочка каким-то непостижимым образом стала моим начальником. Даже более того – начальником моего начальника. А меня понизили. Я был глубоко возмущён! Меня, лучшего сотрудника, руководителя структурного подразделения, снизвели до уровня обычного начальника отдела и заставили подчиняться какой-то продажной женщине! Я, умный мужчина – и в подчинении у кого! Оказалось, руководству, где сплошь одни женщины, не по душе трудовая дисциплина. Им подавай отношения чуть не семейные! Что недопустимо в серьёзной конторе. Но ещё более меня удивило, что Стас вылетел из нашей конторы чуть не с волчьим билетом – Слава, выполнявшая его работу, уволила его по статье, как дорвалась до должности. И теперь нормальная контора подобного направления брать его на работу не будет. Так вот что значили её подмигивания и многозначительные улыбки! Эта лживая стерва просто подсидела безобидного парня. И, хотя я его не любил за его самоуверенность, но от всей души посочувствовал ему и был возмущён таким исходом дела. И хуже того было то, что после его ухода эти глупые женщины стали сплетничать о том, каким плохим он был любовником. Наверняка с подачи Славы. Интересно, что эта гадина наболтала про меня…
Всё это взбесило меня настолько, что я подал заявление об уходе. Чем заслужил дома очередной скандал. Хватит! Завтра же подаю на развод! Да и вообще, что случилось с миром, если женщины себя так ведут с теми, кого должны обслуживать, ублажать, кем должны восхищаться и поддерживать? Куда катится этот мир?