Утром как-то всё не ладилось. Котёнок, играясь, разбил банку с мёдом, прямо в прихожей. Наверное, вы понимаете, что такое разбить банку с мёдом на полу, устланным старым половиком. Затем оборвалось в колодце ведро. При всём при этом, я зацепился за торчащий в заборе гвоздь и разорвал куртку. Настроения, мягко говоря, не было никакого.
— Дядя Павел, — послышался голос у входа во двор.
В проёме, где должна была располагаться калитка, стоял Данька. Лицо его выглядело взволнованным и немало озадаченным.
— Ну? – сказал я, подходя ближе к пареньку.
— Поговорить с вами хотел, — говорил Бунин, не поднимая глаз.
Его щёки быстро покрылись розоватой краской, а кончики ушей смешно побелели.
— О чём же? – спросил я. — Может в дом пройдём?
— Нет-нет, — замотал головой Данька. — Давайте здесь. Я… Я по поводу Хильды.
— Та-ак.
— Вам, наверное, известно, что произошло в старом особняке, в ночь перед Рождеством?
— Так, в общих чертах. Дочь мне рассказала.
— Хильда на меня очень сердится. Буквально ненавидит.
— Я её понимаю.
— Я так не могу больше, — парень рукавом отёр нос и отвёл в сторону взгляд, видимо скрывая набежавшие слёзы. — Глупо получилось, сам не знаю, как так вышло. Очень хотелось телефон. Ребята обманули меня, я струсил. Короче, гад я и всё такое.
— Рад. Что ты осознал это и каешься. Но, от меня чего хочешь? Не исповедоваться же. Или, всё-таки…
— Поговорите с Хильдой. Пожалуйста. Пусть меня простит. Я так не буду больше.
— Тут уж, братец, сам. Сам, как говорится, натворил, сам и исправляй.
— Да она меня видеть не желает! Как тут исправить? Она, вроде, уже не так сердится, нам даже поговорить удалось, но всё-таки…
— Сам, Даниил, сам. Зато, когда сумеешь, на душе легко-легко станет. Словно камень с души. Хильда девочка гордая, но отходчивая. Долго сердится не умеет.
— Думаете, у меня есть шанс?
— Ещё какой.
Хильда вышла со своей комнаты, надевая верхнюю одежду поверх ночной рубашки. Да, в селе, в нашем случае, удобства все на улице, умывальник в прихожей; помыться, либо в тазике, либо в бане, которую топим раз-два в неделю. Условия так себе, но выбирать не приходится. Слава Богу и за это. Первое время Хильда всё время ворчала, потом, потихоньку привыкла.
— Где ты пропал? – спросила девочка, отправляясь к умывальнику. — Зову, зову. Там мама на связи, иди скорей, она очень хочет поговорить.
Неринга отображалась в мониторе ноутбука, на фоне зала кафе с суетившимися людьми, в большинстве своем, молодого возраста.
— Привет, — поздоровался я. — Ты стала посещать Макдональдсы?
— Вот не можешь без этих своих колкостей, — хмыкнула женщина, отводя камеру ближе к окну.
— Просто, раньше, ты их терпеть не могла. Даже слышать не хотела, и вдруг.
— Времена меняются, я тоже. Тем более тут бесплатный интернет.
— Не морочь мне голову. Рассказывай, что произошло. Дядя Фриц не даёт деньги на рестораны?
Неринга кокетливо наклонила голову на бок и слегка улыбнувшись, ответила:
— Ладно, остряк, как у вас там?
— Потихоньку. Как видишь, живём.
— Вижу, — она тяжело вздохнула, подперев подбородок рукой. — Всем сейчас тяжело.
— Ещё бы.
— Хильда говорила, ты её на вечеринку не пускаешь.
— Не пускаю. Нечего ей там делать.
— Вот как. От чего такая категоричность?
— Компания мне не очень нравится, да и вообще… Рано ей ещё по вечеринках таскаться.
— Компания не та. Конечно же. Соберутся девочки и мальчики и вместо того, чтоб читать Библию и петь хором «Отче наш», послушают музыку и посплетничают о школьных делах. Я тебе дочь привезла не для того, чтоб ты с неё монашенку делал.
— Скажите пожалуйста. Так может бросишь безуспешно устраивать личную жизнь и примешь участие в воспитании дочери? А то советы все давать горазды, а как до дела, то у нас дела, мы очень заняты.
— Ты что, не стой ноги встал? Что с тобой?
— А с тобой что? Здесь не элитная школа и не престижный район Мюнхена. Мы в обычном селе, где у молодёжи, в большинстве случаев, одно развлечение: выпить, покурить, понюхать клей, или позажиматься в тёмных углах.
— Ну, хватит! – Неринга повысила голос. — Что за глупости ты говоришь? Я не желаю, чтоб наша дочь жила, как затворница. Ничего не случится, если она немножко развлечётся с друзьями. В конце концов, они ж не наркоманы какие. Хильда рассказывала, вполне себе приличные ребята.
— Ты их видела?
— Паша, не будь занудой. На дворе двадцать первый век.
— Всё ясно. Хильда попросила надавить на меня. С тобой не о чем говорить, — я хотел было уже отключить видеозвонок, но Неринга остановила меня.
— Послушай, — сказала она, заметно нервничая. — Ещё одну минуту.
Она вытащила сигарету, подкурила её дрожащими руками, сделала пару затяжек, наконец, опомнилась и быстренько затушила окурок об пачку, пугливо озираясь, засунув обратно, продолжила:
— Можно тебя попросить ещё об одном?
— Слушаю тебя.
— Мне… Мне деньги нужны.
— Вот как. И сколько же?
— Я хочу вернуться домой, в Лиепаю.
— Неужели. А, что Фриц?
— Да пошёл он, кабель. Чтоб он сдох, сволочь, — Неринга даже побледнела вся от неподдельной ярости.
— Чего произошло? – насторожился я.
— Представляешь, захожу, на днях, к нему в офис, а он там с секретаршей развлекается. Они даже на ключ не закрывались.
— Ты, конечно, закатила скандал, как это умеешь.
— Вот, что ты за человек, а?
— Мне просто смешно. Правда, смешно и непонятно. Ты стремглав несёшься за каким-то сомнительным типом в другую страну. Бросаешь дом, работу, дочь, продаёшь квартиру, чтоб поправить его бизнес и что в итоге?.. Вот ты вся в этом, Инга! Была такая и осталась. Куда ты думаешь возвращаться? Как дальше хочешь жить?
— Пока вернусь назад. Первый период поживу у подруги. Попытаюсь устроиться на работу. Не знаю, запуталась я. Всё получилось как-то нелепо. Только в кино такое видела. Я, какое-то время не смогу звонить. Планшет и телефон продам, хоть какие-то деньги… Так что, сможешь мне помочь?
— Каким образом? Я обычный сельский поп. Я выживаю здесь, понимаешь? Теперь ещё надо думать, как обеспечить Хильду. Ты просто ходячая катастрофа. Как так можно было вляпаться.
— Он меня оставил без единого цента, представляешь? Просто взял и выставил за дверь. Прощения не попросил! Типа, как должно. Откуда берутся подобные люди?
— Хильде говорила?
— Нет. И ты молчи. Пока молчи. Я позже, чего-нибудь придумаю.
— Ох. Горе мне с тобой. Может сюда приедешь?
— Нет уж, — Неринга судорожно замотала головой. — Туда я точно не приеду. Жить в каком-то задрипанном селе, я не смогу. Я там с ума сойду.
— Значит, не сильно прижало ещё. Там посмотрим.
— Ладно, бежать пора. Как смогу, позвоню. Объяснишь как-то Хильде. Я… Я не могу. И это… Помолись за меня, или как там у вас принято. Пожалуйста. Мне сейчас очень тяжело.
— Я всегда молюсь.
— Спасибо.
Хильда вышла на улицу, полной грудью вдыхая утреннюю прохладу, которая холодила не до конца высохшее от умывания лицо. Пара горлиц уже сновала по двору, выискивая чего-нибудь на завтрак. Тёрся об заборчик клумбы кот бабушки Ани по кличке Телевизор, получивший такое имя за почти квадратную морду, которая могла еле вместиться в этот самый телевизор. Хильда хотела погладить кота, опустившись на корточки, но заметила до сих пор околачивающегося вдоль забора Бунина.
— Это снова ты! – Хильда спешна подошла к забору. — Ты чего здесь трёшься? Чего тебе опять нужно?
— Привет, — буркнул Данька.
— Поздороваться пришёл?
— Ты к Маричке идёшь завтра?
— Тебе какое дело?
— Просто меня тоже позвали.
— Надо же. Рада за тебя. И ты пришёл об этом меня известить?
— Ну, может хватит уже? Я поступил, как последний гад. Признаю это.
— Ты, Бунин, постоянно поступаешь, как последний гад. Думаю, не стоит нам с тобой общаться.
— Вот опять. Что мне нужно сделать, чтоб ты не сердилась?
Хильда на секунду задумалась и ответила, скупо улыбаясь:
— Признайся Маричке в любви.
— Зачем? — на лице Даньки возникло искреннее удивление.
— А зачем признаются в любви?
— Она же меня просто убьёт.
— Вот и по делом тебе будет!
— Злая ты. А ещё Маричка мне ни сколечко не нравится.
— Тоже мне.
Данька выдержал паузу, после чего заговорил снова:
— Я знаю. Тебя отец ни за что не хочет отпускать на вечеринку.
— Тебе почём знать?
— Руслан говорил. Да все и так в курсе. Мол поповскую дочку не пустят на молодёжную тусовку. Маринка никогда ни на дискотеки, ни в клуб, ни на вечеринки не ходит. И ты такая же.
— Ещё посмотрим.
— А хочешь, я твоего отца упрошу, и он разрешит?
— Ты? Не смеши меня. Чего он тебя должен послушать?
Как раз, в это время я вышел на крыльцо. Разговор с Нерингой произвёл неоднозначное впечатление и нужно было пройтись, собраться с мыслями, или наоборот развеяться.
— Дядя Павел! – Данька вырос возле меня, будто джинн из бутылки. — Отпустите Хильду с нами к Маричке.
— Данька, — раздражённо прошипела Хильда.
Я удивлённо взглянул на обоих по очереди.
— Вы не думайте, там всё будет культурно, безо всяких там…
— Ага, — не смог удержать улыбку я, — займётесь чтением классиков, обсуждением уроков, пусканием мыльных пузырей, а в конце подадут крюшон и лимоны в сахаре.
— Я ручаюсь, — настаивал Данька. — Если хотите, то лично прослежу, чтоб Хильда никуда не вляпалась.
— Чего-о? — Хильда поставила руки в боки. — Это кто ещё вляпается.
— Ладно, посмотрим, — сказал я, направляясь к выходу из двора.
Продолжение будет...