Еруньгин почесал затылок, оглядел собравшихся и, хитровато улыбнувшись, подмигнул молоденькой девушке, работавшей с ним в паре на очистке дороги от снега.
–Слушайте, дефки, что кажу вам. Как ходил тридцать лет назад Еруньгин с Ежоф на охоту!
Дед с рождения не выговаривал букву «в», поэтому в его речи был свой,
особый колорит. Прислонившись к дорожному ограждению, смакуя самокрутку, начал свой рассказ.
–Дело было по фесне. Только-только объявили открытие охоты. Занёс же чёрт ко мне этого Ежофа. Так, мол, и так, не сходить ли на пару на охоту. Нет чтоб отказаться, согласился. Пришли на озеро. Еруньгин с ружом в одну сторону пошёл, Ежоф с ружом – в другую. Идём, каждый о своём кумекает.
Собака у Ежофа – чистоганом лиса. Рванула впереди хозяина, напрямки через камыш. Идет, значит, Ежоф навстречу Еруньгину, камышом шуршит и молчит. Еруньгин его не видит, идёт и тоже молчит. А тут, через камыш в самый раз на меня рыжая. Камыш, значит, шаволится. Она то покажется, то исчезнет. Ну, думаю лис, ты мой!
Уронил с плеча ружо, прицелился – па..ф, па..ф, пару раз! Лис как фискнул, как фискнул, ну собака и собака, и кверху ногам пал. А тута Ежоф из камыша выходит.
–Поха мать, чуфаш. Убить меня захотел, палишь не глядя!
И тут замечает лежащую у моих ног без дыхания собаку. И вофсе озверел.
–Я, – кричит, тебе…
Кинул взгляд налево, кинул направо – никого. Ну, думаю, убьёт, как пить дать убьёт за свою собаку! Никого нету, свидетелей нету.
А Ежоф, обозлённый, закинул её на плечо и домой…
Через три недели принёс он Еруньгину повеску. Собака у Ежофа оказалась застрахована. Постановили Еруньгину платить за эту тварь аж три тысячи таньга!
Подумали с Лизук, подумали, да делать нечего.
Продали со старухой корову, продали борова. Как раз на три тысячи таньга и наскребли. Пали с женой Лизок на колени перед образом, молимся, чтоб таньга Ежофу впрок не пошла, отдавать-то жалко. Жинка клала таньга в платочек. Поплакали с Лизук, поплакали. Коровы нет, таньга нет.
Иду к Ежофу таньга отдавать. Прихожу и с порога:
–Ежоф!
–Чего, сосед?
–Получай с Еруньгина таньга, все три тыща !
Сосчитал Ежоф мои таньга, улыбнулся. Отложил часть. Принёс из сеней две бутылки фина. Пои..л меня, пои..л…
А что делать, я пи..л, пи..л. А потом ничего не помню. А Ежоф положил Еруньгина на саночки, фезёт к моей Лизук по деревне, чтоб люди видели…
Проснулся дома, а Лизук хохочет:
–Ежоф за три тысячи Еруньгина на санках до дома прокатил…
Вот так, дефки, Еруньгин сходил на охоту за три тысячи таньга!..
Дед умолк. Через несколько секунд раздался громкий смех собравшихся вокруг рассказчика. Вместе со всеми смеялся и Еруньгин. А что, не помирать же на самом деле…