Саринэ (Горянка)
- Сараев, что опять описался? Что я твоей матери скажу? Тибе уже скоро пять лет, а ты своего птенца сам достать нэ можешь и в штаны писаешься! Нэ стыдно!?
А ты, Узелков, что смеёшься!? До сих пор в унитаз попадать не научился! Сейчас в унитаз не попадаешь, а вырастешь, как в гнэздо попадать будешь? Давай, сынок, тренируйся. Я за тобой ссаку всю жизнь подтирать нэ буду!
Лужкова, иди, моя девочка, иди, попку вытру. Маладэц! Только платьишко в трусики заправлять нэ надо!
Ну што, всэ пописали, покакали? Маладцы! Теперь все быстро мыть ноги и руки после прогулки и будем готовиться к обеду. Давайте быстрей, а то сейчас Татьяна Ивановна придёт с последними, а вы всё ещё здесь акалачиваетесь!
-Саринэ, покажи волка, - просит Узелков.
-Ладно, сматрите уж, - согласно кивает она.
Солнечный луч, попадая через стекло в туалетно-душевую комнату, отсвечивает на серой стене. Саринэ складывает из пальцев нехитрую комбинацию, и на стене, как на экране, появляется лохматая голова барбоса. Он открывает пасть.
-Гав, гав, - говорит Саринэ.
-Не-е-е, - не соглашается Узелков, - это не волк, а я просил волка.
Тут же комбинация из пальцев меняется, и на экране появляется голова волка, задранная кверху.
-У-у-у, - раздаётся протяжный вой.
Дети, присмирев, смотрят на экран.
-А мне и вовсе не страшно, - авторитетно заявляет Ляпушкин, - не боюсь я волка.
-Ах ты, засранец! – так же авторитетно отвечает Саринэ. – Научись сначала задницу подтирать, а то будешь нэ волка бояться, а меня!
Дети смеются. Они знают, что Саринэ ругается больше для вида, и хоть иной раз прикрикнет на них, но, всё равно, она добрая, и любит их всех. И они её любят.
А ещё она, как никто другой, умеет рассказывать сказки, изображая пальцами рук разных животных и людей, и тени от них получаются такие реалистичные, что начинает казаться, что все присутствующие оказались в театре. Кроме того, она голосом умеет подражать животным и другим людям, и даже прорывающийся армянский акцент особо не портит разговора героев её сказок.
Вот такая она, Саринэ. Простая няня в детском саду. Её обожают дети, её уважают родители детей и воспитатели. Она иногда может то, что другим воспитателям просто не под силу.
Некоторые воспитатели иной раз просят зайти к ним в группу и успокоить не в меру разбушевавшихся детишек, и когда она появляется в группе, уперев руки в бока, и спрашивает зычным голосом: «Что это тут такое? Кто здесь главный зачинщик и бузотёр?» - в группе почти сразу устанавливаются тишина и порядок.
-Саринэ, - удивляются воспитатели, - как тебе удаётся обуздать одним взглядом или парой слов это племя маленьких разбойников и хулиганов? Может быть, ты знаешь какие-то особенные секретные слова, которых не знаем мы? Поделись, не стесняйся.
-Нет, - отвечает уверенно Саринэ, - никаких таких слов нэ знаю! Просто дети понимают, што я – главная. В конце концов, я в театральное готовилась поступать, а теперь вместо театра детские попки подтираю.
Вот такая она, Саринэ. Вся из прошлого. Из той ещё последней советской жизни. Из той, когда Нагорный Карабах разделил жизнь на прошлую и будущую.
Отец Саринэ, Аванес Степанович Миликян, был известен как один из самых уважаемых людей в большом селе, стоящем на границе Азербайджана и Армении. Руководитель Райпотребсоюза, имел он немалое влияние и деньги. Семья жила в очень большом трёхэтажном доме, огромном даже не только для четырёх членов семьи, но и с учётом десятка родственников отца, проживавших вместе с ними.
При доме приличный участок земли в несколько гектаров, с ухоженным садом, виноградником, розарием, огородом. С хозпостройками для немаленького стада баранов, коров и лошадей, гаражами на несколько машин. Если коротко, проживал, как армянский князёк в дореволюционные времена.
Когда Саринэ спрашивала: «Папа, зачем нам столько всего? - он неизменно отвечал – Нэльзя, дочка, иначе. Товарищи нэ поймут.»
Училась Саринэ хорошо, из-за одной четвёрки, по русскому языку, до отличницы не дотягивала. И за год до выпускного в школе в семье все выражали уверенность, что поступит она в театральное училище и станет знаменитой актрисой. И, надо признать, все предпосылки для этого существовали. В школьном драмкружке лучше всех выступала, успевала обучаться ещё и в музыкальной школе, где, как ученица, проявляла себя очень достойно и к окончанию освоила курс фортепиано и вокала. Дома на закрытой веранде третьего этажа стоял белый рояль известной немецкой фирмы, стоивший умопомрачительных денег. По этому поводу отец говорил:
-Саринэ, только слушайся меня, и у тебя всё будет!
Вероятно, всё так бы и было, но вмешались известные события, и вот тогда жизнь разделилась на до и после.
Недовольство азербайджанцев постепенно набирало обороты. Даже в школе Саринэ замечала косые взгляды азербайджанских парней. Но свои, армянские ребята, в обиду её не давали. А вот отец в азербайджанские угрозы не верил. Какие могли быть угрозы, если многие азербайджанцы, можно сказать, ему кланялись при встрече, относились всегда с уважением и откровенно льстили, в глаза и за глаза. И даже его заместитель, Назар Поресов, из древнего персидского рода, редко-редко осмеливался ему возражать.
А между тем события назревали. В один из вечеров, когда дневная жара уже спала, а солнышко закатилось за горы, и темень погрузила село в объятья, перед железными воротами усадьбы собралась азербайджанская молодёжь с горящими факелами и начала орать:
-Армян, выходи!!! Башка рэзать будим!
Было их много, наверное, не меньше сотни. И это факельное мелькание не только породило тревогу в сердце Саринэ, но серьёзно напугало её мать и младшую сестру.
В отблесках факельного огня Саринэ разглядела Селима, сына секретаря сельсовета и Аликбека, сына заместителя отца – Назара. Они учились в параллельном классе и, по всему выходило, оказались зачинщиками у местной молодёжи.
Громче других орал Аликбек:
-Саринэ, слышишь меня?! Я отрублю твоему отцу голову!!! А тебя буду иметь в зад и перед!
При этом он воинственно размахивал кривой саблей, спускал штаны и непристойно демонстрировал половые органы. От увиденного ужас сжал сердце Саринэ. Она смотрела на происходящее с веранды третьего этажа и не могла поверить, что недавние школьные товарищи могут опуститься до такой низости и угроз.
На вышку у ворот взобрался племянник отца Лев. Он держал в руках заряженное двуствольное ружьё.
-Алик, слышишь меня! – прокричал он. – Быстрэй спрачь свой хэр, а то я сичас атсрэлю тебе яйца, и ты уже никогда нэ станешь мушчиной!!!
Угроза подействовала. Молодёжь отступила от ворот на малое расстояние, но в сторону дома полетели камни и факела.
Мать с младшей сестрой забились в дальний угол веранды и обнялись. Они истово крестились, призывая Бога поскорее прислать отца.
Отец появился только через час. Он обошёл усадьбу сзади и через железную калитку в каменной стене забора пробрался в сад. Приказав всем собраться на первом этаже, на кухне, он поднялся в свой кабинет. Спустя пять минут он вернулся на кухню и распорядился срочно приготовиться в дорогу, брать самые необходимые вещи, документы и золотые украшения. Предупредил, необходимо выехать не позднее, чем через десять минут.
Все быстро разбежались по комнатам, готовиться в путь. Саринэ лишь успела забежать к себе и схватить несколько платьев и коробочку с золотом и бриллиантовой подвеской, которую отец подарил ей к шестнадцатилетию.
Через пятнадцать минут все собрались во дворе. Мужчины вооружились охотничьими ружьями и кинжалами, женщины держали в руках наспех собранные чемоданы и сумки с вещами.
Машины выстроились в маленькую колонну. Впереди чёрная волга отца, за ней автобус с матерью, Саринэ, младшей сестрой и несколькими родственниками, а в конце бежевая волга дяди Арвила с двумя его взрослыми сыновьями, тоже вооружёнными ружьями.
Армэн распахнул ворота, колонна тронулась, а он на ходу заскочил в бежевую волгу.
Толпа, стоявшая на отдалении, чуть приумолкла от неожиданности, но потом взревела диким воплем и ринулась перегораживать дорогу. Из последней машины захлопали ружейные выстрелы в воздух. Молодёжь, испугавшись, отступила. Кто-то из них прокричал на азербайджанском, и сразу все ринулись в раскрытые ворота грабить покинутый дом.
Ехали всю ночь. Остановки делали только чтобы дозаправить машины из бочки, которую перед отъездом втащили в автобус. Но и кроме этого раза два их останавливали азербайджанцы. Отец выходил и сам договаривался с ними, видимо покупал проезд за деньги. По разным дорогам ехали, в основном, по щебёнке, но, иной раз, и просто по колее просёлочной дороги.
Лишь утром, когда солнце поднялось высоко, наконец въехали в армянское село, расположенное в Армении. Там, на центральной площади, стояло несколько грузовых машин и самосвалов. Вокруг сновали возбуждённые мужчины, многие с охотничьими ружьями, а кто-то и с автоматами. Слышалась родная армянская речь, и стало на душе много спокойней. Даже мать перестала дрожать той крупной нервной дрожью, которая охватила её с момента погрузки в автобус.
Многие из мужчин кричали, что всего в двенадцати километрах отсюда азербайджанцы окружили армянское село и теперь вырезают там армянское население. И потому нужно срочно вооружаться, создавать отряды самообороны и ехать спасать своих армянских единоверцев, оказавшихся на азербайджанской территории.
Отец с дядей Арвилом сходили на местный рынок, принесли хлеба, копчёного мяса и сыра, вина и воды, овощей и фруктов. Позавтракали и, можно сказать, пообедали в тени развесистой чинары. Там же, кое-как пристроившись, отошли ко сну, и до вечера, почти до сумерек, проспали, не обращая внимания на пальбу из ружей разгорячившегося местного населения.
Отец посовещался с братом Арвилом и другими родственниками мужчинами. Решили пока ехать в Ростов, где у отца проживал двоюродный брат. И ехать собрались прямо сейчас, в ночь, потому что днём на дорогах появились беженцы, те, у кого не было машины, или машина оказалась утеряна, а желание – поскорее вырваться из опасного района – проявилось исключительно настойчиво.
В путь тронулись, когда окончательно стемнело. Оба сына дяди Арвила, Армен и Степан, ехать дальше категорически отказались. К вечеру они сходили на площадь и записались в местный отряд самообороны. Оставив отцу одно из ружей и патроны к нему, они забрали из автобуса личные вещи и ушли, как потом оказалось – навсегда. И сколько не пыталась в последствии Саринэ узнать судьбу двоюродных братьев, так ей это и не удалось.
Снова ехали всю ночь, но уже без остановок и по хорошему асфальтированному шоссе. И даже на заправках ещё был бензин, а за некоторые деньги можно было залить его впрок. К утру въехали в Дилижан, сделали остановку на сутки в гостинице. Нормально помылись. Отоспались, покушали, одним словом, немного привели себя в порядок. А на следующий день уже въехали в Грузию, и дальше двигались более-менее спокойно, с остановками и ночёвками у знакомых армян или грузин.
До Ростова добрались неделю спустя, после того, как покинули родной дом. Отец позвонил в село, где они ещё недавно жили, и узнал, что дом основательно разграбили. Но не сожгли, скотину разобрали местные азербайджанцы. По всему получалось, что вопрос о возвращении назад оказался снят окончательно. Пришлось думать о новой жизни и новом доме.
Двоюродный брат отца, приютивший их в Ростове в собственном доме, возмущения пока не выказывал, но вот его жена и дети проявляли заметное недовольство наличием непрошенных гостей. Их налаженная жизнь и быт были разрушены нашествием орды родственников, неожиданно приехавших, пусть и в следствие серьёзных событий, происходивших в Армении и Азербайджане.
Отец, понимая недвусмысленность положения их семьи, лихорадочно искал возможности устроить жизнь.
Как оказалось, денег у отца осталось не так уж и много. Наличные, по большей части, ушли на откуп, когда прорывались через азербайджанские кордоны, а снять деньги со сберкнижек на предъявителя тоже оказалось не так просто. Требовалось время, необходимо было обращаться в разные сберкассы, и не всегда можно было снять крупные суммы.
По всему получалось, что осесть в Ростове среди армянской диаспоры не получится. Сразу собрать деньги на приличный дом не было возможности, и местные родственники тоже ничем помочь не могли, потому что в Ростов приехало несколько тысяч армянских беженцев. И почти всем требовалась та или иная помощь.
Неожиданно подвернулся вариант с покупкой дома в Саратове, не очень большого, но удобного для семьи и родственников, зато денег на него хватало. И отец сделал выбор.
Когда добрались до Саратова, в городе наступила зима. Почти месяц приводили купленный дом в порядок и налаживали быт. Лишь после новогодних каникул Саринэ с сестрой Марией снова пошли в школу. И тут оказалось, что они с сестрой очень сильно отстали в обучении от одноклассников, и к концу года ей так и не удалось до конца наверстать пропущенный материал.
Выпускные экзамены она кое-как сдала, но в аттестате получилось несколько троек, и потому даже на театральный факультет Саратовской консерватории с таким аттестатом не имело смысла поступать.
На семейном совете стали решать, что делать дальше. Некоторые деньги у отца всё ещё оставались, но тратить их, чтобы устроить поступление Сиранэ в театральный вуз, не решились. Оставалось одно, выдать Сиранэ замуж за достойного человека, дабы дальнейшая её жизнь была обеспечена.
Если бы вдруг раньше встал такой вопрос, то и думать бы было нечего. Связи отца и деньги разрешили бы его самым лучшим образом. Но вот теперь! Теперь многое было непонятно. Ей самой ещё в старой школе очень нравился мальчик, Гамлет Аболян. Её партнёр по драматическому кружку. И хоть был он из небогатой семьи, Саринэ надеялась, что упадёт отцу в ноги и упросит благословения на брак с ним.
Надо признаться, что этот Гамлет нравился и другим девочкам из их школы. И к Саринэ он относился больше как к подруге, как к партнёрше по драматическим представлениям (особой красотой и привлекательностью среди одноклассниц Саринэ не выделялась), но желание породниться с семьёй её отца могло бы иметь решающее значение.
А теперь ни Гамлета, ни других женихов на горизонте пока не появилось.
Мать созвонилась со своими дальними родственниками, живущими в Подмосковье. Семья уважаемая, родители обеспеченные. Старший сын – успешный кооператор на строительном рынке; средний – майор в ГАИ, тоже прилично обеспечен. Но оба женатые. Младший – не женатый. Любимчик родителей, можно сказать, баловень, но без образования и без профессии.
Архитектурный институт бросил, возомнил себя Дмитрием Налбандяном, но в академию художеств не приняли – таланта не хватило. Таланта нет, а амбиций выше крыши самого высокого небоскрёба. Одним словом – вольный художник, рисующий шаржи за деньги на Арбате, и тем самым зарабатывающий себе на жизнь, точнее – на выпивку. Юноша уже перевалил возрастом за тридцатник, но путного ещё ничего не создал. Потому и родители его в душе мечтали побыстрее окольцевать парня, чтобы наконец образумился, наконец почувствовал себя мужчиной, ответственным за семью.
Отец к этой затее отнёсся очень серьёзно. В теперешнем положении их семьи рассчитывать на очень удачное замужество для Саринэ не приходилось. По весне следующего года поехали в Москву знакомиться с женихом и его родителями.
Жениха звали Лев Абрамян. И когда он вошёл вместе с матерью в большую гостиную, где на диване расположились родители Саринэ, она сначала подумала, что это вошёл отец жениха. Невысокого роста, может быть только чуточку выше самой Саринэ, с солидным брюшком и жирными волосатыми ручками, с волосами до плеч и уже обозначившейся плешинкой на затылке, он вполне мог сойти за зрелого мужчину, возрастом за сорок. Общую не моложавость дополняли чуть провисшие щёки, склеротический, мясистый армянский нос и мешки под глазами, явно указывающие на пристрастие жениха к алкоголю.
Отец нахмурился, а мать Саринэ опустила голову. Мать жениха предложила молодым пообщаться наедине, а родителей девушки пригласила пройти на веранду дома для разговора в ожидании её мужа, который должен был вернуться в ближайшее время с работы.
Общения с женихом не получилось. Он смотрел на Саринэ снисходительно и высокомерно, словно рассматривал не будущую жену, а породистую лошадь. Во взгляде его просматривалось презрение, будто бы он пытался сказать глазами: «Вот ещё! Привели невесту, ни рожи, ни кожи. Из всего одна приятная особенность – молодость. И что теперь? Ради этого порвать с привычной холостой жизнью? Отказаться от вина и женщин?»
Когда родители вернулись в комнату, по хмурому выражению на лице отца Саринэ догадалась, что сватовство состоялось. На лице впервые появившегося отца Льва отображалась радость, и мать его словно светилась той же радостью.
Итак, судьба Саринэ была решена. Когда она и родители оказались в комнате, которую родители Льва предоставили будущим родственникам, Саринэ пала на колени перед отцом и расплакалась:
-Папочка! Всё что хотите! Посудомойкой пойду работать, только не отдавайте за него замуж!
Отец поднял её с колен за плечи. Прижал к себе и проговорил твёрдым голосом:
-Пойми, дочь! В теперешнем положении нам особых женихов выбирать не приходится. Смирись, пожалуйста. Родители Льва обещают после вашей свадьбы приготовить для вашей будущей жизни двухкомнатную квартиру, а Льву отдают свою машину «Жигули». С нас же требуется только выделить деньги на ремонт квартиры и её обустройство мебелью и бытовой техникой. И не плачь, не уговаривай! Решение я принял, ничего менять не буду!
В августе состоялась свадьба. Не такая многолюдная и шумная, как принято в армянских сёлах, и гостей было приглашено всего с полсотни, в основном со стороны жениха. У родителей Саринэ не хватало денег, и даже те несколько тысяч, что были предназначены на обустройство жизни вновь образовавшейся семейной пары, собрали с трудом.
После окончания торжеств Лев забрал себе все свадебные деньги и подарки и в какие-то два месяца прокутил их с друзьями.
Квартира, ключи от которой на свадьбе были так помпезно преподнесены, оказалась на деле чуть лучше старой хрущёвки. Единственное достоинство в ней заключалось в наличии большой кухни, зато все помещения требовали серьёзного ремонта, на который, увы, денег после похождений Льва не осталось. Находилась она в доме, расположенном на территории военного городка в типовой трёх подъездной пятиэтажке. Как родителям Льва удалось заполучить её, осталось тайной, но жить теперь предстояло в ней.
Саринэ, юная девушка, без жизненного опыта и навыков семейной жизни, с образованием десять классов, стала женщиной, хранительницей семейного очага. С первых дней замужества пришлось самостоятельно многому учиться, и пусть это были не самые сложные житейские навыки, такие, как приготовление пищи, стирка, уборка, шитьё, но даже их необходимо было освоить и в наиболее короткие сроки, да ещё и с таким мужем, как Лев, который ни молодую жену, ни семейную жизнь ни во что не ставил, а по-прежнему ощущал себя богемным тружеником богини живописи, естественно нисколько не заботящемся ни о зарабатывании денег, ни о представлении их в семью.
Пришлось Саринэ устраиваться на работу, чтобы хоть как-то прокормить себя.
В военном городке с работой оказалось тяжело, даже с неквалифицированной. Каким-то чудом всё же удалось устроиться во вновь открывшийся детский сад няней. И это, надо признать, получился для неё очень неплохой выход. Зарплата конечно же предполагалась маленькая, зато за небольшие отчисления из неё можно было питаться на рабочем месте. К тому же спустя какое-то время удалось устроиться ещё на полставки коридорной уборщицей.
Получилась удивительная усмешка в её судьбе. Ещё недавно она просила отца не выдавать её замуж за Льва и готова была работать посудомойкой, и вот теперь она и замужем за нелюбимым человеком, и посудомойка, и уборщица.
Чуть больше чем через год после свадьбы родился сын – Юрик, а ещё через два дочка – Маринэ. Муж даже не удосужился встретить её из роддома. Встречал их средний брат-гаишник Сауш.
Скверная намечалась жизнь у Саринэ. На Льва ни отец, ни увещевания матери повлиять не смогли. Родители Саринэ понемножку пытались помогать ей, но и у них в жизни возникло множество проблем. Страна развалилась по республикам на несколько государств. И хоть конфликт в Нагорном Карабахе приутих, о возвращении в родное село не могло идти речи. Кто их там ждал? А дом был разграблен и заселён чужими людьми, беженцами из Армении. Так, по крайней мере, сообщил отцу его старый приятель, который попытался вернуться в село, но так и уехавший ни с чем.
В условиях новой жизни в стране отцу не удалось толком устроиться на работу. Сначала он трудился продавцом на рынке, а чуть позднее был назначен руководителем отдела снабжения не самой большой торгово-строительной фирмы. По-современному это стало называться – менеджер.
Денег это немного прибавило, но о том достатке, что был раньше, речи не шло. И всё же изредка родители Саринэ деньги присылали.
Кое-как удалось отремонтировать сантехнику в квартире, купить кроватки для детишек и что-то из одежды. Видя их бедственное положение, помогали знакомые и соседи. От их помощи Саринэ не отказывалась и частенько по вечерам перешивала на старой машинке вещи, принесённые от знакомых.
Увы, жизнь быстротечна. За работой, за семейными заботами и хлопотами отлетел первый десяток лет. И уже второй перевалил за половину. Подросли детишки. Хорошие получились дети – трудолюбивые, заботливые, умненькие-благоразумненькие. Юрик – гордость класса, почти отличник, победитель районных олимпиад по разным предметам. У Маринэ успехи в школе чуть похуже, но, главное, она старательная, и где сразу умом и сообразительностью взять не получается, побеждает усидчивостью и стремлением. Впрочем, и Юрик всегда готов помочь сестре, если очень трудно – разъяснит, проверит, подскажет.
Гордится Саринэ детьми. В них её частичка счастья, в них будущее семьи. Юрик и Маринэ самостоятельные, всё умеют по дому делать. А Маринэ ещё успевает прийти в детский сад и помочь с уборкой коридоров, да так, что Саринэ ещё полставки коридорной уборщицы на себя взяла. Всё дополнительные деньги в семью.
А со Львом горе. Сколько он, наверное, лет десять, если посчитать, жил вне семьи. И что же? Художником так и не стал. Опустился, разжирел. Вот, видно, Бог его и наказал. Случился у него инсульт, отнялась левая рука и стала сохнуть. Приполз как паршивый пёс в семью, скулить начал, мол, возьмите в семейную жизнь.
Сжалились, взяли. Да толку от него? Совсем мало. Чуть подлечился от болезни, снова зафанфаронил, снова решил себя главой семейства назначить. На детей стал покрикивать, Саринэ недобрым словом обижать. Устроили его охранником в садик. Деньги небольшие, но хоть на него самого хватает. Так и там отличился, нахамил заведующей. Погнали его и с этой малопрестижной работы.
Тут его Бог и второй раз наказал. Слепнуть стал Лев. Как по русской пословице получилось: «Бог-то не мякишка – всё видит».
Снова Лев язык свой в одно место засунул. Испугался, если совсем ослепнет, то кто же за ним ухаживать будет. Родителям такой обалдуй не очень-то и нужен.
Такая вот жизнь у Саринэ сложилась, всю семью тащить на собственных плечах.
Отец недавно приезжал. Посмотрел на их житие, очень сильно расстроился. Встал на колени.
-Прости, - говорит, - дочка. Не такой я для тебя жизни хотел. Богом прошу, прости. Я во всём виноват! Каюсь и Богом молю простить за то, что жизнь тебе испортил.
Поплакали вместе с отцом, да разве теперь что-то исправишь? Дети, ладно, вырастут. У них своя жизнь начнётся. А со Львом что сделаешь, куда его, полуслепого инвалида, денешь? На помойку же не выбросишь! Скорее всего придётся жизнь вдвоём доживать.
Ладно, у Саринэ жизнь хоть как-то налажена. Может быть бедновато живут, но всё же квартира есть, а теперь уж и не так плохо обустроена.
А вот с подругой Саринэ, одноклассницей, судьба совсем уж круто обошлась. Когда они из села бежали, азербайджанцы их семью на дороге перехватили. Издевались над родителями, младшую сестрёнку изнасиловали, а потом всех убили. Лишь Жасмине удалось каким-то чудом вырваться. Как она с ума не сошла? Каким чудом добралась до Армении?
Встретила её Саринэ совершенно случайно в магазине. Едва-едва узнала. Всего тридцать пять, а выглядит как пятидесятилетняя. Оказалось, живёт и работает у дальнего родственника в соседней деревне, рядом с городком.
Работа очень тяжёлая. Заливает дорожные плитки и бордюрные камни. Там, при производстве и ютится в сараюшке, и зимой, и летом. Получает копейки, но и этому рада, так как до сих пор нет у неё никаких документов. А родственник этой бедой вовсю пользуется, почти за рабыню держит.
Плитку производят по весенне-летнему сезону. На зиму рабочие уезжают в Армению, а Жасмине поехать некуда.
Вот и остаётся зимовать в сараюшке, хуже дворовой собаки. Зимой цех и прилегающую территорию охраняет, можно сказать, только за еду и ночлег с калорифером, чтобы не замёрзнуть.
Родственник больше десяти лет обещает документы выправить, да всё больше обещаниями кормит. Видно, боится бесплатную рабыню потерять.
Разговор на кухне происходил. Саринэ выслушала печальную историю подруги. Вместе поплакали, потом вместе чай пили. Вспомнила она про Чауша, брата Льва. Обещать ничего не стала, но очень на него понадеялась, вдруг всё же удастся помочь подруге.
Да, такая жизнь у Саринэ получилась. Может быть, не весёлая и не радостная, как ожидалось, но ведь лучше, чем у бесправной подруги.
В конце концов, есть у неё работа и есть детский сад, где её любят и уважают, есть семья и крыша над головой, и есть дети, которыми, всё может быть, придётся ей гордиться…