Первое, что я увидел, когда облако пыли немного рассеялось, дуло пистолета. В этот момент я почувствовал себя дуэлянтом, которому выпал жребий стрелять вторым. Зверем, который вдруг потерял чутьё и добровольно вылез из своей норы, где его уже поджидал охотник. И всё это происходило в Сиракузах. Но не в тех, что на тёплой солнечной Сицилии, а в тех, что на северо-западе штата Нью-Йорк.
Если посмотреть со стороны, все напоминало съёмки голливудского боевика. Не успел Вованя, мой напарник и друг, припарковать трак (это такая грузовая машина с будкой), как со всех сторон, ревя перегруженными моторами, воя сиренами, поднимая клубы пыли, в нашу сторону уже неслись полицейские машины. Июль месяц. Жара. В штате Нью-Йорк столбики термометров фиксируют рекордную температуру. Окна машины открыты. И в это окно, практически в упор, на меня смотрел чёрный глаз пистолета. Он напомнил мне дверной глазок квартиры, в которой живут одни неприятности. Он смотрел на меня и молчал. И это молчание было самым лучшим молчанием, какое я, когда-либо слышал.
«Да, - подумал я. -Иногда, тишина-это прекрасно!»
В реальность меня вернул крик. Потный полицейский, обладатель пистолета и густых рыжих усов, что-то кричал. Из всего, что он кричал, я понял только первую фразу: -Don't move!
А я никуда 'муваться' и не собирался. От жары и страха, мои шорты, вместе с тем что в них, прилипли к дерматину сиденья. Рыжеусый продолжал кричать, не опуская оружия. Ничего не понимая, я качал головой и при этом глупо улыбался.
Должен пояснить, что приехал я в США, на постоянное место жительства, меньше года назад. Мой английский был на уровне школьной программы нерадивого ученика. Поэтому все, что кричал рыжеусый, для меня было-китайской грамотой. Повернуть голову, чтобы посмотреть, что происходит с Вовиной стороны, я не решался. Я, как заворожённый смотрел на пистолет. Затем, рыжеусый спрыгнул с подножки на землю. Как по команде, двери трака открылись. Мне дали понять, что поезд дальше не идёт, просьба освободить вагоны.
-Get out of the car, slowly! -крикнул рыжеусый.
Я понял, что меня просят выйти из машины, и медленно, не отводя взгляда от пистолета, сполз на землю. Стоявший сбоку толстяк в полицейской форме, которого я до этого не видел, заломил мне руку и прижал лицо к будке трака. От резкой боли, и в заломленной руке, и в обожжённой, от прикосновения к горячей будке, щеке, я закричал и непроизвольно попытался вырваться. Но, когда дуло пистолета неприятно упёрлось мне в затылок, понял, что кричать не надо, тем более дергаться. Ударами тяжёлых ботинок, толстяк развёл ступни моих ног так, что шорты затрещали. За спиной я услышал щелчок и сразу почувствовал, как мёртвой хваткой мои запястья обхватили наручники. Толстяк обыскал меня. Вытащил кошелёк из кармана. Несколько раз он попытался произнести мою фамилию, но безрезультатно. Тогда я не дожидаясь сказал: -Да, это я.
Далее по протоколу, мне зачитали о праве хранить молчание и так далее. Об этом я скорее догадался, чем понял.
Стоять в позе-ноги шире плеч, с руками в наручниках за спиной, было не совсем удобно, вернее совсем неудобно. Пот струйками стекал по спине, заднице и ниже к ногам. Хотелось пить. И я понял, надо что-то делать. Корчить из себя молодогвардейца не стал, ни к месту. Сначала я бухнулся на колени, а потом завалился набок. Толстяк засуетился. Что-то крикнул. «Позвал наверное кого-то, -подумал я». Подбежал, ещё один полицейский. Меня подняли. Сняли наручники и усадили на подножку трака. Принесли бумажный стаканчик с водой. В голове крутилось: «Что происходит? Из-за чего вся эта суета? Как там, Вованя?».
Самое время рассказать, как мы оказались в Сиракузах.
Я и Вованя, работаем в компании, которая занимается перевозками. Иногда, когда нет основной работы, подрабатываем частным образом. Перевозим людей сами. Лена, Вовина жена, работает массажистом. Одна из её клиенток, зная, чем занимается Вова, спросила, может ли он перевезти ее сына? Тот купил квартиру, и ему надо переехать, из дома родителей в Бруклине, в Нью-Джерси. Конечно Вова согласились. И меня на это дело подписал. Взяли в рент трак. Начали загружаться рано утром, а закончили, уже стемнело. Вещей оказалось слишком много. Пришлось делать две ходки. Когда рассчитывались, Тони, так звали сына клиентки, спросил, а не можем ли мы, за дополнительную оплату, привезти пять коробок из Сиракуз.
-Что за коробки? -спросил Вованя.
-Запчасти для машины, -ответил Тони.
Лишних денег не бывает. Договорились о цене. От Нью-Йорка до Сиракуз, часов пять-шесть езды. Тони сказал, что склад открывается в девять утра. Значит нам надо выехать в три, в полчетвёртого утра, чтобы к открытию быть на месте. Вот так, в погоне за длинным зелёным долларом, без сна и покоя, мы и оказались в Сиракузах. Тони дал номера телефонов людей, с кем мы должны связаться и адрес склада. Ещё не было восьми, когда Тони позвонил первый раз. Мы сказали, что ещё в пути. Звонил он потом, каждые пятнадцать минут. Мы ещё подумали, что это он так переживает? И тут в голову полезли разные глупости: «А может в коробках не запчасти? А что тогда? Наркота? Оружие?».
На въезде в город, заехали на заправку. Залили полный бак бензина, чтобы не терять времени потом. Загрузимся и сразу назад. Купили карту Сиракуз. Это сейчас навигаторы, а тогда ещё были карты. Выпили кофе. Съели бейгл с кремчизом. И поехали на склад.
Первое, что я увидел, когда облако пыли немного рассеялось...
Я сидел на подножке. Толстяк не сводил с меня глаз. Его рука всё время лежала на кобуре. Рыжеусый ушёл. А с другой стороны сидел Вованя. Иногда мы пытались перекидываться отдельными, короткими фразами, вроде: «Ну, ты как? Или, что за х..я происходит?».
На мой голос, вернее на непонятный ему язык, толстяк реагировал, как собака Павлова на лампочку. У него сразу текла слюна. Рука тянулась к пистолету. И брызжа слюной, он грозна рявкал: -Shut up! Don't talk!
Я с видом невинного младенца говорил: -Ok, boss!
Примерно через час, после того, как нас арестовали, хотя всё больше походило на захват исламских террористов, которые собирались, как минимум взорвать Белый дом, подъехала ещё одна машина. Из неё пыхтя вылез дядечка, в непонятной нам форме.
-Кто это? -спросил я у толстяка.
-Immigration! -ответил толстяк.
Мне стало не по себе. Не за себя. У меня с документами всё в порядке. За Вованю. У него с документами было совсем не всё в порядке. Как только подъехал дядечка из иммиграционной службы, из участка вышел рыжеусый. Меня подняли, нацепили наручники и повели к одной из машин, которая стояла недалеко от трака. Первый раз за всё это время я увидел Вованю. Вид у него был не очень.
-Если меня не отпустят, успокой моих, -попросил он.
-Не боись, все будет нормально, -попытался я успокоить друга.
-Shut up! -рявкнул у меня за спиной толстяк.
Везли нас в разных машинах. Сидеть в наручниках,
с руками за спиной, было ещё менее удобно, чем стоять. Слева от меня сидел бритоголовый верзила, с лицом потенциального убийцы, а справа, уже знакомый рыжеусый.
«Слава богу, толстяк остался на складе, -подумал я».
Ехали молча. В машине работал кондиционер. Сидеть было неудобно, зато дышать стало легче. Минут через двадцать подъехали к одноэтажному деревянному зданию. Вышли из машины. Горло сразу обожгло раскаленным воздухом. На табличке у входа я прочитал «Полицейский Участок 13, г. Сиракузы».
«Повезло, чертова дюжина, -подумал я».
Мы зашли в здание. По скрипучей деревянной лестнице, меня повели вниз, в подвал.
Комната, куда меня привели, напоминала помещение для допросов с пристрастием. Кроме стола, двух стульев и одного несгораемого сейфа, в ней больше ничего не было. Отсутствие окон, делало комнату ещё меньше, чем она была на самом деле. Рыжеусый сел за стол. Меня он усадил на стул, который отодвинул от стола, видно в целях безопасности. Открыв принесённую с собой папку, рыжеусый достал из неё несколько бланков, и начал их заполнять. Как выяснилось потом, это был протокол допроса. Рыжеусый, задал стандартный перечень вопросов: кто, что, где, когда, с кем, почему, зачем, отчего, для чего, для кого? Я отвечал на вопросы, если понимал. Если нет, говорил, что не понимаю. После получасового допроса, рыжеусый попросил меня расписаться в протоколе. Я подошёл к столу, повернулся к нему задом и показал руки в наручниках. Он сделал вид, что сильно удивился, что я до сих пор в наручниках. Как будто не он вел меня сюда. А после того, как снял их, даже извинился. Тут я смекнул, раз снял наручники и извиняется, значит всё не так уж плохо. Отвечая на вопросы, я говорил правду, только правду и ничего кроме правды. По большому счёту, мне и скрывать было нечего. Я сказал, что мы должны были забрать на складе коробки с запчастями. Привезти в Нью-Йорк и отдать Тони. На вопрос, кто такой Тони, сказал, что вчера видел этого человека первый, и надеюсь, что в последний раз, если из-за него столько неприятностей. Потом рыжеусый спросил, если я знаю Хуана Фернандеса. Я сказал, что нет, такого не знаю. Рыжеусый перечислил ещё несколько фамилий, среди них прозвучала фамилия Ли. Я решил пошутить и сказал, что знаю одного человека, с фамилией Ли, Брюса Ли. Рыжеусый улыбнулся. Потом он дал мне прочитать протокол. Я сделал вид, что прочитал и все понял. Расписался. Потом он отвёл меня наверх.
-Ты можешь идти, -указал рыжеусый на выход.
-А, что с моим другом? -спросил я.
-Я не знаю. Но, ты, -он сделал акцент на(ты), -ты можешь идти, -и ещё раз указал на выход. Меня отпустили. Свобода. Я вышел на улицу, достал из кармана помятую и влажную пачку сигарет, вытянул одну. Зажигалка осталась в траке. Я вернулся в участок. Рыжеусый разговаривал с дежурным полицейским. Я попросил спички у рыжеусого. Он сказал, что не курит. Тогда дежурный протянул мне зажигалку. Я поблагодарил и жестом показал, что прикурю и верну ему зажигалку. Дежурный, тоже жестом, показал, что я могу оставить ее себе. Я ещё раз поблагодарил его.
-Без проблем-ответил дежурный.
Я вышел на улицу, прикурил. Медленно затянулся. Из участка вышел рыжеусый.
-Что с моим другом? -спросил я его.
-У твоего друга проблемы с иммиграционной службой. И я не знаю, когда его отпустят. Если вообще отпустят, -сказал рыжеусый.
К этому времени, Вованя жил в штатах уже пять лет. Его трудовая виза, по которой он въехал в страну, давно истекла. Он должен был покинуть страну три года назад. Мне он говорил, что если поймают-в лучшем случае иммиграционная тюрьма, откуда можно выйти под крупный залог, а в худшем- депортация.
Ждать и догонять всегда хреново. Неизвестность. Она не даёт покоя. Мутит душу. Я ждал Вованю и курил. От выкуренных сигарет во рту горчило. Я зашёл в участок и попросил воды. Мне вынесли бумажный стаканчик с холодной водой. Попытался ещё раз узнать, как там мой друг? Сказали, чтобы я подождал снаружи. Уже начало смеркаться, когда в дверях полицейского участка появился Вованя. Говоря словами американцев, выглядел он - like shit!
Мне хотелось скорее узнать, что и как? Но видя его состояние, не стал торопить события.
-Курить будешь? -протянул я ему пачку. Он молча взял сигарету, закурил, задержал дым в лёгких, после резко выдохнул, будто хотел вместе с дымом выдохнуть накопившееся за всё это время напряжение.
-Арканя, это жопа!
Потом он рассказал, что дядечка из иммиграционной службы, заставил его позвонить Тони и сказать ему, что груз мы получили.
-А что мне оставалось делать? -Как бы спрашивал Вованя самого себя. И сам себе отвечал: -Лучше так, чем депортация.
А отпустили Вованю лишь потому, что проверив его данные по компьютеру, за ним не нашли никаких нарушений, кроме просроченной визы. Офицер иммиграционной службы сказал, что с этого момента Вованя в стране официально. На него завели дело. Документы пришлют позже, по почте.
Уже было совсем темно, когда мы выехали на скоростную трассу, ведущую в Нью-Йорк; дорогу, ведущую к дому, к теплу, к спокойствию. Первое время мы посматривали в боковые зеркала, пытаясь определить, есть ли за нами слежка, или нет. Затем плюнули и ехали спокойно. Потом, Вованя позвонил Тони и рассказал ему обо всём, что произошло. Тони сделал вид, что удивлён. Но предупредил, чтобы мы ему не звонили. Он сам перезвонит, как нибудь.
Неделю мы ждали телефонного звонка от Тони. Он не перезвонил. Тогда мы поехали к его родителям. Они жили в одном из самых богатых районов Бруклина, в районе
Милл-Бейсин. Нам они сказали, что сами не видели его с тех пор, как он переехал на свою квартиру. Тогда мы намекнули, что Тони не расплатился с нами за поездку в Сиракузы. Они сделали вид, что не понимают о чем идёт речь. Тони, как сквозь землю провалился. Ещё раз заезжали мы к родителям. Но они сказали, что не знают где Тони. Денег своих мы так и не получили. Кто-то скажет-это Америка, детка!
Да и черт с ними, живы и слава Богу!
Март 2004 г.