1
Ливень – а я стоял под деревом с коляской под зонтом пережидая – обрушился водопадом, и даже тот маленький сухой островок, на котором я расположился со спящим сыном, постепенно намокал. С дерева вдруг потёк ручеёк; он пересёк сухое пространство и разбил его на две неравные части: на одной стоял я, на второй – коляска. Я закрыл книгу, сунул её за ремень брюк, проверил, спит ли малыш, хорошо ли укрыта кожухом коляска, не затекает ли туда вода. Всё было хорошо. Широкий зонт я крепко держал в руке, и он был надёжной крышей.
А дождь принёс редкую в нашем степном городе прохладу и свежесть. Дальний край тропинки теперь был туманным не от пыли, а от ливня и пара... И тут я увидел движение среди деревьев рощи, присмотрелся.
Оттуда неторопливо приближалась чёрная фигура. Я даже вздрогнул от неожиданности, но скоро понял, что это просто старуха в длинном плаще с капюшоном. Я удивился, почему она не спешит уйти из-под ливня, но потом сообразил, что она очень стара. И двигалась она медленно, скорее, с трудом, чем специально. Она уже проходила мимо нас с сыном, как ярко сверкнуло, ударил оглушающий гром. Это заставило меня сразу обеспокоенно склониться над коляской. Но мальчик так же спокойно спал, надёжно укрытый от непогоды. И только потом вспомнил, замеченное краем глаза: злое лицо старухи – смертельно белое в свете молнии – в момент удара было повёрнуто в нашу сторону. Я поразился этому видению, поднял голову, глянул вдоль аллеи. Чёрный силуэт мелькнул среди стволов и пропал.
И тут я сообразил, что лицо показалось злым оттого, что просто свет молнии так исказил черты лица старухи. А ещё припомнились глаза, недобро сверкнувшие из-под капюшона, полуоткрытый рот её мерзко чернел, мокрые волосы облепляли впалые щёки... Привидится же такое!..
Дождь лил и лил. И как-то сразу я сообразил, что шум дождя «сказал» что-то напоминающее «изба» и «уведи из леса»...
Я вздрогнул от неожиданности. От вида старухи? От холодящей капли воды, попавшей за ворот рубахи? Или от внезапного озарения-воспоминания?
Отчего вспомнилась картинка из детства? На стене над кроватью, на которой я лежал, висел плюшевый коврик с вытканным лесом и жилищем, как мне тогда казалось, Бабы-Яги. Вокруг избы был дремучий лес, запустение, в распахнутой двери что-то белелось овальное. Лицо? Припомнилось и страстное детское желание, мечта попасть у этот лес и увидеть, кто это выглядывает? Неужели злая старуха?.. Или добрая бабушка?..
Лучше, конечно, бабушка. И эта старушка, наверное, жила тут недалеко: за рощей был район с маленькими домами. Наверняка у неё был огородик, сад с черешней и жердёлой, а в сарайчике жила белая козочка... И теперь недоброе видение стало для меня чем-то неважным.
Но куда девать «слуховую галлюцинацию»?
А потом гроза мгновенно прошла, солнце прорвалось в лес, и я покатил коляску домой.
2
Подошёл трамвай, и мы с сыном пристроились за старухой. В руках у неё – объёмная сумка с длинными ручками. Она, цепляясь одной рукой за поручни, влезла по ступеням, втащила сумку. Зрелище было жалким. Она даже наступила ногой на полу длинной грязной чёрной юбки. И вдруг остановилась в дверях. Я понял, что она пытается что-то объяснить водителю. Реакция того была резкой: он прикрикнул на старуху.
Она медленно развернулась и, ни слова не говоря, начала обратный процесс: сначала спустилась на ступень, подтянула сумку, потом собиралась спуститься ниже, но наткнулась на нас. Мы не могли войти, а она – выйти. От старухи неприятно пахло – сын даже расчихался, – и это раздражало. Я хотел было поторопить её, но тут понял, что у неё просто не было денег, а водитель не согласился её везти бесплатно. Сообразил быстро и крикнул в трамвай: «Я заплачу за неё!»
Но старуха, наверное, не сообразила о привалившем «счастье», раздвинула меня и сына, таща за собой тарахтящую поклажу. Протискиваясь между нами, буркнула «Не тебе!» и добавила: «Не пускай!» Я не понял слов, но сообразил, что она обиделась, и обиделась даже не на водителя, а на весь белый свет. Особо расстраиваться мне было нечему: на нет и суда нет.
Устроились в вагоне. Ехать было далековато, на секцию каратэ, где сын начал заниматься. Меня больше заботило, как бы не опоздать. И тут сын ткнул пальцем в окно и громко рассмеялся. Я повернул голову и увидел, что на тротуаре стояла давешняя старуха и грозила кулачком. Это выглядело забавно, но я не улыбнулся.
Мне её просто стало жаль. Ей ведь придётся тащить мешок на себе. Наверное, набрала по мусорникам банок из-под пива, тащила их сдавать. Интересно, был ли у неё угол? В лучшем случае живёт она в сыром полуподвале, куда даже солнце редко заглядывает, что у неё нет родственников, что... И тут вагон мягко тронулся и покатил вдоль сквера. Мелькали деревья, и тут отчего-то внезапно пришло тревожное ощущение: трамвай въезжал во что-то недоброе, что нужно немедленно остановиться и выйти...
...Потом я проклинал эту секцию.
3
– Скажите, это вы вызвали милицию, когда началась драка?
– А вам это зачем? – какой противный и высокий голос. Она чуть не визжала.
– Моего сына обвиняют, что он с друзьями ограбил троих... Он высокий, широкоплечий, десантник...
– Понятно, – сухая как жердь женщина в летах в тёмно-синем халате поверх чёрного платья. В руке у неё были связка ключей и палка, которой она, наверное, блокировала дверь, засовывая её за ручки. В ту ночь она сторожила в школе, а мне нужно было узнать... И чего я хотел от неё узнать? – Ага. Он так п....л этих, что...
Я поморщился, и она это заметила:
– Что, слова не нравятся? Интеллигэнция! – какой ещё могла быть у неё буква «г»? – Нужно своих отпрысков воспитывать! А то кулаки распускают...
– Мне следователь сказал, что он не просто дрался, но и отнял у них телефоны, часы... И это записано на камеру...
– И следователя приплёл. На хрен мне это нужно? Да и камеры тут никакой нету! Я ничего не знаю. Да и шли бы вы отсюда куда подальше. Тут школа! – Это я уже сообразил. – Тут хулиганью не место!
– Но его посадят!
Она вдруг изменилась в лице и как-то тускло и хрипло сказала:
– Нет. Откупишься. Но всё зря... Далеко ты его завёл...
Я ничего не понял, глупо смотрел на неё несколько секунд. Но тут она с грохотом захлопнула двери, клацнула замком, стукнула палкой и ушла куда-то в сумрак. Она, наверное, не очень-то боялась оставаться тут одна. Ведь она царила в этом огромном пустом здании до самого рассвета, пока нет детей. А дети её раздражали... Но после дежурства она без сожаления уходила домой и там отдыхала со своими кошками от назойливого шума и гама... А тут ещё ходят всякие...
Я ещё постоял у этого крыльца, и мне казалось, что всё рушится, что эта дверь в дремучий лес закрыта одинокими злыми существами, которыми верховодит владычица тёмный сил Баба-Яга... И мне не было хода в эту чащобу, хотя именно там я смог бы делать так, чтоб жизнь сына не разрушилась.
4
В зал меня не пустили.
Я ждал внизу в фойе за турникетом. То, что должно было случиться, случилось: мимо пробежал удивлённый мент. Сказал на бегу, хотя по виду не верил, что такое бывает: «Выпускать будем...»
Хотя это для всех было не казалось странным: взятка сделала своё дело. Сына выпустили под подписку с теми же формулировками, с которыми сажали в СИЗО год назад. Только выводы удивительным образом стали противоположными.
Сын вышел с пустыми руками: все вещи остались в СИЗО, и за ними ехать мы не собирались. Возле автомобиля сын недобро усмехнулся:
– Судья в своей чёрной хламиде ругала прокурора, как настоящая ведьма. А тот только носом шмыгал. Ну, кино! Сколько ты заплатил?
Я прогревал двигатель, а перед глазами была судья. Сидела в своём кабинете, закатив по локоть чёрные рукава, и толстыми пальцами в перстнях пересчитывает деньги, переданные адвокатом. Раскладывает, сколько кому отдать, а сколько себе за «работу» оставить. Будто гадает на картах: кому какая судьба выпадет. Бормочет: «Попался... Не вырвешься...»
Я вырулил, взглянул на здание. Серый фасад суда сливался с густой тенью деревьев, колонны входа казались стволами. Я даже тряхнул головой, такой реальной казалась иллюзия леса...
5
Она чуть ли не схватила меня за руку. Я не ожидал такой настойчивости: никогда не подаю деньги. Могу купить еды, но деньги – никогда. А тут она ведь видела: я выходил. Делиться благодатью с кем-то было бы опрометчиво.
Нищенка в чёрном с иконкой и картонкой, на которой подробно описано, для чего она собирает монетки. Она вообще сидела на отшибе, я пошёл от церкви не по выложенной плиткой дорожке, а по тропке, сокращая путь. Она как будто знала, что я пройду здесь, но мимо, поэтому и задержала.
Мне пришлось остановиться возле неё, укутанной в платок так, чтоб были видны одни безразличные глаза. Молодая, поэтому и прячется под балахонами? Каждый вечер сдаёт своему «работодателя» выручку, потом бежит в магазин, покупает себе колбасу, яблоки и молоко?..
– За упокой, – не вопросительно, а утвердительно пробормотала она, добавив: – Передоз... – Рука ещё тянулась ко мне несколько секунд, но вдруг упала. Наверное, моё лицо так исказилось, что она даже отшатнулась.
– Что ты об это знаешь!
– А что ты об этом знаешь?! – вдруг каркнула Баба-Яга. – Зачем он вместо тебя пошёл в лес? Зачем требовал чего-то? Ты не знал, что не каждому дам клубок? И послал его туда вместо себя?
– Зачем тогда ты увлекаешь надеждами? – меня трясло, а она закрыла глаза, а потом недоумевающе посмотрела на меня снизу вверх:
– Подайте!..
Январь, март 2020