Перекусихина меня ждала и предложила на выбор чай или кофе. Тронутый вниманием, я решил ненавязчивым способом помочь ей расширить ассортимент услуг, и попросил, как это делал обычно в баре "Метрополя", espresso и рюмку коньяка, края которой покрыты слоем сахарной пудры с ломтиком лимона, и проделав в течение нескольких минут движения губами, изображающими втягивание жидкости внутрь, поблагодарил хозяйку и огляделся. Напротив меня располагалась большая изящно оформленная витрина с контрацептивами разных видов и размеров с табличкой «можно мерить». Никакой примерочной кабины, конечно, не было, и все мерили тут же у витрины, рядом с которой размещались предметы «интима» вроде резиновой женщины и всевозможных муляжей половых органов обоего пола. Получив ответ, что мне ничего не нужно, она предложила сербернара с бесплатным приложением в виде намордника и цепи из русского железа ручной работы. Я отказался смотреть, сославшись на то, что даже эта порода маловата для моего детородного. Тогда, подмигнув, она сказала, что у нее есть еще кое-что для меня и пригласила пройти на двор.Я опять отказался и тогда она потянула меня на верх в свою спальню. Вырвавшись из ее цепких рук, я направился к выходу. Уже на улице до меня донеслись ее крики: «три в одном», «сделаем скидку», и последнее, что удалось расслышать: «пидарас». Недолго сожалея, что ничего не удалось узнать об интимных отношениях императрицы с поэтом, я продолжил путешествие по Гайд парку и тут же увидел Леонардо, что-то обсуждающего с каким-то странно одетым человеком.
Они тоже заметили меня, и это придало мне решимости приблизиться к ним и представиться. На обращенное ко мне «How are you», я ответил единственной знакомой мне фразой на этом языке «Whats the weather». Дальше разговор продолжали по-русски.
- Чем могу служить, - спросил Леонардо.
- Знаете ли Вы, что Вашего «Спасителя» продали на аукционе за пол миллиарда зеленых? – сорвалось у меня.
- Знаю о чем Вы говорите, это не моя работа, это подделка Дюрера.
- Разве Вы были с ним знакомы?
- Пару раз виделись с ним в Шамборе. Он тогда еще не мог скрыть зависти от «Джоконды», и чтобы, якобы, превзойти меня в искусстве живописи, придал своему автопортрету лицо моей донны. Живопись слабая и композиция никудашняя. Извините, что не могу долго разговаривать, меня ждут.
- Позвольте, еще один вопрос. Туринская плащеница - это не Ваша работа?
- Да, моя, но идея принадлежит моему другу. Прочитав Ваш «Некролог», он попросил меня написать ему тоже. Вот сейчас мы обсуждаем с ним как это божественное явление снизошло на него, и будем требовать от церкви его канонизации как святого.
- Простите за любопытство: кто Ваш друг?
- Это Франциск I.
- Передайте ему мой респект и извинения, что прервал разговор.
- Передам обязательно. Он будет очень жалеть, что не поговорил с Вами, когда узнает, что это был автор «Некролога».
- Пусть не расстраивается, мы еще встретимся не раз.
Выразив взаимное удовольствие от знакомства, мы начали прощаться, мой собеседник предложил мне по здешнему обычаю расцеловаться трижды, а затем попросил это повторить еще раз за своего друга. В голове зашевелилась мысль об известных подозрениях его биографов, но я отогнал ее как не достойную личности великого художника и отошел.
Все еще под впечатлением встречи я продолжил идти по парку. Парк оказался единственным местом, где все выглядело как в прежней жизни, и поэтому пользовался большой популярностью у насельников, страдающих ностальгией. Здесь всегда было много народа.