На следующий день Шелдон исполнил обещанное: посетил контору отца. Мальчишкой он часто бывал в этих витиеватых коридорах, и пыльных кабинетах, покрытых лабиринтом офисных перегородок, в которых располагались бухгалтера и экономисты. Шелдон хорошо помнил просторный мрачный кабинет, в котором большой Джим покуривал сигары и попивал виски, в компании деловых партнёров. И в тайном отделении под столом у него всегда был наготове револьвер. Интересно, лежал ли там и сейчас этот пистолет? Помнил, как бывало без стука, вбегал к отцу в кабинет, и заставал его с молоденькой полуодетой секретаршей. А отец приходил в ярость от этого, и больно схватив за ухо маленького сына, пинком вышвыривал его за дверь. В те времена увидеть отца можно было только так, только приехав к нему в контору, либо на забойный комбинат. Но пыльный мрачный кабинет, пропахший куревом и женщинами, как не крути, казался лучшим местом, чем бойня.
Шелдон был на забойном комбинате только дважды. Один раз, когда ему было восемь, тогда он расплакался, увидев, как корове зажимают голову в крепёжном отверстии, а затем широким лезвием перерезают горло. Отец тогда дал несколько подзатыльников плаксивому сыну, но увидев, что это не помогает, вывел его наружу. И во второй раз с сестрой, когда ему было десять. В тот раз Шелдон не плакал. Он крепко сжимал руку маленькая сестрёнки и крепился. Но увидев подвешенных за ноги, только что умерщвленных животных, у которых были открыты глаза, малышка Лола истерично запищала и упала в обморок. Детей тут же быстро вывели. После этого случая, большой Джим больше не пытался показать детям свою работу изнутри.
На данном этапе “забойный комбинат Кларков” перерос в концерн “Мясную империю Кларков”. И теперь главная контора занимала не нижний этаж, а пять этажей, то есть всё здание. А так же имелось ещё несколько офисов в других городах, и несколько дюжин мясокомбинатов, магазинов и пабов. Однако главный офис большого Джима оставался всё в том же прокуренном кабинете. Глава семьи Кларков питал странную привязанность к этому засаленному офису, в котором он начинал свой бизнес, и за всё время поменял в нём только несколько кресел.
Шелдон провёл около четырех часов в конторе у отца. Он многое помнил, и даже довольно многое понимал в бизнесе своего старика. Ведь в детстве, не смотря на то, что его единственным другом была Лола, он всеми силами жаждал внимания от большого Джима. Именно он, а не сестра, периодически тайком проникал в кабинет отца, и осматривал его вещи, а потом получал, как следствие, пинки и подзатыльники за это, когда Джимми Кларк об этом узнавал. Но это было давно. Мальчишка ждал отца. Но мальчишка вырос, и теперь он не ждал, теперь он судил.
Большой Джим совершил с сыном обход по архивам, по складским помещениям, находящимся в подвалах. В то время в контору явились поставщики оборудования, и отец познакомил сына с ними, и в его присутствии провёл переговоры по закупке новых холодильных камер. Затем большой Джим показал Шелдону некоторые цифры по ежемесячному обороту с постоянными партнёрами и заказчиками, и под конец выпил с ним по чашке горячего кофе в кабинете. Все сотрудники городской конторы, безусловно, знали Шелдона в лицо, а бывали и старожилы, работающие на большого Джима более двадцати лет, кто знал его ещё ребёнком. Естественно каждый был в курсе слухов о психическом здоровье сына их босса, но ни у кого и в мыслях не возникало, хоть как-то показать это. Суровый характер и криминальное прошлое главы “Мясной империи Кларков” было известно всем и каждому. Поэтому служащие конторы, от электриков и завхозов, до заместителей и логистов, приветливо улыбались и здоровались.
Когда отец и сын пили кофе, большой Джим произнёс:
- Я знаю, как ты ненавидишь мою работу. Но сегодня ты поступил правильно, и порадовал своего старика. Завтра будет вечеринка в нашем доме, будь таким же, как сегодня. Даже более того, я приготовил развлечение, которое произведёт на тебя впечатление.
- Что же на этот раз, отец? – криво ухмыльнулся Шелдон.
- Не хочу портить сюрприз. – Такой же недоброй улыбкой отвечал толстяк. – Главное держи себя в руках, стойко, беспристрастно, будь холодным наблюдателем, как и полагает сыну Джимми Кларка.
- Я постараюсь.
- Вот и отлично, плеснуть тебе немного виски в кофеёк, взбодришься. – Лукаво проговорил отец, прищуривая свои маленькие глаза.
- Нет, я не буду. – Спокойно отвечал молодой человек.
- Знал что откажешься, поэтому и предложил. – Засмеялся большой Джим, похлопав парня по плечу, и налив себе немного из начатой бутылки “Jameson”. – Ты категоричен в своих решениях. Тут мы с тобой похожи.
Дома семейный ужин прошёл относительно спокойно, кроме одной беседы. Старуха Солсбери не жаловалась на аппетит, молча, уплетала мясное рагу, недружелюбно поглядывая по сторонам. Лолита ела мало, чему-то про себя улыбалась, отпуская мимолетные колкие замечания и шуточки в адрес тётки Хезер и матери.
Клариса обычно иронично улыбалась на выпады дочери в свой адрес, предпочитая ей не отвечать. Она всегда могла себя мысленно чем-то отвлечь, ведь семья никогда не стояла у неё на первом месте. Она предпочитала думать о купленном сегодня новом платье, о коллекции своих драгоценностей, о дорожке чистого кокаина, который она вынюхает после ужина у себя в комнате, о загорелом накаченном торсе своего молодого альфонса-любовника. Пусть её нахалка-дочь торжествует, ведь она молода и хороша собой, и она, чёрт возьми, всё-таки имеет на это право. Это может показаться необычным, но Клариса Кларк, при отсутствии материнского чувства в общепринятом его понимании, понимала дочь как женщина женщину. Ведь когда она была в возрасте Лолиты, она была такой же дерзкой и себялюбивой сучкой, и знала, что красота и молодость не признают никого кроме себя. Ведь её молодой любовник, тренер по фитнесу Майкл, трахается с ней не только потому, что она, Клариса, хорошо сохранилась и выглядит моложе своего возраста, но и потому, что она регулярно отплачивает его счета. К тому же, Лолита была любимицей большого Джима. Поэтому конфликтовать с дочерью Клариса не имела никакого желания.
В отличие от тётки Хезер. Хезер Джонс имела желание ответить на конфликт, но не имела возможности. Она, как и все в этом доме, была на содержании главы семейства. Но её положение всегда было неустойчиво. У неё был сын, которого никто в доме не любил, и которого, главное, не любил большой Джим. Внешних данных она не имела. Молодых любовников и брендовый шопинг она не могла себе позволить, так как Джимми Кларк выделял на содержание её и её сына не так уж много средств, как того хотела Хезер. Однако отдадим должное, Хезер Джонс была хорошей матерью, она желала не столько для себя, сколько для сына, поэтому распределяла выделенные ей финансы чаще в пользу Калема, чем для себя. Она знала, знала с уверенностью, которая имела свои причины, что большой Джим её и Калема никогда не выгонит. Но всё что глава семейства делал для них, он делал как бы нехотя, и всегда давал понять ей и её сынку их место здесь.
Поэтому, естественно, наглая красотка-племянница ей была нестерпима. Даже более того, тётка Хезер ненавидела Лолиту всеми силами души. Но сколько раз она не пыталась с ней сориться, всегда делала хуже только себе самой. Ведь Джимми Кларк с улыбкой смотрел на поступки свой любимицы, и слушал её дерзости, украдкой посмеиваясь над теми, кому они были адресованы.
Шелдон не ел мясное рагу, однако, греческий салат и брускетты с моцареллой, авокадо и помидорами черри вполне его устраивали, ведь они предусмотрительно располагались возле него. Сегодня он имел хорошее расположение духа, не хмурясь, отвечал на вопросы отца, и потихоньку ухмылялся колкостям Лолиты.
Прыткий малец Калем, вот кто сидел как на иголках. Сегодня соседские девчонки нажаловались на него своим родителям, которые вызвали службу защиты животных. Ко всему прочему прибыла ещё и патрульная машина полиции. Копы и защитники животных обнаружили Калема с его шайкой товарищей на пустыре за школой, поймав их за любопытным занятием. Юные дарования благословенной Америки, подвесили бездомную собаку за ноги, и, от души хохоча, колошматили по ней бейсбольными битами, как по пиньяте. Конфет правда из неё не посыпалось, за то полилась кровь из пасти, повылазили глаза, и, когда проломился череп, стал вытекать мозг. С пробитым черепом собака ещё дёргалась. Тогда самый находчивый из них, юный герой Калем, вспорол ей брюха перочинным ножом марки Buck, и стал вытягивать кишки. А остальные товарищи дружно скандировали: начинка пиньяты, начинка пиньяты! Как раз на этом месте и появилась полиция в компании с защитой животных.
Задержав юный натуралистов на месте, служители правопорядка провели осмотр территории, и нашли ещё около дюжины тел кошек и собак, сожженных, повешенных на деревьях или изувеченных острыми предметами. Всё подрастающее поколение копы сгрузили в две машины и отвезли в отделение. Там был составлен протокол, взяты показания и вызваны родители. Четверо из пяти сорванцов плакали и раскаивались, взаправду иль только на словах, в своих поступках, и умоляли не отправлять их в колонию для несовершеннолетних. Кроме пятого мальчишки, которого служители правопорядка признали главарём шайки. Калем не плакал. Он понимал, что ему влетит дома, и ещё думал о том, что теперь придётся искать новое развлечение. Мыслей о колонии у него не было, он знал, что дядя Джим богаче губернатора штата, и на этом всё заканчивалось.
Калем молча ел, не поднимал глаз, не корчил рож, и только нервно крутился на стуле. Когда Консуэла принесла десерт, большой Джим возвысил голос.
- Ну что, пришло время для семейной беседы, Калем. – Грозно проговорил глава семейства.
Мальчишка поёжился, из-подо лба поглядывая на Джимми Кларка.
- Сегодня мне позвонил мой старый приятель капитан Макдауэлл. Он рассказал мне забавную историю о мальчишках пытающих и убивающих животных, о которой ему доложил детектив Коупер. Малолетних живодёров застали за издевательством над бездомной собакой, и ещё на том месте нашли предостаточно трупов замученных ранее животных. Всем несовершеннолетним участникам грозит наказание за федеральное преступление, коим является пытка и убийство животного. Наказанием может быть как штраф, так и заключение в федеральном исправительном учреждении для несовершеннолетних до пяти лет. Ты слушаешь меня, Калем?
- Да, дядя Джим. – Отвечал малец.
- Я бы посмеялся над этим рассказом, если бы Фред Макдауэлл не сказал, что один из этих мальчишек – мой племянник. Теперь история получит огласку, а этого я не люблю больше всего. Почему ты делал это с животными?
Калем молчал.
- Отвечай паршивец, когда я к тебе обращаюсь. – Строго проговорил лысый здоровяк.
- Но ведь Тереза тоже ловила лягушек и что-то… что-то там с ними делала. – Пытаясь заступиться за сына, возразила Хезер.
- Тереза не убила не одной лягушки, она привязывала к их лапам цветные тряпочки с маркировкой и выпускала. – Проговорил Шелдон, гневно глядя на тётку.
- Закрой свой рот Хезер. Если ты ещё хоть раз заговоришь о Терезе, будешь ночевать у меня в сарае месяц. – Рявкнул большой Джим.
- С вашим лошадиным лицом, тётя, вы в сарае будете как у себя дома. – Засмеялась Лола.
Хезер Джонс покраснела, посмотрела на сына, и, потупившись, смолкла.
- Ну, так отвечай мне, почему ты выпускал кишки, топил и поджигал животных? – Вновь спросил глава семейства.
Старуха Солсбери поперхнувшись, закашлялась, одна она была до этого не в курсе того, в чём провинился её любопытный внучок.
Мальчик помедлил, а затем проговорил:
- Мне было весело… когда они корчатся, визжат или скулят… так забавно…
- Ой, как не хорошо… ой, как это плохо… - Всплеснув руками, проговорила Консуэла, качая головой, стоя неподалёку.
Большой Джим ухмыльнулся, глядя на племянника.
- То, что ты делал с этими животными – не хорошо. Животных убивают быстро, и только для еды, так как это делают на моих забойных комбинатах. Ты понимаешь?
- Да, дядя Джим. Но ведь?...
- Что?
- Но ведь у вас много денег… какая разница… ведь никто не узнает, если я буду тайком играть с животными…
Большой Джим и Лолита рассмеялись, поглядывая друг на друга.
- Какого прелестного сынка, вы воспитали тётя. – Саркастично улыбаясь, заметила Лола.
- Послушай маленький гадёныш, - внушительно произнёс Джимми Кларк, - если кто-то пожалуется на тебя, что ты снова “играешь с животными”, я отправлю тебя в колонию для несовершеннолетних на пару лет. А знаешь, что делают там ребята постарше с такими сопляками как ты? Тебя будут трахать в жопу каждый день на сон грядущий несколько человек. Ты ведь смотришь порнушку, знаешь как это?
Челюсть мальчишки затряслась.
- Дядя Джим… дядя Джим не надо… - всхлипывая, залепетал малец.
- Мамочки, которая поможет и заступиться, там не будет. Денег за тебя там она не сможет заплатить. В колонии ребята будут называть тебя не Калем, а допустим… эммм… Колетт… ха-ха-ха… и когда ты выйдешь оттуда, вся школа и весь район будут дразнить тебя педиком и шлюшкой Колетт до конца твоих дней.
- Не надо, дядя Джим… я всё понял… всё понял… только не отправляйте меня в колонию… - плакал меленький негодяй.
- Ну, вот и отлично, и чтобы мы больше к этому не возвращались. – Злорадно улыбнулся глава семейства, посматривая на племянника. – Какой понятливый у тебя парень растёт, Хезер.
Десерт все доели молча. На этом ужин был окончен. Домочадцы разошлись по своим комнатам.
До половины первого ночи Шелдон просидел над своей рукописью, а затем решил предпринять ночную вылазку на кухню. Похоже, все обитатели особняка уже спали. Молодой человек тихо вышел из комнаты, бесшумно спустился по лестнице и пробрался на кухню. На нижней полке в холодильнике, он обнаружил овощное рагу с мексиканскими специями. Разогрев рагу в микроволновке, парень с аппетитом принялся за его поедание. Однако, не успел он съесть и половины, как услышал скрип и почувствовал знакомое присутствие.
- Дай мне спокойно поесть, мне не хочется с тобой сейчас говорить. – Произнёс Шелдон.
Из-за двери в кладовку показалась виноватая физиономия великана в старом пиджаке.
- Мне нужно тебе кое-что показать. – Произнёс ночной гость, не решаясь полностью выйти.
- Почему именно сейчас? – поморщился парень.
- Сейчас идеальное время 00:46, твой час волка. В такое время можно слышать и делать открытия. – Поясняя, но в то же время, и как бы извиняясь, ответил странный посетитель.
- Мой час волка… ммм… - задумчиво пробормотал Шелдон, вытирая салфеткой губы, - ладно выходи и показывай.
Лысый великан в неопрятном пиджаке оживился, его физиономия расплылась в нагловатой улыбке. Он вышел из-за двери, его босые грязные ступни 50-того размера, не издавая звука, прошли из кухни на лестницу, ведущую на второй этаж. Молодой человек следовал за ним. Парень и великан поднялись на второй этаж, так же тихо прошли длинный коридор, миновав около десятка гостевых комнат, и остановились в конце коридора, упёршись в дверь, что вела в кабинет-спальню главы семейства. Дверь была слегка приоткрыта, в кабинете горел свет и слышались голоса. Шедлон вплотную стал возле двери и замер, великан припал к стене, и весь обратился в слух.
- Ну и что, какая мне разница. Этот недоносок вылез из твоей дырки, так и занимайся его воспитанием. – Послышался разражённый голос большого Джима.
- Но Джим, ведь он же… - вторил плачущий голос тётки Хезер.
- Не начинай опять, не смей говорить это…
- Он же твой сын. – Послышался с надрывом женский стон, а затем раздался звук звонкой пощёчины. Должно быть, глава семейства от души приложился к физиономии своей свояченицы.
- Не смей мне об этом говорить, иначе я выбью тебе зубы. Никому не смей об этом говорить. – Свирепо говорил хозяин дома. Последовала недолгая пауза, при которой было слышно частое дыхание мужчины, и всхлипывания женщины.
– К тому же, почему ты по-прежнему уверена, что он мой, а не твоего покойного муженька? – Заговорил мужчина, уже более спокойно. – Помниться, когда Питер прекращал временами баловаться героином, ты часто жила у него. В то время тебя трахали не только мы с Питом, так что, шансы быть отцом твоего малолетнего гадёныша есть у многих.
- Он твой, он точно твой… - хныкала женщина.
- Ну конечно! – иронично крякнул большой Джим. – Ещё бы, ведь ты и он живёте на мои деньги, после того как Питер склеил ласты от наркоты. Другого ты и не скажешь. Однако… - как бы задумавшись, проговорил голос главы семейства, - я вполне могу допустить, что он может быть и от меня. Я замечаю мои черты в нём, даже как бы сказать, некоторые повадки от меня…
- И я так думаю… и я так думаю… - спешил вставить женский голос.
- Но… но это для меня ничего не значит, - засмеялся мужской голос, - меня воротит от этого. Твой гадёныш мне омерзителен, именно тем, что он чем-то схож со мной. Мой единственный сын это Шелдон Кларк. Он совсем из другого теста. В нём есть что-то необычное, что-то стойкое, гордое. Он не такое дерьмо, как все мы. Только он нужен мне.
- Но как же!.. как же!.. – невозможно описать какими эмоциями были наполнены эти восклицания тётки Хезер, здесь были и отчаяние, и злоба, и удивление. – Как же так!? Ведь он помешанный? Он сумасшедший? Он невменяемый?
- Заткнись, старая дешёвка. – Грозно рявкнул глава семейства. – Это всё из-за смерти Терезы. Но он справиться с этим. Пройдёт время, и он забудет эту утрату. Пройдёт время, и его душа очерствеет. Пройдёт время, и у моей империи будет наследник. – Последние слова, большой Джим произнёс заговорческим злобным полушёпотом.
- Это невозможно! Как ты можешь верить в это? – В последних попытках отчаяния, вопрошала Хезер Джонс.
- Я не верю, я знаю это. – Твёрдо отвечал Джимми Кларк. – А теперь уясни себе, держи свой язык за зубами, если хочешь и дальше жить со своим поганым сынком в моём доме и на мои деньги. И чтобы он больше не вытворял подобное, иначе твой маленький живодёр пожалеет о том, что не родился девкой. Ты всё, бл*дь, уяснила, Хезер?
- Да, Джим. Я всё уяснила. – Послушно отвечала женщина.
- А теперь, становись-ка на колени. Раньше ты хорошо сосала. Хоть какая-то польза от тебя должна быть в этом доме. – Властно произнёс мужской голос, и послышался звук расстегнутой ширинки.
- Хорошо, Джимми. – Тихо и покорно отвечал женский голос.
Шелдон посмотрел на великана в грязном пиджаке и засаленной рубахе, вся его трёхметровая фигура подёргивалась от беззвучного хохота, физиономию же кривила нахальная широченная улыбка. Молодой человек тихо отошёл от двери, и не спеша пошёл прочь по коридору. Ночной визитёр шёл за ним.
Парень вернулся на кухню, но аппетита у него уже не было. Он сложил то, что не доел обратно в холодильник, и вернулся к себе в комнату. Лёжа на кровати, Шелдон смотрел в потолок и думал. Босоногий великан в заношенном пиджаке стоял неподалёку, скрестив руки на груди.
- Интересно, что чувствовал Гоголь, когда сжигал второй том “Мёртвых душ”? Когда его выстраданная рукопись лежала в камине объятая пламенем? – Произнёс молодой человек, словно ни к кому не обращаясь.
- Сожаление, а может и облегчение. – Улыбаясь, отвечал трёхметровый гость.
- Сожаление?.. или всё-таки облегчение?.. Ха-ха-ха… - медленно проговорил Шелдон, и рассмеялся.