23.
- Со мной разговаривал Дрок.
- Серьёзный мужчина, он произвёл впечатление, - Мария накрывала стол для ужина. - Но ведь ты не посещаешь наши собрания? Где вы встретились, он приходил сюда? Зачем? Всё это мне не нравится.
- Он не приходил, мы познакомились на Новой Земле, арктическом острове, где оба изучали терраформирование. И здесь встретились случайно, с напарником он направлялся в космопорт, чтобы отбыть в систему Урана.
- Не понимаю, сначала прибыл сюда, был не более трёх часов, и уже отправился в другую систему. Чем он занимается?
- Точно не знаю, что-то по социопсихологии. Могу уточнить.
- Не надо. Садись ужинать. В последний раз не привезли ананасы, пришлось в местном питомнике взять киви. Служба обеспечения работает отвратительно. А Дрок во время посещения нашего собрания вёл себя очень странно.
- И в чём странность? Он человек не ординарный, я его не всегда понимаю, он живёт в прошлом. Ты знаешь, он цитирует книги 3-х тысячелетней давности. И заявляет, что литература тогда-же и изжила себя. Действительно, кто сейчас пишет беллетристику?
- А это что такое?
- Жанр придуманных книг.
- Зачем что-то придумывать? Новые программы, логические системы, принципы машин, это понятно, но и их не придумывают, а строят по известным правилам...
- Бифштекс пересушенный, наверное, что-то с кухней. А это салат из киви? Давно не пробовал.
Он залюбовался её плавными движениями, изгибами фигуры, белыми волнами волос... Он любил эту красавицу с оливковой кожей! Но его пугало то, что происходит с ней в последние дни, приступы задумчивости, категоричные суждения... Обычно она легко меняла мнения, в зависимости от аргументов и обстоятельств, но сейчас порой в ней вдруг чувствовался какой-то несгибаемый стержень, непредсказуемость... Или это началось гораздо раньше, а сейчас оформилось, или это было всегда, но с начала семейной жизни она сдерживала не нужное, мешающее, не имеющее значения, а с приходом обыденности освободила то, что сначала спряталось под напором нового, пришедшего в их жизнь с семьёй?
***
Они лежали на колышущемся ложе и смотрели в чёрное небо, на Плутон, висящий не высоко над горизонтом, на далёкую точку Солнца и россыпь спутников, Стикса и Кербера видно не было, но и у самого Харона крутилось около сотни камней. Они знали, что над ними на самом деле слой поверхности, а ещё выше купол, затянутый облаками, но всё-равно было спокойно сознавать принадлежность к системе сообщества, это вселяло уверенность и чувство защиты.
- Наш мир напоминает мне Моби Дика, одинокий, в пучине темноты. И только люди разрывают его одиночество.
- Люди старались убить его, для нас Харон стал родиной.
- А удивлялась беллетристике, но "Моби Дик", это и есть сказка, художественная литература.
- Разве? Я его читала на занятиях по практической филофизике...
- Ладно, можно и так... А Харон, всё-равно, он не предназначен для человека, мы живём здесь, пока работают механизмы. Ты никогда не думала о переселении на Землю?
- Земля? Но там всё незнакомое, и... чужое. Это будто родиться заново. А ты... хочешь этого?
- Иногда я думаю об этом. Там просторно...
- И пусто. В колониях живёт в три раза больше людей, и их родина здесь. Земля давно стала заповедником, даже большинство заводов убрали оттуда, и если Земля останется одна, она быстро погибнет.
- Возможно. Но поэтому так важно нам сохранять единство. А вы своими амбициями разрушаете нашу гарантию.
- Оставим эту тему. Мне неприятно твоё непонимание.
- Чтобы что-то понять, нужно знать, что именно тебе не понятно. Да, я не понимаю, какую цель вы преследуете, нагнетая атмосферу противостояния профессиональных сообществ. Это алогично и потому вызывает тревогу. Но почему это должно переноситься на нашу личную жизнь?
- Я не делаю различий между личным и общим, - отвернувшись, сквозь зубы прцедила Мария. - Мне важно и то, и другое.
- Вот это фокусы! Разве не человек стоит во главе приоритетов для человека? Он сам и тот, кто рядом?
- Возможно. Но ты заговорил об отъезде на Землю. Это можно понять, как пренебрежение интересами близкого тебе человека? Ты сам выделил себя в нашем тандеме. Ты всё дальше от меня, Ян, и я не понимаю, почему. Разве нам плохо вдвоём? Я сплю, как будто с холодным, каменным человеком, не зря вас называют "железяки".
- Может быть нам надо ребёнка? Он смог-бы сблизить нас?
- А может быть, ты мало думаешь о том, что беспокоит меня? Тебе это просто неприятно. Мои заботы далеки от тебя, ты отталкиваешь их, думая только о своих прихотях и заботах общества.
- Ты говоришь о вашем паноптикуме в зале собраний?
- Но я вижу там много твоих друзей, и они тоже тебе безразличны?
- Не говори так, Мария, ты мне дорога и совсем не безразлична. Но я не вижу смысла в ваших... прениях. Вы будто доказываете своё превосходство, но в чём? В профессиональной деятельности? Как дети.
- Мы стали чужими, Ян.
Вот она, женская логика! Тут доводы бессильны. Кроме одного. Ян погладил её плечо, она вдруг рывком повернулась к нему, обхватила губами его губы, это было горячо и долго, они оба ринулись в желание, отдались ему, и все вопросы расплылись в действиях, где не нужна была логика и смысл. На какое-то время мир исчез, став ненужным, незначительным придатком к океану эмоций и чувств, и это состояние не требовало обоснований и аргументов.
А потом они заснули.
И было что-то грубое, механическое, неизвестно откуда пришедшее, что вторглось в сознание спящего, отринув сон, сделав его жёсткой реальностью. Странно, когда человек видит свой разум. Не мозги, это ещё можно как-то устроить, но тут нечто перебирало ощущения, эмоции, взаимодействия, воспоминания, сортировало их, проводя некую селекцию по не человеческому принципу, что-то отвергало, и пыталось ликвидировать.
"Это моё, не тронь!" - пытался возразить Ян, отчаянно ненавидя это вторгшееся, но не зная, каким образом можно защититься от внедрения холодного, твёрдого и точного, избирательного, как скальпель врача, и столь-же неотвратимого, что препарировало его "Я" с деловитостью бездушной программы. Его пытались переделать! Зачем, с какой целью, и что это могло быть, его в тот момент не очень интересовало, главное, его сознание подвергалось насилию, и это не было осмысленным действием, как явление природы, или рычаг механизма, который не знает своей цели, а только функции, которые должны быть исполнены.
Он больше не мог терпеть механическую бесцеремонность, напрягся и с усилием проснулся. Лежал в мягком свете усеянного звёздами неба и чувствовал, как дрожат пальцы, а на лбу выступают крупные капли пота. Рядом еле слышно дышала Мария, она издавала какие-то мурлыкающие звуки, и ей было спокойно. Ян приподнялся и посмотрел на её лицо - она улыбалась, ей было хорошо.
Она слушала нашёптывание голоса, рождающегося в разгорающихся и затухающих разноцветных пятнах, заполняющих всё пространство, еле слышные, уплывающие слова, смысл которых ускользал, оставляя чувство приятного восприятия. Что ей говорили? Слова проплывали через сознание, оставляя впечатление важного, значимого смысла, которому она должна подчиниться, но она не знала условий, только была уверена, что в нужный момент смысл проявится в виде самого насущного, что обусловит её жизнь и само существо, и теперь она с радостью будет ждать этого момента. "Здравомыслие,... свобода,... терпение,... радость,... Счастье в освобождении..."
Голос качал её, убаюкивая и даря безмятежность, она с радостью и удовольствием отдавалась завораживающим звукам, чувствуя себя всю полностью, не только то, что обволакивало сознание, но и тело, такое уютное и послушное, и мысли, полные памяти о счастье, звуки и эмоции, рождаемые ими. Ей было хорошо.
***
Мария открыла глаза, чувствуя себя лёгко, будто спала на облаке, села на ложе, потянулась со вкусом, с недоумением посмотрела на свободную половину мужа, пожала плечами, наверное, рано проснулся и уже отправился на службу. Это было-бы хорошо, ей не хотелось спешить, такое утро, это радостная редкость, и отвечать на заботливые вопросы о самочувствии было-бы тяжкой обязанностью. Почему она почувствовала облегчение? Весь день одна... Должность её обязывала проводить профилактику заготовительных модулей на ледяных просторах планетки, в тесной кабинке глайдера, только временами покидая её при внештатных ситуациях. Весь день одна. Пять часов одиночества.
Через пол-часа, когда она сидела в гостиной, перед столиком, на котором стояли чашка какао и вазочка с галетами, задумчиво обмакивала галеты в напиток и жевала, не чувствуя вкуса, дисплей сети засветился. Это был вызов, и вызов Яна, откуда у него этот ритуал, сделать вызов и ждать согласия на общение? Все её друзья просто подключались на прямую, зная, что в интимной ситуации дисплей не сработает. Вот чего он связывается? Соболезнующие взгляды, вопросы о самочувствии, вздохи и выражения любви. Она, конечно, не была против, ведь это естественно, но... только не сейчас, после такой ночи. Обыденность стирала то необычное, что поселилось в её душе этим сном... Не думая, она перечеркнула экран движением пальца, некоторое время смотрела на сизое облачко выключения, допила какао и стала собираться на службу.
В колонии отсутствовал городской транспорт, люди сознательно отказались от него, расстояния здесь не превышали трёх-четырёх километров, и, при желании, всегда можно было воспользоваться велосипедом, или, на поверхности, электрокаром. В помещениях удалённых производств по коридорам в разных направлениях двигались транспортные полосы, но люди предпочитали пробежаться, это была общепринятая привычка поддерживать физическую форму, но сейчас Мария воспользовалась полосой, и, сходя с неё перед входом в сектор управления аква-хозяйством, чуть не столкнулась с Гером Апиком, техником планирования:
- Куда-то спешишь, Гер?
- Это ты, Мария? Да... Дела. Ты хорошо выглядишь, семейная жизнь?
- Ты о чём? Во сне отлично отдохнула. У нас всё спокойно, никаких экстренных ситуаций?
- Да... Кажется... Но я спешу, ты верно заметила, извини.
Это её удивило, если всё в порядке, зачем спешить?, но она тут же забыла о встрече, прошла в своё помещение, с удовольствием опустилась в рабочее кресло, о разногласиях с Яном думать не хотелось, она не принимала это всерьёз, только в душе плавало серое облако неприятия. Но, как всякая женщина, окончательное решение проблемы она оставила на волю обстоятельств и времени. Рабочий день начался, все вопросы остались снаружи.
Она просматривала отчёты за последние дни, не потому что что-то беспокоило её, но единственно ради какого-то занятия, когда в сознании прозвучал звоночек тревоги. Медленно подняв взгляд от настольного дисплея, она с удивлением обнаружила светящееся окно общего дисплея. Там было изображение, сначала туманное, но оно постепенно оформлялось, и это было не нормально, кто-то пытался соединиться с ней, но рабочая сеть загружалась без промедлений, это была личная связь. Картинка наконец прояснилась, она увидела Яна. И он явно не подозревал об установившейся связи. Сидя за рабочим столом с выведенной схемой завода, он разговаривал с кем-то, кого она не видела, и его лицо выражало тревогу. Она не слышала разговора, может быть, он подключился, чтобы поговорить с ней, но что-то отвлекло его. Внезапно она почувствовала злость; что ему надо? в рабочее время выяснять личные вопросы... Это уже выходило за какую-то установленную грань обыденного, если... если не происходило что-то не ординарное, выпадающее из привычного русла. Вот он вскочил и выбежал из помещения... оставив её перед пустой картинкой. Что с ним происходит? Рабочее настроение было испорчено. И картинка вдруг сменилась, теперь она увидела Дэни, заместителя управляющего:
- Ребята, мы ищем техника Гера Апика, и... не можем найти. Может быть, ничего серьёзного, но факт. Попробуем найти ему замену, и просьба ко всем, если кто-то знает что-либо о Гере, свяжитесь со мной, или передайте это ему.
Ещё одна странность в этом отлично начавшемся дне, всё больше похожем на нелепую, выбивающую из колеи шутку. Подумав, Мария соединилась с Дэном, кратко рассказала о встрече утром, также кратко ответила на обычные вопросы, отключилась. Стоило-ли рассказать и о странном подключении Яна? Злость не известно на что всё разрасталась в ней, она вызвала доктора, и он привычно убрал стресс, сказав только, что подобная услуга пользуется всё большим спросом.
Что-то было неправильно.
Закрыв глаза, она попыталась сосредоточиться, отключится от мешающего, но вместо отстранённости она увидела те-же цветные пятна, и это возвратило её в прошедшую ночь, всплыл в памяти затягивающий голос, невнятные слова и сладкая тревога. Но что он хочет сказать ей, чего ждёт? Каких-то действий? "Освобождение и не зависимость... Приближение неизбежного, светлого и чистого... Ты должна очистить мир..." - голос хотел понимания и соединения, он вызывал сострадание и чувство прикосновения к чему-то важному и прекрасному, и её душа стремилась ему навстречу...
Глянув на время, Мария с удивлением обнаружила, что с начала дня прошло три часа, но она не задумалась над этим, просто приняла к сведению.
***
А на руднике молибдена всё это время развивалась чрезвычайная ситуация. Для начала остановился погрузочный конвейер. Ремонтные машины доложили:
- Не логичное вмешательство. Поломка металлической составляющей механизма.
Заинтересованные механики тут-же прибыли на место и с удивлением увидели искорёженный металлический прут из аварийного комплекта. Машины объяснили, что он был извлечён из редукторов движителя, куда сам попасть не мог.
Сунуть туда его мог только человек. Руководство призадумалось. Инцидент поражал бессмысленностью и варварством.
- Это мог совершить только безумный. Машины этого не умеют. Это доступно только человеку, лишать себя разума. В давние времена люди часто позволяли себе такое, - проговорил Ричардсон и оглядел подчинённых. - Надо найти этого человека. Может произойти не поправимое.
Никто не стал уточнять, все поняли, но не все могли принять даже саму мысль о такой дикости, не то что осуществление. Такого не могло быть, ибо находилось за пределами знания.
В течение дня Ян несколько раз пытался связаться с Марией, но ответа не было. Женский каприз? Что-то говорило ему, что здесь нечто, более серьёзное. Что могло быть более серьёзное для неё, кроме семьи? Работа? Или...
Или она опять занимается делами своего сообщества с этой их странной религией, другое определение их деятельности он дать не смог.
Конечно, Мария видела его попытки соединиться, и после второй она с непонятным ей самой озлоблением заблокировала этот канал, почувствовав от этого удовольствие, что было, как она сама с непонятным упрямством признала, совершенно иррациональным.
За час до окончания дня с ней связался Дэн, выглядел он при этом весьма испуганным и растерянным.
- События не радуют, Мария. Нам надо прекратить собираться по... тебе известному поводу. Произошло происшествие, которое нельзя оставить без внимания, и связано это с Гером Апиком. Он... Он проник на молибденовый завод и испортил оборудование. Его, конечно, нашли, но объяснить что-либо он отказался. После осмотра докторами, его признали больным, что-то на психическом уровне. Они решили отправить его на Землю, здесь нет таких специалистов, а ему понадобится изоляция, что мы сами решать не можем, это в компетенции Совета Мира.
- Опять Земля, - процедила Мария. - И вы впали в панику? Разве мы не в состоянии решать сами за себя такие вопросы? И кто принимал решение?
- Участвовали все, были и Грет с Ричардсоном.
- Кто-нибудь протестовал? Нашёлся хоть один здравомыслящий?
- Должен тебя разочаровать. Недовольные, были, их реакцию приняли к сведению, но рекомендовали реабилитацию у психологов.
- То-есть, их обозвали сумасшедшими. Почему я узнала об этом пост-фактум?
- Я думаю, это из-за твоего мужа, Ян явился одним из инициаторов мероприятия.
Мария отключила связь, собрала личные вещи, какие-то безделушки, картинки, радующие глаз, файлы на хранителях, и пошла домой. Вряд ли она была в состоянии сейчас мыслить логично, в сознании царил хаос, и чувство отчаяния... Потом вдруг всплыло, это всё Ян, это его инициатива, он хочет ограничить её связи с миром, свободой, всем, что составляло её жизнь.
Дома она бросила сумку на пол, приготовила крепкий кофе и рюмку коньяка, сидела без сил в кресле, слушала родной голос в голове:
-"Они выступили против тебя, они все. В этом их цель, ограничить свободных, сильных, самодостаточных, те, кто желает сам строить свою жизнь. Но не ту, о которой говорил Дрок, а отдельно от этого самодовольного общества, налагающего обязанности, но не дающего свободы. Посмотри на Яна, он погряз в общественных обязанностях, но ты не являешься для него одной из этих обязанностей, ты только мешаешь ему чувствовать себя всесильным, вершителем своей судьбы. Разве он достоин быть рядом с тобой? Разве он не насилует твою волю, твою личность, не уничижает твоё значение для мира? Разве он уважает твоё мнение, и не ставит тебя в положение бесправного механизма?
За дверью почудилось движение, это пришёл он, её угнетатель, её враг. Мария поднялась и быстро прошла в помещение кухни, нажала на дисплей и из лючка доставки взяла большой нож.
Она решительнее и сильнее их всех, она сумеет отстоять свою свободу жить так, как хочет, быть самой собой, и она будет!
***
О том, что Ян убит, никто никогда не узнал, Мария говорила интересующимся, что он отбыл с транспортом руды на Марс, и исчез. Проверять этого никто не стал.
На самом деле его труп, вмороженный в гигантскую глыбу льда, был доставлен в один из кратеров Ариэля, где лёд образовал новое озеро, в котором скоро развели окуней, карпов и омаров, сжирающих всё, что можно сожрать.