Стараясь как можно тише, едва касаясь пальцами ног пола, Зоя пробиралась к своей кровати. Если проснётся бабуленька, грозы не миновать, сон её, особенно предутренний, всегда был чуткий. Хорошо, что половицы не скрипнут, у деда каждая в порядок приведена, самолично проверена, как он любил говорить.
Скинув платье, она скользнула под тонкое одеяло и, свернувшись калачиком, закрыла глаза. Тело всё ещё томилось сладкой истомой. Сегодня Сашка впервые притронулся к её груди. Она поначалу растерялась, а потом уже и не смогла оттолкнуть, только теснее прижималась к его телу. В глубине души давно ждала, когда он наконец-то осмелеет, даже провоцировала, чего уж скрывать. Видела, как жадно он смотрит на речке, когда она в купальнике, стараясь делать это незаметно, но разве можно что-то скрыть от неё? Да она Сашку лучше себя знает! Плескаясь в речке, кидалась на него, стараясь «потопить», но сильный и ловкий, он брал её руками за пояс и откидывал в сторону. Ни одного раза не соскользнули его руки выше или ниже её осиной талии. Другие мальчишки нахально лапали девчонок, взять того же Андрюху: надо и не надо он старался дотронуться до пышной Ленкиной груди или до её аппетитно-круглой попки. Сашка же стоически переносил все её «прилипания» к своему телу. Они и целоваться-то начали в конце девятого класса. Наверное, он основательно готовился, тренируясь на помидорах. Именно так они учились с Копыловой, вычитавшей в какой-то умной книге технику поцелуя. Впрочем, Сашка всё делал основательно! Он даже любил её, Зойку, как-то основательно – не обращая совершенно никакого внимания на других девчонок, но при этом был со всеми вежлив и даже, как говорила Ленка, в меру услужлив.
Горестно вздыхая, ворочаясь с боку на бок, никак не могла уснуть Прасковья. Уж скоро вставать. Морозовский петух звонко пропел свою заутреню, он завсегда первым начинает в деревне, сейчас и их картавый хрипло закукарекает. С вечера ему не угомониться, с утра проснуться не может. Давно бы голову снесла этой заразе клевачей, проходу не даёт! На прошлой неделе наклонилась полено взять, как откуда ни возьмись, подлетел и в задницу саданул. Даже кровь выступила. Чуть не прибила она его тогда в гневе-то. Так уж хотелось треснуть по дурной голове тем же поленом, что в руке было. Василич жалеет, друг это его первостатейный в доме. И то ведь - только присядет на скамейку, эта чума уже у него на коленях! Сидит, сверху на всех то одним, то другим глазом посматривает.
- Чего не спится, Полюшка? – сонно пробормотал Хромов, осторожно погладив её по руке.
- Сплю я, Павлуша, сплю.
- А то я не слышу! – незаметно улыбнулся Василич в свои пышные усы.
Устиновна, чего уж греха таить, и сама знала, что могла хорошенько всхрапнуть, бывало, не раз, что сама от своего храпа просыпалась.
- Тихо ты! Разбудишь ребёнка-то! Не так давно пришла. Всё простояла со своим Сашкой возле дома.
- Целовались поди, а ты подсматривала, - засмеялся он и здесь же уткнулся в подушку.
- А тебе весело! – слегка подтолкнула его коленом Прасковья. – Чего бы я углядела через твою сирень! По всему двору скоро разойдётся!
- Так двор расширим! Какая здесь проблема?! Будет место для твоих огурцов, не переживай!
- Ох, как тут не переживать… - проохала Устиновна.
- Сашка - парень надёжный, Полюшка! Спокоен я за Заюшку, коли она с ним будет.
- А коли родные они по отцу-то, Павлуша? Беда же может случиться! Ой, какая беда! Ведь брат с сестрой… - всё же не выдержала Прасковья, высказала то, что на сердце лежало который год, лишая её покоя. Хоть и знала, что Хромов недоволен будет...
Чуть не подпрыгнув в кровати, Зоя моментально закрыла ладошками уши. Она не могла и не хотела больше ничего слышать.
- Да что ты мелешь-то всякую чушь, Поля?! Сколько уже тебе говорено: не может Михал Антоныч быть отцом Зоюшки! Не тот мужик!
Прасковья тягостно вздохнула, поджала в нитку губы и отвернулась к стене.
Видя такое дело, Хромов подвинулся вплотную к её спине и крепко обнял.
- Одно дело, Полюшка, если согрешил… А что? – рассуждая как бы сам с собой, шептал Василич. – Людмила всегда красавицей была, мимо такой не пройдёшь, не захочешь, да оглянешься. Здесь я могу даже с тобой согласиться. Но, чтобы бросить своего ребёнка?! Ты-то вот как думаешь, а?
- Страшно подумать. Умом-то понимаю, что прав ты, а сердце всё изболелось. Людмила молчит, от неё не выпытать…
- То-то и оно, Полюшка! Дозволила бы она, Людмила-то, любиться им?!
- А ведь твоя правда, Павлуша! Что же я-то такая дура бестолковая?! Как Людмиле-то не знать?! - успокоилась Прасковья, начиная проваливаться в сон. – Посплю полчасика.
- Поспи, Полюшка. Ночь прокараулила, теперь и вздремнуть можно. Со скотиной я сам управлюсь, не подымайся зазря.
Ответом ему прозвучало похрапывание дорогой супруги, уютно уместившейся под его всё ещё крепкой мужицкой рукой.
Продолжение: http://proza.ru/2020/05/11/70