«Глаза затуманила боль, преследующая меня с самого рождения. Боль притупил алкоголь, вечно льющийся мне в рот, а волю к жизни ослабил социум, вечно стремящийся подавить во мне то человеческое, что я прививал себе находясь в четырех стенах своего дома...»
— Что...... "нет, черт подери, не так.." — было начал профессор, но сбился, вдруг осознав, что ничего не может придумать.
— Что, — повторял он, — делает из нас человеков?
Из спокойной и тихой толпы вдруг послышался сухой, едва громкий голос: — Людей, профессор, людей.
Профессор не стал поправлять очки, как он это делал раньше, пытаясь показать им, что да, он знает, просто проверяет вас, стало быть, вы не такие глупые. Но каждый в его глазах был глупым, в первую очередь, — сам себе он был глуп.
Ему надоело им улыбаться, надоело их учить, он вообще надоел существовать.
Уже двадцать лет преподавательской деятельности, пять лет алкоголизма, опухшее лицо, вечно красные глаза, грязные мысли. Какой же бог ему наладит жизнь? Вот и он, собственно, не мог знать, какой же Бог, посмотрев на жизнь такого человека, сможет поправить её?
Он вышел из университета, сел в машину, но машина не собиралась заводиться. Машина вообще не хотела ехать. Жить-то, быть может, и хотела, но не когда такой хозяин сидит в ней. Машина тронулась, медленно-медленно, плавно ускоряясь, и вдруг, улыбнувшись на миг,профессор с хорошим настроением, достал из бардочка машины бутылку скотча.
— Наконец то ты завелась, дура, — грубо высказался он.
Доехав до дома, он не сумел припарковаться правильно; бампером врезался в светофор, покоцал машину, чуть не сбил женщину.
— Вы дебил! — Сумасшедший! — Умрите! — и весь последующий понос в его уши.
Профессор не сумел открыть и дверь с первого раза. Ключ заклинило в щеколде и, похоже, он застрял там навечно. Профессор в полупьяном бреду попробовал ударить по щеколде с ноги, как она тут же слетела и упала на пол.
Он вошел в квартиру и был таков.