образы символов меняли
чиловечиков, делая ихних
обезличенными, заставляли
забыть о насущном, лукавые.
но а челики не хотели
менятьси, оне оставалиси
такими, какими родили ихних
мамаши-наносущности, дибилами.
- по какому-такому
праву цыпляити, ась?
не имеете таких правов.
енто вам ни чуча, хрум-хрум.
- выдумщики за базар
не отвечают и чо-нить
наплетут с три короба,
и, ужо, трава не расти.
вот она,
сладость-то
запретная, мера
фседозволенности.
чуток побыть в разных
абстоятельствах и уйтить
с пронырливостью, осознавая
сибя частью великолепного действа.
из крайности в крайность бросало чиловечиков,
эмоции перехлестывали, экстрим, напряг в отношениях,
а фсиго-тось нать прочуйвствовать сибя другим,
тодысь фсе заладитси и кайф будит в кайф.
иные в многословии
находили жилаемое, иные - в
молчании, кому-й-то хотелоси отдать фсе,
а кому-й-то и приобретенного-то было жалко выставить.
пышут чого-й-то тамо, пышут,
картинки тамо, размышляют походя,
красивые словечки подбирают, пыль с
ихних сдувают, эх- х, жисть, растудыть.
будусчее терзали, резали
на кусочки, планы составляя,
предопределяя шо да какоси, да
пачиму оно такоси, оченно трепетно.