Стрела летела по прямой.
Вокруг неё был весенний мир. Березы вперемешку с осинами пытались выбраться из болота, словно из ада. После зимы, будучи бледными оттенками собственной летней красоты, пытались вернуть свою душу на поверхность. Они завидовали соснам, что были в глубине. Да, их беспарные ноги были всегда страшны своей наготой и болезненным желтым цветом, будто переели морковки и витамин А покрасил их, а беспощадное солнце каким-то чудом выжгло цвет. Но несмотря на это их 90-60-90 были красивы всегда. Они не умирали. И им не приходилось очищаться в муках.
Может, конечно, они и хотели исповедоваться чертям и стать легче, свободнее, но... они не умирали.
И, спустя несколько месяцев, более яркая и свободная красота этих берёз и осин затмит постоянную, но посредственную на их фоне красоту сосен.
Любой прохожий чаще будет обращать внимание не на них. Лишь какой-нибудь знаток их оценит выше, но не по красоте, а по пользе. По его знаниям, береза годится лишь на поделки, да на растопку, про осину и вовсе говорить нечего. А вот из сосны можно делать простые судна, да, самое дешевое дерево для этих целей, но можно же. Ради таких единиц им захочется не умирать и дальше.
Красивые мученицы лишь хлопнут листьями и будут дальше красоваться на фотографиях.
Стрела летела вперёд.
Она не знала, из какого дерева сделана она. Потому и не задумывалась о родственных связях в прошлой жизни. Без мыслей и понимания цели просто летела вперёд. В поисках своей мишени.
Следом за ней, разрушая природную тишину, стучал поезд.
Самый типичный: локомотив, 13 пассажирских вагонов, вагон-ресторан и почтовый. Увы, стрелу догнать у него не получалось. Ему приходилось регулярно останавливаться для смены наполнения, порой для смены своей головы. И хоть путь у него был крив и предопределён, он тоже двигался вперёд и, глядя на стрелу, улыбался, если, правда, мог это себе позволить. Лишь периодически возмущался гудком или свистом, когда думал, что стрелу видит не только он.
Стрела летела слепо.
И все время переживала, что не найдёт свой конечный пункт. Сквозь туман, дождь, жару продолжала держать направление. Ей приходилось иногда менять скорость, ещё реже замирать, но все же, немного разобравшись, вновь продолжать рассекать воздух. Она боялась, что её цель окажется слишком простой, бессмысленной и заурядной.
Слишком часто она ошибалась, воткнувшись в какую-то материю, думая, что на этом - всё! Но каждый раз, пролетев насквозь, понимала свою ошибку и, роняя очередную щепку или забывая её в этой ране материи, набирала скорость вновь. И какое-то время летела не куда-то, а от этой ошибки. Проходило время, она находила равновесие и с новой надеждой продолжала крутить мир вокруг себя.
Стрела летела...
Те немногие личности, что видели её путь или след, а везучие, что видели саму стрелу, часто вначале пытались найти стрелка, но, не найдя, искали мишень, после чего, махнув рукой, шли дальше по своим делам.
И лишь спустя пару часов, на балконе, глядя на свой двор, а в мыслях - на свою жизнь, понимали, что думали не о том.
Со временем - у каждого своим - до них доходила версия, что стрелу никто не выпускал, да и мишени быть не могло.
Это была только стрела, и её полет был нужен лишь для того, чтобы она чувствовала себя нужной. А её поиск мишени, цели, разочарование в надеждах и попытках и делали её живой и свободной.
Докурив сигарету, личность хмыкала себе под нос, возможно, придя к тому самому вопросу.
- Что же это получается? Нет, не может быть, - восклицал он, оправдываясь разумом и великим словом "абсурд" и уходил дальше. И, разжигая печь, губя жизни берёз и осин, начинал стучать, разрушая природную тишину...
Тот вопрос так и не прозвучал вслух.
А я - стрела?