Плохо, если человек не понимает, что происходит вокруг.
И то верно: Не бегай вокруг – становись в круг.
Автор склонен к эпатажу – а как иначе, видимо, считает он, если с каждым годом в нашей жизни прибавляется поводов сказать, что, мол, раньше такого не было.
Увы, было и похлеще! Просто надо попристальнее смотреть, используя весь свой жизненный опыт. А опыт, судя по стилю сочинений, у автора большой и многоплановый.
Издалека, исподволь автор подбирается к событиям, составляющим злобу современного дня.
Около не вокруг – тут поможет друг.
Автор представляет себе народ подобно неводу – этакой огромной социальной сети, «одну из ячеек которой образую я и мое семейство, как говорят латинцы – фамилия».
«Подобный невод пребывает в мировом океане жизни. И чем он просторнее, тем больший валовой внутренний продукт дает невод. Множество фамильных ячеек могут не выдержать, полопаться, и тогда государство латает эту сеть. Большое количество попорченных ячеек делает сеть худой. Подвигом считается, скрипя зубами, удерживать руками и ногами сеть от разрыва, сохранить семейные ячейки на безрыбье. И тогда, мол, есть надежда на рост благосостояния народа, в целом, и отдельной ячейки общества, в частности».
Автор подводит к мысли, что «благородная задача каждого долгоживущего в мире в том, чтобы все делать вовремя: быстро создать новую семью, своевременно выйти из эпохи, успеть покинуть взбесившуюся страну, расстаться с запанибратским народом, как уходит из дома младший брат, не получивший его в наследство».
Трудно не согласиться с мыслью автора, что народ не соразмерим с личностью. Но личность соизмерима с народом. То, что в народе присутствует неявно, умозрительно, в личности представлено ярко и выпукло.
Говорят, меньше знаешь, лучше спишь! Но это не так!
Автор утверждает, что чем больше он осознает себя в своих раздумьях, тем лучше спит!
А осознавать, очевидно, в нашей стране есть что: и произвол, чинимый властями в советский период истории нашей страны, и головотяпство и расхлябанность, свойственные многим представителям народной массы, и живучесть чиновничьего беспредела в современной повседневной жизни.
Вообще-то призывов к читателю книга не содержит – она его запросто берет и ведет по лабиринтам остросюжетного повествования. Читатель, дочитавший до конца выбирается с автором на простор современной жизни с ощущением преодоления прошлого и радости по настоящему, пусть и не всегда светлому, но полного очередных жизненных коллизий с опытом преодоления темных сторон истории и безалаберности нынешних реалий жизни россиян.
С самого начала осознаешь сложность художественной задачи, которую ставит перед собой автор: Как через отторжение прийти к утверждению? Как преодолеть навязчивое: Ни слова правды – все вокруг да около.
Серия пословиц, сочиненных автором, которые имеют шанс стать крылатыми, разбросаны по разнообразному тексту, скрепляя сюжетную основу книги в целом.
Заголовок книги задает определенное ограничение сюжетной канве повествования.
Он настраивает на то, что в данной книге не обсуждаются и не воспроизводятся картины страстей в форме революций, войн и общероссийских пожарищ.
Все значительно прозаичнее для простого россиянина.
Острие сюжетов книги построено на расхлябанности и безответственности («Отмолили мертвеца у Аллаха»), на причудливости человеческого тщеславия («Коммунистический инкубатор»), на угодливости и прямодушии подданных («Мавзолей подарков Сталина»).
Все сюжеты первой главы книги объединены явлением общего наркоза, в котором, якобы, пребывала страна до недавнего времени.
Принять живого за мертвого – это нонсенс, а по простому – безответственность и разгильдяйство медперсонала больницы.
Но принять мертвого за живого – на это фантазия автора не распространяется.
Судя по всему, ему претит жанр мистики как таковой, хотя гротеска, сарказма и острого юмора хватает.
Автор – реалист в истинном значении этого слова и соответствующего мировосприятия – он предан реальной обстановке, реальным особенностям характера, реальным, а не вымышленным историческим событиям.
По крайней мере, в книге все представлено на суд читательских пристрастий и вкусов.
Сам автор избегает дидактики и поучительного тона.
Метод реализма позволяет автору обращаться к своему современнику без экивоков на эзоповский язык и потусторонность, граничащую с отстраненностью.
В книге много исторических параллелей, реминисценций и от обвинений в свой адрес, мол, кто вам позволил, Эдуарда Скворцова выручает художественность текста, образность языка.
Здесь и сегодня – суть художественного метода Эдуарда Скворцова.
При всей эксцентричности сюжетов на темы советского прошлого, автор не выходит за рамки исторических реалий и доступных обывателю фактов, например,
через Рунет.
Порой, его желание подстраховаться отсылками к документальной основе изгибов фабулы рассказа представляется излишним.
Впрочем, это по моему мнению.
Но наверняка найдется читатель, который захочет перепроверить элементы фабулы повествования, например, подлинность челюсти фюрера или скальпа Ягоды.
Очевидно, автору не хотелось бы, чтобы искрометные образы подтачивал червь читательского сомнения.
Отсюда упоминание немецких пленных специалистов в бериевских шарашках, тоннель Д6 с рельсами, утопленными в бетонную подушку основания железнодорожного полотна подземной ветки от дачи Сталина.
Серия рассказов второй главы книги объединена процессом выхода из наркоза.
Сарказм, гипербола, издевка – широко используется автором как средство заострить сюжетные повороты этой серии рассказов.
Сюжеты рассказов более чем актуальны. Здесь и психопатический разгул асоциального поведения фанатов в вагоне московского метро (поражает степень гиперболизации и сарказма стремительного темпа изложения) и комически-фельетонный сюжет использования кибернетизированного пояса верности для жены, которую незадачливый муж-изобретатель отправляет на панель («Пояс верности»).
Рассказы «Колбасные электрички» и «Как я стал евреем» надо читать, что называется живьем. Попытка их пересказать лишена смысла.
Невозможно телеграфным текстом передать ту степень фантасмагории, которая выстраивается на исторических этапах существования Советской России, поскольку порой нелепость жизненных ситуаций вырисовывается игрой слов и искрометными поворотами сюжета. Чего стоят «звездуны», которые в условиях ограничений на проживание в советской столице, выстраивают оригинальную тактику выживания при господстве тотального продуктового дефицита в стране.
Если первая глава выстраивают ситуацию нахождения под наркозом, то вторая глава в сопровождении юмористических рассказов рисует обстоятельства выхода из него (заметим, не претендующего на исчерпание сюжетов) – автор как бы намечает стилистику художественных и литературных образов, которую читатель может сам для себя продолжить; например, рассказ-байка «Четвертый муж, третья жена», может быть подкреплена байкой «Третий муж, четвертая жена» и так далее по ходу развития современной ситуации укорочения длительности брака в современном российском обществе.
Третья глава книги – это фантасмагория угарища Москвы на пожарище Подмосковья.
В изображении автора сплошь и рядом будничность удручает, а образность повествования потрясает: тюремные урки и солдаты зеэрка – продирающиеся из мест лесной дислокации казенных учреждений в большой город, который небезуспешно пытается выжить вопреки ордам нахлынувшего криминала и своекорыстного озорства властей.
Главное, не терять чувства юмора и не зацикливаться на подсчете лишних трупов в моргах Москвы.
«Чему быть тому не миновать» - философия жизни, препарируемой художественными средствами в книги «Страсти вокруг да около».
Но автор стремится вырваться из сетей этой нелепой философии на простор жизнеутверждающего юмора и несокрушимой правды жизни самобытного народа.
Вообще, надо сказать, что несмотря на присутствие в первой части книги злободневных сюжетов, посвященных Сталину и Берии, автор ввергает читателя в супер актуальную тему повествования, связанную с московским угарищем 2010
года.
Оставаясь в рамках названия книги, автор не повествует о картинах пожара, трагедиях и драмах на пожаре.
Это все страсти.
А вокруг да около – это задымление, зачумление, повышение ПДК (предельно допустимой концентрации) угарного газа, по причине чего народ ведет себя несколько странно, если не сказать нелепо.
То он (народ) скапливается в надземном переходе («Паралич Алтуфьевского «коллайдера»), то начинает выжигать несостоявшийся урожай кукурузных посевов («Поджигатели или зажигатели», то окружает стойбищами, смахивающим на пришествие сибиряков из пределов Золотой Орды («Сибирская подмога»).
Истинно эстетическое удовольствие доставляют сцены административного рвения префектуры одного из округов Москвы («Префект СВАПО на своем посту»).
Префект СВАПО – это Пузырьков Василий Силаевич… Не надо искать исходный образ описываемого.
Так, очевидно, должен был вести себя любой префект любого округа Москвы в отсутствии мера, который пребывал в снежных Альпах. «Представление о снеге приводило сознание префекта на край помешательства».
Наверное, этим объясняется его идея «переоборудовать конференц-зал префектуры в огромный бассейн-джакузи, на поверхности которого вместо стола плавал перевернутый кожаный непотопляемый диван».. «Вместо стульев использовались спасательные круги».
«Чтобы подобраться к Пузырькову нахальные, безденежные и на все готовые просители бросались в бассейн с головой, степенные чинно и благородно шествовали по дну бассейна ближе к центру, держа на вытянутых руках прошения и подношения, чаще всего нераспочатые пачки денег. Чем больше было индивидуальных прошений, тем большую сумму денег в деснице держал проситель.
Секретарши, нимфы, нимфетки и херувимки плавали полунагишом промеж посетителей, стараясь отхватить от денежного куша и спрятать ухваченное у себя в трусах под мышкой или в бюстгальтере с накладным кармашком.
Слабовольный проситель, не успевал добраться до Префекта, а растрачивал деньги и себя на водяных барышень, которые как пираньи норовили отбуксировать его в дальний угол бассейна, закрытый от посторонних глаз. Но поскольку Префект не был посторонним, то он все видел, и если его дочери, которая была в этой девичьей шайке приходился по нраву высокопоставленный и половозрелый проситель, то он в конце концов удостаивался аудиенции со всеми его просьбами.
Много проблем высветило московское угарище в социальном устройстве мегаполиса.
Забота о престарелых, - замечает автор, - давно уже в западном мире возложена на государство, а потому каждый здравонемыслящий, вроде как, никому и не обязан.
- Не до жиру – быть бы живу, - любимая присказка у представителей высших эшелонов власти, прибирающих народное добро крупными шматками на благо своих единоверных наследников.
Завершающие книгу рассказы «Марши несогласных» и «Все хорошо, что хорошо кончается» подводят некоторую черту под реализацией замысла книги.
Ну, что же можно поздравить автора: замысел полностью удался. Книга состоялась. Книга поучительная, книга определенно художественная.
Последствия угарных всенародных галлюцинаций еще долго давали о себе знать в качестве сюрреалистических проявлений.
- Мир дворцам, война хижинам! – новоявленный девиз столичных жителей, окончательно очумевших от дыма обличительного пафоса по адресу окружающего Третий Рим населения российских весей и безмолвных, глухих глубин нашей обескураживающе распрекрасной Родины.
Мне, - пишет автор от лица героя книги Вадима Кремнева, - становится все более очевидным, что народ представляет собой реальную силу. Правда, эту силу можно направить на Благо и во Зло. Но чувство самосохранения народа запрятано глубоко, и требуются порой столетия, чтобы он встрепенулся и сбросил с себя, несвойственные ему причудливые наряды и воинственные украшения.
Порой, очевидно, необходима перезагрузка основ мировосприятия, чтобы выжить, а тем более, творить доброе, светлое, вечное.
Книга «Страсти вокруг да около» не предлагает читателю отдать себя на волю страстей, писатель всеми доступными ему художественными средствами приближает читателя к осознанию сочиненного им афоризма страсти вокруг да около – пустые хлопоты.
Нельзя не отметить, что при всей парадоксальности сюжетов и необычности угла зрения книга в целом излучает оптимизм, благодаря мастерскому владению словом и особенностями русской современной (городской) речи.
Подытожить рецензию хотелось бы авторской пословицей: Ходит вокруг да около, а хватает коварным соколом.
Рецензия на Книгу Эдуарда Скворцова: «Страсти вокруг да около». - М.: Экслибрис-Пресс, 2011. –212 с.
Жигмытова Баяра Тумуровича
«Московский литератор», № 13, июль, 2011 г.