Benedetto quel tempo...(Благословенно то время...)
Глава первая.
Я работаю в маленьком селе, где проживают три тысячи человек. В выходные из него непросто выбраться. Поезда и автобусы курсируют редко и в неудобное для нас, баданток время.
В прежние годы из-за этого мне часто приходилось от остановки возвращаться домой, так никуда и не уехав. А дома с моим свободным временем никто не считался. Наоборот, старики думали, что мне повезло: не потратила деньги на проезд. Я начинала в выходной выполнять свою повседневную работу, за которую деньги не оплачивались. Отсиживаться в комнатке было ещё хуже. Помню, как-то полушутя сказала старику: "Ты хотя бы мороженым угостил меня за работу". Он произнёс: "Ещё чего захотела. Сидишь под крышей. Пообедала с нами." Питались мы, кстати, очень скромно. Ни о каких лазаньях и прочих деликатесах речи не шло. Макароны, рис, постные супы, мороженый хек, овощи, недорогое мясо, яйца. Фрукты были на счёт. Приходилось себе докупать.
Всё пережито. Старика уж пять лет как нет. Но удивляюсь словам Джанни, сказанным мне недавно: "Лучшего места, как в доме моих родителей, вам нигде не найти." Что стоит за ними? Узость мировоззрения или циничный эгоизм? Вроде и плохого ничего не могу сказать о людях, у которых служу, но какая бездна между нами! Какое непонимание наших простейших потребностей! Какое бездушие! Неужели они считают, что, оплачивая нам труд (при этом, часто безбожно обманывая), выполняют благое дело, заключающееся только в том, что принимают нас на работу?
В доме, где работаешь, тяжелее всего переносятся скука и постоянное напряжение, что тебя вот-вот зачем-то позовут в любое время суток. Раз в неделю надо куда-то от этого деться, иначе сойдёшь с ума. Лучше всего уехать в какое-то незнакомое место, увидеть что-то удивительное, запоминающееся, насытиться впечатлениями, понаблюдать за новыми лицами. Когда-то в моей жизни всё это было. Сейчас ограничиваюсь только непродолжительными встречами в своем же селе с землячками.
Осталось нас здесь совсем мало: Оля да Марина, приезжающая к мужу итальянцу, Тито на три свободных от работы часа. В дом Тито раз в неделю приезжаем на велосипедах и мы с Олей.
Пару лет назад Марина, работавшая в баре соседнего села, нашла работу у старушки. Ей надо было освободить место для выросших дочерей Тито, владельца бара. До этого туда часто наведывались и мы с Олей и с живой ещё Леной. Приезжали мы также на огород к Василине, работавшей со стариком. На огороде росла большая черешня, под которой мы прятались летом от несносной жары. Но в ненастье, конечно, собирались в баре. Там всегда было чисто, уютно и многолюдно. Сельский бар да церковь были единственными местами сбора односельчан. В баре пили вино, смотрели телевизор, говорили о политике и о футбольных матчах, играли в карты, шутили, смеялись. Своим легким добрым нравом Маринка сумела создать в баре особое настроение,непринужденную обстановку. Там витал дух солидарности и доброжелательства. Туда тянуло; каждый в баре чувствовал себя хорошо. Находилось место и для нас. Правда, не в самом баре, а в кухоньке за ним. Но это и лучше, подальше от посторонних глаз.
В свободные от работы положенные нам два часа приезжали мы в бар к Маринке довольно часто: два, а то и три раза в неделю. В перерывах между обслуживанием итальянцев Маринка на кухоньке поила нас чаем, чем-то угощала. Там мы делились новостями из дома, своими мыслями, но почти никогда не говорили о работе. Это был запрет. На два часа хотелось забыть о том, где и с кем ты работаешь. Удавалось не всегда. Иной раз прорывалось наболевшее. Маринка вечно кого-то из нас лечила: то мазью, то травами, то массажем. Она была горянкой, родилась в селе рядом с лесом и от матери знала многое о народной медицине.
На кухоньке за баром мы собирали деньги и посылки для дочери нашей покойной подруги, Лены. Весёлая говорливая Лена заболела раком, но анализы, сданные в Италии, онкологию не показали. Женщина сильно похудела, и семья, где она работала, настояла на её возвращении домой. Через год Лены не стало. Она звонила нам по скайпу до своей смерти часто, когда мы собирались у Маринки. Было больно и страшно смотреть на ее голову, лишенную волос, слышать слабый голос. В последние дни жизни Лена уже не имела сил говорить, плохо слышала, и мы видели вместо лица только часть лысой головы и ухо, приближенное к монитору, чтобы расслышать наши голоса, поддерживающие ее.
Кухонька бара служила прибежищем для нас. Там мы отмечали праздники, выговаривались, шутили, поддерживали друг друга, набирались положительных эмоций, развеивающих тоску и скуку рабочего времени.
Ещё в бытность Маринки в баре туда захаживал старик, лет семидесяти, по фамилии Джинарино. Был он холостяком; бар, как и для всех его односельчан, служил ему единственной утехой. С уходом Маринки из бара Джинарино, заскучавший и не справившийся с привычкой видеть ее ежедневно, стал приходить в дом к Тито. Мы с Олей тоже перебрались туда. И также, как когда-то в баре, нам было тепло и уютно всем вместе. Возможно, Тито сам попросил Джинарино приходить к нему. Ведь, собираясь вместе (я, Оля и Марина,) мы говорили по-русски, и Тито не всегда было с нами ловко. Появление Джинарино в доме развлекало не только хозяина, но и нас. Мы по-доброму подшучивали над застенчивостью старика.
Сегодня, в предновогодье, мы распили у Тито бутылку вина и в добром настроении разошлись по домам.
Уже во дворе слышу доносящийся из комнаты голос Луизы, громко зовущий меня: "Лучия! Лучия!" Бегу в дом, кидаю куртку на пол в коридоре, вбегаю в комнату, где уже почти на полу сидит Луиза. Она жалуется на то, что очень устала сидеть в кресле и хочет в туалет. Я говорю, что пересажу её сейчас в коляску и старушка (о, чудо!) доверяет мне. Со второй попытки мы благополучно перенесли процесс пересаживания. Всё получилось почти легко. Мне море по колено! Я в легком опьянении, но как много значит оно для меня сейчас! В туалете Луиза опорожняется, но не верит своему счастью, всё пытается определить пальцами руки вышедшего из неё, потом размазывает то, что на пальцах, об стену, а мне не досадно. Настроение не портится. Я мою старушку, почти легко пересаживаю с унитаза в коляску, везу в комнату и также просто пересаживаю ее обратно в кресло. Фантастика! Ведь уже сколько дней Луиза не доверяла мне самой её пересаживать, да я сама и не справлялась. Мы всё падали с ней и падали. А сейчас случилось чудо: всё получилось! Получилось благодаря выпитому с друзьями стакану вина, смешному Джинарино, похрапывающему в ожидании нашего ухода Тито, доброй Марине... .
Вечером Луиза стала донимать меня разговорами об Ирине. Ещё две недели тому назад, почувствовав, что могу со старушкой надорваться, я нашла себе замену. Мой выбор пал на женщину, значительно моложе меня, выше, сильнее. Когда-то она брала у меня уроки итальянского, а недавно позвонила и попросила продолжить обучение. Я предложила ей взамен приехать на это место. Ирина казалась счастливой. Её всё устраивало. Меня тоже. На рождественском обеде я по телефону представила Ирину семье. Джанни мой выбор одобрил. Ирина должна была приехать девятого января. И вот с тех пор Луиза постоянно говорит о моём нежелательном для нее отъезде и о появлении новой бадантки. Старушка сетует, что Ирина молода, ведь ей всего 52 года; что чересчур красива - приведет ночью в дом любовника; что плохо владеет языком и не умеет ни брать из пальца кровь, ни колоть инсулин. Как бы я ни разубеждала старушку, она не верит мне, всё ей видится в негативном свете. "Ты сама её мало знаешь,"- парирует она на все мои терпеливые доводы. Про себя я досадую: "Ну, кто придет к тебе в эту глушь? На неоплачиваемые выходные? В эту скуку? А к твоей скаредности кто привыкнет? Да ты, к тому же стала нестерпимо сварливой и требовательной. Какая женщина с документами и хорошим знанием языка останется с тобой, моя дорогая Луиза? А зарплата, которую мне платишь? Только доведенная до отчаяния безденежьем и долгами останется возле тебя. Да и то, надолго ли?"
Для предновогоднего ужина в нашем супермаркете я раcщедрилась на сто граммов prosciutto crudo di Parma (провяленное мясо), сварила супец из картошки, риса и петрушки, амбициозно называемом "minestra milanese", и мы вкусно поели.
Перед отходом ко сну Луиза раскапризничалась. У неё стала зудеть кожа на пальцах ног, но постепенно, к десяти часам зуд прекратился, и старушка уснула. Я развлекалась, читая поздравления с Новым годом, посылаемые на телефон и отвечала поздравлениями в ответ.
В полночь раздались салюты. Сквозь сон я поздравила себя с Наступившим Новым годом и вновь заснула.