Б.Мельник. Часть третья, раздел второй. Перевод с польского Т.Цыркуновой
Давление немецкой оккупационной власти становилось всё чувствительнее. Когда наступила зима, осторожные немцы из администрации неохотно оставляли свои безопасные и тёплые логовища, обильно обеспеченные хорошей едой и самогоном. Для грабежа людей, который назывался обложением налогами, а также для поддержания порядка и обеспечения собственных потребностей, они имели помощников в образе хорватских налоговиков и чёрных полицейских. Налоговикам родом из Хорватии, людям из южной Европы, полесские морозы особенно допекали. Прошло только несколько морозных дней, и они сняли свои военные плащи. Заменили их длинными крестьянскими кожухами, которые сняли с кого-то в деревнях. Согреваемые снаружи тёплыми кожухами, изнутри они грелись ещё и самогоном. Выказывая постоянно недовольство, что самогон намного хуже их палинки, тем не менее, они поглощали его в немереных дозах. Почти ежедневно можно было видеть налоговиков, идущих под ручку в отель, и с трудом преодолевающих этот путь, так как они использовали при этом всю ширину улицы. Иногда их привозили в отель на крестьянских санях, так как они были сильно пьяными и сами добраться не могли.
Вскоре немцы, недовольные слабыми результатами работы хорватов, куда-то их сплавили.
На их место в Телеханы прибыли два немецких унтер-офицера. Один из них был малым и толстым, а другой был высокий, чуть сгорбленный и худющий. Оба хорошо говорили по-русски. Вероятнее всего, это были немецкие колонисты, жившие перед войной где-то в окрестностях Новогрудка. Они не расставались с чёрными плётками, это были их основные орудия труда.
Люди не называли их иначе, как «хапунами».
Хапуны скрупулёзно изымали все налоги. Скрывать от немецкой администрации наличие живности и зерна стало опасно. Тех, кто так поступал, налоговики наказывали на дворе района двадцатью пятью ударами плетей по голому заду. Малый и толстый бил людей гораздо сильнее, и все панически его боялись. Высокий и худой не сильно мучил людей, и его удары были менее чувствительными.
В этой грязной работе участвовала и чёрная полиция. Крестьян из самых отдалённых деревень, которые задерживали уплату налогов, привозили полицейские на двор района на расправу. После получения двадцати пяти ударов плетью по голому заду, несчастные люди возвращались домой пешком. Дальнейшая задержка по уплате означенного немцами налога могла закончиться даже расстрелом задолжавшего полешука.
На оккупированных территориях, которые перед этим находились под властью большевиков, основным платёжным средством стала немецкая марка. Однако практически в обороте были и советские деньги. Серо-зелёные рубли и красные десятирублёвки с портретом Ленина. Людям было безразлично, какой валютой платить, огорчало их только полное отсутствие необходимейших товаров.
Обеспечение Телехан при немецкой оккупации стало хуже, чем при большевиках. В единственном работающем магазине люди часами ждали, когда привезут хлеб, соль или керосин. Керосин стал таким товаром, который появлялся крайне редко и в мизерном количестве. Больше всего страдали те, кто не мог пользоваться электричеством. Электростанция пилорамы работала от наступления темноты и до одиннадцати часов вечера.
В местечке появились спекулянты, торговавшие недостающими в магазине товарами. Конкурентом для них стал Сигневич, который, имея добытый каким-то чудом советский грузовой автомобиль, и получив от немцев за самогон бензин, привозил из Пинска или из Ганцевичей самые необходимые товары. Это длилось до тех пор, пока не стало слишком опасным. Возвращавшегося из Ганцевичей Сигневича, в лесу задержали какие-то грабители с автоматами и перегрузили весь его товар на подводы. Сам Сигневич вышел из этой переделки невредимым. Люди говорили, что это были наёмники, работавшие на телеханских спекулянтов. Шёпотом называли даже фамилию одного тёмного типа, который был близок к немцам. Громко об этом не говорилось, но всё местечко знало, что он имеет с жандармами какие-то общие тёмные интересы. Жаль было не только Сигневича, но и людям, которые рассчитывали на его помощь, всё более допекал недостаток.
Обеспечение местечка медикаментами было трагично. Аптека, возглавляемая в советское время россиянином Семашкиным, использовала остатки тех запасов лекарств, которые оставались ещё от слабого советского обеспечения. Недостаток лекарств спровоцировал развитие инфекционных болезней. Всё больше людей забо- левало чесоткой. Людей, заражённых чесоткой, аптекарь спасал мазью, приготовленной из только ему известных составных частей. Эта мазь не излечивала, но облегчала состояние больного. Распространялся и сыпной тиф, разносимый вшами.
Это было следствием недостатка средств гигиены. Мыло стало недоступным товаром. Даже если и появлялось в продаже, то пользы от него никакой не было. Оно не мылилось, а только расползалось в руках. Было такое зловонное, что вымытые им руки или выстиранные вещи долго отвратительно пахли. В этой ситуации женщины стирали белье щёлочью, приготовленной из древесного пепла.
Понятно, что при таком недостатке необходимых средств чистоты дошло до роста числа заболеваний, вызываемых отсутствием личной гигиены. При этом врачебной помощи никакой не было. Единственный в местечке врач, полный и рыжеватый россиянин Божко, который не убежал с большевиками и остался в местечке, был прак- тически беспомощен. Если и назначал больному какие-то лекарства, то сразу же информировал его о том, что найти их невозможно.
В этой безнадёжной ситуации единственным спасением для больных были телеханские железнодорожники. Они имели возможность достать лекарства через контакты с железнодорожниками из Ивацевичей, которые ездили в Генеральную Губернию. Там обеспечение было намного лучше, чем на Полесье, так же, как и снабжение лекарствами. И вообще, только железнодорожникам удавалось провезти лекарства через границу. Оставался ещё и высокий ценовой барьер.
Т. Цыркунова «Наши Телеханы»
Из воспоминаний Колончука Зиновия Николаевича, жителя Телехан, ветерана Великой Отечественной войны. (Моя литературная обработка).
«Во время войны я проживал совместно с семьёй моего старшего брата. Брат мой к тому времени умер, осталась его жена с двумя детьми и со мной, так как мне просто некуда было податься, родители мои давно умерли. Сказать, что мы жили бедно, это ничего не сказать. Мы не жили, а просто выживали, как только могли. Чем-то надо было кормиться и Анна Михайловна, вдова моего брата, решила заколоть кабанчика. Сделать это тогда было совсем не просто. Сначала надо было взять справку у немецких учётчиков, сборщиков налогов. В справке должно было быть указано, сколько килограммов мяса и сала надо обязательно сдать немецким властям,
а сколько можно оставить своей семье. Должна была ещё быть и справка о составе семьи.
Мы не хотели отдавать эти ценные продукты немцам, решили провести всю операцию с кабанчиком тайно. Но как это можно было сделать? Рядом с нами жил тесть коменданта полиции. Он мог услышать визг поросёнка и сразу же доложить немецким властям, что мы утаили от них свинину. Как же нам быть?
Думали-думали и придумали. В какой-то день на голову кабанчика мы надели мешочек со взбитой рыхлой мукой, плотно прижали его к «пятачку» кабанчика. Бедное животное вдохнуло несколько раз муку и задохнулось, не издав при этом ни единого звука. Надо было кабанчика осмолить. Сначала мы собирались погрузить его на подводу и вывезти куда-нибудь в лес подальше, но потом поняли, что провести такую операцию незаметно не получится.
Делать было нечего, пришлось рискнуть. Принесли солому и стали в нашем дворе жгутами, скрученными из этой соломы, обжигать со всех сторон щетину на туше кабанчика. Смолили прямо в своём дворе, а у забора стоял тесть коменданта полиции – Борисевича Василия – и внимательно наблюдал за нашими действиями. Думали мы, ну, всё пропало! Сейчас он побежит и доложит обо всём немцам. Осмолили мы тушу кабанчика, вымыли ее. Только-только начали разделывать тушу, видим, идут к нам двое полицейских и какой-то немец. Подошли к нам, а мы в этот момент как раз отрубили голову поросёнка. Спрашивают:
–«Где разрешение на убой свиньи? Где справка о сдаче мяса и сала?» Я отвечаю:
–«Некогда нам было обращаться к вам за необходимыми документами, поросёнок внезапно заболел, надо было его прирезать».
Полицейские возмутились:
–«Что ты сочиняешь? Кабанчик на вид здоровый! Вон какой жирный, упитанный»!
Я приподнял голову кабанчика, а у того изо рта сразу же потекла кровь, перемешанная с мукой, грязная тестообразная пена, которая образовалась при вдыхании муки.
Немец и полицейские отшатнулись, попятились, поёжились от ужаса, испугались, поняли, что и в самом деле кабанчик сам издох от какой-то страшной неведомой им болезни. Так и ушли они с нашего двора ни с чем».