Часть 142
В 1946 году талантливый выпускник Ленинградской
краснознаменной военно-воздушной инженерной академии лейтенант
Михаил Дубик получил необычное распределение. Молодому
специалисту предложили в добровольно-принудительном порядке
пройти тест на знание немецкого языка, с которым он успешно
справился, и дать подписку о неразглашении. Технический
переводчик команды Майера Михаил Юрьевич Дубик больше половины
века хранил доверенную ему секретную информацию – с советскими
спецслужбами шутки плохи. Только сейчас он согласился
поделиться своими воспоминаниями.
«После тщательного изучения документации в ЦАГИ ‘сверху’ было
спущено решение о постройке у нас полномасштабного
пилотируемого образца для проверки на практике уникальных
летных качеств боевого диска, – рассказывает Михаил Юрьевич. –
Все работы проводились в условиях строжайшей секретности. Была
создана специальная ‘шарашка’ (СКБ-08) для пленных немецких
конструкторов из группы Майера. Механизмы для первого диска,
получившего название ‘Губка’ и шифр МА-6, производились на
различных заводах. За всеми нами постоянно наблюдали особисты,
один вид которых ясно давал понять – кто откроет рот, тому не
поздоровится».
Первоначально планировалось использовать уже знакомый немецкой
команде двигатель Jumo 004В1, запущенный в серийное
производство под индексом РД-10 на уфимском авиационном заводе
№26. Но его тяга 900 кгс для «Губки» оказалась слишком мала,
поэтому решили использовать новейшие английские двигатели Nene
I, к 1947 году запущенные в серийное производство в СССР на
заводе №45 под индексом РД-45 с тягой 2040 кгс.
Первый полет был совершен в обстановке полной секретности на
одном из северных аэродромов. «Раздался оглушительный рев трех
реактивных двигателей, и темный диск после очень короткого
разбега легко оторвался от земли и взмыл в небо, – вспоминает
Михаил Дубик. – Если бы не звук, все это напоминало бы
инопланетный НЛО». Диск обладал выдающимися для своего времени
характеристиками, особенно по части грузоподъемности и
минимальной крейсерской скорости – он мог легко идти на 100
км/ч, совершая на этой скорости маневры, которые и не снились
многим истребителям тех времен. Диск мог кружить практически
на месте, совершая циркуляцию (памятуя о немецких корнях
машины, летчики назвали эту фигуру «Вальсом Штрауса», или
просто «Штраусом»).
После столь эффектных показательных «выступлений» было принято
решение разработать и построить опытную партию боевых
образцов. Итогом разработок стал настоящий шедевр – огромный
боевой диск, имевший 25 метров в диаметре, специальную
пилотскую башенку сверху, радарное оснащение и четыре пушечных
турели снизу. Усовершенствованная версия диска стала более
тяговооруженной и быстрой. Немецкие инженеры, имея за своими
плечами огромный опыт разработок по управлению пограничным
слоем, грамотно реализовали интенсивный отсос воздуха в нужных
местах, превратив весь корпус тарелки в несущее крыло. Система
управления тягой трех турбореактивных двигателей и отклоняемые
сопла с изменяемым вектором тяги (и это в 1948 году!) были
дополнены боковыми газодинамическими рулями, что обеспечивало
устойчивость и фантастическую маневренность при полете на
небольших скоростях.
Основным предназначением тарелок должно было стать уничтожение
орд американских тяжелых бомбардировщиков B-29. Одним из
наиболее вероятных маршрутов следования американцев считался
полет над Северным полюсом, своеобразное милитаристское
повторение перелета Чкалова. Было логично встречать противника
чуть дальше от основных границ Советского Союза. Для
размещения эскадрильи нужна была точка, принадлежащая Союзу,
но при этом расположенная на линии Америка – Северный Полюс –
Москва. Такой точкой стал архипелаг Шпицберген.
В 1948 году Советский Союз начал работы по восстановлению
угольных рудников на Шпицбергене. Со стороны это могло
показаться странным: полезных ископаемых хватало и на
материке, а разработка и транспортировка угля с далекого
острова в Северном Ледовитом океане обходилась стране
астрономически дорого. Но даже командиры кораблей треста
«Арктикуголь», направлявшихся на остров, не подозревали о том,
что вместе с горнодобывающим оборудованием на борту находилось
новое сверхсекретное оружие.
«Губки» было решено использовать в качестве летающих
бронированных платформ. По сигналу тревоги эскадрилья дисков
быстро взлетала, набирала высоту в 10 км и при помощи
бортового радара засекала строй B-29, потенциально несущих
атомные бомбы в направлении Москвы. После визуального
обнаружения диски поднимались выше уровня следования
бомбардировщиков, подставив американским пулям бронированное
днище, местами достигавшее толщины около 4 см. А затем пилот
начинал «вальсировать» на малой скорости, и стрелки из
37-миллиметровых зенитных установок сбивали американские
бомбардировщики. В теории звено из шести тарелок могло без
проблем уничтожить до сотни бомбардировщиков в одном бою.
Всего было построено и испытано двенадцать тарелок – два
звена. Экипаж каждой тарелки первоначально состоял из восьми
человек: четыре оператора артсистем, оператор радара, штурман,
второй пилот и командир. Начались полномасштабные испытания.
Производились тренировки операторов радара, стрелков, обучение
летчиков сложному пилотажу. Одновременно с этим производились
испытания самих тарелок на максимальную скорость, дальность,
максимальный высотный потолок. В целях сохранения секретности
на «Губки» не наносили никаких обозначений национальной
принадлежности. Именно тогда и приключилась история с
патрульными Ла-11. На базе чудом избежавший смерти экипаж был
встречен строгим выговором, но вскоре по приказу «сверху» на
бортах всех машин появились красные звезды.
К осени 1952 года летающие тарелки полностью завершили
программу испытаний, было получено огромное количество отчетов
и документов.
И вот 27 ноября 1952 года была сформирована 1-я Северная
эскадрилья ПВО специального назначения (СЭСН). Начальником
этой эскадрильи, получившей среди летчиков шутливое название
«Баня», был назначен капитан Григорий Савиченко, сразу же
прозванный «Банщиком».
Но в марте 1953 года умер Сталин, и ситуация радикально
изменилась. Хрущев, придя к власти, принялся повсюду насаждать
свои любимые ракеты. По логике Никиты Сергеевича, одна ракета
с атомной бомбой могла заменить целый батальон тяжелых танков.
Если одна зенитная ракета в теории может уничтожить один
вражеский самолет, зачем тогда нужны эскадрильи истребителей
МиГ-15? Эта ничем не подтвержденная логика привела к
варварскому уничтожению сотен истребителей. Их безжалостно
вытаскивали в поле «на брюхе» и давили бульдозерами.
Неудивительно, что та же печальная участь постигла и советские
летающие тарелки. Со всех опытных образцов сняли обшивку,
оборудование и ценные приборы. После этого останки тарелок
были затоплены у побережья Шпицбергена на глубине около 300
метров, где они, по всей вероятности, лежат и поныне.
В 1904 году профессор Геттингенского университета Людвиг
Прандтль ввел понятие пограничного слоя, давшего понимание,
как, улучшив условия обтекания, уменьшить лобовое
сопротивление движущихся тел. Теоретическое обоснование
механизма возникновения подъемной силы крыла обеспечил
работавший перед Первой мировой войной совместно с немецкими
физиками русский профессор Николай Жуковский. В период между
мировыми войнами в Германии развернулись активные работы по
преодолению воздействия пограничного слоя. Экспериментируя с
летательными аппаратами различной формы, немецкие ученые
пришли к выводу о необходимости отсасывания «мертвого» воздуха
через мельчайшие отверстия в крыле (это называется управление
пограничным слоем). Рассматривалась даже идея постройки
летательного аппарата из пористого материала, работающего как
губка. Немцы даже придумали ему специальное название
Luftschwamm («аэрогубка»). Конструкторы предположили, что для
улучшения управляемости такими аппаратами следовало убрать
любую выступающую часть, будь то крыло или рули направления,
сделав фюзеляж и кабиной, и крылом, закругленным вокруг
всасывающего устройства, соединенного с двигателем. В
идеальном случае как раз и получалась форма «летающей
тарелки».