От памяти свободен и от упований,
Безмерный, беспредметный, словно день грядущий,
Мертвец не есть мертвец – он смерть сама.
Подобно Богу мистиков,
Что должен быть лишен любых определений,
Повсюду чужд мертвец – он сам погибель и ничто.
Всего лишили мы его, ворам подобно,
Не оставляя для него ни цвета и ни слов:
Вот двор, что не доступен боле его взору,
Там – тропа, где его ждала надежда.
И, может, даже то, о чём мы думаем,
На самом деле есть не наши мысли, а его.
Мы словно воры поделили как трофеи
Меж собой его поток ночей и дней.