Патрик не стал меня рано будить. Может быть потому, что на улице хоть и было очень тепло, но необычно пасмурно. И всё же я, мучимый чувством долга, встал. На утренние процедуры потратил с полчаса, захватил Патьке собачьи печеньки в карман, обулся, одел Патрика и собрался выходить.
Что-то я забыл, потому что Патрик стоял хоть и рядом, но хвостом к двери. А-а, мусинг забыл взять. Мусингом, с детского слова старшей внучки, мы называли мусор, который необходимо вынести.
Вот теперь порядок!
Во дворе, слегка мокром от дождика, который видимо прошёл под утро, первой нас встретила кошечка Беля. Втроём мы выбросили мусинг в мусоросборник, хлопнули его крышкой и тут же нарисовался светло-песочный Холи. Упал на спинку, подставляя животик. На выходе со двора из кустов и зарослей юкки показался Тимчик. Не торопясь, с чувством собственного достоинства подошел к Патику, поцеловал его в нос и пристроился между его передних лап.
У дороги все остановились, ожидая, пока я проверю безопасность и дам команду переходить. Хором перешли, и окружили «наш» столик с лавочками. Я насыпал котохвостикам корм, который «украл» у нашей домашней Буси, угостил Патрика печенькой, отстегнул его, и он умчался по своим делам.
И тут, неизвестно откуда, в своей всегдашней манере, явился рыжий огромный красавец Амурчик-Огурчик. На правах главного вспрыгнул на стол, спихнул оттуда ранее влезшего Тимчика и попытался боднуть меня своей головешкой в лицо. Потом устроился между моих рук, прижавшись к груди. Я достал свою электронную читалку и приготовился ждать, когда Патрик завершит свои дела и позовёт нас домой. Стал накрапывать дождик, но мы не уходили, ведь надо было дождаться пёса. Беля и Холи тут же убежали под припаркованную машину, Тимчик влез мне на колени, прикрываясь столешницей, и только Амурчик мужественно терпел мокрядь, не желая отрываться от меня. Только крепче прижался.
Не желая испортить читалку, спрятал её в сумку. В короновирусное пятничное утро на улице не было ни единого живого человечка, даже школьников и мамаш, ведущих в садики деток не было, потому что занятия в школах было отменено, а садики закрыты. Заняться было решительно нечем, и я начал петь. Спел «Степь, да степь кругом, путь далёк лежит». Амурчику это до того понравилось, что он начал одобрительно громко мурчать. Спел «Червона рута», похлопывая в такт по спинке Амурчика. Тот ответил мне сладостным поочерёдным выпусканием когтей на передних лапах. Потом я запел «Малиновки заслыша голосок, припомню я забытые свиданья». Это понравилось даже Тимчику и он тоже стал выпускать когти, правда довольно нежно, в мои колени.
Короче, я пел русские и украинские песни. Спел даже одну ивритскую «Еш ли мотек шель захав» (есть у меня сладкий золотой зайчик), который ездил за шоколадом в Иерусалим и пел мне серенады.
Потом решил спеть песню на белорусском «Вы шумите, шумите, нада мною бярозы». Начал… И тут с Амурчиком случилось что-то странное. Котик, нежнее и ласковее которого у меня не было, вдруг вырвался из моих рук, изогнул спину, прижал уши и выплескивая огонь из глаз страшно зашипел. А потом кинулся на мою руку, захватил её когтями и впился в предплечье зубами. Курточку мою он не прокусил, но мне стало реально страшно.
Он что, расист? Ему белорусский не нравится?