Владимир Вольхин
Любовь морпеха
Рассказ
На Дону живём мы испокон веков,
Нету переводу роду казаков
На железнодорожную станцию Казацкая, поезд прибыл по расписанию точно, в восемнадцать часов сорок три минуты. Старшина морской пехоты Романов спрыгнул с подножки вагона, послал воздушный поцелуй проводнице и по деревянному перрону, огибая железнодорожный вокзал, кратчайшим путём двинулся домой. Он мог бы пройти по нему и с закрытыми глазами, столько здесь было хожено. Тропинка, протыкая лесопосадку, выходила в поле. Петляя в берёзовом лесочке, незаметная тропка подходила к огородам отцовского дома. Прыжок над слегой забора и он дома.
Дома-а-а. Захотелось упасть в траву, но над банькой дым и с крыльца спускается батя, направляясь в баньку. Вдруг он видит сына, и через несколько секунд отец и сын уже в объятиях друг друга. Мама увидела, в слёзы сразу, повисла на плечах у сына и маленькая какая-то стала. Отец с дороги в баню повёл, грязь чужеземную отпарить и душу очистить от всякой скверны в родной баньке. Шрам увидел и как-то забеспокоился. Проговорили с отцом допоздна, под чай и Московскую водку. Чтобы отца успокоить показал ему сын «Красную Звезду» и медаль «За боевые заслуги». Подержал отец их в руке, возвращая, попросил: «Александр, ты перед матерью то шрамом не свети сильно, она и так целыми ночами плачет». Вот и одел старшина дома, привезённый с собой старый стираный тельник.
Утром стал собираться в райвоенкомат, приготовил всё по форме. Одеться не успел, приехала сестрёнка младшая Танька. На плечах повисла, вокруг бегает, целует из глаз слёзы, братка с военной службы приехал. Надела на себя форменку брата, берет и тут заходит мама. Как увидела знак «Гвардия», «Красную Звезду» с медалью, так и села на порог, запричитала. «Кровиночка ты моя, куда же тебя супостаты ранили?»,- повторяла без конца. Старшина отнекивался. Мама вышла и приходит назад, в руках держит тоненький берёзовый прутик с листочками и говорит на полном серьёзе: «Шурка, я знаю, за что Звезду Красную дают, показывай, куда тебя супостаты ранили, иначе накажу прутом». Сыну смешно стало, и он нарушил запрет бати, показал шрам. Запричитала, шрам рукой гладит и плачет, губами касается и плачет. Танька не выдержала, стоят и обе ревут. Батя зашёл, понял, в чём дело прикрикнул по-казацки. Мама слёзы вытерла и тут же бате наказ выдала: «Сыночка надо к бабке Агафье везти на кордон. Она залечит всё, она его принимала в роддоме, она всё помнит и всё по казацким правилам сделает». Сели завтракать, Танька носом шмыгает и от брата ни на шаг. Тарелку подставляет, котлеты подкладывает, горбушки хлебные самые любимые подаёт. Гость есть устал. Оделся, мама подошла. Награды поправила, рукой прикрыла,
что-то тихонько пошептала и сказала вслух: «Иди сынок, военком ждать не должен». Пошёл морпех в военкомат той же дорогой что и с вокзала пришёл, иначе не дойти было бы.
Морпехи за речку ехали добровольцами. Романов уезжал добровольно уже старшиной 2-ой статьи морской пехоты. Морпехи подавали рапорты по команде и их отправляли в Афганистан, но это были частные случаи отдельных людей. В Афганистане носили они обычную пехотную форму, якорями не светили. Дислоцировались в Герате в гвардейской мотострелковой дивизии. Горы это по их подготовке проходило, а горные караваны тем более. Родителям о своей инициативе матросы обычно не писали.
С военкомом столкнулся морпех у военкомата. Подошёл как молодой, шаг печатал как на плацу, руку в воинском приветствии кинул к берету как подобает морскому пехотинцу и доложился без запинки. Полковник к себе в кабинет завёл, обнял и проговорил: «Ну, слава богу, вернулся». Достал коньяк армянский «Ахтамар», налил в стопки, выпили за возвращение. Помолчали. Полковник налил еще, а старшина спросил: « Серёга то где?» Это сын военкома, в одном классе учились, в стычках мальчишеских спины друг другу прикрывали. «Серёжка здесь, - помолчал, - лежит». Помянули не чокаясь. «Будь ты проклята та земля за речкой,- прошептал полковник и вслух продолжил,- хорошо, что ты вернулся, старшина». Стряхнул слезу отцовскую, спросил: «Дальше что думаешь делать?». Старшина скрывать не стал: «К такому то августа приказ прибыть для прохождения учёбы в ДВОКУ». «Что ж казак он и в тельняшке казак», - и разрешил идти.
От военкомата до дома шёл улицами станции Казацкая. Впереди весть летела на мальчишеских велосипедах: «Рома приехал, Рома приехал. Девчонки, Ромео вернулся, вся грудь в орденах, здоровенный и красивый как бог».
Встречали у всех ворот. Одноклассники уже отцы семейств, дома полна чаша у всех, жена и ребятишки. Во дворе или машина или Урал с люлькой. Одноклассницы уже давно мамами стали. У многих детей больше двух. Красавицы. Обнимают, и целовать стараются в губы. Старшина им говорит, что муж же смотрит. Они смеются и заявляют: «Крепче любить будет». Катька Поспелова, казачка с цыганской кровью, прижалась и на ухо нашептала: «Ромео, я одна живу, приходи в любое время. Ждать буду». Поцеловала и пошла напевая: «Ромео, ты помнишь наши встречи, в красивом месте на берегу …». Эх, Катя, Катерина. Всё помнит старшина. Объятия твои жаркие и сосочки твёрдые и бёдра уютные, но это уже всё в прошлом, в которое лучше не возвращаться иначе течение времени нарушится и всё пойдёт кувырком. Бабушка Евдоха Любшина вдруг претензию высказал: «Александр Спиридонович, а что это Вы не Георгиевский кавалер ещё. Я маленькая была, но помню, твой дед в твоём возрасте с полным бантом ходил».
Звезду потрогала своей сухонькой ладошкой, что то прошептала. На медаль посмотрела и сказала: «У тяти с войны такая же была». Домой шёл часа четыре, мама у ворот заждалась.
За завтраком составили с отцом план, как и что и где подправить, подновить и расширить. Тут-то и приехал Колька рыжий.
Подкатил к калитке деревенского дома «Жигулёнок», шестёрка синего цвета. Из машины вышел молодой парень. Был он рыжий.
- Шурка, - крикнула сестра Танюха, - по-моему, это приехал Колька рыжий! Твой одноклассник по школе. Выглянул гость в окно. Да, давненько это было, лет шесть назад как Колька рыжий, и родители его уехали из деревни в Северную столицу. Морпех в Славянке послужил. За речкой по горам за караванами побегал старшиной. Приехал в отпуск, а тут друг из детства подкатил на «Жиге». Красота.
Обнялись на крылечке, а он когда-то повыше и здоровее был. Танюха из погреба браги притащила холодной и вкусной. Колька стакан в себя влил и говорит,
- Вкус детства, его ни с чем не спутаешь. Ну, рассказывай Рома, кто ты сегодня.
- Старшина морской пехоты сверх срока служу, - об остальном умолчал, чего хвалиться что повоевал, ну повоевал. Пуля от английского бура по рёбрам чиркнула, это не предмет у морпехов для получения предпочтений.
- А ты где и как?
А Танюха около гостя подолом метёт и бражку подливает. Сама джинсы его разглядывает и шузы на высоком скошенном каблуке. Шурка то что, в старых тапках и в застиранном тельнике так, это ж братка. Оказалось, Колька в Лондоне отучился по обмену, в какой-то умной школе. У Таньки от такого уши покраснели. Ладно, видели мы этих томми, скачущих по горам козлами из Красной книги, архары что ли, но враги умелые.
Говорили, вспоминали, смеялись, но старшина привыкший работать с людьми разными чувствовал, что неспроста, Колька рыжий приехал в деревню, ох, неспроста. После полуденного зноя батя предложил сарай поправить, венцы подгнили, и он заваливаться стал. Колька сразу с предложением: «Дядя Спиридон, меня в помощники возьмите». Колька всегда был такой, что кому помочь он первый и в сенокос и осенью мешки погрузить-разгрузить и снег зимой почистить у стариков. Его за глаза бабушки тимуровцем звали. В три топора работники все четыре угла подняли и лиственницу в эти углы подвели. Век стоять будет. Батя Кольку приобнял и похвалил: «Умеешь работать казак». Танюха баньку истопила, а сама как бы между делом около Кольки вертелась коленками ему светила. Напарились, Танюха и тут отличилась, притащила воды холодной из ключа, подкараулила Кольку после парной и ведро на него вылила. Визгу было, Колька её в огороде догнал, ручищами своими обхватил. Танька визжит вроде отбиваться, а заметно было, как приникла она к нему и как приятны ей его объятия. Стала она в нем как бы растворяться. «Ох, рыжий Колька, окрутит тебя Танюха, и глазом не моргнешь», - мелькнуло в голове старшины.
Отдохнули, перекусили и решили по деревне пройти. Друзей старых и подруг прежних навестить. Старшина к ночи приехал, дом на отшибе стоит, огородом в речку спускается, его и не видел ни кто. Вольготно. Ходить по улицам и красоваться не хотелось. Танька из города только утром прикатила, и поделиться ещё время не было, но что Ромео приехал уже знали и прихода гостя ожидали. Шуркой он был в школе класса до шестого, потом мальчишки в школе стали звать Рома. В седьмом классе проснулись одноклассницы и прочие школьницы, и Рома стал Ромео. Деревенский труд наливал мышцы силой, а кулаки крепостью. Деревенские девчонки, высоких, сильных парней любили. Бывало, и дрались между собой на поляне за колхозной сушилкой из-за полюбившегося парня. Парней в деревне крепких и спортивных много было, а девчонкам подраться подавай, чтобы их мальчики видели всю боевую красу девчачью.
Территориально колхоз смыкался с районным центром, две средних и восьмилетняя школы, училище механизаторов, три футбольных команды и клуб художественной гимнастики, не считая музыкалки и Дворца пионеров. Парни если и уезжали, то только по призыву в ВДВ и морпехи Тихоокеанского флота, пограничные и танковые войска и возвращались не задумываясь. Были и исключения, вот Рома, например, уехал по призыву на Дальний Восток, а приехал через пять лет и то в отпуск.
Отдыхал старшина в своё удовольствие.
С батей на кордон ездили, помочь старому пластуну деду Ивану и бабушке Агафье. Отец уговорил в полной форме ехать. Дед Иван как увидел старшину сразу в комнаты ушёл. Минут через десять вышел, в гимнастёрке в той, что из армии демобилизовали, а на ней то, что мало кто и видели. «Красное Знамя», «Красная Звезда», «Гвардия» и две медали «За боевые заслуги» и «За отвагу». Встал рядом,
- Вот такие мы внучек.
Бабушка на стол собрала дары лесные, из погреба вина самодельного принесла. Дед Иван посмотрел и спросил старшину,
- Внук, помогла ли тебе моя наука.
Он в детстве Шурку снайперской стрельбе обучил, а стрелял он на 1-м Украинском фронте очень умело.
- Да, деда и меня это умение спасало и друзьям моим погибнуть не дало.
- Обучил кого, не дал умению засохнуть.
- Конечно дед, конечно,
- Чем заняться думаешь?
- В военное училище учиться уеду скоро.
Ни чего не сказал старый пластун, только подошёл и обнял, крепко прижал к себе.
Посмотрел дед Иван в глаза крестнику и достал из шкафа знакомый карабин Мосина с оптикой, протянул три патрона, вывел на крыльцо. Указал на ведро на колу ограды,
- Сколько метров?
- Пятьдесят, пятьдесят пять.
- Пятьдесят три метра, стрельба скоростная. Огонь.
Уложил морпех все пули в круг меньше трёх сантиметров.
- Умеешь внучек!
- Служба дед такая.
От входных ворот голос раздался,
- Дедушка Иван это ты патроны жжёшь?
- Шурка, вот тебе соперник объявился, Стеша Уфимцева, знаешь.
- Нет.
Зашла девушка, нет, зашла красавица, у старшины в груди заколотилось сердечко и напряглось. Дед карабин гостье протянул и три патрона дал.
- Ведро видишь? Стрельба скоростная. Огонь.
Выстрелы прозвучали быстро. Шура на деда посмотрел и спросил,
- Биатлон?
- А то, - откликнулся дед, идя за ведром. Принёс. Пробоины смешались, но из трёх сантиметров не вышли. Дед гордо посмотрел на старшину и указал ладонью на гостью,
- Моя школа.
Старшине не было удивительно, по своему опыту он знал девчонки молодые, стреляют из винтовок очень метко. Однако война не женское дело. Поручкался со Стешей, познакомились. Разговорились. Оказалось, Стеша приехала к родителям в гости. Живёт она в Благовещенске, работает хирургической сестрой в окружном госпитале. Ромео она знает ещё со школы. Старшина слушал и ловил себя на ощущении, что знает девушка о нём много больше, чем говорит. Глазами зелёными смотрит так, что Шуру её взгляд начинал волновать. Перед отъездом баба Агафья сказала,
- Крестник здоров, лечить не от чего.
В сторонку отвела и на ухо тихонько проговорила,
- Девушка эта мало того что роду казачьего твоя по судьбе. Всех кто раньше был наплевать и забыть. Не упусти, она девушка.
Когда возвращались, батя сообщил,
- Уфимцевы в конце нашей улицы живут, на новостройке. Стеша до отъезда на учёбу в секции художественной гимнастики занималась. Девчонкой в команде железной дороги биатлон бегала. Гимнастки казацкие первые места занимают в крае. Чир какой-то танцуют. Любят колхозники и станционные смотреть их выступления. У каждой гимнастки свои любители их дрыгалок, прыгалок и махалок. Мужики взрослые, а чуть до кулаков не доходит когда каждая улица своих гимнасток любимых хвалить начинает.
Ехал старшина Романов, и всё время вспоминал новую знакомую. Глаза зелёные движения уверенные шаг лёгкий.
Легла карта дамой на сердце.
Поработал и на сенокосе. Сено метать батя определил исходя из роста и силушки. На зароде молодые замужние женщины стояли, сено утаптывали и раскладывали по площади стога. Работа такая, что головы не поднять, а задерёшь голову, виды такие открываются, хоть бросай всё и на стог лезь. Молодки чуть увидят, что старшина взгляд задерживает на них сразу в крик,
- Ромео не смотри, а то ослепнешь, кто нам сено подавать будет. Женщины зарод завершили, спустились с небес. Повалили Ромео в сено и сами рядом попадали, кто, что захватил туда и голову притулил. Оторвы. Красота неописуемая вокруг, жар и аромат девичьих тел, где такое ещё может быть, только в деревне на сенокосе. Только Катерина Поспелова сторонилась этой кучи. Уходила в тенёк зарода и через пару минут раздавался её красивый голос: «Виновата ли я, виновата и я что…». И лежащие вокруг Ромео её товарки подхватывали: «Виновата ли я, что люблю». «Тебе поёт», сказала однажды Луша Благая, - но у тебя Рома друга легла карта на сердце». Вот сегодня Поспелова запела с болью в голосе. Хорошо батя пришёл, поднял всех и домой распустил. Пока Шура вилы и грабли в телегу укладывал, подошла Стеша Уфимцева и предложила пешком короткой дорогой в колхоз идти. Молодки в телегу к бате, ну а старшина с Стешей пешком. По дороге в разговоре Стеша призналась, что фотографию лучшего спортсмена школы №2 Романова А. она со стенда стащила для себя. Хранит до сих пор в альбоме. Посмеялись. Дошли до полуразрушенного перехода через речку. Стеша остановилась, посмотрела и говорит,
- Может, на руках перенесёшь, старшина, уставшую девушку.
Шура и рад стараться, подхватил на руки, пушинка. Несёт и чувствует её губы на шее за мочкой уха. Целует она.
- Девушка, а не боитесь, что уроню.
- Таких девушек как я не роняют, что бы ты знал Ромео.
Перенёс, на землю аккуратно поставил и произнёс,
- Такие старшины как я девушек не роняют, - дальше случилось то, что объяснить не получается, потому что добавил, - любимых девушек не роняют.
- Повтори, я не поняла,
- Выходи за меня замуж, люблю я тебя, Стеша.
- Ха, ты о чём Ромео, я казачка для меня семья, усадьба на первом месте, а у тебя что, два мешка тельняшек, гимнастёрок и шинелек, сапоги и может сабля в плащ-палатке? А, Ромео?
- Я в училище поступил, офицером буду.
- Ага, а я с тобой мотаться по гарнизонам и казармам, нет уж, спасибо.
Больше Шурка ни чего не слышал, взял её за плечи развернул и,
- Идите своей дорогой девушка.
На крыльце мама ждала, спросила,
- С кем ты разговаривал давеча, сынок.
- Да так, мама, здешняя особа предложила её в жёны взять.
- И что?
- Я отказал.
- Ну, ну, - выдавила из себя мама и ушла в дом.
Что старшина мог сказать, когда родилась в нём любовь к этой девочке, он сказать не мог. Уже опытный мужчина много раз, смотревший в глаза смерти, нёсший смерть врагам, бывавший в переделках о которых надо бы скорее забыть и не вспоминать. Он знал что там, в Герате его помнят не только друзья, но и враги, которые пообещали много долларов, зелёных американских долларов, за его голову. Воюя, он не замечал и не знал любви. Не святоша, конечно, спал с женщинами, не задумывался о последствиях, но это снимало стресс, полученный в боестолкновениях с моджахедами в горах и аулах или в городе после выстрелов в спину. Сейчас Шура с удовольствием помогал отцу, даже грядки полол от сорняков вместе с мамой, а сердце пустое, словно каменный цветок. И вдруг эта девочка одним прикосновением своих губ оживила этот камень, и ни стало покоя, ни днем, ни ночью. Без этой девушки не жить старшине той жизнью, о какой мечтал, посещая дома школьных друзей.
Дня через три вечером столкнулись Шурик, и Стеша в беседке на берегу реки за огородом бати. Увидела его Стеша и подошла первой, руки протянула и чётко так произнесла,
- Ты возьмёшь меня в жёны, Шура Романов?
Задумался старшина, потом обнял её так, что прелестные грудочки девичьи легли на его широкую грудь. Посмотрел в её ясные глаза и попросил,
- Выходи за меня замуж, Стеша!
Стеша ещё сильнее прижалась к Ромео, и зашептала,
- Да, Шура я выйду за тебя замуж, я так долго ждала этого предложения, я люблю тебя мой Ромео.
Объятия, поцелуи, ласки. Руки старшины всё в запретные для него места рвутся, Стеша защищается, терпит, но не протестует. Чувства приятные одолевают, ей приятно такое. Бюстгальтер уже в траве под скамейкой, сосочки как вишенки светятся, трусики кружевные к коленкам съехали, но Шура не наглеет. Целует, где пальчик её укажет, она губы подставляет и сама целует Шуру в губы. Такого со старшиной ни кто не делал. Голова его закружилась. Стеша в шею уткнулась и шепчет,
- Шура у меня никого не было, я девчонка ещё и мне чуть-чуть страшно.
Обняла, на колени старшины своими коленками встала, и сосочки под его губы подставляет и опять шепчет,
- Всё, Шура, не могу больше сопротивляться. Вся твоя, только не кусайся и синяков не надо.
Как всё дальше шло не помнит морпех. Память не сохранила. Очнулся, когда Стеша вскрикнула, ойкнула и прижалась к возлюбленному низом своего живота.
- Шурка, как мне хорошо, - шепчет, - это так сладко, Шура. Лежала Стеша вся раскрытая, ноги в коленях чуть согнуты и приподняты. Шурка на коленях стоит над ней и смотрит только на то, что полминуты назад трепыхалось под ним в страстных объятиях.
- Ромео, не ослепнешь часом? - прошептала, - хотя смотри какая я. Мне приятно, когда ты меня такую видишь. Ох, Шурик не залететь бы мне.
- Ты о чём ласточка моя, куда залететь?
- Какой же ты глупый Ромео, мой Ромео. Я от тебя мокрая вся, любимый Шурка. Побежали на речку, искупаемся.
Секунды и они в воде, голышом. Вода приятно холодит, а влюблённые обнимаются им жарко. Стеша слова какие-то шепчет, прижимается, хихикает, целуя Шуру. Шепчет что то, а что шепчет, старшина не понимает. А она сосочки к его губам подставляет, и упрашивает: «Целуй, еще, ещё, сильнее».
- Стеша, тебе не больно?
- Нет, любимый нет, мне очень, очень приятно. Какие у тебя руки ласковые, нежные и сильные. Губы твои с ума меня сводят. Объятия, ласки и всё снова.
-Шура, устала я, и спать хочу, давай, ляжем вместе, только не уходи, не уходи не бросай меня сейчас одну, - зашептала устало красавица.
Дом отца был ближе всего. Подхватил он любимую на руки и унёс в свою постель. Она прижалась к любимому, обхватила рукой грудь и уснула, спала как маленький и счастливый ребёнок.
Танька утром влетела, увидела и на цыпочках, на цыпочках за дверь. Маме доложила. Мама сообразительная, достала для Стеши одежду из запасов новую и чистую. Бесшумно прошла и на стул положила. Оказывается, она уже знала всё. Отец утром на тропке в огороде женские одёжки собрал и маме принёс. Мама всё и поняла. Стеша проснулась, за спину старшины забилась и шепчет: «Ой, плачет по мне плётка казацкая, ой, плачет. От стыда сгорю. Не замужняя. К парню в постель залезла, ой, стыдно то как».
Мама из-за косяка показывает Шуре, чтобы ушёл, а куда идти голому, а где трусы оставил, морпех не помнил. Отец на черенке ухвата треники и тельник подал, старшина Стешу одеялом с головой укрыл, оделся и дёру в баню мыться.
Когда вернулся, Стеша причёсанная, аккуратно одетая с мамой на кухне суетятся, на стол собирают. Танька между ними летает, и светится вся. Глазами в брата так и стреляет так и стреляет и пальцы большие, обоих кулаков, ему показывает. Одобряю, значит. Отец в окно смотрит в сторону дома Уфимцевых, как будто ждёт чего то. Сели за стол. Стешу, мама с собой рядом посадила, а Шурке пальцем пригрозила и на прутик березовый на подоконнике показала. Молчать надо решил Шура. Стеша как будто у Романовых век жила всё делает, как принято у казаков. На жениха посматривает и улыбается. Не выдержал он молчаливого напряжения и заговорил,
- Мама, батя вы простите меня, Стеша моя жена, я руки её просил вчера. Она согласие дала, - Стеша сидит в стол смотрит и продолжила,
- Все, так как Шура сказал. Может, поспешила я, простите Шуру и меня. Я его со школы люблю, и ждала всё это время. Для него себя в строгости держала. А вчера не сдержалась, так уж получилось, Шура ни в чём не виноват.
Батя хмыкнул от избытка нахлынувших новостей и на мать посмотрел. Мама ладони на столешницу положила, скатёрку разгладила,
- Дочка, ни в чём, ни ты, ни сын мой не виноваты. Любовь ваша впереди вас бежит и дорогу прокладывает. Мы с отцом согласны на вашу женитьбу и счастью вашему только рады будем.
Танюха подпрыгнула от таких слов,
- Сватать Стешу все пойдём,- встряла сестрёнка.
- Конечно все - поддержал батя, - не забыть бы собаку, кошку и петуха взять с собой надо обязательно. Уфимцевы не только Стешу отдадут, да и пол хозяйства в придачу не пожалеют.
- Мы что бременские музыканты что ли, - запротестовала мама, прикрывая собой невестку. Сразу видно по нраву ей Стеша и обидеть Стешу она не даст.
Пока морпех форменку утюжил, сапоги чистил, мама Стеше достала платье девичье казацкое. Красная юбка в пол с цветами, кофточка из нежнейшего шёлка с вышивкой по горлышку, рукава букли вышивкой ухожены. Стеша одела, вышла, Шура от такой красы обалдел. Глянул на себя как бы со стороны и определил. На мне-то ни чего, берет с кокардой и флажком алым, погоны старшинские золотом горят, на груди справа знак «Гвардия» и орден «Красная Звезда», а слева медаль «За боевые заслуги» на пятиугольной колодке и муаровой шёлковой ленте с двумя золотистыми полосками. Бляха на ремне начищена до золотого блеска. Взял он Стешу за руку, и пошли они по главной улице к дому Уфимцевых. Мама перед своей калиткой придержала сына и вложила в руку плётку казацкую, шепнула: «Как руку просить, прежде плётку Уфимцеву подай».
А впереди уже молва летела. Ромео Стешку-гимнастку сватать идёт. У кого слёзы на глазах от радости за них, у кого может и от зависти.
У ворот встретили молодых все Уфимцевы. Павел Андреевич плётку принял, подержал в руке и за ремень рубахи заткнул. Осмотрел флажок на берете, погоны старшинские, знак гвардейский, Звезду Красную, медаль и сказал,
- Да разве же за такого казака да не отдать дочь раскрасавицу, с радостью и с полным нашим удовольствием, мы согласны и всё вы дети правильно сделали,
- А то ходили бы вы в нерешительности, а мы бы переживали и ждали, чего вы там надумаете, - проговорила Стешина мама.
Сваты и сватьи стол собрали, молодых во главе стола посадили. Сами выпивали, и всех кто заходил в этот вечер к Уфимцевым угощали вином домашним.
В Благовещенск семью старшины Романова провожали все и Романовы и Уфимцевы, пришли и одноклассники с детьми и жёнами. Пришёл военком и конечно Колька – рыжий прикатил на «Жиге». С Танюхи, сестры друга своего глаз не сводил. Всё устроилось для всех, но это уже другая история и не только о старшине морской пехоты и его семье.