В детстве у нашей компании была любимая игра. Называлась просто – «Встреча». Мы собирались вместе на железнодорожном или автовокзале и встречали прибывающий в наш город транспорт. С аэропортом это развлечение как-то не привилось, поскольку находился он далеко, рейсов было мало, самолёты всё больше АН 2 – прекрасные трудяги, но без романтики. А потом наш аэропорт и вовсе прихватизировал очередной Мыкола Хапайчук, и он исчез из списка живущих. Аэропорт, не Мыкола. К сожалению. Строить большой пассажирский порт в неглубоком Азовском морене имело никакого смысла, шикарные круизные лайнеры в наши края, естественно, не заходили. А рыбацкие баркасы буднично сновали туда-сюда, не создавая праздничной атмосферы. И поэтому местные дети нашли себе развлечение в виде встречи автобусов и поездов.
Было интересно наблюдать за тем, как на площадку за автовокзалом, натружено гудя перегретым на южном солнце мотором, въезжает очередной «Икарус» или «Лиаз». Из раскрывшихся дверей выходили засидевшиеся в длительной поездке пассажиры, разминали уставшие мышцы, толкались в очереди на получение своих баулов и мешков, а потом гуськом отправлялись в город, каждый по своим делам.
Было интересно наблюдать за кипением дорожной жизни и представлять себе, какие такие дела привели в наш уютный городок всех этих людей – очень разных, но одновременно деловых и сосредоточенных. Вон та криклива тётка с кучей корзин, доверху наполненных чем-то съедобным, явно направляется на базар. Интеллигентного вида старушка с палочкой, идущая под ручку с благообразным старичком, конечно же, приехала подлечиться на Курорт, на грязи. Три смешливые молоденькие девчонки скорее всего приехали из соседнего села прогуляться по городу.
И кто бы тогда знал, что на одном из «Икарусов» в 1984-м году впервые приехала на наш курорт будущая жена нашего доброго друга Василия Ивановича Батыйского, Анна, золотоволосый энерджайзер, на тот момент только-только закончившая Мединститут и приехавшая лечить свой ревматизм на наши целебные грязи. Домой, правда, ввиду отсутствия билетов на другие виды транспорта, она добиралась самолётом. Воздушные ямы над Азовским и Чёрным морями и незабвенный АН 2 настолько впечатлили нашу подругу, что она до сих пор вспоминает тот полёт исключительно в нецензурных выражениях, точнее – не говорит ничего, но мимика заменяет все выражения сполна.
А железнодорожный вокзал – это было самое интересное место. По молодости лет никто из нас не видел фильм братьев Люмьер «Прибытие поезда», но наши поезда нам очень нравились. Впечатляла мощь и какая-то уверенность железной громадины, торжественно протягивающей десяток зелёных вагонов мимо толпы встречающих. А поскольку наш городок расположен в транспортном тупике, то станция «Морянск» на маршруте последняя, дальше только море, и разнообразного люду из вагонов высыпАло как гороху из мешка.
Откуда только они не приезжали! Самым желанным для жителей курортного города был, конечно, московский поезд. Мы знали, что москвичей несколько недолюбливали за их расчётливость, въедливость и излишнюю осведомлённость, но мы относились к ним положительно – во многом именно из-за их пресловутой осведомлённости. У них было чему поучиться.
К сожалению, несколько лет тому назад этот поезд – кормилец многих жителей города, ввиду развала большинства предприятий вынужденных заниматься курортным бизнесом, был отменён, как и многие другие – как любил говорить незабвенной памяти философ дядюшка Лёня Гольдман, по непроверенным слухам, потомок самого Спинозы: «По пятой статье». А тогда, в мирные времена, какие только типажи мы не наблюдали на морянском ж/д вокзале! Кто только ни приезжал. Там же мы познакомились с нашим другом Алексеем Виноградарем, часто приезжавшим на каникулы к тётушке Оле. А потом встречали Василия Ивановича Батыйского, возвращавшегося от родителей с неподъёмным багажом. Много добрых воспоминаний связано у нас с морянским вокзалом. Как только одолевала грусть, кто-нибудь обязательно говорил: «А пойдём на ж/д вокзал!» И мы шли.
Вот и сегодня накатила отчего-то грусть-тоска, и отправились мы на своё детское место отдохновения. Смотрим – а на перроне сидит себе на лавочке наш закадычный приятель бич Горюха, он же профессор Игорь Святославович, собственной персоной. Есть же в нашей суровой жизни приятные моменты! Обычно встреча с Горюхой означает умную беседу и интересные истории, рассказывать которые он великий мастер. Сидим мы, мило беседуем на тему всемирной истории и вдруг замечаем, что Алексей печален и задумчив больше обычного. Лёха – умница и философ, чаще бывает печален, чем весел, но сегодня его печальная задумчивость проявилась несколько сильнее, чем обычно.
- Что, - спрашиваем, - Лёха, случилось?
- Сегодня звонили Батыйские, - подумав, ответил Алексей, - мы хорошо поговорили.
Мы насторожились, ожидая привычного строгого окрика лёхиной супруги: «Лёша, не говори при мне про этих сепаров!», но Ритуля Дурноклейская, как оказалось, тоже находилась в непривычном для неё состоянии задумчивости, и вроде бы даже не возражала.
- Это очень хорошо, - радостно кивнул головой Горюха, - вы столько лет продружили, так пора бы и прекратить нездоровое молчание. Тем более что они вам не враги и ничего плохого вам не сделали. Ну, наговорили вы обидных слов сгоряча, пора бы и забыть. Чего только между друзьями ни происходит.
- Чего это я им обидного наговорила, - насторожилась Ритуля, - я вообще не помню, что и когда говорила.
- А ты вспомни, Ритуля, - мягко продолжал Горюха, - вспомни. Было это в 2014-м году. Василий Иванович тогда ещё позвонил тебе и поздравил с 8 марта. И услышал поток очень обидных слов. А потом ещё получил и несколько смс-к с разными нехорошими словами…
- Не помню я никаких смс-к, - надула губки Ритуля, - я там всю правду писала.
- Рита, я видел эти смс-ки.
- И что же там было такого ужасного? Что я такого обидного написала?
- Что они разрушают твою родину, что они плохие, чемодан-вокзал, гэть из твоего сердца, и т.д. А ведь в это самое время их собирались убивать за попытку защитить свою честь и достоинство. И помогли им вежливые люди, а не ты. Почему ж ты удивляешься, что жители их полуострова взяли чемодан, вокзал, полуостров и вернулись туда, откуда их когда-то грубо вырвали с целью подарить кому-то неизвестно за какие заслуги?
- Всё равно они не правы, - в голосе Ритули почему-то не звучала прежняя уверенность, - как они могли так поступить? Они даже не спросили разрешения!
- У кого? У этих милых молодых людей? – Горюха слегка кивнул головой в сторону одетой в заморский камуфляж кучки небритых существ, источающих амбре самогонного перегара и вокзального гальюна. Слава богу, находящиеся под жёстким кайфом молодыкы кивка не заметили. Они просто передвигались по кривой линии и привычно матерились.
- Нууу…
- Вы же сами не оставили бедным полуостровитянам выбора. Как по-моему, то они должны быть благодарны «поездам дружбы», до отказа наполненным оружием для истребления мирных людей, за возвращение на свою Родину-мать.
- Их нэнька – наша страна! – привычно сорвалась на визг Ритуля.
- С каких это пор мачеха становится родной матерью? Такое, знаешь ли, и в людских отношениях очень нечасто встречается, а тут решается судьба целого народа. Они сделали свой выбор, отпусти их с богом.
- Но я всё равно не понимаю, - разочарованно продолжала Ритуля – как это так, сразу?
- Почему же сразу? Сколько раз ты рассказывала, что наши полуостровитяне не соглашались с твоим взглядом на мировую политику? Как Василий и Анна объясняли тебе на пальцах, что происходит в мире и почему они, дети героев Великой отечественной войны, не воспримут доктрину извечных врагов, не предадут память своих отцов-героев.
- Но ведь я их почти уговорила тогда голосовать за наших. Правда, Василий Иванович почему-то спросил с меня дипломат с долларами за то, что я их завербовала…
- Узнаю нашего весельчака, - сквозь общий хохот улыбнулся Горюха, - любит он приколоться, даже тогда, когда совсем тяжко. А по поводу внезапности решения наших друзей ты не совсем права, Риточка. Мы с ними не раз обсуждали происходящее, и я знаю минимум три ступени, по которым они поднялись к своему, поверь мне, продуманному решению…
Мы, естественно, заинтересовались. А Горюха, естественно, всё нам рассказал.
Ступень первая. Ыбка в кляге
- Кто-нибудь помнит любимое слово нашего друга Василия Батыйского? – спросил Горюха.
- Почемуяпошёлвмединститут!!! – радостным хором рявкнули все без исключения слушатели.
- Именно так, - улыбнулся рассказчик, - вот только во времена, с которых я начну своё повествование, ни Анна, ни даже не знакомый с ней на тот момент Василий так не думали…
Могла ли знать приехавшая на работу по распределению в один из санаториев Южного берега Анна, во что она, прошу прощения, вляпалась? Порядки и обычаи санатория кардинально отличались от таковых в Областной больнице, в которой много лет работала её мама. Причём, далеко не в лучшую сторону. Санаторий, как вы уже поняли, относился отнюдь не к четвёртому управлению, а как раз наоборот. Правда, не детский и не противотуберкулёзный – то вообще был отпад, впоследствии их первыми и уничтожили.
Анна трудилась в самой массовой системе – профсоюзной. Любой гражданин «кошмарного мордора» с зарплатой провинциального интеллигента мог, дождавшись своей очереди, спокойно купить путёвку за 36 рублей и ехать себе оздоравливаться или, наоборот, получать свою порцию излишеств – были и такие (это, конечно, нехорошо, но, как говорится, - руки не подложишь). Дорога от Москвы и того же Морянска до её местности стоила 19 рублей. Профсоюзную курортную систему уничтожили во вторую очередь…
Но тогда, в 1985-м году, Анна занималась тем, чем и должен заниматься молодой врач в четвёртом поколении, он же «от бога», ну, и т.д. – с удовольствием лечила пациентов и приобретала новые знания. 2,5 года жила в общежитии в одной комнате с медсестрой Ольгой и славным малышом – ольгиным сынишкой Антоном. А в 1988-м году успела-таки «заскочить в последний вагон» - получила однокомнатную квартирку в малосемейке, предпоследнем доме, в котором квартиры давали, а не продавали за неподъёмные цены. А далее началось нечто непонятное. Курортная система тупо пошла под нож. А нэнэчное руководство стало намекать – пока намекать, что клятым москалякам, де, не место на свежевыдуманной территории, где испокон веков жили великие укромонстры неизвестного происхождения и суперского уровня развития. В думающих людях нуждаться перестали – срочно потребовалось большое количество куркульского быдла. А крымчанам начали указывать на дверь в их собственном доме…
Жители солнечного полуострова, понятно, с подобными глупостями не согласились и устроили свою автономию. Наличие таковой их горькую жизнь сильно не изменило, но помогло потянуть время. Так и пришли мы все помаленьку к гоблинским девяностым. Что творилось в России, жители полуострова узнавали из отдельных российских телепередач, количество которых становилось всё меньше и меньше.
За Родину переживали, ей сочувствовали, знали, что спасти их может только она, но и понимали, что в том состоянии, в котором она оказалась на тот момент, ни о какой помощи даже мечтать не стоило. Спасать надо было её саму, чем россияне постепенно и занялись. Крымчане ждали. Ридна нэнька продолжала плохо себя вести, но пока не кидалась напрямую, будущие херои всё ещё находились там, где должны находиться патологические садисты и убийцы – в тюрьмах и психиатрических лечебницах. Крымчане ждали и пытались выжить и вырастить детей в создавшихся нечеловеческих условиях. Нэнька продолжала шалить. И крымчанам пришлось устроить первый в Союзе Референдум о принадлежности Крыма…
Когда Анне предложили поучаствовать в избирательной комиссии по Референдуму, она поначалу не приняла это предложение всерьёз – какой из неё политик. В памяти ещё свежи были тёмные образы позднесоветских комсомольских и партийных активистов, топорно проповедовавших идеи марксизма-ленинизма, об истинной ценности которых они имели весьма смутное представление.
Впоследствии все эти активисты тем же сплочённым стадом с дружным блеяньем устремились в свору псов и палачей, в мгновение ока превратившись в отпетых жирных буржуев наподобие тех прикольных кукол в цилиндрах, моноклях и с сигарами в зубах, которые носили на палочках во время первомайских демонстраций истинные комсомольцы двадцатых годов прошлого века. Но когда ей перечислили имена членов комиссии, Анна согласилась – карьеристов там не было, всё сплошь нормальные люди, в основном коллеги. Да и немного развлечься во время полугодичного сидения за свой счёт не мешало…
Избирательная комиссия, в работе которой участвовала наша героиня, располагалась в здании Курортной поликлиники, в скором времени уничтоженной и превращённой в очередную дорогую гостиницу. Людям предстояло практически сутки находиться в большой комнате с урнами, выдавать бюллетени, следить за порядком, помогать голосующим и т.д.
Начальником комиссии назначили доктора Лаймова – человека удивительной судьбы. Начинал он свою трудовую биографию со службы военным лётчиком, но попал под пресловутый «миллион двести». Несмотря на такой чудовищный поворот, бравый лётчик не сдался, закончил мединститут и работал заведующим отделением. Впоследствии, после уничтожения курортной поликлиники, он вместе с большинством коллег – лучших врачей курортной системы - перешёл в санаторий «Ветеран», где некоторое время был даже главным. Несколько лет назад «Ветеран» закрыли ввиду нерентабельности. Наверное, все ветераны уже исцелились – вот и не нужен больше санаторий.
Но тогда, в конце 1990-го года, строгий доктор Лаймов руководил коллективом избирательного участка, и, поверьте, это была славная компания. Вторым строгим человеком в комиссии был доктор-рентгенолог. Третьим доктором на службе политики была наша Анна. Также участвовали несколько медсестёр. Но истинный подарок уставшим от многочасовой рутины сотрудникам судьба преподнесла в лице рентгентехника с историческим именем Владимир Ильич. Он с серьёзнейшим видом, грассируя и знакомо выкидывая вперёд руку, цитировал своего тёзку и выводил уставших сотрудников из полусонного состояния. Прикалывался талантливо и совсем не зло, в отличие от профессиональных артистов.
Пришло время обеда. Девчонки сели за стол в комнате дежурного врача, и тут характерным ленинским шагом в комнату ворвался Володя.
- Что тут у нас, товагищи? – потирая руки, спросил наш Ильич, - гыбка в кляге? Хогошо!
Долго не могли начать свою трапезу девушки из избирательной комиссии, а Володя, с хитрым видом слушал их заливистый хохот и не спеша откушивал отлично приготовленную рыбу. В кляре. Сейчас на месте столовой курортной поликлиники, на осыпном обрыве над уничтоженной дорожкой для общегородского терренкура возвышается помпезная гостиница. Как и всё ей подобное, большая и не сильно посещаемая.
Но вернёмся к Референдуму. Был он первым в убиваемом Союзе, желанным, с большой явкой, но, поскольку вопросы готовились в нэнечной столице, то содержали один небольшой, но существенный подвох, по большому счёту сводящий на нет результаты Референдума. Вопросов было два: 1) Желаете ли вы жить в нэзалэжной. 2) Желаете ли вы, чтобы полуостров стал автономией в пределах всё той же нэньки. Если поступать по совести, то второй вопрос не должен был содержать уточнения по поводу пределов. Но да видно, не всю чашу яда на тот момент испили земляки Анны, и не все шматки живого тела их родины понадкусывалы паны. Вопросы были именно такими. Люди восприняли второй вопрос однозначно за выбор российского направления и обеспечили высокий процент явки.
Анна автоматически выдавала бюллетени, отмечала фамилии в списке. Старалась работать быстро, поскольку очередь выстроилась немалая и люди всё прибывали. И находились они в приподнятом и каком-то, можно сказать, торжественном настроении. Все понимали, что участвуют в историческом событии. Старенький дедушка с тросточкой с трудом прочитал витиеватые вопросы, не очень хорошо понял и спросил: «Так за кого мне голосовать, дочка?» Но Анна не имела права агитировать в день выборов. Дедушка отошёл в раздумье. И тут вмешался внук:
- Дед, ты за кого – за красных или за белых?
- За красных, вестимо, - серьёзно ответил дед.
- Тогда голосуй за Россию!
- Так бы сразу и сказал, - кивнул головой дед и пошёл в кабинку для голосований.
Только по прошествии многих лет Анне пришло в голову, что дедушка по возрасту мог быть одним из героев гражданской войны, а, возможно, и Великой отечественной. Уходящие солдаты великой эпохи приходили голосовать за будущее своих внуков и правнуков, за будущее своей страны…
После закрытия участка уставшие, но довольные члены избирательной комиссии вывернули на составленные столы урны и занялись подсчётом бюллетеней. Надо ли рассказывать о результатах исторического Референдума? 97 процентов только на участке Анны, и 93 в общем по Крыму! Тогда полуостров впервые официально сделал свой выбор в пользу России. И это была первая ступень к свету.
Ступень вторая. Фронт сопротивления НАТО
Прошли годы. Первый санаторий Анны, как и курортная поликлиника, и многие другие, канул в небытие. Медицина требует серьёзного интеллекта и материальных вложений, а зачем это всё нужно креативным менагерам, если не приносит лично им большие бабки? Буржуазная удавка всё сильнее затягивала горло страны. После четырнадцати лет в первом санатории наша доктор успела поработать ещё в нескольких, в том числе и в наших, морянских. Встретилась с Василием Ивановичем и стала Батыйской. Всерьёз собиралась переезжать в наш благодатный климат из своего адского рая. Но жизнь распорядилась иначе, и после уничтожения санатория «Азовское море» им пришлось съезжаться на южном берегу соседнего моря, в её маленькой однокомнатной квартирке в малосемейке.
Санатории умирали один за другим, наши доктора меняли место работы, приходилось постоянно привыкать к новым коллективам. Что, впрочем, при их квалификации и коммуникабельности не составляло большого труда, поскольку ещё оставались в природе нормальные медицинские начальники, исполнявшие свои обязанности вместо того, чтобы издеваться над врачами на манер работорговцев, перевозящих в жутких условиях негров из Африки в Америку. Работорговцев совершенно не трогало то, что половина рабов умирала в пути, а нуворишей от медицины – судьба их сотрудников…
На обочине южнобережной трассы торчал огромный бигборд с изображением счастливой семьи американских обывателей, выдаваемых за несуществующий у нас средний класс, с надписью: «НАТО защитит нас». Возникал вопрос: от кого? Раздался глухой удар, ещё и ещё. Анна с Василием удивлённо переглянулись. Мимо пробежали озорные мальчишки, только что закидавшие вражеский плакат камнями. Даже дети понимали его глупость и продажность.
Жизнь на считавшемся изгоем полуострове отнюдь не улучшалась – скорее даже сильно наоборот. Люди, оставшиеся в живых после гоблинских 90-х, приспосабливались, несмотря на проблемы с работой, светом и водой, а также тошнотворные пропагандистские передачки нэнэчного телевидения. Всё больше было притеснений по русскому языку и всё меньше школ с родным языком обучения. Российские телевизионные программы практически исчезли из эфира, правдивые новости узнавали из единственной позаимствованной программы «Черноморской» телерадиокомпании, на тот момент ещё вполне приличной. Говоря словами помпезных романов: «Тьма сгущалась над головами наших героев».
Автобус ехал по южнобережной трассе из соседнего посёлка. Сотрудники шестого санатория Анны добирались домой после работы. Кто-то мирно дремал, кто-то тихо беседовал. Вечер пятницы в наше время является национальным праздником, вторым после Нового года, поэтому сотрудники расслабились в предвкушении отдыха. Но на общем благодушном фоне резко выделялся визгливый голосок заведующей одного из горных корпусов Зверушкиной. Анна насторожилась. Мадам заведующая вообще отличается своей эксцентричностью, но на тот момент даже её эксцентричность немного зашкаливала.
- Нет, ты представляешь, - вещала она соседу, - их ко мне собирались селить, ко мне! Зам по АХЧ лично бегал и раскладывал туалетную бумагу по номерам!
Анна не стала прислушиваться к дальнейшему разговору – мало ли кого там собирались селить в первый корпус. Но в воздухе словно повисла необъяснимая тревога.
Батыйские отобедали и включили телевизор. По Черноморке в 18 часов должны были показывать единственные приличные новости, позаимствованные на российском телевидении. Целых полчаса без помоев и националистических бредней в конце недели были особенно приятными. Включили – а там такое творится! На фоне бурлящей толпы с огромным красным флагом в руках шествовали секретарь компартии Евгения Валериановна вместе со своей рыжеволосой заместительницей. С очень решительным видом. Надо же, что в мире происходит! Оказывается, в Феодосию нежданно-негаданно заявился грузовой натовский корабль со всем необходимым для постройки военной базы. Всего-навсего. Нэнечники клялись своей любимой нэнькой, что строить будут для них. Но, как говорится, не надо нас, маленьких, дурить. Это когда господа пиндосы для других что-либо строили? Да ещё небось и бесплатно? А потом бы шаркнули ножкой и в реверансе благородно ушли, оставив чёрт-те кому всю инфраструктуру и оружие?
Стало ясно как белый день, что на наш мирный полуостров завезли оборудование для постройки американской военной базы под Белогорском. А поскольку пиндосы собирались развязывать войну с Ираном, их ракеты полетели бы на территорию честной исламской республики из нашего степного Крыма. А теперь угадайте, куда бы направили ответный удар иранцы? Ну не на Алабаму, вестимо, – она далеко. А обстреливали бы ракетами столь ненавистный оккупантами полуостров.
Представители общественности и сотрудники порта осмотрели содержимое контейнеров. Два оказались пустыми, поскольку сразу после прибытия деньги для «своих» из них вывезли в неизвестном направлении. Остальные были загружены строительной техникой и материалами. А один – презервативами. Поскольку представители «империи добра» автоматически считают своей колонией любую территорию, на которой наследили военными базами, оставалось только догадываться, какую участь они готовили нашим девушкам.
Как нам впоследствии рассказывали феодосийцы, несколько пиндосов, считающих себя боссами полученной от нэнэчкы территории, решили показать, кто есть в доме хозяин. Зашли в бар возле военного санатория, попили, пожрали, похрюкали и, сняв со столика копыта, вальяжно направились к выходу. На законный вопрос барменши об оплате скомкали стодолларовую бумажку и кинули её на пол. Сидящие за соседним столиком местные ребята возмутились, пиндосы опять что-то хрюкнули – типа, как смеете, папуасы, дерзить своим новым хозяевам. Дальнейшее развитие ситуации понятно. Молодецкую схватку прекратили сотрудники милиции в штатском, сидевшие за другим соседним столиком. И тут началось!
Вскоре набережная и площади перед всеми четырьмя выходами феодосийского санатория кипели возмущёнными толпами. Какой-то новоиспечённый миллионер, считавший себя мудрым политиком, заявил в те дни, что бунтовали 2-3 десятка безумных старушек. Дай бог ему столько гостей одновременно на его шикарную дачу, сколько людей пришло тогда гонять натовцев. Кстати, старушки тоже присутствовали, да ещё как присутствовали, но об этом позже.
Не знаю, с какой целью, - то ли для знакомства с будущей колонией, то ли для того, чтобы отдохнуть в тишине от злых аборигенов, наивных пиндосов повезли по Крыму. По-моему, первым их не принял Бахчисарай. Далее незваные гости поехали в партенитский военный санаторий, где начальство готовило им тёплый приём, а местные жители – холодный душ. Узкий въезд в посёлок с президентской трассы перекрыли Камазом, и все усилия пана зама по обустройству «дорогих» гостей пошли прахом. Далее вечных странников повезли в Алушту и втихаря поселили в бывший санаторий рижского завода «ВЭФ», а на тот момент – МВД Украины. Вот тут-то их и обнаружили наши герои, вовремя включившие свой телевизор. Дальнейшая реакция понятна: «А почему это мы ещё не там?» Они собрались и отправились в неизвестность, не зная наверное, вернутся домой или нет.
На улочке перед пансионатом «Дружба» собралась непривычно для такого уединённого места большая толпа. Как навскидку определили Анна и Василий – не меньше тысячи человек. Все скандировали весёлые и задиристые лозунги типа: «Мы не янки – мы славяне, наши братья – россияне!»
Люди пришли и приехали из ближних мест полуострова, а также из России, с Украины и не только. Никого не устраивала такая международная инфекция, как пиндостанская база на пожизненном «непотопляемом авианосце» России. Возраст митингующих варьировал от подросткового до старческого. Кстати, несколько старушек-веселушек таки присутствовали и очень бодро митинговали, дай им бог здоровья.
Наши друзья поддерживали весёлые и не очень, приличные и не очень кричалки до хрипоты. Впечатляли огромные флаги СССР, Крыма и России из какой-то очень тонкой и крепкой материи. Народ митинговал весело, от души. Люди всё прибывали, уставшие уходили домой. Правда, был один человек, желающий навести полный орднунг – некий полковник, руководящий одной – нет, не пронэнэчной, а, как ни странно, пророссийской организацией. Он грубым голосом и маханием ручками пытался привести заблудшую толпу в повиновение и даже разогнать её. Ага. Я тучи разгоню – ушами…
Но ближе к вечеру стало немного не до веселья. Кто-то объявил по мегафону: «Граждане, кто не уверен в своих силах – уходите. Едет спецназ». Никто не ушел, ни единый человек. Все выстроились в шеренги и сплотили ряды. Наши друзья стояли примерно в третьей шеренге. Обидно было бы получить увесистой дубинкой по голове, которая и без того часто страдает от болей, но дезертировать – нет, ни в коем случае.
Подъехал автобус, из него вышли крепкие ребятки в шлемах и со щитами, но без бронежилетов. В шеренге гадали – наш спецназ или бандеровский. Служивые выстроились в линию и пошли на митингующих, стуча дубинками по щитам. Правда, шли, стучали и предлагали разойтись без особого энтузиазма, из чего народ сделал вывод, что спецназ был всё-таки местный. Их даже пожалели – надо же, отправили ребят на бушующую толпу без бронежилетов. Но спецназ шёл – приказ, служба. И тут из толпы вышли три старушки, подняли к небу руки и пошли навстречу спецназу со словами: «Деточки! Вы в кого стрелять собираетесь? В матерей своих?» О, как это прозвучало! Не верилось, что такое возможно в жизни, а не в кино. Но никакой фильм, даже самый лучший не сравнится с живым человеческим героизмом…
А дальше – короткий приказ, ребята дружно повернули направо и, не теряя строя, стали спускаться по лестнице на территорию пансионата. Под апплодисменты митингующих. Парни выполнили приказ, но не предали свой народ. Вообще, милиция и казаки в той ситуации показали себя отлично. Говорили, что начальнику милиции Феодосии приказали стрелять в людей, и он отказался, после чего имел серьёзные неприятности. А казаки просто охраняли людей, на тот момент не делая различия – русские они или украинские реестровые. Они противостояли общему врагу и защищали своих соратников.
Василий с Анной ушли домой за полночь. Шли в обход по территории бывшего первого санатория Анны, давно разворованного и застроенного помпезными дачками неизвестно откуда взявшихся в стране, где десятилетиями жили люди с равным уровнем доходов, миллионеров.
А с горки, на которой находился оккупированный пансионат, каждые полчаса звонкие девичьи голоса кричали: «Рота, подъём!» Пиндосы вскакивали, не понимая, что происходит вокруг, на каком они вообще континенте находятся и почему их мамка отпустила в эту ужасную страну, немного приходили в себя и слышали: «Отбой!» И так всю ночь.
Есть данные, что сотрудники пансионата отключили в здании свет, воду и дружно ушли домой. Скорее всего, так оно и было, поскольку еду господам колонизаторам привозили в больших термосах и заносили с чёрного хода под свист и улюлюканье собравшихся, и свет в здании не горел. И не один героический рэмбо, начиная с вечера, в окно не выглядывал, даром, что с утра некоторые из них пытались демонстративно фотографировать мятежную толпу, сопровождая свои действия фирменными американскими ужимочками и мерзким хихиканьем на манер жизнерадостных павианов. К ночи, да при неустроенном быте, пиндостанцы сменили свой привычный оптимизм на небольшое уныние и сидели, как говорят украинцы, «тыхо-тыхо».
Через день Василий с Анной, в свою очередь со смехом наблюдали в новостях, как господа пиндосы, угнетённые неустроенным бытом и загадившие всю имеющуюся в пансионате сантехнику, согнувшись в три погибели и прикрыв бесстыжие фэйсы куртками, выбегали по коридору из охранников и гуськом рысили к спасительному автобусу. Под дружеские напутствия окружающей толпы. Они удирали от таких непонятных и непонятливых полуостровитян, которые не желали видеть их у себя дома вместе с их никому не нужными услугами по насильственной демократизации...
Наши друзья не любят шумные сборища и всяческие митинги, но на встречу с академиком Натальей Витренко они пошли с удовольствием. Приятно было общаться с умным человеком. Она поздравила довольных горожан и предложила впредь считать 04.06.2006 года днём освобождения Алушты от натовских захватчиков.
А пиндосы убежали в ранее оккупированный феодосийский военный санаторий, где храбро спрятались в корпусах, на ходу шибко жалея о том, что поверили лукавым нэнэчникам, ради вожделенных грошиков навравших им, что жители полуострова ждут их - не дождутся и встретят с распростёртыми объятиями. И хорошо, что наврали – наивные пиндосы не взяли с собой инфразвуковые пушки для разгона демонстрантов. С ними было бы непросто справиться. В Феодосии тысячи людей постоянно митинговали на площадях перед проходными санатория и в порту, где находился корабль несостоявшихся интервентов. Наших друзей через несколько дней пригласили съездить на митинг в Феодосию, но Василий не мог отпроситься с дежурства, поэтому Анне предстояло ехать без него. Она позвонила вечером ведущему терапевту Турскому и попросила отпустить её на завтра ввиду неожиданных обстоятельств. Он понимающе хмыкнул – типа, знаю я твои обстоятельства, но дал добро. Весь вечер Анна зубрила продиктованные Василием американские ругательства…
Утром 08.06.2006-го года люди собирались у горисполкома. Вокруг них с энтузиазмом бегал давешний полковник и грубым голосом приказывал: «Давайте-давайте, собирайтесь-собирайтесь, езжайте-езжайте!» Добро, что хоть сам не поехал…
Наши путешественники вышли из автобуса и пошли через площадь к воротам санатория во главе с одной из боевых старушек, которая несла перед собой открытый лист бумаги с самодельной надписью «Алушта». Феодосия приняла алуштинцев овациями. Люди расступились, пропуская их, аплодировали, приветствовали, крича: «Алушта, Алушта!». Анна как-то сказала, что в те дни впервые за долгие годы почувствовала себя человеком. Тогда все были на своих местах, все делали своё дело, как наши солдаты на фронте. Когда зашёл разговор, что ожидается автобус с бандеровцами, Анна с одной из старушек-веселушек рассказали об этом одному из казаков.
- Пусть едут, - усмехнулся здоровый дядька ростом не менее как два метра, похлопывая по мощной длани рукояткой сложенной нагайки, - мы их встретим…
Ясно, что вышеупомянутые гости на митинг не попали, зато к митингующим у порта приехали на микроавтобусе глупенькие студенты в жёлтых распашоночках с надписью «Удар» из партии нынешнего мэра нэнечной столицы, а тогда великого спортсмэна. Он пообещал деточкам пивка и грошенят, вот они и поехали немного побузить до клятых москаляк. Юнаки з юнками вышли с ветками в руках и стали настойчиво уламывать людей сдаться на волю победителей и позволить разместиться врагу на своей земле. Люди молча послушали, а потом так же молча взяли самозванных миротворцев за руки - за ноги, раскачали, погрузили на манер дров в микроавтобус и отправили их восвояси. Пивко и денежки они, кстати, так и не получили, а несогласные ещё и получили по пыкам от великого боксёра и кумира глупеньких студентов…
Люди у проходной феодосийского военного санатория были настроены отнюдь не агрессивно – скорее задорно. Одна из вновь прибывших девчонок, работающая маклером – разводящим по устройству туристов, залезла на решётку ворот и оттуда доносила в понятной форме свой взгляд на происходящее.
- Люда, осторожнее, - просили женщины, - вдруг сдуру выстрелят…
- Я их, гадов, не боюсь. Я в Афганистане ещё и не то видела…
А выстрелить, как оказалось, могли спокойно. Местные рассказали, что в Феодосии уже несколько лет существует тайная пиндосовская база, и если кто случайно попадал на её территорию – живым не возвращался. Как и мёртвым. Жил в Феодосии один молодой человек – талантливый изобретатель летательных аппаратов. Примерно за год до описываемых событий он испытывал новый дельтаплан, очень перспективный. Парню даром не были нужны ни пиндосы, ни их база, но ветер не выбирает, куда дуть, талантливого парнишку унесло на вражескую территорию, и больше никто не видел ни его, ни аппарата. Не удивлюсь, если за океаном уже давно продаются изобретённые им дельтапланы, а о судьбе их конструктора страшно и подумать. Благо, через 8 лет уродов вежливо выпроводили с незаконно занимаемой ими территории…
8 июня 2006-го года, уже далеко не в первый день событий, на митинге впервые соизволили появиться представители правящей партии регионов. Кстати, далеко не худшие её представители. Самым популярным у жителей полуострова числился Нестор Иванович – нет, не Махно, а Шуфрич, политик не глупый и достаточно боевой, даром, что из миллионеров.
Но всех их затмил один человек, которого ожидало великое будущее. Увы, только ожидало. Выступление Евгения Кушнарёва все слушали со вниманием и одобрением, настолько толково он излагал положение страны и свою программу по её улучшению. Честно говоря, тогда Анна порадовалась за Украину, которую при таком президенте ожидало если не блестящее, то вполне приличное будущее.
А вскоре последнюю надежду нэньки как-то странно и непонятно подстрелили на охоте, в двадцати минутах езды от ближайшей больницы. Его везли два часа. Продажные друзья и приближённые, которых явно облагодетельствовал этот человек и с которым они могли бы поднять свою страну, уже тогда начинающую сползать в никуда, ждали, пока их начальник и благодетель истечёт кровью. Евгений Кушнарёв умер в довольно молодом возрасте, при светлом разуме, и вместе с ним умерла последняя надежда Украины остаться нормальной страной…
А тогда шоу продолжалось. Любой из присутствующих мог выйти и высказать всё, что накопилось на душе за долгие годы угнетения и унижений. И таки высказывали. А проводилось всё мероприятие ребятами – одесситами из организации «Куликово поле». Через несколько лет многих из этой организации, лучших людей Одессы, страны, и, возможно даже мира фашистские отморозки тупо и зверски уничтожат в одесском доме профсоюзов…
Феодосия бурлила. Никто не знал, чем закончится противостояние, но на защиту родной земли встали всем миром. На следующее утро, когда сотрудники ехали на работу, Турский тихонько спросил: «Ты была ТАМ?» Анна согласно кивнула. Ведущий терапевт попросил: «Позже расскажешь». Отчего было бы и не рассказать, но судьба распорядилась иначе…
Через несколько лет , 09.05.2010 года Анне и Василию от Союза советских офицеров были вручены медали «Фронт сопротивления НАТО». И неважно, что данная награда пока не является государственной, - в данном случае она выдана заслуженно. Кстати, через пять лет произошла презабавная история…
В начале мая 2015-го солнечный полуостров уже находился на Родине, поэтому проблемы с празднованием 70-летия Победы нашего народа в Великой отечественной войне, слава богу, не ожидались. Анна готовилась к завтрашнему торжественному собранию, складывала вещи, и тут Василий возьми да и предложи: «Надень завтра свою медаль». Поскольку Анна человек отнюдь не публичный, она даже подумать не могла на эту тему.
- Да зачем мне выпендриваться? – с удивлением спросила она.
- А ты выпендрись, выпендрись, - посоветовал мудрый Василий, и, как обычно, оказался прав.
Как скажете. Надела. И попала в точку. Поскольку санаторское начальство было недальновидно оставлено новой властью на своих должностях, а полковничьи погоны они получали на верной службе в нэнэчьей армии, то и награды их, в основном, конечно, за выслугу лет, представляли собой исключительно жовто-блакытни та червоно-чорни хрэсты. И поскольку на праздновании «москальскаго свята» они бы никак не смотрелись, то боевой наградой на великий праздник могла похвастать только капитан медслужбы запаса Батыйская Анна. Как считают паны полковники и пани подполковницы, - ота гражданська. Данное событие ещё больше усилило печаль бывших реестровых воякИв. Ось тахощь, малятки. Анне, впрочем, от данного озорства было ни жарко, ни холодно, но загрызенный в своё время этими воякАми Василий почувствовал себя немножко отомщённым…
А на месте разрушенной воинской части у подножия знаменитой Белой скалы Ак-Кая, под тихим степным городком Белогорском, куда так настойчиво лезли со своими демократизирующими услугами незваные гости из НАТО, сейчас расположен парк львов Тайган. На радость взрослым и детям. Думаю, и господа пиндосы спокойно могут его посетить. Хотя бы с целью ознакомления с местностью, на которой они так и не смогли пристроить свою демократизирующую военную базу…
И это была вторая ступень к свету.
Ступень третья. Как сбываются мечты
Прошло ещё несколько лет. Наши друзья, увы, не помолодели, а о положении в нэнэчном государстве и говорить нечего – сами знаете. Только на полуострове всё обстояло намного хуже, чем на всей территории крайины. Полуостровитяне печально привыкали к постоянным отключениям света, воды и кислорода. Электричество во времена царствования бледной дамы с косой вообще включали и выключали в течение довольно длительного времени через каждые полтора часа. Полтора часа есть – полтора нет.
Миролюбивые от природы и к тому же раздавленные жизненными условиями полуостровитяне не устраивали бунт только потому, что давно устали от различных войн, испокон веков прокатывающихся по их территории, как адская колесница. Крымчане миролюбивы. И они ждали, всё ещё надеясь на донышке души, что Родина про них когда-нибудь вспомнит.
А провластные гоблины по своей инфернальной сущности могли воспринимать их природное миролюбие исключительно как слабость. Телевизионные программы шли только на гваре – западенском варианте украинского языка, которую с одинаковым успехом не понимали не только русские, но и настоящие украинцы, и даже ребята с западены, но выросшие в соседней колдыбе или схороне.
Последнюю приличную ЦТРК «Черноморская», которая показывала даже усечённые российские новости, выкупил переопылившийся под свидомита крымский депутатишка – и всё. Телевизор можно было иногда включить, чтобы – нет, не посмеяться, а «чисто поржать» над непрофессиональностью и глупостью показываемого. Да ещё посмотреть совершенно безумные новости и криминальное ТВ. Благо, криминала в нэнэчке развелось выше крыши…
Кажется, на пятом курсе мединститута, когда группа Анны проходила курс психиатрии в отдалённой от города больничке, им по секрету показали самый дальний корпус. И объяснили, что именно туда вас, девочки, никогда не поведут, как, собственно, и любых других студентов, поскольку именно в этом здании содержатся при соответствующей охране патологические убийцы, педофилы и садисты. Государство отнеслось к ним гуманно, оставив в живых, а вы пожизненно будете их содержать на свои налоги. Последнюю фразу, правда, добавил Василий Батыйский, когда услышал эту историю.
Так вот, в 2013-м году, если ещё не раньше, тысячи постояльцев тюрем и закрытых психзаведений были выпущены на волю и прошли обучение в военизированных лагерях как в бывших «братских» странах, так и в крымских горах. Обучали их, соответственно, натовские инструктора, не добитые в 2006-м году при попытке демократизации полуострова. Упоротые пиндосы готовили диких зверей для будущей резни непокорных людей. Если уж совсем затронуть предысторию, то первый хрюкающий походец, состоялся в самом начале 90-х, если не в конце 80-х годов и именовался почему-то «поездом дружбы». Вот такой у гоблинов и орков специфический юморок. Трудно было понять его недоразвитой кацапне, не имевшей в десятках поколений хронического сифилиса и заболеваний, связанных с серьёзным недостатком йода в питьевой воде…
Тогда, в последние годы советской власти, великий вождь и учитель всемирного укростанского движения Стэпан Хмара собрал своих последователей и повёз их в паре вагонов в Севастополь с целью показать свою силу вкупе с удалью молодецкой и полным расовым превосходством над «неполноценной кацапнёй». Анна тогда наблюдала всё это безобразие по местному ТВ. На тот момент ещё непривычным было шествие грязных дегенеративных существ в непонятных мятых и чрезмерно ярких прикидах, с лошадиными причуханами и мутными дикими глазёнками.
Существа шпацировали по главной улице города Севастополя под презрительными взглядами жителей, видавших многое в своей жизни, и косноязычно выкрикивали какие-то, той о то, як його, непонятные лозунги. Далее чумные паны силой захватили морской трамвайчик, сорвали флаг и прикрепили вместо него что-то своё - Анна даже слышала комментарии команды. Затем они, - нет, не отбыли, - а именно уплыли на другую сторону бухты, где сели на поезд та й пойихалы соби до дому, радуясь своему традиционному героизму и тому, что нагадили в городе, который почему- то считали своим.
Севастопольские военные явно получили приказ физически не трогать беснующуюся нечисть. Но по итогам событий было ясно как божий день, что попытка напугать жителей испокон боевого города провалилась с самого начала. Непонятно было одно – почему всё ЭТО не расползлось по городу, а топало исключительно посередине главной улицы города. Вроде бы, для инфекции характерно стремление к быстрому распространению по незачумлённым местам, а тут вдруг – такая дисциплина. Как впоследствии со смехом рассказывали знакомые севастопольцы, весь этот вирулентный поток по тротуарам сопровождали хорошо тренированные морские пехотинцы. Безоружные, но такие многообещающие…
А в конце 2013-го года ситуация дошла до своего предела. Сказать, что накалилась – это ещё ничего не сказать. В незаконно аннексированном и полностью разворованном Крыму людям решили запретить общаться на родном языке и обучать на нём детей. И тут «национальное меньшинство», представляющее собой большинство народонаселения не только Крыма, но и самых работоспособных и прибыльных регионов непутёвой нэньки, уже всерьёз задумалось о своей печальной участи…
А в столице крайины запалили покрышки купленные на зелёные заморские бумажки студенты-зомби, которых почему-то не изолировали за злостное хулиганство в общественном месте.
Очень быстро их оттеснили накачанные молодыкы с безумными от постоянного употребления психотропных препаратов глазками-буркалами.
На тот момент эту особо опасную инфекцию ещё можно было вычистить, но элитный спецназ, не имеющий необходимого для таких случаев оружия и получивший приказ о ненаведении порядка в центре столицы эуропейской страны, угрюмо стоял на месте. Стоял в боевом порядке, укрываясь щитами от бутылок с напалмом, кидаемых в голову камней, подлых ударов острозаточенными кольями и выстрелов.
Намаханные девочки-ромашечки без следа интеллекта на смазливых мордашках разливали горючую смесь в бутылочки, из которых ещё вчера пили со своими молодыками что-то вкусное и нестандартно пьянящее.
Гарант пробандеровской конституции растаял в ночи, грустно оглянувшись напоследок на свой уютный особнячок. Он ещё некоторое время колесил по Югороссии, пока не был вывезен российскими вертолётами прямо из-под носа сидевших в засаде европейских гарантов демократии, ещё вчера клятвенно уверявших его в том, что уж безопасность-то ему они обеспечат всенепременно.
Жуткие старухи, вопящие что-то про «онижедетей», лезли в глаза со своим общением, а в перерыве таскали фашистам выломанные из брусчатки камни для убиения стражей порядка.
А беркутовцы стояли насмерть. Казалось бы – зачем? Их предало собственное начальство, представители «народа» убивали их самым диким образом, впереди не маячило никаких перспектив ни в жизни, ни по службе – а они стояли. Тогда людям казалось – если эти надёжные ребята не выдержат и разбегутся, спасая свои жизни, то произойдёт катастрофа. Не выживет страна, погибнут миллионы людей, будет уничтожена планета. Они стояли и сдерживали своими жизнями какую-то серьёзную беду, злобную тёмную силу, рвущуюся в мир из преисподней. Всё это называлось майданом и выставлялось на всеобщее обозрение как революция достоинства. Чьего? Непонятно…
Анна с Василием за несколько дней до решающих событий съездили в Симферополь. Недалеко от них сидела и страшно кашляла молодая женщина. Кашель прямо рвал ей лёгкие. Она закрывала лицо, люди прятали свои лица в шарфы – но да разве спрячешься от респираторной инфекции в закрытом пространстве? Наши друзья захворали в самый неподходящий для этого момент, причём очень тяжело. Тяжелейший кашель с кровью наводил на нехорошие мысли. В то время много говорили про лихорадку Эбола, возбудитель которой был выведен господами демократизаторами для уменьшения народонаселения чёрного континента. Правда, у Василия с Анной среди родственников не было негров, а как насчёт окружающих? Пришлось устроить карантин на две недели…
Сил не было, кашель добивал, температура с интоксикацией не прекращались. Поэтому Батыйским оставалось общаться с миром только по телефону и смотреть то, что перепадало для просмотра по ТВ. Они лежали, созерцали кошмарики, слушали единичные рассказы и делали неутешительные выводы.
Гангрена майдана расползалась по стране. Под Корсунем поубивали, по-животному унизили и изуродовали мирных крымчан, возращающихся из столицы с антимайдана. Жителей солнечного полуострова привычно пугали. И не только пугали, но уже всерьёз планировали уничтожать физически. На полуостров полз очередной «поезд дружбы», нашпигованный по самую крышу оружием и намаханными злобными орками, уже успевшими вкусить человеческой кровушки…
На экране широко разворачивался яркий спортивный праздник. Россия отмечала закрытие зимней олимпиады, а крымчане уже прощались и с неблагодарной Родиной, и со своей загубленной жизнью. Анна плакала кровавыми слезами: «Они там празднуют, а нас едут убивать…» Василий установил возле окна поудобней подставку с кухонными ножами и прилёг. Шоу, при всей своей красоте и размахе, не радовало. На трибуне спокойно сидел изящный блондин с очаровательной улыбкой и стальным блеском в глазах. Надо сказать, что на тот момент многие его недооценивали…
- Просыпайся, майне либер, Черноморку отключили, - услышала сквозь тяжёлый сон Анна и подумала: «Что за чертовщина? Снится или на самом деле?
Это оказался не сон. На экране телевизора, вместо в конец продавшейся программы, транслировал свои передачи один из ведущих российских каналов! И не просто передачи, а свежие новости о событиях на их полуострове!
О глупом поезде со злобной начинкой ничего не говорили, но и нападений не было. В центре Симферополя деловито проходили строем мужички из ополчения. К ним с помпой подкатил будущий прэзыдэнт ныне соседнего государства и начал о чём-то вещать народу в явно невежливом тоне.
Кудрявого и нехудого пана с прожилками на носу, ярко свидетельствующими о его определённых пристрастиях, изъяли из толпы и на красной машинке быстренько оттранспортировали подальше. Во избежание неприятностей.
Вернулся из Киева на свою симферопольскую базу крымский отряд Беркут. Смертельно уставших, испытавших горечь потерь и незаслуженно оскорблённых стражей порядка встретили овациями. Как героев, как защитников остатков своего отечества.
Правительственное здание в Симфе штурмовали какие-то мрачные личности под управлением специально обученных майданных менагеров в красных курточках, старательно маскирующих свои физиономии. Люди защищали здание под руководством депутата богатырского роста, жертв, вроде, только двое, но они были! А дальше – вначале шёпотом, а потом уже и радостно во весь голос: зелёные люди, вежливые люди. Без опознавательных знаков, но явно свои и хорошо воспитаны. Мелькнула надежда: неужели? Наконец-то!
За несколько лет до описываемых событий Василий с Анной жаловались матери на безумные вещи, творимые на полуострове и думали, чем же все эти безобразия закончатся.
- А представляете: вы просыпаетесь утром, а там – бескровная революция, - ответила вещая маман…
Наши друзья могли поверить во что угодно, но не в такое чудо. Скорее Луна упадёт на Землю или океаны поменяются местами с горными пиками, чем злые и жадные бандерлоги отдадут то, что им не принадлежит, - они ведь успели это всё надкусыть! Но предсказание домашней Ванги сбылось!
Вежливые люди в военных костюмах «Ратник» деловито наводили порядок. Они успели вовремя. Настолько вовремя, что даже не верилось. Конечно, местные мужики, идущие в ополчение с целью спасения своих семей и своего родного полуострова, без серьёзного стрелкового оружия продержались бы недолго. Они шли насмерть и прекрасно это понимали.
Орки из пресловутого «поезда дружбы», узнав о том, что на вокзале их ждут ополченцы с коваными щитами, где-то ещё в степях Херсонщины рванули стоп-кран и трусливо разбежались кто куда, бросив своё оружие в вагонах.
Но были бы другие поезда и другие самолёты, кроме тех, которые встретили в аэропорту люди, вооружённые черенками от лопат.
Конечно же, Василий с Анной могли угостить кухонными ножичками и вирусом Эболы незваных гостей, но многих ли? Полуострову грозило полное уничтожение населения по типу выжженной земли.
А, по примеру дальнейших событий в том же Мариуполе, где несколько тысяч людей уже закопаны в землю после чудовищных пыток, достаточно было свистнуть пятой колонне и лагидни сусиди перебили бы всех пророссийских активистов в один заход. Ничего личного, только бизнес – и с удовольствием захватили бы их квартиры вместе со всем движимым и недвижимым имуществом. Таких желающих, поверьте, там и сейчас достаточно много. И они традиционно принимают русское миролюбие за кацапскую слабость. Резня в одесском доме профсоюзов, в которой погибли лучшие люди Югороссии, горе Донбасса и Ворошиловограда – живой пример сказанного…
Крым решал, с кем ему быть дальше, и сомневающихся находилось очень немного. Пятая колонна на тот момент сидела, поджав обмоченные хвосты, ожидая, что Россия сделает с ними то же, что они сделали бы с ней и с крымчанами, оказавшись на их месте. Их не тронули – дали последний шанс. Правильно или нет – не нам решать. Именно в эти дни Василий позвонил тебе, Ритуля, чтобы поздравить с женским днём 8 марта. И какой была твоя реакция? Чемодан – вокзал – Россия? Ну, и пожалуйста…
Вежливые люди очень быстро нашли общий язык с нормальными укровоенными, без потерь разоружили упоротых воякив и без больших потерь зачистили феодосийскую военную базу от обитающей в ней нечисти. Крымчане почувствовали себя в безопасности. И телевидение российское оказалось на порядок качественнее и интереснее, чем нэнэчное с его нацозабоченностью. А митинги в поддержку полуострова! Вся Россия переживала за своих. В Москве, славящейся великим пофигизмом, на митинги выходили по 70-120 тысяч человек! Ребята плакали от счастья. На полуостров пришла истинная Крымская Весна…
За возвращение Крыма на историческую Родину проголосовало 97 процентов граждан полуострова, - ровно столько, сколько в конце 1990-го года на избирательном участке Анны. Крымчане остались верны себе. И что бы там ни происходило дальше, они вернулись домой.
Это была третья и главная ступень к свету.
- И что нам теперь делать? – тихо спросил Алексей.
- Позвони друзьям, Лёша. Они будут рады, - ответил Игорь Святославович.
10.03.2020г.