Я уже забыл, когда научился писать и читать, но как вчера помню тот день, когда получил в подарок первую удочку и поймал на нее своего первого окуня. Это воспоминание оказалось сильнее всех остальных – и первой самостоятельно написанной буквы «А», и первого по слогам прочитанного слова, и первого литературного успеха.
Как-то летом к нам на дачу под Ленинградом приехал мой дядя Ефим. Он родился в Саратове, на Волге, и ловил там даже стерлядь. Дядя Ефим окончил всего три класса церковно-приходской школы, но был мастером на все руки и умел декламировать не одно стихотворение из царского букваря. Все снасти у него были добротные: леска толстая, плетеная; поплавки здоровенные, с куриное яйцо; крючки большущие, кованые.
Неподалеку он нашего садоводства протекали три реки – Мга, Мойка и Нева. Самой узкой и темноводной из них была Мойка, и идти до нее было совсем недалеко. Мойка берет свое начало в Синявинских болотах и впадает в Неву на 49-м километре от города. Речка эта петляет среди лесов и полей, и есть в ней и излучины, и заводи. Кроме щуки, окуня и плотвы в ней водится даже голавль, и стаи этих красавцев всплывают в жаркий полдень на поверхность воды, не реагируя ни на какую насадку.
В молодом послевоенном лесу было много снарядных воронок, в которых завелись караси. Как известно, карась – отличный живец, поэтому я уже сызмальства научился ставить жерлицы на щуку. Но это я уже забежал вперед.
Так вот, в день своего приезда дядя Ефим подозвал меня к себе и, протянув новенькую бамбуковую удочку, сказал с лукавой улыбкой:
– Смотри, рыбак, долго не спи, весь клев проспишь!
В тот же вечер, накопав червей, мы с дядей Ефимом пришли на берег Мойки со своими удочками, и он начал священнодействовать: не спеша размотал леску, измерил глубину, насадил выползка и забросил подальше. Его поплавок с громким всплеском упал в воду и замер. Я с грехом пополам насадил червя и забросил свою удочку. Мы присели на берегу и стали отмахиваться от комаров. Стало смеркаться. Речка как будто вымерла – нигде не было видно ни всплесков, ни кругов на воде. Я потерял счет времени. И вдруг мой поплавок скрылся под водой, и мы вскочили на ноги. Еще мгновение – и темный-претемный окунь-горбач затрепыхался на берегу. Во мне все перевернулось, такого я еще никогда не испытывал!
– Вот это да, смотри, какой красавец! А ты говорил, что здесь рыбы нет, – произнес дядя Ефим, загадочно улыбаясь. Теперь ты настоящий рыбак!
Это, пожалуй, одно из моих самых ранних воспоминаний, в результате которого я заболел рыбалкой. Заболел в хорошем смысле этого слова.
Следующую удочку я уже сделал своими руками. Выбрал в зарослях молодого березняка за домом самое прямое деревце, срубил его и обрезал все ветки. Затем аккуратно обработал сучки и очистил от коры. Потом высушил удилище в тени сарая и привязал к нему леску с гусинкой, дробинкой и заглотышем. И на что только я потом не ловил! – на червя и опарыша, мотыля и шитика, личинку стрекозы и кузнечика, муху и слепня, тесто и муравьиные яйца.
Шли годы, и менялась география моих рыболовных трофеев. Я стал неплохим спиннингистом. Сбылись все мои рыбацкие мечты: благородный лосось, морская форель (кумжа), форель-пеструшка, хариус, сиг и судак. Нахлыста я так и не освоил, но «еще не вечер». Удивительно, что я сумел пристрастить к рыбалке даже свою дочь, не говоря уже об обоих сыновьях, а это не так уж и мало!
12 марта 2020 г.
Фото автора.
© Андрей Тарзалайнен, 2020.