– ИДИ КО МНЕ. ТВОЙ ПУТЬ ЗАВЕРШАЕТСЯ.
Голос заполняет мою голову словно кипящий металл и выплёскивается наружу, из носа начинает идти кровь, но – странное дело – ноги твёрдо упираются в спёкшийся грунт, и я иду дальше.
– Я ВИЖУ ТВОЁ ЖЕЛАНИЕ. ТЫ ОБРЕТЁШЬ ТО, ЧТО ЗАСЛУЖИВАЕШЬ.
Голос Монолита разрастается до такой степени, что закладывает уши, и я разбираю смысл подсознательно, каким-то внутренним чутьём… а, может быть, Голос и вправду звучит внутри меня.
– ТВОЯ ЦЕЛЬ ЗДЕСЬ. ИДИ КО МНЕ. ПРИШЛО ВРЕМЯ.
Никто мне не верил, даже братишка Хабар на смех поднял и посоветовал меньше дуть всякой дряни… а когда они поняли, что я не шучу, сразу перестали смеяться и принялись отговаривать. Глупцы… и да воздастся верующему, и да обрящет ищущий, и да упокоится страждущий, и да возгорится огнь бредущему во тьме… вот как я, например… я дошёл, Монолит, я – здесь…
– ОН ЗДЕСЬ. ОТКЛЮЧАЙТЕ ЕГО. ЖИВО! И ТАК ДОТЯНУЛИ ДО ПОСЛЕДНЕГО…
Что?!
Удивиться как следует не успеваю… да и вообще ничего не успеваю, как на меня падает тёплая тьма…
* * *
– Как голова?
Я щурюсь от направленного прямо в глаза фонарика и сглатываю сухим горлом.
– Болит. Пить дайте.
Мне дают воды, и я жадно осушаю стакан. Перевожу дыхание и оглядываюсь.
Мать честная… сколько белого цвета вокруг…
– Я в раю?
У меня забирают стакан и мягко, но настойчиво укладывают обратно.
– Можно сказать и так.
– Что это за место?
Надо мной склоняется девушка, чем-то смахивающая на молодую Сару Коннор.
– Это Центр.
– Центр чего?
Сара Коннор серьёзна и чем-то немного расстроена.
– Центр чего? Центр всего.
– Как вас… объясните толком, чёрт побери? Я шёл к Монолиту, а потом…
– Вам вредно волноваться. Пожалуйста, лягте и…
– Да иди ты!
Срываю с левой руки что-то вроде капельницы, стряхиваю девичью руку с плеча и спускаю ноги с кушетки.
– Аристарх Леонтьевич!
Поднимаю глаза на девушку – но, оказывается, это она зовёт не меня. Ну, слава Богу, значит, я не Аристарх… как его там… Леопольдович… а кто я?
К кушетке подходит седовласый крепкий старикан в голубом халате. А вот и Аристарх, видимо.
– Разрешите представиться. Я – Аристарх Леонтьевич, старший координатор Пятого сектора. Вы помните своё имя?
Мотаю головой.
– Конечно, откуда же вам помнить… – бормочет Аристарх и спохватывается. – Поздравляю вас. Мало кто переживает отключение от Сети, тем более в таком… м-м-м… недетском возрасте.
– Какой такой Сети?
– Идти можете?
Вместо ответа встаю, покачиваюсь, хватаюсь за девушку, она роняет мой стакан и поддерживает меня в вертикальном положении. Раздражённо отстраняюсь – не инвалид!
– Идёмте. Пожалуй, я буду звать вас просто… м-м-м… Сталкер.
Покидаем белую палату и идём коридором. Аристарх идёт чуть ли не насвистывая, я еле переставляю ноги.
– Идти нам недалеко, так что буду краток.
– Извольте.
Старику мой архаизм приходится по вкусу.
– Итак. Вы – сталкер, то есть, так сказать, абориген аномального образования под названием «Зона», промышляющий поиском «артефактов», охотой на «мутантов» и так далее. Всё верно?
– Всё верно.
Соглашаюсь легко – вроде как за сталкерство пока не расстреливают.
– Тогда позвольте задать вам вопрос.
– Позволяю. Задавайте.
– Что такое Зона?
Снова хочется пить, и, угадав моё желание, Аристарх протягивает мне поллитровый флакон с водой. Пью.
– Ну что значит «что такое Зона»… это территория…
– Довольно.
Жёсткий палец упирается мне в грудь, и я делаю усилие, чтобы не оттолкнуть доктора… или как его там… координатора.
– Вы заблуждаетесь, Сталкер. И не только вы. Зона – это не территория. Это вообще не место. Прошу!
Он распахивает двойную дверь, и мы входим в… куда?
Круглое, залитое зеленоватым свечением помещение метров пятнадцати в поперечнике. По стенам пробегают огоньки и какие-то странные короткие молнии. Под потолком на паучьих кронштейнах висит сияющий бирюзовым кристалл, как две капли воды похожий на виденный мной на картинках Монолит – только меньше раз пятьдесят.
А в центре зала эдаким распустившимся цветком раскинулась дюжина капсул, сквозь дымчатые стёкла крышек которых смутно виднеются лежащие внутри люди.
– Что это?
Аристарх обводит зал рукой.
– Это – операторская. По-вашему – «О-сознание».
– А они кто?
– Операторы, – снисходительно поясняет старикан. – Операторы Пятого сектора.
– Почему они в… гробах? Они мертвы?
– О нет! Они живее нас с вами!
Приваливаюсь к стене – ноги не держат.
– Объясните толком, где я… мы находимся. Кто эти операторы. И куда делся Монолит, до которого я почти дошёл, и который, благодаря вам, теперь не…
– Операторы всего-навсего… ментально конструируют пространственно-временную проекцию континуума, знакомую вам как «Зона». А Центр… Центр – это… м-м-м… наша база, место работы операторов и… м-м-м… таких как я – так сказать, командиров операторов.
– Не понимаю. Что значит «ментально конструируют»?
– Вы «Матрицу» смотрели?
– Конечно.
– Ваша «Зона» – точно такая же матрица, только создана не машинным разумом, а вполне себе человеческим. Вот смотрите.
Над одним из «гробов» загорается экран – Аристарх явно щёлкнул дистанционным пультом. Я подошёл ближе.
На экране разворачивалась бойня между «Свободой» и «Долгом» как раз посередине между Баром и Армейскими складами. Исход боя был неясен – долговцы, разумеется, были лучше вооружены, зато свободовцев давили числом.
– И что?
– Смотрите, смотрите!
Лежащий в «гробу» под экраном оператор дёрнул рукой, по его лицу пробежала судорога – и экран залила огненная вспышка спонтанного Выброса.
Я обернулся к Аристарху.
– На ваших глазах оператор Альфа спровоцировал неожиданный… м-м-м… поворот событий.
– Как… он что… вызвал Выброс?
– Нет, Сталкер, – Аристарх повернулся ко мне, и на меня уставились пронзительные зелёные глаза. – Он его ВЫДУМАЛ.
На экране угасал Выброс, поле недавней битвы напоминало картину Босха, со стороны Барьера к неожиданному угощению устремилась стая кабанов. Выживших, конечно же, не было.
– Не верите, – полуутвердительно промолвил старикан. – Понимаю. Тогда посмотрите сюда.
Как во сне я повиновался.
На другом экране перед сверкающей глыбой Монолита стояла на коленях маленькая фигурка. До меня донёсся высокий, будто бы женский голос:
– Исполни моё желание, о Великий Монолит! Я хочу быть счастливой!
Девушка, ага.
– Хочет быть счастливой, – задумчиво пробормотал Аристарх и вытянул из кармана продолговатую коробочку с кнопками. – Хочет быть счастливой… раз хочет – будет…
Он ткнул в одну из кнопок – и смиренно склонившуюся в поклоне девушку-сталкера разметало в кровавую пыль. У меня помутилось в глазах.
– За… зачем?
– Счастье, молодой человек, – назидательно сказал седой безумец, – это, как известно, отсутствие несчастья. А несчастий у неё теперь однозначно не будет. Однако мы отвлеклись.
Я сполз бы на пол, если бы координатор не сунул мне под задницу невесть откуда взявшийся складной стульчик.
– Продолжим. Итак, «Зона». Зона, уважаемый – это всего лишь воображаемый морок в вашей голове. Фата-моргана, призрак, химера, мираж, дым. И соответствующее раздражение нервных окончаний, конечно же. Вам кажется, что вы ползёте в радиоактивной грязи, сжимая в руках заветный «ломоть мяса» – а в реальности вы лежите в автоклаве, и в ваш мозг подаются сигналы – «держу», «слышу», «ползу». А потом подаются другие сигналы – «выполнил», «доволен». А потом…
– Не верю…
– Нео, помнится, тоже не верил, – хохотнул Аристарх, наблюдая на экране очередную свару – на этот раз бандитов со слепыми псами. – А потом очень даже поверил.
– А…
– … зачем всё это нужно? Ну как… это же бесценный научный материал! Такой эксперимент – да тут сотня Нобелевских премий, если не больше!
– А…
– … где другие? Не беспокойтесь, они в безопасности… пока. Лежат себе с бьющимся раз в минуту сердцем да сны смотрят. Про Зону эту вашу. Раньше в таком же зале находились, но потом пришлось отдельное помещение построить. Мои коллеги называют его «моргом», но лично мне больше нравится термин «инкубатор».
Моя рука сама выстрелила вперёд, вырвала из ладони Аристарха пульт, оказавшийся неожиданно тяжёлым – и с размаху – откуда только силы взялись! – впечатала утяжелённый кулак в лицо старикана. Тело повиновалось плохо, и силы я явно не соразмерил – пульт врезался прямо в рот учёного, брызнули обломки, кровь и какие-то липкие ошмётки – и Аристарх во весь рост рухнул на спину, конвульсивно забив по полу ногами.
Я поднялся со стульчика, но, почувствовав движение сзади, начал оборачиваться – и не успел самую малость. Перед глазами полыхнули искры электрошокера, и я снова провалился в беспамятство.
* * *
Меня везли на каталке по тускло освещённому коридору. Мерцающие лампы сливались над головой в пульсирующий электрический трассер, колёса моего транспортного средства подпрыгивали на стыках, и тогда я больно стукался затылком о металлический подголовник – подушку мои мучители положить не удосужились.
Везли меня двое. Везли – и безэмоционально переговаривались на каком-то странном рваном наречии.
– Арю уработал, красавчик.
– Так ему и надо.
– Красавчику? Или Аре?
– Обоим. Аря вконец уже зажрался. Говорят, к Ленке подкатывать начал. Угрожал в случае отказа сослать в «морг». А красавчик… подключат обратно его к Сети – и гуляй, сталкерня.
– Тебя послушать, так всё зашибись.
– Так и есть.
Я скосил глаза – и мне показалось, будто по ним резанули раскалённой бритвой. Наверное, именно так перегруженный мозг пытался переварить неперевариваемое…
До этого по обеим сторонам узкого коридора шла нескончаемая череда одинаковых дверей без опознавательных знаков и даже ручек, но, видимо, мы перешли в другое крыло здания, и двери обзавелись лаконичными табличками. Чаще это были совершенно невразумительные подписи вроде «Тринадцатый сектор» или «Восьмой энергоблок», но среди них попалось нечто… почти понятное.
ПРАВИТЕЛЬСТВО.
Что за… при чём здесь правительство?
Словно услышав мои мысли (кстати, почему бы и нет), мои конвоиры синхронно рассмеялись.
– О, красавчик «Правительство» увидел.
– Во многих знаниях многия печали.
– И не говори.
– Он же точно всё забудет после подключения?
– Конечно. Не он первый, не он последний.
– А интересно, наверное, правительство ментально конструировать…
– Скажешь тоже… скорее, муть… и скука.
– Ты бы хотел?
– Оператором?
– Ага.
– Не знаю… попробовать можно, а так…
– А в каком секторе?
– В Американском.
– В Американском?
– Ага. Выдумывать пиндосов весело.
– Да, наверное. А я бы хотел воображать… не смейся только… Россию. Целиком.
– Ого. А… да ты надорвался бы. Точно.
– Вот поэтому они там, в «осознанке» – а мы с тобой здесь, катим тело в «морг».
– Слушай… я вот что думаю… значит… в мире вообще почти ничего реального нет?
– …
– Ну… кучка операторов, координаторов – и мясо вроде нас. А всё остальное… только огромная куча… воображаемых теней непонятно чего?
– Держи.
– Что это?
– Булавка. Серебряная.
– На хрена?
– Вот когда в твою тупую несоображалку такие мысли ещё раз придут – коли себя этой булавкой. До крови коли.
– …
– А чтобы не думать такие вопросы, дурья башка.
– А почему?
– А потому, что ответов – нету. Открывай дверь, философ.
– Ага, сейчас. Острая какая… ну, прощай, красавчик, прости если что не так.
* * *
Переливающийся свет огромного Камня отрезает опустившаяся за спиной тяжёлая взрывопрочная дверь. Само собой, после сообщения Исполнителю своего Самого Заветного Желания Монолит замолкает… в самом деле, было бы глупо, если бы он по-прежнему гудел «Иди ко мне, твой путь завершается» и так далее.
Заморосивает дождик, и я поднимаю капюшон. Послезавтра Выброс – у Зулуса чуйка на такие вещи. А сегодня…
Сегодня исполнится моё загаданное желание… наверное. Не может не исполнится – Камень ещё никого не обманывал. Хотя, с другой стороны, как говорят пиндосы – всё когда-нибудь случается в первый раз.
Я поправил сползающий капюшон, поудобнее перехватил автомат и неторопливо почавкал по раскисшей грязи в сторону «Янова». Сейчас я сбагрю хабар Гавайцу, мы крепко выпьем с моим корешем Хабаром, потом он, вежливо извинившись, удалится записывать очередной видеорепортаж о Зоне Отчуждения, а я…
… я примусь терпеливо и смиренно ожидать исполнения моего Самого Заветного Желания.